По душам

По душам

В городе ночь, за городом дождь
Теплое месиво душ и бетонные соты
В лужах обрывки небес, а у погоды
Нету иного, лишь небо швырять под ноги
И только один вопрос задавать: А кто ты?
Предвосхищая в ответе привычную ложь
Дрожь в междометьях и чувство,
Что прежним уже не уйдешь

- Вот какая штука, знаешь, дело ведь даже не во мне и даже не в том, что я думаю и как поступаю. Ни я сама, ни мои поступки не важны. Не важно даже и то, что я пишу. Важно в действительности только то, что существует причина, по которой я поступаю именно так. И самое важное, что причина эта равносильна для любого человека. Раз есть нечто в мире, что указывает на нее, в конце концов ее невозможно будет не замечать.

Она сказала это так непринужденно и легко, словно говорила о пикнике или вечернем чае. Она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Потом встала, и впервые в жизни я обнаружила у нее за спиной шесть огромных крыльев. Они были всегда, но разглядели я их только после этих ее слов. Как же так? Всегда! Как же их можно было не видеть? Она обернулась и пожала плечами.
- Я хочу мороженое. Пойдем.

Дальше мы брели по горячей, как горло пекарни, улице, ели мороженое и болтали.
- А как оно вообще?
- Ой, чертовски неудобно, - тут она одним крылом смахнула со стола летнего кафе чашку, а другим угодила в урну, - Во-первых, тяжелые. И еще в помещения иногда трудно проходят. И в толпе очень неприятно находится. Но зато, когда любовью занимаешься, очень легко и вообще… Приятно, словом…
Она улыбнулось довольно нескромно, даже вызывающе откровенно, но ей это шло.
- И зачем они нужны, раз такие трудности кругом? – честно говоря, я смутилась и просто хотела перевести тему в более удобное русло.
- Как сказать… Ну, они просто есть и все. Не зачем есть, а просто есть. Без дополнений, - она заметила, кажется, что мне неловко, и стало еще неудобнее, - У нас есть куча всего, что кажется нормальным. А между тем у меня большие вопросы вызывает почти все из этого списка. Скажем, смущение. Такая ведь глупость, по сути. Смущение и неловкость, если разобраться – это системный сбой, а любой системный сбой следует немедленно устранять. И никому, ты подумай, не приходит это в голову. Мне кажется, в неловкости есть что-то калечащее личность. Будто человек берет и отрывает от себя какой-то кусок, потому что он кажется ему некрасивым.
Откровенно говоря, мне захотелось размазать мороженое по ее ухмыляющемуся лицу. Я едва сдерживалась.
- Или скажем, гнев, - она словно издевалась, но так невинно и даже целомудренно, что за это можно было убить или хотя бы покалечить, - Люди считают, что гнев следует подавлять, потому что гнев – это плохо. Им кажется, что гнев непременно должен причинить вред. Гнев действительно разрушает. Но почему ты думаешь, что разрушение – это всегда плохо?
Она посмотрела на меня очень внимательно и серьезно, и я не обнаружила в ней ни капли насмешки и жестокости. Мне захотелось разревется. А она ждала моего ответа.
И мне пришлось его подобрать:
- Я думаю, гнев вызывает насилие. Это плохо.
- Нет, это не так. Насилие вызывает подавленный гнев. Как это…, - она наморщилась, что-то припоминая, - Зарывший ветер, соберет бурю.
- Там по-другому. Ты путаешь. Это из Библии, сеяли ветер, то пожнут бурю. То есть, что сеешь, то и собираешь.
- Так если бы они сеяли бурю! Они же сеяли только ветер. Разве нет? Как ветер стал бурей? Почему?
- Думаю, подрос как-то.
- Именно! Подрос! Подрос, чтобы вырваться. Потому что ему в земле тесно. Вот люди постоянно что-нибудь да зароют. Как будто если зарыть, то и нет ничего. Причем зарываю, кажется совсем одно, а оно потом вырастает в такие проблемы, которых и не ждали даже.
Я задумалась, кажется все складно, но так не хотелось соглашаться. И я заупрямилась:
- Что же, по-твоему, все вываливать теперь на людей? Все подноготную? Чтобы не прорастало.
- Ну, зачем вываливать? И при чем тут люди вообще. Подумай сама, ведь если тебя что-то беспокоит, другие люди в этом совсем не виноваты.
- Ты, знаешь, я вот сейчас сильно злюсь! Ты выкручиваешься, как уж на сковородке!
Она захохотала так весело и счастливо, запрокинув голову. Она смеялась всем телом, в полный голос. Я перестала злиться мгновенно и тоже заулыбалась.
- Видишь, как просто! Как легко проходит гнев, и все живы остались. Но, заметь, что-то же все-таки разрушилось.
Я не нашла, что сказать. В голову проникла вибрирующая тишина, похожая на огромное древнее существо. А она зацепилась крылом за отъезжающий троллейбус и теперь неуклюже пыталась его оторвать. И когда ей это удалось, несколько перышек остались висеть на жеваном его боку. Но их никто не мог заметить.

26.07.2016