Пути и перепутья

               
     Я очень внимательно смотрел за борт, опасаясь прозевать надлежащую волну, подлежащую взнуздыванию и приручению, приобщению, не без того, врать не буду, ведь без приобщения не получится соответствующего контакта, а выйдет самое натуральное недоразумение, выйдет, покрасуется унынием и глупостью и - боком-боком, переваливаясь, отдыхая раком, вставая дыбом, мимолетно и мимоходом - схлынет, разобьется на тысячи капелек, стылой изморосью заслонит горизонты и ввергнет в пучину сомнений, в который раз бросая в крайность закоснелого несогласия, когда то не так, это не эдак, а симпатичные бабцы будут коррупционно подменены на доброкачественные образования Олешки Навального, трепетной рукой вскрывшего недозревший секрет Полишинеля, фурункулястой язвой покрывший все вокруг, распространивший метастазы триумфа и торжества до самых окраин Вселенной, на хер неинтересные и скучные, ибо тошнехонько жевать сто раз пережеванное говно, куда проще пойти и, прищуря зоркий глаз, выбрать уже, наконец, подходящую осину или фонарь, что вместят всех наидостойнеших, включая самого длинного парня Олешку. Заграничное словечко " коррупция", глянцевато-застенчивое, хрусткое и манкое, хитро подменило истинный смысл творимой легенды и навьих чар Ардальона Борисыча, своей ненашестью и закордонностью обещая перманентную бесконечность словожуйства и калоедства, не имеющее вообще никакого отношения к нереальной реальности кормлений и местничества, успешно внедренных на отечественную почву задолго до глазковых привоев Эко, свихнувшего поганую башку ублюдочного бородача Пархоменки, затхлым голосом не один вечер выискивавшего признаки итальянского фашизма в родимом самодержавии - лайт, впервые распахнувшим границы, впервые подарившим свободу выбора, впервые отринувшим дыбу, впервые явившим изумленным глазам немногих понимающих пошехонцев самого доброго русского царя со времен звонаря Феодора Иоанновича, злокозненно не желающего вешать и давить всех неправильных количеством миллионов в сто.
     - Ха, - рассмеялся я, - как много " шим" в одной фразе.
     Изумленно покачал головой, закурил и, скоро решив, что " шим" почетчей будет, нежели " жим-жим" многомиллионых очечков, примостившихся на мостках деревянно-щелястых сходен и полуразобранных дебаркадеров, ведущих заскорузлыми дощечками на палубы подновленных " Аврор", уже готовых холостыми залпами носовых орудий провозгласить очередную новейшую эру в истории многострадального человечества, забывшего геноцид, поборовшего голод, искоренившего эпидемии, даровавшего блага белого человека не менее белому беженцу, потомку белых рабов, выродку белых хозяев и их подручных, тысячи лет жравших как подножный корм своих близких и зачастую собратьев во Христе, в Аллахе, в Будде, в Люцифере, многообразием имен и образов обманывающих самую суть человека разумного, ставшего разумным в некий день далекого века, когда один из прямоходящих приматов размозжил голову другому такому же просто от того, что захотел и смог это сделать, потянулся, хрустнув суставами, отнял самку у второго такого же и приказал третьему пойти и принести, что тот, третий, и сделал, пошел и принес, по пути разродившись ранее неизвестным словом " эксплуатация" во славу многих и многих тысяч грядущих поколений, еще не рожденных, но уже обзаведшихся во влажных глубинах маток гнусными бородами и затхлыми голосами Пархоменок, уже готовых выискивать в широкодушевных буйствах Сарданапала десять признаков пассионарной активности Гумилева, в вялотекущей душиловке осажденного Збаража семь признаков зарождения вольной украинской нации, в непреходящей тупости себе подобных уродов пять признаков гениальности Делягина-Кричевского, утерявших еще более гениального Хазина в залежах разнообразного добра близлежащей помойки, раскинувшейся ( снова эта фраза, устал уже, но что ж поделать) от границ Польши и до пределов Китая, и по х...й, каких расцветок тряпки украшают медленно гниющие окраины помойки, хоть желто-голубые, хоть триколорно-власовские, хоть бульбашисто-независимые, без разницы.
     Одесские девчонки ласково-печальными голосами неведомых птиц своевременно напомнили об одновременном существовании в многомерности моего разума двух разных волн. Выбросив окурок и подтягивая штаны, я увидел обе и теперь стоял у борта " Летучего голландца", мучительно решая, в какую из них мне броситься, широко открыв глаза.