Вместо предисловия

...А зачем здесь я? Из любопытства.
«Твой порок, — сказал Восьмой, — а пороки у нас лечат».
Александр Абрамов, Сергей Абрамов
«Легенда о снежном человеке»


ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.


  Друзья мне говорят:
  — Напиши про Чернобыль! Ты же был на Чернобыле? Ну, вот и напиши об этом!

  Ну, а как я могу написать про Чернобыль, и не рассказать про службу в армии? Ведь ликвидация последствий аварии на ЧАЭС была для нас, как «дембельский аккорд». С другой стороны это был лишь некий мимолетный эпизод в нашей долгой и срочной службе.
 
Это были лишь какие-то два месяца, из тех двух лет, в течении которых мы отдавали свой первородный долг Родине. Но нет, нет, не переживайте. Все два года я вам пересказывать не собираюсь. Есть люди которым понравилась служба в армии, но я к ним не отношусь, поэтому поведаю лишь только то, что, как говориться, к слову пришлось.

 К тому же, когда где-нибудь в компании, да под пивко, набравшись красноречия, я принимаюсь об этом рассказывать, обязательно находится тот, кто начинает спорить, протестовать и даже обвинять. Причём делать это столь рьяно, как буд-то речь идёт о чести прекрасной дамы:
  — Да, ты брат гонишь! Да, разве ж это армия?! Да, ты брат службы не видел!
  Ну, может быть, может быть… Может быть так оно и есть. Тогда, что ж? Тогда, пожалуй, во избежание, так и начнём:

Этого ничего не было, я всё это выдумал. Все фамилии, имена и обстоятельства выдуманы, а совпадения случайны. И страны этой больше нет и никогда не было, и меня там не было, да разве могло такое быть? Конечно же, нет, так не бывает, я, конечно же, всё это выдумал.

 Вильча — Неданчичи… Неданчичи — Вильча… Для меня «зона», или, как её официально называют: «Зона отчуждения», сводилась к отрезку железнодорожного полотна, между этими двумя населенными пунктами.

 Вообще-то нас изначально готовили диспетчерами на станцию Янов. Был и такой проект. Месяца полтора-два мы честно что-то учили, но гражданские, принимавшие экзамены, нас «завернули», сказав, что на диспетчера в такие сроки не готовят. Спасибо им, конечно, но мне, например, тогда было очень обидно. Во-первых, я учил, и по билетам я всё ответил, ну, почти всё. Во-вторых, ну что там была за работа? Чтобы было понятно, я поясню — для тех, кто не знает, как ходят поезда.

  Вот есть перегон, участок железной дороги, допустим, между станциями Вильча и Неданчичи. Дорога в одну колею. Когда на этот перегон входит состав, предположим со стороны Вильчи, он его, как говорят, занимает. Диспетчер Вильчи сообщает об этом коллеге на Неданчичах, и тот в свою очередь никого на этот участок пути уже не выпускает.

 То есть только один состав на перегоне. А станция Янов находится примерно посередине, аккурат напротив ЧАЭС, делит перегон надвое и позволяет загнать туда уже не один, а два состава. Вот такая арифметика.

 А движения-то там никакого. Ну, «вертушечка» придёт — грунт скинет, ну, дрезинка бойцов «на лопату» привезёт — и всё. Тишь да гладь. За путями Припять, за плечом Рыжий лес. Один состав на левом перегоне, другой состав на правом, а ты посередине, и тишина. Опять-таки четвёртый энергоблок недалеко. Будет что вспомнить, в альбом вставить. Кстати, скажу сразу, чтобы не путаться. Это в ВДВ «вертушками» вертолёты называли, у нас в ЖДВ так назывались специальные составы, которые ходили туда-сюда. Например, с грунтом от карьера до новостройки.

  Но горевали мы недолго. Весь этот аттракцион со сдачей экзаменов провалился под Новый год, а уже в феврале нас снова засобирали в долгожданную командировку. К тому времени мы, наверное, здорово всем надоели в Мостиске. Толпа преддембелей и дедов, откровенно «пинающая балду» и уже с трудом соблюдающая даже видимость уставных взаимоотношений. А поскольку я был не только преддембелем, но и связистом, в батальоне связи, где, разумеется, были свои связисты, мне совершенно было нечего делать. То есть совсем. То есть до такой степени, что я буквально хватался за любую работу, не унизительную для моего статуса.

 В какой-то момент надо мной сжалились. Выдали шурупы, молоток, шлямбур, и я принялся самозабвенно долбить стены по всей казарме. Вешал карнизы, полки, какие-то плакаты с наглядной агитацией.

 Кончилось это тем, что, вешая очередной стенд, я пробил насквозь перегородку в ленинской комнате, и шмат штукатурки рухнул в соседнюю аудиторию, где шла политинформация.

 Вообще-то наша часть, как говорили, располагалась в старых австрийских казармах — двухэтажных зданиях красного кирпича с высоченными потолками и метровыми стенами. Мысль о том, что комнаты, в которых проходили занятия, были поналеплены вдоль короткой стены кем-то вполкирпича, просто не приходила в голову. Надо ли говорить, что дыру в стене я не стал заделывать, а просто прикрыл очередным стендом.

 По достоинству оценив моё усердие и смекалку, наш новый замполит пригласил меня вместе с другими неприкаянными помочь ему с ремонтом. Справились, надо сказать, мы быстро, за день или за два. Что-то подмазали, где-то подштукатурили, побелили потолок, поклеили обои...

 По окончании в знак благодарности замполит неожиданно широким жестом выставил нам ящик пива и по-отечески сел пить его с нами. Он был немногим старше нас — старлей, недавно закончивший училище. В процессе посиделки он так расчувствовался, что закатил пламенную и неуставную речь.

— Эх, пацаны, вам, считай, завтра на дембель, а мне ещё двадцать пять лет! Трубить и трубить!
Хороший он был мужик. Надеюсь, воспользовался перестройкой и устроился на гражданке.

Тут надо сказать, что пивко-то мы и без него потягивали. Нами даже был разработан и внедрён способ покупки в увольнительном ящика пива на наркомовские 7 рублей.

 А вдохновило нас на это некое произведение Катаева, в котором мальчик сетовал, что дедушка, мол, купил голубой шкалик за шесть копеечек, напился и разбил пустую бутылку, а ведь мог бы её сдать и выручить копейку залога.

 Могут теперь что угодно говорить про советскую систему образования, но нас научили читать, считать и выделять главное. А теперь смотрим внимательно.

  Ящик пива «Ячменный колос», 20 бутылок по 54 копейки — 10 рублей 80 копеек. А у нас, напоминаю, только наркомовские 7 рублей. Не получается? Считаем.

  6 рублей 48 копеек — 12 бутылок пива и 52 копеечки в остатке. Аккуратно выпиваем и сдаём дюжину пустых бутылок по 20 копеек. Получаем 2,40 да 52 копеечки остатка — итого 2,92.

  На вырученные покупаем пять бутылок пива по 54 копейки и имеем ещё 22 копейки в остатке. Пиво аккуратненько выпиваем, посуду сдаём и к вырученному целковому прибавляем 22 копейки остатка, итого рубль двадцать два.

  Усекаете? На вырученные деньги покупаем ещё две бутылки пива по 54 копейки, итого за пивасик рубль восемь и 14 копеек остатка. Сдаём оставшиеся после распития последние две бутылки, складываем 20 + 20 + 14 остатка, и вуаля — вот и ещё одна! Вот и погуляли!

  Считаем ещё раз: 12 бутылок плюс 5 + 2 + 1 — итого 20. Ноль в ноль. Так ещё и пачку «Дымка» или «Верховины» в придачу сверху, на последнюю сданную!

  А что вы хотите? Белая кость! Отдельная гвардейская железнодорожная рота эксплуатации. Наш паровоз первым в Берлин вошёл, между прочим, что ж мы теперь и пивка не попьём?!