Господин-с-Таксой

ПОВЕСТЬ,
найденная на старом диске



СОЧИНЕНИЕ ПЕРВОЕ

   Прежде я был собакой, а теперь я стал сочинителем.
   Среди собак я знаю не много сочинителей. Себя и… пожалуй, всё.
   Я сочиняю необычные сочинения.
   Мои сочинения – это что-то такое, о чём можно долго думать и при этом продолжать сочинять.
   Например, можно сочинять сочинения о холодильнике, где хранятся мясные тефтельки и котлетки:
«…В полумраке за дверцей
лежала тефтелька…»,
или:
«…Я котлетку заметил
на полке стеклянной…»
   Ещё можно часами размышлять о вечерних прогулках, и при этом грызть кость или кончик хвоста, или думать о Папе, Маме, их сыне (или моём брате; как вам будет угодно) Орешке, и вспоминать все десять лет, которые я прожил с ними бок о бок…
   Раньше Папа был для меня Хозяином. То есть не просто хозяином, а Хозяином с большой буквы.
   Нынче – он стал мне Товарищем по перу.
   Папа тоже сочиняет.
   Он сочиняет разные истории и при этом стучит по клавишам компьютера.
   Я же просто сочиняю и думаю-думаю. Думать приятней. Да и стучать по клавишам я ещё не научился, и диктовать не умею, как время от времени делает это Папа: Папа диктует Маме, а Мама записывает.
   Я же пока, к сожалению, не умею ни диктовать, ни говорить. Но когда-нибудь я заговорю!..
   И вот тогда!..
   Тогда мы начнём сочинять вместе – вместе с Папой! Я уверен, он согласится!
   Мы что-нибудь сочиним, и я предложу Папе подписывать наши сочинения псевдонимом, то есть таким смешным именем – «Господин С Таксой». Это необычно и романтично…
   Но пока мы сочиняем по одиночке. Папа сам по себе – на компьютере, а я сам по себе – в голове.
   Иногда Папа не только стучит по клавиатуре или диктует, но и читает свои сочинения вслух: Маме, Орешку и мне.
   Самое забавное, что после Папиных чтений, когда я засыпаю, мне снятся разные истории из сочинений Папы. Во сне они становятся чуточку другими. Не думаю, что это плохо. Наоборот, Папа очень любит, когда у его историй появляется неожиданное продолжение.
   А в снах, как и в жизни, порой не знаешь, чем всё закончится. Может быть, и ничем. Или правда может стать выдумкой, а выдумка – правдой… Или ещё чем-то… Но это ведь интересно, когда тебя ожидают разные приключения: правдивые или выдуманные…
Где правда, где ложь?
Не сразу поймёшь…
   …Когда я заговорю, я расскажу Папе об этих снах. Папа обрадуется…
   И, конечно же, я обязательно поделюсь с Папой своими сочинениями. Надеюсь, они понравятся и всем остальным:
Ты сочинил своё, а я своё.
Теперь оно твоё…


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как господин
Волшебник погладил щенка по ушам

   В Большом Городе, в одноэтажном домике на окраине, у Булыжной площади, жил господин Волшебник.
   Это потом его стали называть по-всякому: и Господином С Таксой, и господином Кроликом, и господином Писателем. Но до истории, которая с ним приключилась, никто и не подозревал, что он волшебник. Может быть, потому что волшебством он занимался не очень заметным…
   Словом, жил себе человек. И всё. А кто он на самом деле, кому какое дело? Город-то большой. За всеми не уследишь.
   Другое дело, маленькие городки, где все про всех всё знают: и кто чем занимается, и что ест на завтрак, и выписывает ли газеты и журналы, и какие за ним водятся странности.
   К примеру, про Начальника каланчи городка, в котором жила бабушка господина Волшебника, всем было известно, что он целыми днями изнывал от безделья. Он так и жаловался встречным и поперечным:
   – Я изнываю от безделья! С утра до вечера!..
   – А ты не изнывай! – сердилась супруга Начальника каланчи.
   – Как же не изнывать, если мне совершенно нечего делать! Хотя бы один пожарчик! Мне много не надо! – стонал Начальник каланчи.
   – Пойди, – раздражалась супруга Начальника каланчи, – полей свой любимый гладиолус!
   – Олух?! Я олух?! – краснел от обиды глуховатый на одно ухо Начальник каланчи и уходил к себе на смотровую площадку.
   Больше всего на свете Начальник каланчи мечтал о настоящем пожаре. Но пожары в бабушкином городке не случались даже по праздникам и воскресеньям.
   Дело в том, что жители бабушкиного городка обучались пожарному ремеслу ещё в детском саду, а потом продолжали изучать пожарное дело в школе и, после школы, – на курсах повышения квалификации они осваивали противопожарную тактику и стратегию тушения огня. Поэтому граждане городка всегда были бдительны и никогда не допускали возгораний.
   Надо отметить, что каланча этого небольшого городка была необычным сооружением. Во-первых она была очень высокой каланчой, а во-вторых, – самой высокой раскачивающейся каланчой в мире. Раскачивалась каланча на специальных шарнирах и возвышалась посередине Главной площади.
   Время от времени Начальник каланчи взбирался на смотровую площадку, чтобы устроить манёвры.
   – Внимание! – вопил он сверху в рупор. – Учебная тревога «Ноль-один»! Учебная тревога «Ноль-один»! Внимание! Учебный пожар!.. Учебный пожар! Полыхает городская каланча! Всем явиться на срочное учебное тушение!
   Закончив вопить, Начальник каланчи принимался бегать взад-вперёд по смотровой площадке, пытаясь раскачать каланчу. Когда ему это удавалось, каланча начинала издавать колокольный звон, так как внутри неё размещался большой медный колокол.
   Утробный звон каланчового колокола был слышен далеко за городом. Правда, на звон никто не обращал внимания: жители городка привыкли к манёврам.
   Как-то раз во время одного из таких учебных пожаров приезжий иностранец обеспокоено крикнул снизу Начальнику каланчи:
   – Ктет-то корит? Та?! (Где-то горит? Да?!)
   – Полпятого, – ответил глуховатый Начальник каланчи.
   Иностранец пожал плечами и продолжил осматривать достопримечательности бабушкиного городка.
   А достопримечательностей в городке хватало. И чудесный Дубовый парк, и развалины Старой Каланчи, и кривые узкие улочки, и трёхкилометровая набережная, и золотистые дюны, и восходы с заходами оранжевого солнца над синим морем, и серебристые чайки, которые парили над головами отдыхающих, и памятник Первой таксе-прародительнице целой армии коротконогих собачек, обитающих в этом городке с незапамятных времён, ну и, конечно же, двухэтажный особнячок бабушки господина Волшебника, как две капли воды похожий на домик на окраине Большого Города у Булыжной площади, где жил господин Волшебник.

   Одноэтажный домик господина Волшебника появился в Большом городе совсем недавно.
    Всего неделю назад господин Волшебник приехал сюда из родного бабушкиного городка по делам, а конкретнее, по одному очень важному делу.
   Всё началось с того, что однажды у господина Волшебника появилось ощущение скорых перемен в его не очень беспокойной жизни. Он почувствовал, что перемены произойдут обязательно. Но какие перемены, господин Волшебник ещё не понимал.
   И когда ощущение переросло в твёрдую уверенность, внутренний голос, которым обладают все волшебники мира, подсказал ему, что им (внутреннему голосу и господину Волшебнику) непременно следует посетить Большой Город и найти пустырь или даже не пустырь, а свободное место между двумя каменными домами с печными трубами и флюгерами, где-нибудь на окраине.
   В Большом Городе господин Волшебник и его внутренний голос быстро отыскали уютный уголок, где господин Волшебник и поместил между каменными стенами соседних домов свой собственный кирпичный дом с трубой и флюгером в виде человечка в развевающемся плаще.
   Поселившись в домике, господин Волшебник  сообразил, для чего ему пришлось перебраться в Большой Город.
   «Как же я сразу не догадался! – мысленно хлопнул себя по лбу господин Волшебник. – Это же пришло Время Незавершённых Дел. Ну да! Разумеется!»
   О Времени Незавершённых Дел господину Волшебнику много лет тому назад рассказала бабушка.
   Как-то раз (господину Волшебнику не было тогда и десяти лет), колдуя на кухне над яичницей из тринадцати яиц, бабушка вскрикнула:
   – Что же меня так и подмывает отправить эту чёртову глазунью в мусорное ведро?! Может быть, это ВРЕНДЛ?! А?!
   – ВРЕНДЛ? Бабушка, а что такое ВРЕНДЛ? – поинтересовался господин Волшебник.
   – Как?! Ты не знаешь, что такое ВРЕНДЛ? ВРЕНДЛ – это Время Незавершённых Дел, – объяснила бабушка. – ВРЕНДЛ ожидает каждого волшебника, любого без исключения: и глупого дурака, и слишком умного умника! И при этом никто не знает, когда нагрянет ВРЕНДЛ. Но ВРЕНДЛ обязательно ткнёт в тебя своим длинным когтистым пальцем и заставит изрядно попотеть! И, заметь, не за себя любименького, а за какого-нибудь невезунчика, и за всех тех, кто не разобрался со своей собственной жизнью, а мы – волшебники – будто «Скорая помощь» должны спешить к ним на всех парах!.. Одним словом,  ВРЕНДЛ – это время завершения чужих дел, которые не имеют к тебе никакого отношения, но ты должен их доделать, во что бы то ни стало, – вырви глаз, потому что ТАК НАДО! Это, своего рода, дело чести каждого мало-мальски уважающего себя волшебника., как доброго, так и злого… Да-да, дело чести…
   – А как я узнаю, что это ВРЕНДЛ? – спросил господин Волшебник.
   – Не волнуйся, мой мальчик! От НЕГО не увильнёшь. ВРЕНДЛ – это не просто звук! У всех волшебников ВРЕНДЛ – вполне материальное приложение к их волшебной жизни. ВРЕНДЛ может предстать перед волшебником кем угодно, наберись терпения! А лучше всего забудь про наш разговор до того дня, когда ВРЕНДЛ нагрянет. Нагрянет!.. Да-да… Обязательно нагрянет… Ты его узнаешь… И тогда тебе придётся распрощаться с бесконечными шалостями и взяться за дело!..
   – А к тебе приходил ВРЕНДЛ? – спросил господин Волшебник.
   – Во-первых, не «приходил», а «приходило»!  А во-вторых, представь себе, нет… Пока нет! – ответила бабушка. – Пока! У меня всё ещё впереди!.. И запомни, мой мальчик: никогда ни при каких обстоятельствах не спрашивай у ВРЕНДЛ, кто оно и откуда! Иначе ВРЕНДЛ испарится и дело твоё – дело чести – так и не будет завершено. Никогда не спрашивай! Ни при каких обстоятельствах! Ни при каких!..

   «Интересно, – размышлял господин Волшебник, – почему Время Незавершённых Дел заставило меня сменить место жительства и переехать из маленького сонного бабушкиного городка в большой незнакомый город? Разве мало незавершённых дел осталось в нашем милом городке?.. А может, это ещё и не ВРЕНДЛ вовсе?.. Где же «материальное приложение к моей волшебной жизни», о котором говорила бабушка? Где оно?..»
   Но тишина домика не давала ответов на вопросы господина Волшебника, как это обычно происходило в другие дни, когда тишина нашёптывала ему разные полезные советы, а господин Волшебник прикидывал, стоит ли к ним прислушаться.
   На этот раз тишина лишь окружила господина Волшебника безмолвным сочувствием и предложила ему разобраться во всём самому.

   И вот дождливым вечером, дней через пять после переезда, в дверь домика господина Волшебника поскреблись: так тихо, что господину Волшебнику показалось – это усилился дождь.
   Но звук повторился, и господин Волшебник открыл дверь.
   У порога сидел мокрый несчастный щенок.
   – Прив-вет, – произнёс щенок дрожащим голосом. – Ну и холод-дрыга!
   Господин Волшебник почему-то удивился тому, что щенок оказался говорящим. Словно бы он никогда не встречал говорящих собак и говорящих кошек.
   Господин Волшебник удивился так сильно, что отступил от двери, и говорящий щенок тут же перешагнул через порог.
   – Ты кто такой? – спросил господин Волшебник.
   – Вы дверь закройте, – сказал щенок. – Я к вам навсегда. Я говорящая такса. И зовут меня Гансиком. На родном языке изъясняюсь в совершенстве, владею так же шведским… Вот, к примеру: э-э… герр Трулькарл, талар дю свенска?
   Щенок взглянул на господина Волшебника своими большими умными глазами и перевёл:
   – Э-э… Господин Волшебник, Вы говорите по-шведски?
   Поднапрягшись, господин Волшебник ответил:
   – Ней, як талар инте со бра свенска… Нет, я говорю по-шведски не так хорошо… Но если нужно, я подучу!
   – Понятно, – произнёс Гансик. – А где моё место? И что я буду есть на ужин?
   Господин Волшебник улыбнулся и подумал: «Кажется, это ВРЕНДЛ. Да-да, ВРЕНДЛ! Но я не могу у него спросить об этом, иначе…»
   – Я хочу кость! – заявил щенок.
   «Вот оно – материальное приложение к моей волшебной жизни… – хихикнул про себя господин Волшебник. – Разговорчивый щенок, с таким не соскучишься…»
   И господин Волшебник нагнулся, чтобы погладить таксика по длинным и влажным дождевым ушам…


СОЧИНЕНИЕ ВТОРОЕ

   Самое ужасное воспоминание щенячьего детства – я остался один!!!
   Меня и позже запирали в доме. Но такого ужаса, как в первый раз, я не испытывал больше никогда в жизни. Никогда!
   «Мама! Папа! Мама! Папа! Орешек!.. Мама! Папа!.. Папа!.. Мама!..» – выл я, но никто не появлялся, и мир для меня погиб, как и разгрызенный папин тапок…
А тапок сдох – удар судьбы!..
На крыше маются коты…
   Я плакал – маленький беззащитный одинокий щенок – горькими слезами.
   А потом уснул…
   И целую вечность спустя был обнаружен Папой в шкафу, под пушистыми шарфами и мягкими свитерами, пахнущими семьёй.
   И это был самый счастливый миг в моей жизни, переполненный безумным восторгом и гигантской любовью – мы снова вместе! Все! Все! Все! Папа! Мама! Орешек! Я!..


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как
господин Волшебник узнал о трёх «Б»

   Гансик недоумённо произнёс:
   – Что за удовольствие: превращаться в маленьких мальчиков и безнаказанно шалить?!
   – Я же обещал, что больше не буду, – протянул господин Волшебник. – И потом, шалости украшают волшебника! К тому же мои шалости совершенно невинны!
   – Невинны?! – фыркнул Гансик. – Вчера Вы превратились в рыжего мальчугана, который влетел в магазин детских игрушек и повис вместе с одиннадцатью футбольными мячами под потолком, а продавец грохнулся в обморок, а мальчишка, то есть Вы, спел над несчастным какую-то глупую песенку про футбольных ангелочков и испарился, как призрак! И это Вы называете невинной шалостью? Да это же преступление без наказания! Это добром не кончится!.. Так и знайте! Для наглядности приведу пример:

   В одной из своих прошлых жизней был я горноспасательным сенбернаром. И пришлось мне работать в Альпах. А там, знаете ли, неподалёку стоял трактир. И вот как-то раз сошла лавина, и мы со спасателями отправились откапывать домик лесника. А спасательные тросы, как назло, завалило снегом – не откопать! Побежал я в тот самый трактир, попросить верёвок. И что Вы думаете? Трактирщик с трактирщицей заявляют: «Знаете? Мы вам верёвок не дадим. Знаете? Потому что они нам самим нужны, мы на них бельё сушим, а мы вам, знаете? Мы вам дадим старую простыню. Мы её разрежем, поможем вам скрутить, свяжем концами, и из неё, знаете? Из неё получится прекрасная верёвка. Вы не подумайте ничего дурного, мы, знаете? Мы не жадные…» Ну да, не жадные! Скупердяи они, вот кто! Только это им даром не прошло! Потом и трактир их завалило снегом. Вместе с верёвками, на которых они своё бельё сушили. Мы трактирщика с трактирщицей откопали, конечно, не бросили на произвол судьбы, но верёвки-то сушильные – тю-тю! Унесло их лавиной. Вот Вам – печальный итог! Как говорится, при наличии преступления имеется наказание!
   – И всё-таки мне нравилось шалить, – возразил господин Волшебник.  – Я таким образом отдыхал…
   – От чего это Вы отдыхали? – возмутился Гансик. – Насколько я понимаю, Вы совершенно ничем не занимались. Вы только и делали, что шалили целыми днями!
   – Я не занимался?! Я занимался! Я, между прочим, – волшебник широкого профиля.  Мало того, я единственный волшебник, окончивший ВШП!
   – Волшебную Школу Писательства? Вы?!
   – Да, я! Я окончил её с отличием. Меня наградили волшебной пишущей палочкой «PS–Постскриптум» и зелёным дипломом отличника! Вот, пожалуйста!
    Господин Волшебник покопался в кармане своей домашней курточки и достал вдесятеро сложенный листочек, на котором красным по зелёному было выведено:
   «Сей волшебник, единственный выпускник ВШП, обязан (всенепременно!) заниматься волшебным писательством, в коем благородном труде будет ему подмогой волшебная палочка фирмы «PS–Постскриптум».
   С наилучшими пожеланиями творческих успехов,
   СВИФТ – Совет волшебников интеллектуально-физического труда». 
    – И много книг Вы написали при помощи этой Вашей «PS–Постскриптум»?
   – Порядочно!
   – Покажите!
   – В другой раз!
   – Ага! Видите?! Ничего Вы не написали! Стыдно, ай, как стыдно!
   – Да написал я! – господин Волшебник снова порылся в кармане домашней курточки. – Вот! Моя первая книжка – «Малая Энциклопедия Волшебных Анекдотов», том Сто первый!
   – И всё?
   – Почему «и всё?!» – пожал плечами господин Волшебник. – В данный момент я работаю над следующим томом.
   Гансик не на шутку рассердился:
   – Вы, наверное, считаете меня несмышлёнышем! Вы, наверное, думаете, что со мной можно валять дурачка?! Завтра, слышите?! Завтра же мы принимаемся за дело! В семь часов побудка! А в восемь я собираюсь раскопать наш палисадник!
   – Палисадник? – изумился господин Волшебник. – Для чего?
   – Как для чего?! Пришло время посадки гладиолусов! Вы что, не в курсе?
   Господину Волшебнику вдруг показалось, что когда-то давным-давно это уже происходило с ним… Нет-нет! Даже не с ним, а с кем-то другим, очень похожим на него.
   – Глади... – господин Волшебник почему-то не смог договорить слово, он вдруг почувствовал себя ужасно растерянным
   – Гла-ди-о-лу-сов! – по слогам повторил Гансик.
   Господин Волшебник глупо кивнул своей лохматой головой, встал и, как во сне, отправился в ванную чистить зубы.
   Очутившись перед зеркалом, господин Волшебник механически поздоровался с отражением.
   – Добрый вечер… – произнёс господин Волшебник.
   – Добрее некуда… – привычно отозвалось отражение и по-свойски добавило. – Спать пора! А ты бродишь…
   – Да-да, конечно… – пробормотал господин Волшебник, выходя из ванной с зубной щёткой в руке. – Спать… Завтра трудный день… Пришло время посадки гладиолусов…
   Укрываясь ватным одеялом, господин Волшебник пытался сосредоточиться на мимолётной мысли:
   – Что же это было? Далёкое воспоминание… Моё или не моё… Чужое?.. Что это было?..
   Но ничего не вспомнив, он глубоко вздохнул и повернулся на правый бок.
   Через секунду господин Волшебник спал.
   Зубы он дочистил во сне.

   Ровно в семь часов утра Гансик устроил побудку и завыл:
   – Вставайте! Господин Волшебник! Если Вы не проснётесь и будете спать дальше, Вы больше никогда не увидите Вашу столетнюю бабушку! Вы больше никогда не сможете навещать её раз в неделю, по четвергам, чтобы развлечь её фокусами, попревращать ластики в пирожные, пирожные в попугаев, а попугаев в мыльные пузыри! Вы же без этого не сможете жить! Вставайте! Господин Волшебник!..
   – Бабушка! Где ты?! Разве сегодня четверг?! – вскричал господин Волшебник и проснулся.
   Гансик вспрыгнул к нему на кровать.
   – Эй! Я здесь! – щенок схватил господина Волшебника за пятку и легонько её прикусил. 
    – Перестань! – господин Волшебник поджал ногу. – Почему это я не увижу бабушку?
   – Потому что Вам будет стыдно!
   – Стыдно?!
   – Да, стыдно! Если, конечно, Вы не посадите гладиолусы!
   – Опять какие-то гладиолусы! Объясни мне, в конце концов, причём тут гладиолусы!
   – Как причём? Вы что, не знаете? Он же сажал в то утро гладиолусы!
   – Кто «Он»? Что я должен знать?
   – Ваш прапрадедушка!
   – И что из этого?
   – Как что? Он их не успел посадить! Он успел только… Ладно! Пошли копать!
   – Нет, так не пойдёт! Если тебе что-то известно, ты должен мне рассказать!
   – За чашечкой кофе со сливками?
   – Это, как тебе угодно.
   – Мне угодно, без сливок. Чтобы не накликать беду! Он ведь тоже, Ваш прапрадедушка, в то самое утро пил кофе со сливками. Поэтому не будем рисковать, и выпьем кофе, скажем… с лимоном! Правда, кофе со сливками я люблю больше, но только не сейчас!
   – Ладно, кофе так кофе, с лимоном так с лимоном! Если уж без него никак нельзя, – сказал господин Волшебник и пошёл на кухню.
   Гансик засеменил следом.

   – Итак? – спросил господин Волшебник, отпивая из чашки кофе. – Что же я должен знать?
   – Ваш прапрадедушка, – откашлявшись, начал Гансик, – всегда стремился к гармонии.
   – К чему?!.
   – Пожалуйста, не перебивайте меня, – Гансик состроил недовольную гримасу. – Иначе я могу запутаться, а нам это ни к чему… Итак, Ваш прапрадедушка мечтал о совершенном мире, в котором смогут жить в покое и радости все: и волшебники, и люди.
   – Откуда тебе это известно?
   – Известно! – осадил господина Волшебника Гансик и с досады хрюкнул. – Я же просил! Не мешайте мне! Иначе я вообще ничего не скажу!
   Господин Волшебник потупился и Гансик раздражённо продолжил:
   – Ваш прапрадедушка был неглупым волшебником, но чрезвычайно наивным! Он не учёл одного: и среди людей, и среди волшебников всегда найдутся такие, которые и думать не хотят о какой-то там несуразной гармонии! А он вынуждал их не только думать о гармонии, но и бороться с ней, потому что гармонию они считали безобразием и чрезвычайно вредным явлением, а признавали только Три «Б»!
   – Какие «Три «Б»»?
   – Беспокойство, Беспорядок, Бедлам и…
   – И?!.
   – И… они объявили Вашему прапрадедушке войну!
   – Кто «они»?
   – Этого я не знаю. Я их никогда не видел.
   – Когда – «никогда»?
   – Господин Волшебник! Я больше ничего Вам не скажу! Я не имею права!
   – Но почему? – изумился господин Волшебник. – Если пришло Время Незавершённых Дел, почему же я не имею права знать все подробности? Это же не логично!
   – Да. Это не логично. И поэтому правильно, – сказал Гансик. – Всё что нелогично, в Вашем случае имеет силу и собственную логику. Поэтому, я прошу Вас, будьте нелогичны! Ваш прапрадедушка проиграл своё сражение именно потому, что он действовал слишком логично. Попробуйте действовать иначе. Это всё, что я могу Вам сказать. А теперь пошли копать палисадник и сажать гладиолусы. Где у Вас лопата?

      
СОЧИНЕНИЕ ТРЕТЬЕ

   Папа не всегда сочиняет свои истории. И не всегда стучит по клавишам компьютера.
   Иногда Папа находит в чулане лопату, и мы идём на огород.
    Некоторые люди ходят со своими собаками на охоту, а мы весело шагаем по просёлочной дороге, потому что впереди нас ждут клубника, бабочки, стрекотание кузнечиков и, может быть, тёплый летний дождь, под которым так весело прыгать и заливаться лаем.
   «Эгей! – думаю я в эти минуты. – Как прекрасна жизнь!»
   Папа насвистывает  и любуется облаками, и смешно вертит головой, если я надолго пропадаю в зарослях чертополоха, и как же радуется мне, когда я неожиданно проношусь мимо него! Эгей! Прекрасна, прекрасна жизнь!
Сверкает солнце!
Травкой пахнет…
Я разогрелся на ветру!..
   Жизнь! Жизнь! Полная счастливых мгновений! Она переливается радугой! Она звенит птичьей трелью! И детским смехом! И щенячьи тявканьем!  И смотрит на мир глазами, блестящими от счастья! И хочет обнять этот чудесный мир перепачканными в земле лапами! Эгей! Эгей! Кто посмеет утверждать, что жизнь это что-то другое?
   Эгей! Эгей! Эгей!..
   Я подбегаю к Папе. Он угощает меня клубникой. Пчела жужжит у носа.
   Я люблю эту пчелу. И нос свой тоже люблю. Поэтому я осторожно пячусь назад.
   Пускай и пчела попробует ягод.
   Они такие вкусные. Особенно, когда ими угощает Папа.


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как
господин Волшебник предложил
набраться терпения

   Господин Волшебник перекопал практически весь палисадник, когда Гансик взглянул на него и спросил:
   – Вы меня, конечно, извините, но с таким выражением лица сажать гладиолусы нельзя!
   – С каким выражением лица? – пробурчал господин Волшебник.
   – Вы, наверное, думаете, что Вашей счастливой и беззаботной жизни пришёл конец?
   – Не думаю я ничего такого!
   – И всё-таки я попрошу Вас выслушать одну историю.

   …В одной из своих прошлых жизней был я хином. Японским хинном. Это такие декоративные спаниели, которых, по понятным причинам, именуют «жующими собаками» и «любимцами богов». Жил я сначала в Китае у китайского мандарина, у этакого важного чиновника. Жил, как у Христа за пазухой, и радовался счастливому и беззаботному существованию… Но, к моему великому сожалению, был я затем преподнесён, в качестве ценного подарка, японскому императору – известному тирану! Во дворце императора меня поместили в золотую клетку, а клетку подвесили к ветке сакуры – японской вишни. Ах! Как же меня кормили! Да прямо, как самого императора: рябчиками, бананами! А как ухаживали! По нескольку раз в день меня вычёсывали серебряным гребнем! Райское существование! Опять же, никаких забот – нега и благодать!.. Только, так уж вышло, не понравилась мне эта клетка! Сам факт, что, словно бедная птичка, я сижу за прутьями и вижу мир в полосочку, меня неимоверно раздражал. Я впал в хандру. У шведов это называется свормут. С тоски я начал петь, заметьте, не выть, а петь печальные заунывные песни, что только порадовало циничного японского императора. Слушая мои, полные трагизма сольные выступления, император хихикал и хлопал в ладоши! Тогда я понял: надо действовать от обратного! Я перестал петь, есть и пить, и принялся остервенело кусаться. Мне казалось, я добьюсь справедливости, и меня выпустят на свободу! И, верно, клетку открыли, а меня отдали охраннику… И знаете, что он сделал? Он вытряс из меня душу… Вот я и спрашиваю у Вас, можно ли сажать гладиолусы с таким выражением лица?
   Господин Волшебник засмеялся:
   – Нет, конечно… Я постараюсь думать только о хорошем.
   – Ладно! А теперь копайте дальше! Вон остался необработанный кусочек, у калитки!
   Господин Волшебник послушно принялся за дело, но почти сразу же лопата звякнула обо что-то твёрдое.
   – Есть! – вскричал Гансик.
   – Что там? – спросил господин Волшебник.
   – Будьте осторожны! – ответил Гансик. – Это должен быть очень важный сундучок! Любое неловкое движение, и нам – крышка!
   Господин Волшебник опустился на колени и начал копать руками. Даже осмотрительный Гансик заработал лапами, прислушиваясь к каждому звуку и принюхиваясь к каждому комочку земли.
   Через минуту господин Волшебник вытянул из тесной ямы сундучок, сделанный из странного полуметаллического-полустеклянного материала.
   – Ну? – сказал Гансик.
   – Что – «ну»? – переспросил господин Волшебник.
   – Говорите заклинание! – Гансик нетерпеливо повертел хвостом.  – Открывайте сундучок!
   – А что я должен произнести?
   – Это Вы у меня спрашиваете? Напрягите свои волшебные мозги! Вспоминайте!
   Господин Волшебник испуганно улыбнулся. Он был в явном замешательстве.
   – Я даже не знаю… Мне надо подумать…
   – Так думайте! Вы волшебник или кто?
   – А можно я съем леденец? – неожиданно жалобно спросил господин Волшебник.
   – Что?!
   – Леденец… Я, когда нервничаю...
   Господин Волшебник достал из вместительного кармана своей домашней курточки леденец и стал его грызть.
   – Какая странная у меня судьба… – печально проговорил Гансик.
   – Что? – господин Волшебник посмотрел на грустного таксика и у него сжалось сердце.
   Он вдруг всё понял про эту ушастую коротконожку.
   Стремительным вихрем пронеслась перед внутренним взором господина Волшебника вереница прошлых жизней Гансика. Но не смог господин Волшебник найти в этом смерче, сплетенном из тысячи искрящихся нитей собачьей судьбы, ничего такого, за что можно было бы уцепиться…
   – Ничего такого, за что можно было бы уцепиться!.. – невольно произнёс господин Волшебник и…
   …сундучок раскрылся с лёгким вздохом:
   – Ах!
   Гансик от неожиданности вздрогнул и уставился на господина Волшебника:
   – И я подумал то же самое!
   Господин Волшебник погладил собачку по голове:
   – Давай посмотрим, что там внутри.
   – Ничего, – растягивая слова, произнёс сундучок. – К моему великому сожалению я ничем не смогу вас порадовать, господа!..
   – Вы… – изумился Гансик. – Вы говорящий?   
   – А что Вас так удивляет, милый пёс? – ответил сундучок.
   – Меня? Нет-нет, ничего… А почему Вы ничем не можете нас порадовать? – спросил Гансик.
   – Потому что господин Прапрадедушка не успел вложить в меня свою рукопись и я пуст… – сказал сундучок.
   – Да, Вы совершенно пусты… – согласился Гансик.
   – Простите, уважаемый, – господин Волшебник наклонился к сундучку, – Вы, что же, были знакомы с моим прапрадедушкой?
   – Разумеется, – сундучок заволновался. – Это был очень приличный волшебник, но немного впечатлительный… Вы на него чем-то похожи…
   – Чем? – спросил господин Волшебник.
   – Глазами… ушами… родинкой на мочке левого уха… Вы такой же возвышенный…
   – Возвышенный? – удивился господин Волшебник.
   – Я бы не сказал, – вмешался Гансик.
   – Да-да, милейший, – сундучок утвердительно звякнул замочком. – Вы просто не разобрались в себе до конца… Впрочем, мало кому это удаётся…
   – Это точно… – согласился Гансик.
   Над палисадником повисла задумчивая тишина.
   – Простите, – господин Волшебник дотронулся до сундучка. – О какой рукописи Вы упоминали?
   – О рукописи?.. – переспросил сундучок. – Ах, о рукописи… О-о, это слишком долгий разговор… К тому же я не всё знаю…
   – Не знаете или не помните? – перебил Гансик.
   – Я помню всё, что знаю, – надменно произнёс сундучок. – И знаю всё, что знал!
   – Знаете всё, что знали? А что не знали? – продолжал допытываться Гансик.
   – Помолчи, пожалуйста, – господин Волшебник тихонько похлопал таксика по спине. – Давай послушаем.
   – Да ради Бога… – насупился Гансик. – Только Вы, по-моему забыли про гладиолусы.
   – Я ничего не забыл. Но, мне кажется, без рукописи нам не обойтись.
   – Без какой рукописи?! Тут нет никакой рукописи! Что же это такое, а?! Вы, что? Все в роду такие?!
   – Какие? – спокойно спросил господин Волшебник у таксы.
   – Какие? Я скажу, какие! Я молчал! Я всегда молчал! Вы – медлительные и нерешительные! Вы всегда и везде хотите следовать Слову! И только Слову! Вы не способны на полёт фантазии! Вот объясните мне, объясните, для чего Вам понадобилась какая-то древняя книженция?! Что Вы надеетесь там обнаружить? Руководство к действию? Или душещипательные мемуары Вашего незабвенной памяти прапрадедушки, который, поверьте мне на Слово! Который не мог и двух слов внятно произнести!
   – Но позвольте!.. – сундучок странно заблестел.
   – И Вы с ними заодно! – совсем расстроился Гансик.
   – Я не знал своего прапрадедушки, – тихо сказал господин Волшебник. – И если мы похожи… Хорошо это или плохо, мне не известно. Я всего лишь откопал сундучок. И если бы не ты, я бы никогда его не обнаружил… Ты пришёл ко мне, чтобы я продолжил начатое кем-то когда-то дело. Начатое и незаконченное. Так наберись терпения. И помоги мне, пожалуйста. Мы же оба в этом заинтересованы.
   – Милейшие, почему же оба? – произнёс сундучок. – А я, собственно…
   – Да, – сказал Гансик. – Извини меня. Нервы!.. Только и меня ведь можно понять…
   – Конечно, – согласился господин Волшебник. – Я всё понимаю. Ты не волнуйся.
   – Ладно, – вильнул хвостом Гансик.
   – Милый друг, – сказал господин Волшебник сундучку. – А теперь расскажите нам про рукопись.


СОЧИНЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

   Иногда Папа сердится на меня. Очень громко. И кидается в меня тапком. Сейчас – пореже, раньше – чуть ли не каждый день.
   Он, в общем-то добрый, но нервный. Раздражительный. Его раздражает мой оглушительный лай. Но я же норная собака! Меня должно быть хорошо слышно! Когда я загоню лису или барсука в тупик, глубоко в норе и решу подать голос: «Пора копать сверху! Эй! Мы тут! Спешите!» И охотники: Папа с друзьями выроют снаружи ход, сюда, в темноту норы, где лиса или барсук скалят свои клыки и пытаются протаранить меня, чтобы вырваться на волю!..
   Но всё это только в моих фантазиях…
   Я никогда не был на охоте. Мне про неё рассказывали мои дядя Рони и дедушка Рёрик. Вот они-то поохотились на славу за свою долгую жизнь!..
Эх, охота! Охота на волю!
Мне не спится… Охота зовёт!
На Луну беспокойно я вою…
Кто ж меня на Охоту возьмёт?!.
   Да… Что такое охота, я знаю понаслышке. Я даже крысу видел один раз. В подъезде нашего дома.
   Был солнечный день Прекрасное настроение.
   После долгой весёлой прогулки по футбольному полю, мы с Папой вернулись домой и вошли в сумрачный подъезд, как вдруг…
   …какие-то две толстые женщины, стоявшие на лестничной площадке, завизжали тоненькими голосками:
   – Кры-ыса! Кры-ыса!..
   Это было ужасно смешно!
   Они почему-то подняли высоко над головами сумки, которые держали в руках, и даже в полумраке  стало видно, как они раскраснелись.
   И тут из-под наших ног вдоль стены метнулось небольшое серое существо: раз! И оно исчезло, а женщины продолжали визжать, а потом перестали визжать, и тоже куда-то пропали, словно их и не было.
   Я даже не тявкнул. Был я наивным щенком и ждал от жизни только радостей.
Жизнь моя утекала ручьём,
превращаясь в поток перед морем:
вперемежку со счастьем и горем,
с тихой явью и вычурным сном…


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как
господин Волшебник растянул время

   И сундучок рассказал про рукопись:
   – Я хорошо был знаком с рукописью Вашего прапрадедушки. Он хранил свою рукопись во мне. Скорее даже это была не рукопись, а дневник, в который прапрадедушка записывал свои потаённые мысли, желания, грёзы, фантазии, мечты, и ужасно не хотел, чтобы мама или папа ознакомились с его содержанием. Ведь вы знаете, у волшебников с этим проблема: любой чародей, прочитав чужую мысль, запечатлённую на бумаге, может переписать её на свой лад, изменить на противоположную и даже зачеркнуть! И если первоначальная мысль исказится, собьётся с того пути, на который она желала встать, она больше никогда не сможет пройти по этому пути, по истинному пути! Мысль же волшебника, зачёркнутая справа налево и слева направо красным карандашом без грифеля, погибает безвозвратно. Навеки!.. Конечно же ни папа, ни мама Вашего прапрадедушки ничего такого и не думали делать. Они любили своего сыночка. Но господин Прапрадедушка был подозрительным мальчиком и часто прятал свой дневник в тайник у калитки, то есть в меня. Поэтому содержимое рукописи мне было близко, как по духу, так и по содержанию. Мне нравился дух, исходящий от пергаментных листов, испещрённых черничными чернилами, настоянными на пчелином молочке и перемешанными с порошком яичной скорлупы птицы-невидимки… Ах, принюхайтесь ко мне, и Вы ощутите слабый аромат… Вы слышите? Это пахнет чернилами и дневником прапрадедушки. О, юность-юность!.. Как давно это было, как давно… Итак, Ваш прапрадедушка хранил свою рукопись в этих самых стенках, которые помнят практически каждое звучание его умозаключений и заметок. Я не буду вдаваться в подробности, но для того, чтобы вы окунулись в то время и в то пространство, приведу всего несколько выдержек из дневника Вашего предка.
   День, отклонившийся от потока Времени.
   Этот день я запомню надолго. Я не желал ничего такого, что могло нарушить ход Времени. Но что же изменило ход вещей? Почему кофейник заполнился углем? Почему кошка улетела вместе с птицами? Почему отец кричал петухом, сидя на печной трубе, а мама при этом кормила его цветущим веником? Почему я не смог остановить ветер? Почему я прослезился, глядя на заходящее солнце и розовеющее облако, и гору тающую в сумрачных небесах? Почему я влюбился в девочку с соседней улицы, в эту замарашку и крикунью? Почему я не сплю и смотрю на звёзды?
   День тысяча пятьсот первый.
   Я парил над городом и понял вот что! Город наш мал и красив. Он стар, но не кажется немощным, потому что он живёт и будет жить долго, но жаль не вечно… Да! Его замки всё ещё упираются мшистыми башенками в голубое небо. И часы на ратуше неторопливо отсчитывают минуты, время от времени напоминая своим перезвоном, что день продолжается, а ночь впереди. И мальчишки гоняют голубей. И стекольщики вставляют стёкла. И солдаты несут свою службу. И кузнецы куют железо. И мельники исчезают за клубами мучной пыли. И служанки выбивают ковры и перины. И пьянчужки горланят глупые песенки. И воришки залезают в дома. И младенцы зовут матерей. И матери пекут пироги. Всё это есть и будет. Будет долго-предолго но не вечно! Но почему же, почему?!. Что зависит от меня? От волшебника? Что должен делать я? Что могу я сделать? И если сделаю, ход времени замедлится, и почти остановится, и жизнь станет вечной?
   День Свершений.
   Я понял и я знаю. Я начинаю действовать. Мир спасёт гармония и порядок. Я долго думал: что есть добро без зла и что есть зло без добра? Если взять и забыть про них вообще. Пускай же всё объединится и станет целым, единым целым, без обид и споров, как бы всё начиная сызнова! Разве это не выход? Разве это не формула гармонии?
   День откровений.
   Сегодня я познакомился с удивительным существом. Неподалёку от замка, на старом Зелёном пруду.
   Её лодка слабо покачивалась на волне, а она сидела, упираясь коленками в борт, и удила рыбу.
   Темноволосая девушка и удочка. И больше никого вокруг, только стрекозы да рыбьи силуэты в лучах света, едва достающих до неглубокого дна.
   – Чудесное утро! – крикнул я с берега.
   Глупая фраза! «Чудесное утро» – эти слова произносили миллионы молодых людей за миллион лет существования мира. Но ничего не попишешь. Так уж заведено, если ты хочешь привлечь внимание миленькой девушки, ты должен что-то сказать, а лучше фразы не придумаешь:
   – Чудесное утро!
   Девушка улыбнулась в ответ и спросила:
   – Вы кто?
   – Я? – сказал я и честно ответил. – Я волшебник.
   – Да, – снова улыбнулась девушка, – Вы волшебник. Я Вам верю. Летите сюда!
   И я полетел к ней! Я нарушил все волшебные правила! Я продемонстрировал волшебство человеку без видимой на то причины!
   Что я сделал? И зачем?
   Но с другой стороны, я же сам решил стремиться к гармонии. Значит всё, что скрывалось веками, должно стать явным, и я – волшебник – должен сам в первую очередь сделать шаг навстречу!
   Я летел к девушке, над водой, в которой отражались облака, почти касаясь носками ботинок собственного отражения и тоже улыбался девушке самой открытой и ясной улыбкой, на какую только был способен.
   Девушка даже не удивилась тому, что я лечу. Она радостно засмеялась, порывисто встала и протянула мне руку. И очень вовремя! Потому что лодочка покачнулась и попыталась сбросить хозяйку в пруд, но я успел схватить девушку за руку и мы взлетели над прудом, над парком, в центре которого темнел древний замок, над городом, над собственной песней, которую мы пели без слов…
   Ах, как мы были счастливы!..
   День тысяча шестьсот шестьдесят шестой.
   Кто может помешать молодому волшебнику взлелеять любовь его к самой чудесной девушке на свете? Кто может упрекать ту девушку в легкомыслии? Кто осмелится запретить ей видеться с молодым волшебником, утверждая, что волшебник этот вертопрах и беспечный фокусник? Кто рискнёт припугнуть молодого волшебника? И разве влюблённый волшебник тихо подчинится злому умыслу несносных людишек и упустит своё счастье? Что они позволяют себе, эти горожане, которые не стоят и мизинца своей дочери?
   Что они о себе вообразили?!.
   День тысяча шестьсот шестьдесят девятый!
   Прочь из мерзкого городишки!
   Жалкие создание, не ведающие, что творят! И она не поняла меня! И она отреклась от меня! Во имя чего?! Что связывает её с этим мелочным миром?! Её – ещё недавно сверкавшую в лучах нашего общего счастья?!.
   Но нет! Нет! Я же люблю, люблю, люблю…
   День тысяча шестьсот семьдесят первый.
   Какой я глупец! Как посмел я обидеть тебя! Я лечу к тебе! Прости! Прости!..
   Громы и молнии, скалы и камнепады! Прочь с моего пути!..
   День тысяча шестьсот семьдесят второй.
   – Где ты был, дурачок? – спросила ты.
   – Я сидел на самой высокой горе, окружённый грозовыми облаками и молниями, ослеплявшими меня и моё горе…
   – Не надо так страдать, – сказала ты.
   – Да, я не буду страдать, потому что я понял, что страдания выдумываем мы сами, и они вырастают в уродцев или злых волшебников, которые мучают и себя, и подобных себе…
   – Мы все любим тебя, – прошептала ты, – и уважаем. Никто тебя не обидит. Разве можно обидеть такого, как ты?
   – Я не знаю…
   – Ну что ты, дурачок! Пойдём-ка лучше на пруд и посидим на солнышке. Просто так. И будем слушать стрекоз и глазеть на головастиков.
   – Да-да, – ответил я…
   …И зарыдал, зарыдал в бессильной ярости и печали, потому что всё мне привиделось, померещилось во тьме, которая поглотила мою несчастную любовь!..
   День тысяча семисотый.
   Я осел в Большом Городе, в котором меня никто не знает. Я перенёс сюда мой домик с палисадником. Я начну сначала мою несуразную жизнь. Я стану великим. И свершу великое. И любовь вернётся ко мне. И тогда – навсегда…
   Сундучок всхлипнул.
   – На этом обрывается рукопись? – спросил господин Волшебник.
   – Нет-нет!.. Простите, – извинился сундучок. – Просто на этом месте мне всегда очень хочется плакать. Там было ещё несколько записей. Немного сумбурных, но они сводились к тому, что…
   – Пожалуйста, перескажите их дословно, – попросил господин Волшебник.
   – Да уж, – подал голос Гансик.
   – Но это несколько страниц довольно-таки бессвязного текста. Вы готовы выслушать его?
   – Да, – ответил господин Волшебник. – Я растянул Время. И теперь мы можем не торопиться. Рассказывайте дальше.
   – Когда это Вы успели растянуть Время? – удивился Гансик. – И как?
   Таксик посмотрел по сторонам и притих.
   Да – Время растянулось. Совершенно растянулось! И палисадник растянулся, и домик растянулся, и растянутые прохожие за растянутой калиткой медленно передвигали растянутыми ногами, и растянутая ворона что-то пыталась прокричать с растянутого фонарного столба, наверное: «Кааааааааааааааар»…
   – Честно говоря, это и для меня было неожиданностью, – сказал господин Волшебник. – Когда сундучок пересказывал историю прапрадедушки, я вдруг подумал: «Как же нам всем не хватает времени!» И ещё мне пришла в голову мысль: «А какого времени нам не хватает? Быстротечного? Нет, конечно! Драгоценного, подходящего, удобного, беззаботного, золотого, счастливого, давнопрошедшего, блаженного, бурного, лихого, мирного, светлого, чудесного? Какого? А может быть, растянутого? Растянутого времени? Конечно же, нам всем не хватает растянутого времени!» И когда я подумал так,  Время растянулось. Вот и всё.
   – Здорово! – тявкнул Гансик.
   – Великолепно! – восхитился сундучок и продолжил свой рассказ.
   День первый.
   …Гармония и порядок… добро без зла… зло без добра… без обид и споров… формула гармонии…
   В Большом Городе нет добрых волшебников, конечно же, я в расчет не берусь. Я и есть то самое добро и зло, стянутое и перетянутое одной верёвкой… Но всё остальное?.. Откуда взять то, чего нет?..
   Зло без добра! Ха!.. Мои мечты – туман, сквозь который не пробраться и призраку…
   Как можно соединить в Единое то, чего нет? Зло без добра… зло без добра… Ха!..
   Но если попробовать одно из зол обратить в добро? Ха!.. И сосватать его с другим злом? И так повторять и повторять, повторять и повторять, повторять и повторять…
   Итак, вот есть некое Зло. К примеру болезнь Короля. Но появляюсь я, и зло преображается в Добро. Король выздоравливает при помощи, скажем волшебного… эликсира… Нет, это старомодно… При помощи… волшебного… леденца!
   Чудесно! Появляюсь я, под видом бродячего лекаря, и!..
   День второй.
   …и меня посетил ВРЕНДЛ!
   …уродливый коротконогий щенок!. Он требует, чтобы я засучил рукава и взялся за его проблемы! Но я не могу тратить своё собственное драгоценное Время на чьи-то чудовищные просчёты!..
   …Король мучается странной болезнью. Даже я не смог определить её истоки… Седовласый Король, которому недавно исполнилось сорок два года с каждым часом… молодеет! Черты лица его разглаживаются, кожа покрывается румянцем и борода темнеет, но!.. Голос монарха, напротив, словно подвергается безостановочному тлению, он скрипит наподобие разваливающейся телеги, и становится всё тише и тише…
   – Ваше Величество, – обратился я королю, когда меня привели к нему в покои. – Я вижу Вы отчаялись, иначе не прибегнули бы к помощи уличного врача… Я не обещаю Вам полного исцеления, но смогу ли я попросить Вас о небольшой услуге сейчас, пока я не приступил к оздоровительным процедурам?
   – Проси, чего хочешь… – с трудом прошептал монарх.
   – Не могли бы вы оставить отпечаток своего мизинца с левой руки на этом листе пергамента?
   Я положил перед Королём волшебный пергамент и плоскую склянку с волшебным порошком. На манускрипте были начертаны мною слова: «Добро со злом, зло с добром! Мы тому порука!».
   Без лишних слов Король опустил мизинец в склянку с волшебным порошком, после чего прижал его к пергаменту.
   Так появился первый отпечаток под словами, которые должны принести миру покой и гармонию…
   Я с поклоном скрутил пергамент и протянул Королю волшебный леденец…
   День третий.
   …ВРЕНДЛ не покидает меня, и я не знаю, как быть, потому что дело, которое я должен завершить, я завершить никак не могу! Но  ВРЕНДЛ требует взяться за него… иначе!.. Иначе… руки мои дрожат… разум покидает душу… я самый несчастный из несчастных, когда-либо пришедших на эту землю!.. ВРЕНДЛ настаивает, чтобы я отправился в прошлое и вернул бы на поле брани капитана, трусливо покинувшего свой отряд! И капитаном этим является… будущий дед моей ненаглядной!..
   Но если я верну его, он же погибнет! Он погибнет! Я вижу это! Ясно вижу! Вот вражеская пуля пронзает пространство и время и летит... летит прямо в сердце твоего деда, который никогда не станет отцом, а тем более дедом…
   И ты… ты никогда не появишься на свет…
   Где же справедливость?!.
   День четвёртый.
   …Король выздоравливает!
   Его Величество назначил меня придворным лекарем…
   Я спросил у ВРЕДЛА, кто он и откуда. ВРЕНДЛ укоризненно взглянул на меня и испарился. Отныне я считаюсь волшебником без чести… Что ж… тому и быть…
   День пятый.
   …мне сообщили, что я лишаюсь не только чести, но и… своей волшебной силы… «В виду исключительно безответственного поступка!»… так постановил Волшебный Круг!..
   …может!.. когда-то я стану снова самим собой… когда-то… когда?!
   …но ты живёшь… ты, ведь верно?!. счастлива?!.
   День шестой.
   …я разучился летать…
   …я не волшебник…
   – Печальная история… – вздохнул Гансик и погрузился в размышления.
   – Самое ужасно, – проговорил сундучок, – что я ни на что не мог повлиять! Все эти десятилетия я просто разрывался на кусочки от бессилия, никчемная я коробка!..
   – Нет-нет… – задумчиво произнёс господин Волшебник. – Вы совершенно неправы. Вы страдали не зря. Вы дождались своего часа, как, впрочем, и мы…

 
СОЧИНЕНИЕ ПЯТОЕ

   Раньше, когда я был щенком, я был уверен, что Папа, Мама и Орешек – собаки. Как и я.
   Собаки, которые ходят на двух ногах.
   Поэтому я учился стоять на задних лапах. У меня не очень-то получалось, и я хватался передними лапами за папину ногу, или за мамину, или за Орешкину, или ещё за чью-нибудь ногу, и смотрел на двуногих собак снизу вверх и смеялся, так мне было радостно:
   – Глядите! У меня получается! Я тоже двуногая собака!
   Но потом прошло сколько-то времени и я призадумался: «Собаки-то они собаки – двуногие, это понятно! Но пахнут двуногие собаки как-то странно, не по-собачьи… И лают не отрывисто, а длинно, скучно… И спят не на полу… И одеваются в забавные тряпки, которые называют сорочками, брюками, платьями. И на ногах носят длинные штуковины – ботинки… И едят не из миски и не требуху с костями, а другое, тоже вкусное, очень вкусное, но ДРУГОЕ!..
Если вы не собаки… Боже!..
Кто же вы? Ах, ответьте, кто же?!.
   Часто я ворочался во сне и мне снились ньюфаундленды, доги, чау-чау, болонки, овчарки, пудели, конечно же, таксы, словом, все собаки, живущие по соседству. Они расхаживали по улицам на двух задних лапах и были ОДЕТЫ! В сорочки, пиджаки, плащи, брюки, юбки, шляпы, панамки, шапки с помпонами, в сапоги и даже роликовые коньки!.. Они важно о чём-то беседовали, размахивали зонтами, портфелями и дамскими сумочками, смеялись, ели мороженое, разъезжали в больших и маленьких автомобилях, читали газеты, покупали колбасу, пели песни и надували воздушные шары…
   Я беспокойно скулил в своём чемодане (я спал в старом чемодане без крышки; мне подарили его на пятый день моего рождения!) и спросонья мне казалось, что двуногие собаки пришли к нам в дом и хотят остаться в нём навсегда. Потому что в нашем доме уютно и Мама любит готовить блины!.. А какая собака пройдёт мимо дома, из которого доносятся такие волшебные блинные ароматы?!.
   Я просыпался и бежал на кухню!
   Как здорово! Всё это мне приснилось! Нет в нашем доме никого-никого! Кроме Папы, Мамы, Орешка и меня! И кучи блинов, которые ждут не дождутся, когда же их съедят!
Блины! Прекрасные блины!
Ваш дух струится вдоль стены!
Бегу я к вам!.. Озарены
Мои глаза – глаза-блины –
Моментом истины… Сейчас
Я буду шумно кушать вас!
   Красота – моя собачья жизнь. И если честно, какая разница: двуногая я собака или четырёхлапая!..


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как
господин Волшебник действует
не как прапрадедушка

   Гансик вышел из оцепенения и нетерпеливо вильнул хвостом:
   – Всё это, конечно, интересно и поучительно, но я не понял, Вы намерены сажать гладиолусы? Или Вы не намерены сажать гладиолусы?
   – Неужели это так важно? – спросил господин Волшебник. – Неужели ты пришёл ко мне НАВСЕГДА только для того, чтобы я посадил гладиолусы?!
   – Да, – очень серьёзно ответил Гансик. – Может быть, это смешно… Но! Я скажу! И Вы меня выслушаете. Я скажу… Ваш дорогой прапрадедушка умудрился не завершить целую гору дел! Всё, за что он ни брался, так и не было закончено! Во-первых, Ваш многоуважаемый прапрадедушка так и не долечил короля! Я уж не говорю о том, что во имя так называемой Гармонии он попытался объединить в единое целое добро и зло, то есть то, что просто ну никак невозможно объединить!.. Во-вторых, Ваш прапрадедушка разучился летать! В третьих, не вернулся к любимой, и, кажется, вообще, забыл о ней!.. В-четвёртых, в-пятых, в-шестых и так далее, и тому подобное!.. Он никогда не достригал ногти на руках и затем догрызал их, да и то не до конца! Он так и не дописал свой дневник и потерял его! Как-то раз, остановившись в одной гостинице, он не закрыл в ванной кран и затопил комнатку ни в чём ни повинной бородатой женщины, которая демонстрировала свою бороду на местной ярмарке! Он не доел, сорванную в чужом саду черешенку, не доштопал носок, не переплыл речку, не показал язык мальчишке, который дразнил его!.. Список мелких и крупных «НЕ», которыми богата жизнь Вашего прапрадедушка, можно распечатать на пятистах одиннадцати страницах! Да-да! И если их переплести, получится толстенная книга! Детектив! Бестселлер, который и не снился Вашему прапрадедушке! И наконец, он не посадил гладиолусы! Для начала он хотел сделать это здесь, в палисаднике! А потом намеревался засадить ими весь Большой Город, потому что, видите ли, считал гладиолусы благородными цветами, которые сочетают в себе силу и грациозность! Что ж! Чему быть, того не миновать. Жребий пал именно на это незавершённое им дело, быть может, несуразное и никчемное. Но, как говорится: «Финита ля комедия!» Мы должны завершить этот спектакль! И… я считаю… вопрос исчерпан!.. А теперь, пожалуйста! Дорогой господин Волшебник! Сосредоточьтесь! Наколдуйте, наконец, клубнелуковицы гладиолусов. Я думаю, ста штук хватит. И пускай, они прямо сейчас вырастут из земли. Мы и так растянули это небольшое дельце до бесконечности!
   – А остальные дела прапрадедушки? – тихо спросил господин Волшебник. – Кто завершит их?
   – Это не наша забота!
   – А чья? Чья это забота?
   – Я же сказал, совершенно не наша! Наша забота – посадка гладиолусов! И всё! Колдуйте! Но повторяю, с таким кислым выражением лица сажать гладиолусы нельзя! Улыбайтесь! Улыбайтесь, я Вам говорю!
   – Но как же?!. Как же не наше дело! Ты же говорил, что дедушка проиграл своё сражение! Проиграл потому, что он действовал слишком логично, что ему объявили войну, именно поэтому. Правда, ты не сказал, кто ему объявил эту войну… И ты утверждал, что я должен попробовать действовать иначе. Разве ты забыл? И я… я согласился с тобой… Я пошёл сажать гладиолусы. Но вот мы нашли сундучок… И… и узнали столько всего. И теперь я вижу, есть дела куда поважнее, чем посадка гладиолусов! А может быть, ты чего-то испугался? Чего ты испугался? Ты испугался? Скажи!
   – Я? Я ничего не испугался. Я всего лишь хочу, чтобы Вы посадили гладиолусы. А Вы только рассуждаете и ничего не делаете! Точно так же, как и Ваш прапрадедушка, который рассуждал-рассуждал и дорассуждался… Ах! Как всё-таки Вы на него похожи! И Вы точно так же не понимаете, что нам всего-то и НАДО ПОСАДИТЬ ГЛАДИОЛУСЫ! НАМ НАДО ЗАКОНЧИТЬ ЭТО ДЕЛО! А ПОТОМ БУДЕТ ВИДНО! НУ НЕУЖЕЛИ НЕ ПОНЯТНО? Господи, ты Боже мой!..
   – Ой! – вдруг воскликнул притихший было сундучок. – Взгляните! Гладиолусы!
   С неба медленно опускались десятки, сотни, тысячи гладиолусных луковиц. Они аккуратно закапывались в землю, оставляя снаружи розоватые стрелки будущих цветоносов…
   И растянутые горожане растянутого времени глазели на это чудо растянутыми глазами и хлопали растянутыми ресницами.
   От неожиданности Гансик пригнулся и тявкнул.
   – Как-то странно Вы колдуете, – проскулил Гансик и с опаской взглянул на господина Волшебника. – К чему это?.. Не надо… Не мудрите!..
   – Я не мудрю. Просто я решил действовать иначе, – ответил господин Волшебник.
   – Как это иначе? – не понял Гансик.
   – Не как мой дедушка. И не как ты. Я уже привык к тому, что должен быть нелогичным. И потом мне уж-жасно захотелось, чтобы гладиолусы упали с неба… Они, между прочим, скоро расцветут… Видишь? Они расцветают!..
   И когда все гладиолусы, спустившиеся с неба, расцвели полностью, растянутое время стянулось назад.
   Затем оно потекло, как и полагается настоящему Времени, с нормальной скоростью: 24 ч/с, что означает:  «двадцать четыре часа в сутки».


СОЧИНЕНИЕ ШЕСТОЕ

   Мама у нас чудесная!
   Я Маму обожаю! Когда она вяжет на диване, я лежу рядом, или прижимаюсь к Маме и Мама гладит меня по ушам и по животу и почёсывает за ушами и нашёптывает что-то ласковое и нежное…
   Но вот беда! Мама часто уезжает надолго,  в другой город, потому что она работает в этом городе, который я терпеть не могу, ведь Мама не здесь, а там! А мы с Папой и Орешком продолжаем жить в небольшом городке, где работы всем не хватает, вот почему наша Мама и покидает нас каждую неделю, вот какая беда…
   Мама уезжает на растянутые до бесконечности три дня, а я лежу в своём чемодане и тоскую.
   Иногда по этой самой причине у меня случаются припадки. Нервные и, к счастью, не очень продолжительные.
   Лапы мои сводит, я не могу встать и лежу, словно мокрая тряпка. А если всё-таки поднимаюсь, окоченевшие лапы меня не слушаются, я шатаюсь, как шатается пьяный бомж Коля, который бродит по нашему городку с такими же лохматыми, как и он сам тремя дворнягами…
   В эти минуты папа подскакивает ко мне, обнимает и ободряюще шепчет:
   – Тише, тише, тише! Всё хорошо, всё пройдёт… Сейчас всё пройдёт…
   А ЧТО пройдёт, если Мамы нет рядом, и жизнь для меня останавливается?
Не жизнь у меня в эти дни,
Когда ты меня покидаешь…
Я просто дышу и питаюсь.
И жду у закрытой двери…
   Но когда Мама возвращается! О-о! Когда Мама снова вместе с нами! Когда в доме расцветают все живые существа: и кактусы в горшках, и паучки по углам, и чайный гриб в банке, и Орешек, и Папа, и, конечно же, я, можно спокойно закопаться под одеялко в моём старом чемодане, а Мама садится рядом на корточки и говорит мне самые чудесные слова, которые я согласен слушать и днём, и ночью:
   – Вот какая собака!.. Хорошая собака!.. Моя собака!..
   И я млею, и улетаю в волшебные миры!


Сон, в котором мне приснилась
история Папы о том, как
господин Волшебник
пожелал телефонной трубке
приятных снов

   Тысячи гладиолусов расцвели по всей окраине: в палисадниках, на клумбах, на заброшенных пустырях и даже на крышах некоторых домов.
   Жители города недоумевали:
   – Что такое? Откуда взялись эти цветы? Опасно это или нет? Может быть, это нашествие инопланетного разума? Куда смотрят власти?
   На следующий день в газете «Эй! Горожанин!» можно было прочитать следующее:
   «Как сообщили Вашему корреспонденту в Службе Странных Происшествий, а также на Городской Погодной Станции, необычный гладиолусовый смерч принёс в наш город из тропических стран Африки десятки тысяч гладиолусных клубнелуковиц, которые самостоятельно вкопались в почву и благополучно прижились.
   Но ничего странного в этом нет.
   Гладиолусные дожди и смерчи неоднократно (а точнее, целых два раза) наблюдались в окрестностях нашего города.
   Так, девятьсот три года тому назад, по свидетельствам очевидцев гладиолусный ураган был отогнан непосредственно от городской крепостной стены неким магом Птитом Средним, а триста тринадцать лет тому назад гладиолусный смерч пронёсся над башней Святого Лиса и унёс в неизвестном направлении пушку, которая ежедневными выстрелами сообщала горожанам о наступлении полдня и полночи.
   Нынешний гладиолусный смерч украсил наш город до неузнаваемости!
   Выгляните в окно! Выйдите на улицу! Склонитесь над гладиолусами, над этими чрезвычайно милыми растениями! И вы увидите, что они безопасны. И, мало того, красивы. Да, красивы!
   Эти воронкообразные белые, розовые, красные цветы, собранные в крупные колосья, красивы изящной строгостью и тем легкомыслием, которое присуще цветам семейства касатиковых. Вспомните хотя бы ирисы, крокусы…
    Гладиолусы прекрасны и одновременно забавны! И не надо быть волшебником, чтобы услышать, как эти странные и прелестные пришельцы взывают к нам: «Эй! Не думайте! Мы вовсе не чопорны! Мы любим веселье и радостный смех! Люди, смотрите на нас и помните: «Жизнь удивительная штука!»
   Этой же мысли придерживается и Директор Леденцовой фабрики господин Глюк, который молниеносно отреагировал на необычное происшествие и распорядился выпустить новый сорт леденцов –  гладиолусные леденцы-ириски «ЛУКОВЫЙ ДОЖДЬ»! Первую опытную партию «ЛУКОВОГО ДОЖДЯ» господин Глюк решил раздать бесплатно!
   И впрямь, жизнь – удивительная штука! Полная неожиданностей и приятных сюрпризов!»
   – Глюк, Глюк… – повторил несколько раз Гансик, что-то вспоминая. – Глюк…
   Господин Волшебник и Гансик завтракали в своей уютной гостиной.
   Господин Волшебник отхлёбывал кофе с молоком из огромной белой чашки, а Гансик дожёвывал кукурузные хлопья со сметаной, разбавленной водой из чайника.
   Господин Волшебник ещё раз бросил взгляд на статью о гладиолусах и сложил газету.
   – Глюк? – спросил господин Волшебник у Гансика. – Тебе знакома эта фамилия?
   – Определённо, я когда-то её слышал… – пробормотал Гансик.
   – Вспомни, пожалуйста, – попросил господин Волшебник. – Может быть, это важно.
   – Я вспоминаю, но что-то не вспоминается. В таких случаях помогает стресс!
   – Стресс? – улыбнулся господин Волшебник.
   – Да-да! Стресс, от которого бросает в дрожь и колотит хвост!..

   …Помню, был я в одной из своих прошлых жизней мопсом. Ну, это такие квадратные морщинистые собачки-собачечки с девизом: лучший вид защиты – нападение! Был я весёлым, ласковым, привязанным к своей хозяйке этаким псом-компаньоном. Но хозяйка моя, французская маркиза Жаклин де Монпасье влюбилась в одного болвана мушкетёра: картёжника, гуляку и драчуна. Мушкетёришка вскорости бросил мою красавицу-хозяйку. И бедняжка на нервной почве стала обжираться свиными колбасками. Мопсы, если Вы знаете, тоже склонны к ожирению. А моя хозяюшка, исключительно из большой ко мне привязанности, пичкала и пичкала меня свиными колбасками. Ела сама и меня не забывала. Две колбаски – себе, третью мне, пятая – её, четвёртая – моя!.. Из жизнерадостного энергичного мальчика я превратился в жирного и недолговечного маразматика, что привело к стрессу самой маркизы. Увидев, в кого я превратился, мадам де Монпасье перешла на диету, а я, к сожалению, покинул её навсегда, отправившись в иные миры… Но маркиза похудела! Да-а… Вспомнила, какой была очаровашкой и снова влюбилась. Так-то вот!..

   – Ну и что ты предлагаешь? – спросил господин Волшебник.
   – Я и сам чувствую, надо бы вспомнить, кто такой этот самый Глюк… Поэтому без стресса нам не обойтись. Так! Пожалуйста, схватите меня за шкирку, и как можно грубее!
   – Зачем?! – изумился господин Волшебник.
   – Делайте, что Вам говорят! Так… А теперь вышвырните меня на улицу и не впускайте часа два-три!..
   – Ну ладно… если ты так этого хочешь…
   Господин Волшебник отворил дверь и осторожно вытряхнул Гансика из собственных объятий.
   – Нет! – завопил Гансик. – Почему Вы никогда не слушаете меня?! Повторяю! СХВАТИТЕ МЕНЯ И ГРУБО ВЫШВЫРНИТЕ НА УЛИЦУ!
   Господин Волшебник повиновался.
   Во второй раз Гансик вылетел из дома как ракета!..

   Через два часа и пять минут стрессовая ситуация достигла своего пика.
   Господин Волшебник распахнул дверь и увидел маленького дрожащего щенка.
   – Я вспо-помнил, – пропищал Гансик. – Я же го-говорил, без стре-стресса тут не о-обойтись…
   Господин Волшебник поднял щенка на руки.
   – Эт-тот гос-сподин Глюк, директор Леденцовой фабрики, – всё ещё дрожа произнёс Гансик, – наверное, потомок аптекаря Глюка, которого знал Ваш прапрадедушка.
   – Это всё, что ты можешь рассказать благодаря стрессу?
   – Д-да… но может, быть сундучок помнит что-нибудь ещё.
   Господин Волшебник открыл сундучок, стоявший на журнальном столике, и извинился:
   – Простите, любезный… – сказал он дремавшему сундучку, – простите, что я врываюсь в Ваш сон, но не помните ли Вы ничего такого про аптекаря господина Глюка?
   – Про Глюка? Про аптекаря?! – воскликнул сундучок. – Как же не помню?! Конечно, помню! Это тот ещё фрукт? Был он самым рядовым аптекарем, торговавшим несвежими пиявками и всевозможными целебными снадобьями, которые варил исключительно из корней столетнего дуба. Но однажды он обратился к моему хозяину, Вашему прапрадедушке с необычным предложением…
   На тот момент Ваш прапрадедушка, к большой моей печали, совершенно опустился: увлёкся пивными напитками, располнел, обрюзг, дни напролёт просиживал в кабачке «Два жёлудя» и развлекал посетителей всевозможными байками, за что ему и перепадали одна-другая кружка пива и кусок копчёной свинины.
   В один из таких вечеров к нему и подсел господин Глюк, аптекарь, тоже любивший заглянуть в этот самый кабачок «Два жёлудя».
   – Вы тут рассказывали про одну королевскую особу, – начал господин Глюк издалека.
   – Было дело, – ответил Ваш прапрадедушка, выразительно облизнув губы, – рассказывал, когда глотка была не такой сухой.
   Господин Глюк заказал четыре кружки светлого пива и внушительных размеров окорок.
   Отпив из кружки, прапрадедушка удовлетворённо крякнул и с интересом взглянул на аптекаря:
   – И что Вас интересует?
   – Видите ли, – напрямик заявил господин Глюк. – Я обеспечиваю Вас бочонком пива в неделю до конца жизни… Кстати, какое пиво Вы предпочитаете?..
   – Да любое! – изумлённо выдохнул Ваш прапрадедушка. – А бочковое и подавно!
   – Прекрасно! – ухмыльнулся аптекарь. – Так вот, бочонок пива в неделю…
   – И семь килограммов свиных сарделек!
   – Еженедельно!
   – По рукам!
   – А что требуется от меня? – спросил Ваш прапрадедушка, тряся узенькую ладошку аптекаря Глюка.
   – Малая малость! Поделитесь со мной рецептом Ваших чудо-леденцов, которые значительно улучшили состояние Его Величества.
   – Но Король не выздоровел полностью, – заметил прапрадедушка.
   – Это не столь важно.
   – Да ради Бога!.. Только… – прапрадедушка перешёл на шёпот. – Всё это я готовил из волшебных трав и пыльцы волшебных гладиолусов… Я, в общем-то… как бы это сказать… был раньше этим… волшебником…
   – Я так и думал! Но и это не имеет значения.
   – Ладно… – ответил прапрадедушка. – Записывайте…
   И Ваш прапрадедушка продиктовал аптекарю рецепт чудо-леденцов:
   – Возьмите пятьсот граммов пыльцы волшебных гладиолусов и растворите их в пяти литрах сока волшебного одуванчика, добавьте тридцать граммов мелко нарезанной волшебной осоки и поставьте в тёмное место на тридцать три дня, после чего перемешайте со ста граммами волшебного крахмала, поставьте на слабый огонь и доведите до кипения. Вечером следующего дня осторожно соедините получившийся кисель с пятью килограммами волшебного сахарного песка и разлейте по формочкам. Через неделю леденцы будут готовы.
   Господин аптекарь сердечно поблагодарил Вашего прапрадедушку, оставив ему бумагу за своей подписью, в которой он обязывался до конца жизни еженедельно снабжать прапрадедушку бочонком любого пива, которое только он пожелает, да семью килограммами свиных сарделек в придачу, но с одной лишь оговоркой: Ваш прапрадедушка должен был навсегда забыть рецепт леденцов.
   Так и случилось: прапрадедушка больше никогда не упоминал ни о каких рецептах вообще: не таким он был человеком, чтобы отказываться от дармового пива и жирненьких сарделек.
   А господин Глюк вскорости превратился в одного из самых богатых и уважаемых людей Большого Города.
   Как это ему удалось? Вопрос… Ведь не был господин аптекарь волшебником. Ни добрым, ни злым. И волшебные леденцы он сварить ну никак не мог. Над этой загадкой я бьюсь уже много лет, но так ничего и не придумал…
   – Да-а, – протянул господин Волшебник, – странная история… Есть, над чем подумать…
   – А по-моему, ничего странного, – сказал Гансик. – Обыкновенный шарлатан.

   Но господин аптекарь не был обыкновенным шарлатаном, а если и был шарлатаном, то, конечно же, необыкновенным.
   Потому что только необыкновенный шарлатан может создать такое дело, которое буквально через год принесёт ему неслыханные доходы, а из потомков сделает миллионеров и даже миллиардеров.
   Правнук аптекаря Глюка – директор Леденцовой фабрики господин Глюк – являлся обладателем не только громадной фабрики по производству леденцов, которая стояла неподалёку от Булыжной площади, но и президентом целой сети леденцовых фабрик, разбросанных по всему земному шару! Владельцу Леденцовой монополии принадлежали десятки ресторанов и гостиниц, аттракционов и кинотеатров, десять зоопарков, пять замков, две сотни автомобилей и новейший десятимоторный вертолёт, который при желании (господина директора) мог доставить его в любую самую отдалённую точку мира за считанные часы.
   Каждое утро из ворот леденцовых фабрик выезжали сто грузовиков с трейлерами, груженными одним миллионом леденцов.   
   Каждый день миллион леденцов грызли во всех уголках планеты. На следующее утро мир получал новую миллионную порцию леденцовых карамелек, и был счастлив: леденцы обладали удивительным свойством, практически волшебным; они взбадривали людей и делали их беспечными и довольными всем, правда, всего лишь на сутки. На следующий день требовался очередной леденец.
   Господин Директор усердно руководил леденцовым производством. Так усердно, что леденцами были обеспечены все желающие и даже те, кто леденцы не переваривал на дух.
   Да, господин директор был хорошим организатором, но, честно говоря, господин Глюк… не любил свою работу.
   Много лет тому назад папа господина Глюка, покидая этот мир, спросил слабым голосом у наследника:
   – Сынок… ты же… никогда не бросишь… нашу… фабрику? Я… вложил в неё… всю душу… Всю… свою жизнь… Как и твой дед… И твой прадед… и прапрадед… И кстати, не только жизнь… но и кучу… денег…
   Папа закрыл глаза, а господин новый директор сквозь слёзы проговорил:
   – Да, папа, обещаю! Я всегда буду верен нашему леденцовому делу!..
   Господин директор очень любил своего папу.
   Только вот какая штука: когда человек занимается в жизни чем-то не своим, он быстро устаёт от такой жизни.
   Господин директор не просто устал, он изнемог до умопомрачения. Он впал в депрессию, которая заключалась в том, что господин директор садился в свой вертолёт, приказывал пилотам поднять вертолёт в воздух и заставлял их часами кружиться над какой-нибудь полянкой, мечтая о том, как однажды он построит здесь шалаш и проведёт в нём тихую неделю. В полном одиночестве.
   Посоветовавшись друг с другом после одного из таких полётов, три личных врача господина Директора строго-настрого запретили ему работать целых три дня.
   – Господин Директор! – как можно ласковее спросили они у господина Глюка. – Когда в последний раз Вы были на каком-нибудь празднике?
   – Что вы такое талдычите? – капризным тоном простонал господин Директор.
   – Пожалуйста, не нервничайте! Вспомните. Это очень важно для Вас, господин Директор.
   – На каком празднике? Что вы ко мне пристали?!
   – Вам всего лишь нужно продолжить нашу фразу, господин Директор! Пожалуйста сосредоточьтесь. Итак: в последний раз я был на празднике…
   – …В пятом классе, – понуро закончил господин Директор. – На рождественской ёлке. У меня был костюм трубочиста...
   – Мы Вам настоятельно рекомендуем! – заявили личные врачи. – Завтра в одном небольшом городке… Вы его знаете!
   – В каком городке?.. – вяло поинтересовался господин Директор. – И что?..
   – Вам знакомы полянки вокруг этого городка. Вы часто кружились над ними на вертолёте… – пояснили врачи. – Так вот в этом городке завтра состоится Праздник Леденцов! Это прекрасный праздник! Поезжайте туда! Нарядитесь трубочистом и хорошенько отдохните!
   Господни Директор слабо улыбнулся и подумал: «А почему бы и нет?.. Слетаю на два денька…»
   И на следующий день господин Директор Леденцовой фабрики отправился на своём десятимоторном вертолёте на ежегодный Праздник Леденцов, не подозревая, как это изменит его дальнейшую жизнь и жизнь многих других обитателей Земли…

   – Простите, – сказал сундучок, – но я с вами не соглашусь. Обыкновенные шарлатаны миром не правят.
   Гансик не успел ответить, потому что затрезвонил телефон, и от неожиданности Гансик гавкнул.
   Господин Волшебник поднёс трубку к уху.
   – Да, – сказал он, – конечно, бабушка! Я обязательно приеду!
   Сказав эти слова, господин Волшебник положил телефонную трубку назад и вздохнул:
   – Нам придётся отложить все дела.
   – Почему? – спросил Гансик.
   – Это звонила моя бабушка. Она просит меня приехать и уверяет, что требуется моя помощь. Бабушке сто лет. Она старенькая.
   – И совсем я не старенькая, – проговорила телефонная трубка. – Ты необходим нашему городку. К тому же я по тебе соскучилась. Приезжай! И собачку захвати!
   – Да, бабушка, конечно, – вздрогнул господин Волшебник. Мы выедем утренней электричкой.
   – Приятных снов, – пожелала телефонная трубка и затихла.
   – Приятных снов, – хором ответили сундучок и Гансик.
   – Приятных снов, – сказал господин Волшебник и пошёл в ванную.
   Отражение в зеркале не появилось. Видно оно давно спало.


...Мда...

Оказывается, есть и второй вариант...
Или продолжение, пока не разобрался.


ГОСПОДИН С ТАКСОЙ

   …тёплым августовским утром в городок с самой высокой в мире раскачивающейся каланчой прибыл господин Директор Леденцовой фабрики.
   
Глава третья, в которой
господин Волшебник вовремя
вспоминает заклинание

   В это чудесное раннее утро господин Волшебник
   – Утро доброе! – поздоровалось с господином Волшебником его Волшебное Отражение.
   – Да ну тебя… – отмахнулся господин Волшебник и принялся изучать прыщ на носу.
   – Прыщ, – подтвердило Волшебное Отражение.
   – Исчезни, – попросил господин Волшебник.
   Волшебное Отражение засмеялось. Предложение господина Волшебника исчезнуть, оно восприняло, как весёлую шутку.
   Исследуя прыщ, господин Волшебник неожиданно обратился к Гансику:
   – Слушай, собака, тебе не надоело быть таксой?
   Всегда готовый к беседе Гансик, призадумался.
   «Надоело…» – подумал он.
   – Хочешь побыть лохматым пуделем? – спросил господин Волшебник.
   Волшебное Отражение в зеркале взъерошило себе волосы, изображая лохматого пуделя, и прыснуло от смеха.
   – Уймись, – сказал господин Волшебник и отвернулся от зеркала. – Гансик! Соглашайся! Я превращу тебя в белого интеллигентного пуделя. Прохожие будут оглядываться на тебя! Восхищаться твоей грациозностью! Ну! Как?
   – Ещё чего! – фыркнул Гансик. – Не желаю я становиться пуделем.
   – Ну, смотри… – вздохнул господин Волшебник. – Но я тебе удивляюсь… Это же интересно – полжизни быть одним, а полжизни другим!
   – ВЫ удивляетесь мне?! – от возмущения у Гансика перехватило дыхание. – Это я Вам удивляюсь! Во что Вы превратились? Вы на себя в зеркало смотрели? Или только любовались прыщом?!! Вы обо мне подумали? Почти каждый день и каждую ночь такие стрессы!..
   – Стрессы? – пожал плечами господин Волшебник. – Стрессы…
      –  Я что-то не пойму… – пробурчал господин Волшебник. – Для чего ты мне всё это рассказываешь?
   Бочком-бочком Господин С Таксой продвинулся к письменному столу и схватился за шариковую ручку.
   Он, кажется, снова начал терять контроль над ситуацией. Неужели опять целый день, этот чудесный солнечный день, он проведёт за сочинением своего глупого САМОСТОЯТЕЛЬНОГО романа?
   – Стоп! – вдруг завопил Гансик. – Если Вы немедленно не отойдёте от Вашего письменного стола, от Вашей шариковой ручки и от Ваших ненаписанных книг, я… я не скажу Вам, что сегодня в городе начинается Праздник Леденцов! Вы же их так любите! Пойдёмте, повеселимся! Порадуемся жизни!
   – Праздник… Леденцов?! – возвращаясь на землю, переспросил Господин С Таксой.
   – Леденцов! Леденцов! – крикнул Гансик, обрадовавшись тому, с какой интонацией господин Волшебник произнёс эти слова.
   От переизбытка чувств Гансик зашёлся лаем.
   Господин Волшебник улыбнулся. Впервые за последние месяцы и тряхнул головой.
   О-о! Это его любимый жест!
   – Ладно! – сказал господин волшебник. – Что я в самом деле? Веду себя, как монах Амвросий.
   – А кто это? – спросил Гансик.
   – Не знаю, – ответил господин Волшебник. – Я с ним не знаком.
   И господин Волшебник… превратился в толстого улыбчивого мальчишку.
   – Пошли на твой праздник! Сегодня у меня воскресенье! Как говорят шведы: «Дет ёр долит фёр мей ат скрива идаг!», что означает: «Мне сегодня не пишется!..»
   Через минуту они выскочили на улицу и затерялись в праздничной толпе.
   Со всех сторон раздавался смех. Мальчики и девочки, их мамы и папы, дяди и тёти, старички и старушки и просто одинокие люди весело дудели в красивые дудки, примеряли разноцветные колпаки, пускали в небо воздушные шары, толкались вокруг каруселей, катались на резвых лошадках, ели мороженое с пирожными, запивали их соком, словом, отдыхали душой.
   В самый разгар праздника над площадью разнеслось:
   – Раз, два, три! Сто восемьдесят шесть! Пять целых шесть десятых! Три тысячи девятьсот девяносто девять!
   Это проверял микрофоны Глава городка. Убедившись, что микрофоны в порядке, Глава городка торжественно произнёс:
   – Уважаемые горожане и гости! Объявляю Праздник Леденцов торжественно открытым! Поздравляю всех! И желаю каждому из вас стать Победителем Главного конкурса! Да! Повезёт не каждому! Победитель-то один! Но всем вместе нам уже повезло в том, что мы собрались на этом чудесном празднике и, так сказать, выражаясь ёмко…
   Глава городка забыл концовку своей приветственной речи. Зыркнув глазками, он, не долго думая, захлопал в ладоши и повернулся к стоящему рядом господину Директору.
   – Я передаю бразды правления Праздником Леденцов, – продолжая аплодировать, выкрикнул Глава городка, – своему лучшему другу – господину Директору Леденцовой фабрики!
   Господин Директор, помахал руками народу и крикнул, стараясь улыбаться как можно шире:
   – Привет! Привет! Привет! Рад встрече с Вами, друзья! Я безумно счастлив тому, что сегодня Главный конкурс представляю я! Между прочим, конкурс этот придуман вашим покорным слугой, то есть мной! Он очень оригинальный! Кстати, по этому поводу я знаю великолепный анекдот! Приходит в цирк один человек и говорит директору цирка: «У меня оригинальный номер!» «Показывайте?» – говорит директор цирка. «Сейчас, – говорит человек. – Только выпущу из клетки человека-невидимку!» Ха-ха! Ведь правда, смешная история? Так вот, мой конкурс – тоже весьма оригинален! Наверное, никто не сможет стать его победителем! А если никто не сможет стать победителем Главного конкурса, который придумал я, то Гигантский Сладко-Кислый Леденец достанется мне! Ха-ха! Шутка! Правда, хорошая? Нет-нет, не волнуйтесь, если победитель в этом конкурсе не определится, Гигантский Сладко-Кислый Леденец будет помещён в музей нашей Леденцовой фабрики! Навечно! Итак, дорогие мои, сейчас мы увидим, на что вы способны. Внимание! Тишина! Объявляю условия конкурса!
   Участники праздника притихли. Казалось, площадь превратилась в одной огромное ухо.
   – Вот Гигантский Сладко-Кислый Леденец! – господин Директор  Леденцовой фабрики поднял над  головой леденец, продемонстрировал его публике, а затем воткнул леденец в специальную трубочку на собственной шляпе. – И здесь его место! Попробуйте отобрать! Ха-ха! Шутка!
   Леденец был изготовлен в виде большого красного Попрыгунчика на пружинке.
   – А теперь – условия Главного конкурса.
   После эффектной паузы господин Директор громко объявил:
   – Если кто-то из вас, друзья мои, всего за одну минуту сможет подпрыгнуть на том самом месте, на котором он стоит, ровно пятьсот раз подряд (наши компьютеры зафиксируют каждый прыжок), он будет награждён этим, ням-ням-ням, сверхвосхитительным призом! Но я полностью убеждён, что на это никто не способен! Ха-ха! Шутка! Я, между прочим, однажды смог!
   Горожане приуныли.
   Кто-то из толпы выкрикнул:
   – Это не по правилам!
   – Всё по правилам, – возразил Глава городка. – Вот видеокассета, на которой наш уважаемый гость ещё в юности побил мировой рекорд по прыжкам на месте за одну минуту. Он подпрыгнул ровно пятьсот два раза!
   – Да я не об этом! – снова выкрикнул тот же голос.
   К сцене пробрался толстый улыбчивый мальчик – господин Волшебник собственной персоной.
   – А если за одну минуту пятьсот раз подряд подпрыгнут ВСЕ? – спросил он у директора Леденцовой фабрики. – То, что тогда?
   – Кто это ВСЕ? – переспросил господин Директор.
   – ВСЕ! – сказал толстый улыбчивый мальчик и обвёл своим улыбчивым взглядом Главную городскую площадь. – Все жители нашего городка!
   – Ну,  тогда, мой мальчик, – рассмеялся господин Директор, – я подам в отставку и на собственные деньги, слышишь? На денежки из этого вот кармана (господин Директор похлопал себя по левому карману брюк) я закажу ровно столько Попрыгунчиков, сколько победителей зафиксируют наши компьютеры! Итак, милые мои! Я начинаю отсчёт!
   – Секундочку! – толстый улыбчивый мальчик поднял палец.
   Затем он обратился к горожанам с короткой, но пылкой речью:
   – Милые сограждане! Я верю, что у нас всё получится! Не волнуйтесь! До скольки Вы будете считать? – спросил он у господина Директора.
   – До трёх, – ответил господин Директор.
   – На счёт «три», – выкрикнул толстый улыбчивый мальчик, – начинайте прыгать! Да?
   – Да-а!!! – эхом отозвалась площадь.
   – Раз, – объявил Глава города, – два… Три!
   Что же тут началось!
   При слове «три» все три тысячи двести девяносто два участника Праздника Леденцов заскакали на месте в бешеном темпе. Прыгали дети, их мамы и папы, их дяди и тёти, их бабушки и дедушки, старички и старушки и просто одинокие люди.
   И вместе со всеми – толстый улыбчивый мальчик.
   А ещё прыгали Гансик и остальные одна тысяча сто десять такс.
   Директор Леденцовой фабрики, Глава города и другие организаторы Праздника Леденцов онемели от изумления. Никогда в жизни им не приходилось видеть, как несколько тысяч человек и тысяча такс скачет на месте, словно целая стая обезьян.
   Через минуту толпа восторженно заскандировала: «Ле-ден-цы! Ле-ден-цы! Ле-ден-цы!»
   Компьютеры зафиксировали умопомрачительный рекорд: три тысячи двести девяносто два участника прыгнули по пятьсот три раза. Значит, каждый из них выиграл по Гигантскому Сладко-Кислому Леденцу! А каждая из тысячи ста одиннадцати такс городка прыгнула по пятьсот два раза. Им полагались Малые Кисло-Сладкие Леденцы…
   Призы пообещали выдать в ближайшее воскресенье.

   Вечером, перед сном, уже лёжа в кровати, господин Волшебник сказал Гансику:
   – Хорошо, что я вовремя вспомнил это заклинание: «Попрыгунчик, прыг да скок…» И так далее… Надо бы попринимать витаминчики… Что-то с памятью моей творится непонятное… И не только с памятью…
   «И витаминчики надо попринимать… – подумал Гансик. – И книги всякие ненужные надо перестать придумывать… Кому они нужны – эти ненужные книги?..»
   Но господин Волшебник уже крепко спал и не слышал мыслей Гансика.
   Во сне господин Волшебник повернулся на правый бок.
   Он обожал спать на правом боку.


Глава  четвёртая,  в  которой
 господин Волшебник здоровается
с бабушкой

   «Дзынь! Дзынь! Дзынь!» – нетерпеливо звенел дверной колокольчик дождливым сентябрьским утром.
   Не просыпаясь, господин Волшебник прошлёпал босыми пятками по холодному полу и спросил, не отворяя двери:
   – Скорее отвечайте, кто там, а не-то я не успею досмотреть ужасно интересный сон!
   – Это я, мой мальчик! – прогромыхал голос за дверью. – Твоя любимая бабушка!
   Бабушка господина Волшебника была знаменита тем, что прошлым летом ей исполнилось сто лет. Она была бодра, весела и её переполняли тысячи идей. Вдобавок бабушка никогда не умывалась тёплой водой, предпочитая ледяную, и терпеть не могла сонных тетерь.
   Сонных тетерь она будила всю свою столетнюю жизнь всегда, везде и любым пригодным для этого способом!
   В данном случае бабушка господина Волшебника примчалась будить самог; господина Волшебника.
   Уже целый месяц, после Праздника Леденцов, господин Волшебник не мог нормально проснуться, а если и просыпался, то лишь для того, чтобы перевернуться на правый бок.
   Три месяца тяжелейшего писательского труда сделали своё чёрное дело. Господин Волшебник впал в очень глубокий сон, который врачи называют летаргическим. Скорее, это был полулетаргический сон, который ужасно обеспокоил Гансика.
   И здесь без бабушки никак нельзя было обойтись.
   Поэтому преданный пёс Гансик послал бабушке господина волшебника телеграмму следующего содержания:
   Дорогая бабушка Ваш внук спит беспробудным сном Я в отчаянье а он спит Ещё немного и я сам впаду в летаргию Телеграмму отправил я то есть Гансик
   Получив срочную телеграмму, бабушка господина Волшебника (разумеется, тоже волшебница) молниеносно перенеслась из своего городка с самым глубоким в мире перевозным колодцем в городок с самой высокой в мире раскачивающейся каланчой, где спал её полулетаргический внук
   И вот теперь она стояла на крыльце домика господина Волшебника и нетерпеливо дёргала дверной колокольчик за верёвочку.
   «Да открывай же!» – хотела было рявкнуть бабушка, как дверь распахнулась (заметьте, при помощи одной только дремлющей мысли господина волшебника; сам он глаз не открывал и к двери не притрагивался).
   Бабушка ввалился в прихожую со словами:
   – Проснись и пой!
   Господин Волшебник вздрогнул и приоткрыл веки.
   На пороге во всей своей красе стояла его остроносая бабушка, одетая в жёлтое ситцевое платье с разноцветными розочками. На голове у бабушки громоздилась огромная соломенная шляпа со страусиным пером, а обута она была в допотопные тупоносые белые туфли на невероятно высоких каблуках. Шею бабулечка обвязала переливающимся всеми цветами радуги шёлковым платком в золотую клеточку.
    – Внучек! – возвестила бабушка, расцеловывая внука. – Сейчас я разбужу тебя! Ибо нас ждут великие дела!
   Тем временем из чемодана появился заспанный Гансик.
   Гансик обожал свой чемодан, точнее половину чемодана, из которой господин Волшебник соорудил для него очень удобную спальню: с подушечками, матрасиком и кучей ватных одеял.
   С недовольным видом Гансик уставился на бабушку. Судя по всему, он забыл про телеграмму, в которой молил бабушку о помощи. К тому же он терпеть не мог, когда кто-нибудь нарушал его самый приятный последний утренний сон.
   – Мой милый щенок! – бабушка склонила голову на бок и протянула к Гансику руки. – Как же я соскучилась без тебя, Гансик!
   Пёс не успел и пикнуть, как оказался в удушающих объятиях шумной старушки.
   «Какой я Вам щенок!» – попытался прохрипеть Гансик, но у него вышло только: «К… вам… щёчк… ой!»
   – Какой он у тебя милый! – похвалила господина Волшебника бабушка.
   Выкрутившись и вырвавшись из цепких бабушкиных рук, Гансик стремглав бросился к чемодану и зарылся поглубже, под подушки.
   Господин Волшебник, покачавшись, словно былинка на ветру, развернулся и поплёлся к своей кровати.
   – Ну, что-о тако-ое! Что-о за со-они!.. – протянула бабушка и насупилась.
   В следующую же секунду она шепнула себе под нос волшебное слово, и в руках у неё появилось что-то среднее между барабаном, музыкальными тарелками и губной гармошкой, то есть один из тех инструментов, на которых  играют уличные музыканты.
   Бабушка широко улыбнулась и на счёт: «Эх, раз, два, три!», нажала ногой на барабанную педальку.
   Сухо ударили медные тарелки, забарабанил барабан, сама собой загудела губная гармошка, а старушка пропела:
И-го-го! И-го-го! И-го-го! Вот я скачу!
И-го-го! И-го-го! И-го-го! На каланчу!
И-го-го! И-го-го! И-го-го! Что там – пожар?!!
И-го-го! Нет! Просто это пыхтит самовар!
   Бабушка так энергично выкрикивала своё «И-го-го!», что господин Волшебник вернулся назад, разлепил заспанные веки и прогундосил:
   – А-а, это ты бабушка!.. Здравствуй!...
   – Здравствуй! Здравствуй, Здравствуй! – протараторила старушка. – Значит, так! Сообщаю план действий! Пьём кофе с молоком и разогретыми бубликами! Затем я принимаю вид  самой восторженной на свете девчонки, ты – самой миролюбивой таксы в мире, Гансика превращаем в черепаху, после чего…
   – А у нас кто-нибудь спросил, хотим ли мы становиться какими-то подозрительными черепахами и таксами-миротв;рцами? – выкрикнул из-под матраса Гансик.
   – Хотите, хотите! – уверила бабушка. – А если не хотите, то обязательно захотите! Такого детективного приключения с вами никогда не приключалось!
   – Бабушка, – спросил господин Волшебник, появляясь из ванной, – о чём ты говоришь? Какое детективное приключение?
   – Слышала я, – понизив голос, решительно проговорила бабушка, – некто с Леденцовой фабрики не сдержал своё директорское слово! Ну, ладно, так уж и быть, нам не нужна его отставка! Но ведь он обещал горожанам Леденцу!
   – Но зачем весь этот маскарад? – никак не мог понять господин Волшебник.  – И причём тут черепаха?
   – А притом, – ответила бабушка. – Так надо!
   И старушка принялась энергично щекотать господина Волшебника, чтобы окончательно привести его в чувство.


Глава  пятая,  в  которой
господин Волшебник задаёт
бабушке вопрос

   Господин Директор Леденцовой фабрики ненавидел тесную обувь. И всю обувь в мире господин Директор делил на две категории: на «колодки», то бишь тесную обувь, и на «райские тапочки» – обувь не тесную.
   Но так как господин Директор был очень нетерпеливым и нервным человеком и проявлял неслыханное нетерпение и нервозность именно тогда, когда эти качества не надо было проявлять – во время покупки, скажем, сандалий или сапог – обувь ему всегда и везде жала. Даже домашние тапочки сорок пятого размера доставляли ему невыразимые муки.
   А всё объяснялось элементарно.
   В обувном магазине господин Директор вёл себя просто отвратительно: капризничал, ругал продавцов и требовал жалобную книгу. Желая поскорее избавиться от несносного покупателя, продавцы всучивали ему первую попавшуюся под руку обувку.
   Затем, фальшиво улыбаясь, продавцы просили почаще к ним заходить.
   Господин Директор брезгливо таращился на коробку с вновь приобретёнными «колодками» и, пыхтя, удалялся…
   У себя в кабинете Леденцовой фабрики, запершись от посторонних глаз, господин Директор ходил босиком.
   Он бродил по мягкому ковру и блаженно улыбался.
   – Обувь, – рассуждал господин Директор, – самое ужасное изобретение человечества! Тесная обувь – это тюрьма для свободной личности!
   Господин Директор очень любил ходить босиком по ковру. Он впадал в безмятежное состояние.
   Но сегодня безмятежное настроение, в котором пребывал господин Директор, было внезапно испорчено.
   И всё потому, что он забыл запереть дверь.
   Господин Директор не страдал забывчивостью, во всяком случае, тогда, когда это касалось его личных интересов. Но всё сегодняшнее утро господина Директора мучило предчувствия чего-то нехорошего. Господин Директор рассеянно высвободил толстые пятки из невероятно тесных туфель и задумался о предчувствии...
   Затем он встал и прошёлся несколько раз по ковру, утопая измученными пальцами ног в нежном ворсе. Как, уже была сказано выше, при этом он совершенно позабыл о незапертой двери.
   Это была роковая ошибка. Господин Директор становился катастрофически стеснительным без обуви на ногах, если его, конечно, кто-то заставал в этаком непрезентабельном виде.
   – Господин директор! К Вам стремится попасть благодарная потребительница с подарком! – внезапно услышал он голос секретарши из переговорного устройства.
   Господин Директор метнулся за стол к огромному креслу, втиснул в него своё тучное тело и поджал ноги.
   – Да-да… – растерянно произнёс господин Директор, стараясь придать своему голосу твёрдость. – Пожалуйста.
   – Я пытаюсь её остановить, – пыхтя, продолжала секретарша, – но она сильнее меня! Ай! Да что же вы щиплетесь?!
   – Что? – повысил голос господин Директор. – Какая такая благодарная потребительница?! Вы что, не видите? Я же занят!
   Но было уже поздно. В кабинет, мило улыбаясь, ворвалась рыжая девчонка с угольно-чёрной таксой на поводке и с черепахой в руках.
   – Господин Директор Леденцовой фабрики! – заверещала девчонка. – Я самая благодарная потребительница в мире! Я так люблю продукцию Вашей Леденцовой фабрики! Я её ем целыми днями! Я её ем-ем! А вчера я подумала: наверное, такой гениальный директор Леденцовой фабрики, как Вы, будет приятно удивлён, если я преподнесу ему свою самую любимую черепаху! Их у меня много! Мне их не жалко! Знаете, какие они умные! И эта черепаха, её зовут Жозефиной, очень умная! Она умеет считать до шести!
   К концу всей этой тирады господин Директор умудрился втиснуть свои несчастные ноги в отвратительно тесные туфли.
   Почувствовав себя в своей тарелке, он грубо перебил девчонку:
   – Спасибо!  Можешь оставить черепаху там, в углу, и… иди, у меня важные дела!
   Раскланиваясь и беспрестанно хихикая, девочка двинулась к выходу, но тут её угольно-чёрная такса высвободилась из ошейника, подбежала к креслу господина Директора, прыгнула ему на колени, а оттуда на стол, где задрала ножку и…
   Ну, вы сами понимаете, что она наделала!..
   – Во-он! – придя в себя, провопил господин Директор, ненавидевший не только тесную обувь, но и такс.
   Черепах господин Директор уважал. Особенно черепаховые бульоны.
   Девчонка с таксой выскочили из кабинета, а господин Директор позвал секретаршу.
   – Уберите! Да, побыстрей! – приказал он, показывая на лужицу посередине стола и направился к тому углу, в котором затаилась черепаха «благодарной потребительницы».
   – Хе-хе… – ухмыльнулся  господин  Директор. – Жозефина… Очень умная… «умеет считать до шести»…
   Господин Директор криво улыбнулся, передразнивая рыжую девчонку.
   – Пфи!.. Ерунда какая-то!.. Слышишь ты, Жозефинка, ну-ка, сосчитай до шести!
   – Пожалуйста! – проскрипела Жозефина.
   – Что?! – господин Директор остолбенел.
   – Раз, – начала черепаха. – Два…
   Она могла не продолжать. Господин Директор подумал, что сошёл с ума, простонал: «Говорящая черепаха! Не может быть…» и рухнул в обморок.
   – На помощь! Господину Директору плохо! – всполошилась секретарша и упрыгала, словно вспугнутый заяц.
   Жозефина хмыкнула… и превратилась в таксу.
   – Ну, и где тут микрофон? – недовольно пробурчал Гансик, подбегая к столу. – Ага!
   Он нажал на кнопку и заговорил голосом господина Директора:
   – Как меня слышно? Говорит господин Директор Леденцовой фабрики! Приказываю службе сбыта! Немедленно отвезите три тысячи  двести девяносто два Гигантских Сладко-Кислых Леденца в город с самой высокой в мире раскачивающейся каланчой, и раздайте всем победителям! Да, и не забудьте про такс! Им полагается одна тысяча сто одиннадцать Малых Кисло-Сладких Леденцов! Выполняйте! Об исполнении доложите лично!
   С этими словами Гансик спрыгнул на ковёр и, не спеша, покинул кабинет господина Директора.
   На самого господина Директора, уткнувшегося носом в ковёр, он даже не взглянул.

   Дома, попивая кофе с молоком и поедая бублики с маком, господин Волшебник задал своей столетней бабулечке вопрос:
   – Бабушка, я всё-таки не понял, зачем мне надо было превращаться в таксу?
   – Но ведь Гансик отказался прыгать на стол? – проглатывая бублик целиком, напомнила бабушка.
   – А-а… Ну, да. А прыгать на стол мне надо было обязательно?  Прыгать на стол и..?
   – Конечно! – ответила бабушка. – Ты проделал это очень элегантно! Как настоящая мстительная такса.
   – Что Вы знаете о таксах? – проворчал Гансик.
   Но его, как всегда, никто не услышал.
   – Ну, мне пора, – сказала бабушка. – Надеюсь, мои дорогие, я вернула вас к жизни?
   Господин Волшебник загрустил. Он не любил, когда дорогая бабушка покидала его. Но, что поделать? Мгновение спустя старушка испарилась, и господин Волшебник отправился на кухню мыть посуду.


Глава шестая,  в  которой
 господин Волшебник перестаёт
быть хозяином

   «Вот и осень… – думал Гансик, отдыхая после сытного завтрака в своём чемодане и облизывая то, что осталось после Малого Кисло-Сладкого Леденца. – А ведь скоро выборы очередного Главы города!..»
   – Гансик, – подал голос из-за письменного стола господин Волшебник (он так и не отказался от мысли написать гениальный роман, совершенно пристрастился к леденцовой карамели, кстати, «благодаря» Гигантскому Сладко-Кислому Леденцу, и стал очень нудным и подозрительным). – Надеюсь, в этом году ты не захочешь, чтобы я превратил тебя, как и на прошлых выборах, в толстого недовольного старичка, который испортил кучу бюллетеней? У меня нет на это ни времени, ни сил… Может быть, я смогу превратить тебя в худенькую сухонькую кашляющую старушку… Я подумаю… Если, конечно, ты очень хочешь идти на выборы Главы города и не мыслишь своей жизни без этого… я превращу тебя…
   – Как же это несправедливо… – вздохнул Гансик.
   – Что? – отозвался господин Волшебник.
   – Как же это несправедливо… – повторил Гансик и умолк.
   Он свернулся клубочком и продолжил думать:
   «Ужасно несправедливо… Ужасно!.. Почему это обыкновенные таксы не имеют права голоса? Почему простые таксы (а чем они хуже остальных обитателей Земли!) не могут сделать свой выбор?.. Им, значит, можно, а нам – нельзя?!! А кто это сказал, что нельзя?»
   Недолго думая, Гансик вскочил на лапы, выпрыгнул из чемодана и…
   …выбежал на улицу, не теряя нити собственных рассуждений: «...Или, и того лучше! Почему таксы не выбираются в Городской Совет? Нет! Надо что-то делать. И притом – срочно!»
   Гансик ворвался в магазинчик «Всякая всячина» и, возбуждённо виляя хвостом, выкрикнул:
   – Немедленно дайте мне вон тот – самый большой и блестящий рупор!
   Гансик ткнул лапой в сторону мегафона и нетерпеливо взвизгнул.
   Продавец, ничуть не удивившись тому, что перед ним неизвестно откуда и совершенно внезапно появилась ГОВОРЯЩАЯ такса, услужливо протянул Гансику мегафон и, протерев его фланелевой тряпочкой, многозначительно произнёс:
   – Электроакустический… Желаете что-либо ещё-с?
   – Да-с! – Гансик схватил лапами электроакустический рупор, выпучил глаза и рявкнул. – Я не вижу! Где тут у вас газонокосилки?
   – Пожалуйте-с, на выставку-площадку нашего универмага-с, – предложил продавец, и они вышли через задние двери магазинчика, попав в небольшой аккуратный дворик.
   Чего только тут не было?! Не было, разве что, карликового бегемота!
   Углядев чудесную оранжевую газонокосилку, Гансик бросился к ней и завопил:
   – Уплачено! Покуплено! Моё!!! Запишите на счёт Господина С Таксой!
   – С преогромным удовольствием-с! – продавец широко улыбнулся. – Товар прикажете-с завернуть?
   – Какое там-с?!! – взвыл Гансик и уселся на газонокосилку. – Открывайте ворота-с! Ну, что Вы копаетесь?!.
   Через несколько минут тишину городка взорвала страстная агитация.
   – Таксы города! – орала в мегафон длинная коричневая такса с подпалинами на боках. – До выборов в Городской Совет осталась всего одна неделя!
   Гансик разъезжал по улицам города на только что приобретённой газонокосилке и чувствовал себя невероятно счастливым.
   Ещё бы! Наконец-то он взялся за настоящее, самое главное дело своей жизни! Что же он хуже хозяина?
   «Хозяина!.. Ха-ха-ха! – думал между делом Гансик. – Нет более хозяев в этой серой жизни! Долой хозяев с их тягомотными проблемами! Долой… как их там?.. Хозяек!»
   – Но никто в этом городе, слышите, никто и никогда, ни разу в жизни, не поинтересовался: не желаем ли мы принять активное участие в столь важном общественном мероприятии! – агитировал Гансик, с радостью примечая, как со всех сторон к нему подбегают сотни и сотни такс. – Мы должны, и мы сможем победить на этих выборах! Ведь нас в городке не так уж и мало. Вместе со мной – одна тысяча сто одиннадцать такс! Против каких-то жалких, вечно соревнующихся друг с другом, трёх тысяч двухсот девяноста двух человек!
   Таксы дружно лаяли, радостно повизгивали и даже постанывали от охватившего их всеобщего единения.
   Никто в городке с самой высокой в мире раскачивающейся каланчой, и никогда, наверное, на всём земном шаре не видел столь необычного зрелища – предвыборного шествия более чем тысячи такс!
   Совершенно разные таксы – с жёсткой взъерошенной щетиной, с рыжей волнистой шерстью, с чёрным отливом, мраморные и седые, длинные и не очень, грациозные и толстые, кривоногие и широколапые, хвостатые, усатые, круглоглазые – в едином порыве бежали за газонокосилкой с Гансиком, который перешёл на лозунги и самозабвенно выкрикивал:
   – Не проголосуете вы, проголосуют вместо вас!.. Таксы – тоже хотят!.. Таксы говорят: «Фу!» Таксы – за всеобщее единение млекопитающих!.. Четвероногие тоже разумны!..
   Из окон домов и с балконов выглядывали изумлённые горожане. Горожане были изумлены скорее не тем, что в их городке появилась такса, вопящая с газонокосилки странные лозунги, а скорее тем, что таксы оказались такими сплочёнными.
   Завыла сирена. Появилась полицейская машина.
   Но полицейские не решились помешать стремительно продвигающейся собачьей процессии, которая весело гавкающим потоком добралась до городской площади и ударилась волной о стены башни Городского Совета.
   – Земляне, – торжествовал Гансик. – Все на свободные выборы!


Глава седьмая, в которой
господин
Волшебник не нашёл, что сказать

   И прошло семь дней.
   И наступил День Восьмой – ДЕНЬ ВЫБОРОВ ГЛАВЫ ГОРОДА!
   Всю предвыборную неделю Гансик с утра до позднего вечера расклеивал на деревьях, на столбах, на заборах, на стенах, на автомобилях, на трамваях, на водонапорных башнях, на садовых скамейках, на детских качелях и даже на мусорным баках листовки следующего содержания:
СОГРАЖДАНЕ! ЛЮДИ И ТАКСЫ!
КАЖДЫЙ ИЗ ВАС
(И ИЗ НАС, КОНЕЧНО, ТОЖЕ) ЯВЛЯЕТСЯ
ЖИВЫМ ОРГАНИЗМОМ, НАСЕЛЯЮЩИМ ИЛИ НАСЕЛЯВШИМ ПРЕЖДЕ
(СОГЛАСНО БУДДИСТСКОМУ УЧЕНИЮ
О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ДУШ)
НАШУ МАТУШКУ ЗЕМЛЮ!
И ЕСЛИ ВАМ НЕ БЕЗРАЗЛИЧНА ДАЛЬНЕЙШАЯ СУДЬБА ПЛАНЕТЫ, ПРОГОЛОСУЙТЕ
ЗА НЕЗАВИСИМОГО КАНДИДАТА ГАНСА (ГАНСИКА) ТЫСЯЧЕСТООДИННАДЦАТОГО, ТАК КАК ИМЕННО ОН (ТО ЕСТЬ Я) СПОСОБЕН НЕПОДКУПНО И ОБЯЗАТЕЛЬНО, ВСТАВ НА СКРОМНЫЙ ПОСТ ГЛАВЫ ГОРОДА,
ОСУЩЕСТВИТЬ ВСЕ НАСУЩНЫЕ
ПОТРЕБНОСТИ КАЖДОГО ЖИТЕЛЯ ГОРОДА БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ!
ОБЕЩАЮ ТАКЖЕ ОТКРЫТЬ В ГОРОДЕ
БЕСПЛАТНУЮ СТОЛОВУЮ ДЛЯ ПОЖИЛЫХ
И ОДИНОКИХ КОШЕК.
ДРУЗЬЯ, НЕ УПУСТИТЕ СВОЙ ШАНС!
И НАШ ТОЖЕ!
 ИСКРЕННЕ ВАШ – ГАНСИК 1111-ЫЙ!
   – Гансик, – недоумённо пожимал плечами господин Волшебник, – откуда в тебе жажда власти?
   – Ага, – не вступая в дискуссию, бросал Гансик, – значит Вам можно, а мне нельзя?! Может быть, я тоже хочу, чтобы у меня была идея-фикс, или как её там!..
   И Гансик убегал со своими листовками в предутреннюю дымку.
   «Не понимаю… – думал господин Волшебник, разгрызая сотый за день леденец. – Чего ему не хватает?..»
   
   В день выборов Гансик был словно наэлектризован.
   Накануне вечером он с головы до ног выкрасился специальной краской для волос в зелёный цвет, желая тем самым подчеркнуть любовь ко всему… зелёному. И теперь, стоя перед зеркалом,  Гансик энергично репетировал свою послевыборную благодарственную речь перед избирателями. Гансик был полностью уверен в том, что избиратели городка на все сто процентов проголосуют за него – самого чудесного и самого зелёного кандидата на пост Главы Города!
   Повторяя слова благодарственной речи, Гансик так усердно размахивал лапами, что наэлектризованность его из теоретической превратилась в практическую. Шерсть на Гансике поднялась дыбом. К ней прилипли разные мелкие бумажки, которые попадались в доме на каждом шагу. Гансик стал похож на мусорную корзину.
   – Гансик, – спросил господин Волшебник, – может быть, ты всё-таки снимешь свою кандидатуру? Это же смешно. Пойми…
   – Ах, оставьте! – оборвал  Гансик. – Хотя бы раз в жизни будьте честны перед истиной!
   Господин Волшебник не нашёл, что сказать.
   Гансик, воспользовавшись заминкой, умчался на избирательный участок.
   Итак, в этот знаменательный день жители городка должны были определиться в выборе. Кандидатов на пост Главы Города зарегистрировалось не так уж и много – всего пять чело... четыре человека и одна собака.
   За неделю местная радиотелестанция «РТС-Каланча» и газета «Ночные вести дня» успели раструбить на весь мир о первой на Земле собаке, которой власти (разумеется, под нажимом общественности – кто же не посчитается с мнением тысячи такс?) разрешили баллотироваться в Городской Совет.
   Люди быстро привыкают к сенсациям.
   Поэтому шумиха в день выборов вокруг Гансика поутихла. Да и избиратели уже давно ничему не удивлялись. А только глупо улыбались тому, что в списке кандидатов кроме имён четырёх людей – Действующего Главы Города (ДГГ), Господина Директора Леденцовой Фабрики (ГДЛФ), Начальника Каланчи Города (НКГ) и Мисс Города Прошлого Года (МГПГ) – значился и Кандидат От Такс (КОТ) – пёс по кличке Гансик.
   Выборы в этот раз проходили по суперновой, упрощённой системе. Избиратель должен был войти в кабинку с пятью кнопками. Под каждой кнопкой красовалась фотография кандидата на пост Главы Города. Выбрав нужную кнопку, он должен был на неё нажать.
   И всё! И никаких проблем!
   Ровно в двенадцать часов дня Действующий Глава Города свистнул в свисток, и голосование началось.
   – Граждане! – воскликнул Гансик. – Я с вами!
   Гансику показали первую жёлтую штрафную карточку. Вторая жёлтая карточка удалила бы Гансика с места событий.
   – Здесь вам не футбольный матч! – возмутился Гансик, но, к счастью, его никто не услышал.
   Выстроившиеся в длинную очередь избиратели быстро входили и выходили из избирательной кабинки. Очередь, казавшаяся на первый взгляд бесконечной, таяла на глазах.
   На небольшом табло постоянно высвечивались результаты голосования: «ДГГ – 86 голосов, ГДЛФ – 87, НКГ – 32, МГПГ – 36, КОТ – 1…» К часу дня Гансик воспрял духом: «ДГГ – 456, ГДЛФ – 457, НКГ – 157, МГПГ – 201, КОТ – 2», так как он получил ещё один голос…
   Таксы на выборы не явились. Ни одна, кроме, конечно же, самого Гансика.
   К концу голосования, когда на табло горели следующие цифры: «ДГГ – 1109, ГДЛФ – 1107, НКГ – 519, МГПГ – 555, КОТ – 2…», произошло невероятное. Цифра «2», стоявшая напротив кандидата КОТ, неожиданно изменилась на цифру «3», затем на «556», молниеносно исправилась на «1109», а все остальные результаты приобрели следующий вид: «ДГГ – 1107, ГДЛФ – 555, МГПГ – 519, НКГ – 2».
   Начальник каланчи взвыл сиреной.
   – Фальсификация!!! – завопил Начальник каланчи. – Обман! Проверьте табло!
   Посовещавшись, избирательная комиссия, согласилась с жалобщиком. Посовещавшись дополнительно, избирательная комиссия вынесла решение лишить КОТ Гансика кандидатских полномочий и изгнать с территории избирательного участка…      
   – Фальсификация? Обман? – твердил Гансик понуро спотыкаясь о булыжники мостовой…
   – Фальсификация… Обман… – бормотал он укладываясь в чемодан…
   Проснувшись посреди ночи он вскрикнул:
   – Фальсификация!.. Обман!.. Но причём тут я? Я же не волшебник! Как я мог менять эти цифры?!!
   Потом Гансик всё-таки уснул. И уже во сне он подумал вот что: «Кто же он – тот второй, который проголосовал за меня?..»


Глава  восьмая,  в  которой
господин Волшебник чихает

   – Ах! – сказал господин Волшебник и облизнулся. – Какой это был шоколад! Я никогда в жизни не ел такой шоколад! Я теперь буду всегда ходить на Шоколадную ярмарку не только по утрам, но и по вечерам. И как это я раньше не ходил на Шоколадную ярмарку по вечерам? Нет ничего прелестней вечернего шоколада!.. Подумать только, когда-то я увлекался леденцами!..
   Да. Прошли те времена!..
   И книги, и волшебная палочка, и даже леденцы давным-давно канули в Лету!
   Гансик измучился, глядя на господина Волшебника – где прошлая жизнь?! Где надежды и мечты?!!
   Уже десять дней (или – нет: десять месяцев, десять лет, десять веков!!!) господин Волшебник только и занимался тем, что, бросая Гансика на произвол судьбы, отправлялся бродить по Шоколадной ярмарке…
   – Дружище! – воскликнул господин бывший писатель. – Махнём сегодня вечером на ярмарку вместе, а?!
   – Только без меня! – отрезал Гансик. – Ваша Шоколадная ярмарка пахнет Фабрикой нестиранных носков! К тому же у меня на эту шоколадную гадость аллергия!..
   – Жаль… – вздохнул господин Волшебник.
   Гансик слабо шевельнул хвостом и, понурив голову, подбежал к хозяину. Давно его не жалели – бедного пёсика! Это было так неожиданно.
   – Жаль, – продолжил господин Волшебник, похлопывая себя по животу, – жаль только, что я превратился перед ярмаркой в пятилетнего карапуза. Старая привычка. Во мне поместилось всего лишь пятьдесят рекламных пятиграммовых плиток шоколада, двадцать пять рекламных трюфелей с грильяжем и пятнадцать рекламных пирожных с шоколадными сливками... Надо было незаметно превратиться назад: в самого себя. Тогда бы я съел значительно больше рекламного шоколада.
   – Что?! – опешил Гансик. – Вам жаль только этого?!
   Гансик тихонько взвизгнул и, теряя от негодования сознание, потащился к чемодану, в котором решил провести всю свою оставшуюся горемычную жизнь.
   – Мир погряз в шоколаде и равнодушии… – бормотал Гансик, повалившись на одеяла. – А этого неопрятного господина интересует только собственное брюхо…
   Сквозь солёные слёзы Гансик глядел на пожирателя шоколадок и завидовал ему лютой завистью.
   «Не осталось в мире жалости к ближнему! – переживал Гансик. – Куда мы катимся?!.»
   Гансик лежал с закрытыми глазами, но это не мешало ему следить за господином Волшебником.
   Господин Волшебник расположился за письменным столом. Он раскладывал перед собой фантики и блестящие шоколадные обёртки и мурлыкал под нос какой-то легкомысленный мотивчик.
   Гансик лежал с закрытыми глазами и следил за господином Волшебником ушами и носом.
   Гансик думал: «А я что ли не люблю шоколад? А я что ли не хочу сладкого? Проклятая аллергия…»
   Гансик задремал, всё ещё продолжая вздрагивать от обиды, как вдруг…
   – Гансик, – нежно позвал его кто-то.
   Гансик привстал и огляделся.
   Никого вокруг не было. И господин Волшебник куда-то исчез. И чемодан пропал! Он же хорошо помнил, как залез в свой уютный спальный чемодан!
   – Гансик, – раздался всё тот же ласковый голос. – Ты слышишь меня?
   – Кто это? – испугался Гансик.
   – Не бойся, дурачок. Это же Я.
   – Кто – ТЫ? – Гансик запаниковал и попытался… проснуться: он вдруг отчётливо осознал, что спит, что ему, на самом деле, ничего не угрожает, что нужно проснуться, и кошмар прекратится.
   – Нет, нет! – горячо произнёс голос. – Не  просыпайся, милый Гансик! Я могу общаться с тобой только в твоём сне. И никак иначе. Пожалуйста, спи. Спи, дорогой мой!
   – Эй! Кто-нибудь! На помощь! – теряя самообладание, возопил Гансик.
   – Да утихомирься ты, балда! – рассердился голос.
   Гансик обмяк и сдался.
   – Кто ты? – лишь простонал он. – Я тебя не вижу и не могу унюхать!
   – Я твоя Жалость! – раздражённо ответил голос. – Я бестелесная и не пахну.
   – Жалость… – Гансик почему-то сразу поверил в существование Жалости. – Тогда что же ты кричишь на меня, если ты моя Жалость?
   – Потому что ты глупый пёс! И мне тебя жаль! И, вообще, когда я жалею слишком сильно, я нервничаю! Вот и ору.
   – Бедная, – пожалел Гансик. – Не надо нервничать, ведь нервные клетки не восстанавливаются.
   – Да знаю я! Что ты мне рассказываешь... Это я должна тебе кое-что сообщить.
   – Что? – спросил Гансик.
   – Ну, во-первых, я должна тебя пожалеть, а, во-вторых, передать привет и напутствие от твоих инопланетных сородичей.
   – В смысле? – не понял Гансик.
   – Какой ты не понятливый! – вздохнула Жалость. – Ты откуда прилетел на Землю?
   – Откуда? – удивился Гансик.
   – С вашей собачьей планеты! А для чего, знаешь?
   – Я не знаю, – застеснялся Гансик.
   – Да всё ты прекрасно знаешь! Прошу тебя, не притворяйся!
   – Я не притворяюсь! – горячо заверил Гансик. – Я, правда, не…
   – Апчхи!!!
   Господин Волшебник чихнул так громко и с такой силой, что все фантики слетели с письменного стола.
   Гансик открыл глаза и обомлел: за столом сидел не господин Волшебник, а опухший господин, покрытый красной сыпью!
   Да нет, конечно же, это был господин Волшебник, но в таком ужасном виде!
   – Ой! – запричитал Гансик. – Да у Вас аллергия! От всех этих леденцов, от пирожных, от трюфелей, от шоколада Вашего! В больницу! Вас надо в больницу!
   Гансик кинулся к телефону и набрал номер скорой помощи.
   – «Алло!», – хотел крикнуть Гансик в трубку, но у него вышло, – г-г-гав!
   К счастью, жалостливая тётенька на том конце провода зафиксировала срочный вызов, и через пять минут карета скорой помощи затормозила у их домика.
   Так господин Волшебник попал в больницу.


Глава девятая, в которой
господин Волшебник машет
руками

   – Вот апельсины, – говорил Гансик, доставая из пакета гостинцы и раскладывая их перед господином Волшебником прямо поверх  невесёлого больничного одеяла, – вот груши, бублики, ириски Ваши любимые…
   Господин Волшебник рассмеялся.
   – Гансик! Твоими ирисками и бубликами угощаются все больные и даже нянечки, и профессор,  и сторож!
   – Я, между прочим, покупаю их для Вас, а не для сторожа! – проворчал Гансик.
   – Да мне же нельзя ириски! У меня же аллергия! Ты забыл? АЛ-ЛЕР-ГИ-Я! Смотри, какие у меня уши: красные, как у макаки, и огромные, как у слона! А ты меня завалил апельсинами, глупый… И, честно говоря, мне сейчас не до апельсинов…
   – Я могу принести лимоны! Или лимонные дольки! Вы любите мармелад «Лимонные дольки»?
   – Люблю, конечно… – неожиданно горячо заверил господин Волшебник Гансика. – Но в данный момент я больше всего на свете люблю… Или мне только кажется…
   – Говорите, не стесняйтесь! – подбодрил Гансик хозяина.
   – Ха! Не стесняйтесь!.. – господин Волшебник стал совершенно малиновым. – О таком молчат… Или кричат во всё горло! Чтобы слышали все! Весь мир!
   – О каком? – спросил Гансик, но он и без ответа начал о чём-то догадываться.
   «Я понял, – от ужасной мысли Гансика пробрала дрожь, – у него не аллергия! У него что-то с ушами! Сколько ему осталось жить?!!»
   – О каком? – глухо переспросил Гансик. – Ну?! Не томите!
   – Гансик! – пропел вдруг господин Волшебник. – Если бы ты только мог представить! Какое это счастье! Я снова чувствую себя мальчишкой! Гансик! Я влюбился!
   – Как Вы меня напугали… – сердце Гансика готово было выскочить из груди. – Что же Вы из-за такой ерунды…
   – Я влюбился в удивительного человека! Который, кстати, очень радуется твоим ирискам!
   – В кого Вы влюбились? – Гансик уже пришёл в себя и подозрительно прищурился.
   Не нравился ему сегодня господин Волшебник. И особенно – странный блеск в глазах господина Волшебника.
   – Вы что, влюбились в сторожа?!!
   – В нянечку! – провозгласил господин Волшебник.
   Челюсть у Гансика от этих слов отвалилась мгновенно и, надо полагать, надолго.
   «В нянечку!» – Гансик представил толстую старенькую нянечку с кучей градусников и ночных горшков, которые почему-то называют «утками».
   В городском пруду плавают живые утки с утятами, но они с больничными горшками ничего общего не имеют.
   Ещё Гансику нарисовалась в воображении картинка, в которой старенькая нянечка, поселившаяся в их славном домике, ставит ему вечернюю клизму.
   – Ай! – испугался Гансик.
   Господин Волшебник бредил.
   – Люблю, люблю, люблю!.. – повторял господин Волшебник, уставившись в потолок.
   – Не нужна нам никакая нянечка! – требовательно произнёс Гансик. – Вы что?! Нам и без нянечки хорошо! А хотите, мы вызовем Вашу бабушку! Зачем нам древняя больничная старушка?! У нас своя имеется!
   Господин Волшебник встрепенулся и перевёл взгляд на разбушевавшегося пса.
   – Больничная старушка? – пожал плечами господин Волшебник. – Какая старушка?
   – Не юлите! – Гансик спрыгнул с кровати на пол и забегал по палате.
   – Я не юлю! Это чистая правда. Мне очень нравится одна нянечка. Ты, наверное, видел её: такую хрупкую… такую милую…   
   – Это та, которая пахнет йодом? – спросил Гансик.
   – Здесь все пахнут йодом, – сказал господин Волшебник. – Кроме йода, она пахнет твоими ирисками.
   Гансик задумчиво почесался и проговорил.
   – Ну, да… Ах, вот Вы в кого влюбились? А я-то подумал… Ну, тогда другое дело. Влюбляйтесь себе на здоровье! А она знает, что Вы в неё влюбились?
   – Что ты! Что ты! – господин Волшебник замахал руками. – И не догадывается!..
   – Так Вы ей напишите письмо, – предложил Гансик. – Влюблённые всегда так делают. Я в одной Вашей книжке читал.
   – Гениально! – воскликнул влюблённый и схватился за ручку.
   – Вот помню, – между тем принялся рассказывать Гансик, – был я в одной из своих прошлых жизней бобтейлом. Хвост у этих староанглийских овчарок от рождения куцый, вот и прозвали их поэтому бобтейлами, что переводится с английского, как «куцый хвост». Но куцый хвост не делает бобтейла уродиной. Лично у меня был прекрасный куцый хвост. Так я всегда считал. Помимо куцего хвоста у меня была густая и длинная шерсть, крупная голова, тёмные поразительно умные глаза, большая чёрная мочка носа, небольшие аккуратные висячие уши, не слишком длинное тело и крупные лапы на толстых подушечках. Обворожительное существо! Приходилось мне и овец пасти, и замки сторожить средневековые… Жил себе степенной трудовой жизнью. Словом, жил не тужил. И дожил бы так до благополучной старости, как однажды!.. Появилась в наших окрестностях волчица необыкновенной красоты! Появилась как-то раз поздней ночью. Ветер в тот час дул в мою сторону, и она не учуяла меня. Зато я смог насладиться необыкновенным ароматом её крепкого красивого тела. А когда молодая хищница подошла совсем близко, я просто обомлел. Она была дьявольски красива! Я влюбился в неё с первого нюха. И я влюбился в неё с первого взгляда! Далее события разворачивались с невероятной скоростью. Целую неделю я позволял волчице таскать наших овец и лазать в курятник. Она уволакивала самых жирных кур! Всё это время волчица наведывалась только ночью. Но однажды она явилась почему-то под утро, и когда я отвернулся, делая вид, что не вижу её, волчица издала изумлённый возглас. Я взглянул на волчицу и заметил, с какой брезгливостью она смотрит на мой куцый хвост. Потом волчица повернулась и исчезла в тумане. Больше я её никогда не видел. И дожил оставшуюся жизнь в печали и горькой обиде…
   Гансик судорожно вздохнул и уставился на господина Волшебника.
   Господин Волшебник продолжал корпеть над любовным посланием.
   И вот через два часа тридцать семь минут и пятьдесят шесть секунд господин Волшебник протянул Гансику записку следующего содержания: «Я Вас люблю! А Вы?»
   – Наконец-то, – сказал Гансик, схватил любовное послание и побежал искать нянечку.
   – Разыскиваемая Вами нянечка, – сообщил Гансику сторож, – отбыла после дежурства домой.
   – А где живёт эта нянечка? – как бы, между прочим, поинтересовался Гансик.
   – У каланчи, где же ещё, – ответил сторож. – Все у каланчи живут…
   И Гансик убежал искать нянечкин дом…
   …Когда через полчаса он позвонил в дверной колокольчик, ему тут же открыли.
   – Вам кого? – спросила прелестная нянечка.
   Гансик, не глядя, протянул ей письмо господина Волшебника.
   Он протянул письмо, не глядя на нянечку, потому что у ног её увидел неземное создание – карликовую чёрную таксочку.
   – Долли, – представилась таксочка.
   И Гансик почувствовал, как его душа уносится куда-то в неведомую высь, навстречу чему-то большому и великолепному.
   Гансик влюбился…


Глава десятая, в которой
господин Волшебник не захотел
мешать

   Любовь удивительная штука.
   А взаимная любовь – удивительная штука в квадрате!
   У чёрной карликовой таксочки Долли и длинной коричневой таксы с подпалинами на боках Гансика любовь оказалась именно взаимной.
   С раннего утра до позднего вечера две влюблённые таксы бегали вприпрыжку бок о бок по улицам городка, по аллеям и лужайкам Дубового парка, по развалинам Старой Каланчи, по берегу прохладного моря и даже по стройкам и свалкам.
   Или просто сидели рядышком на вершине какого-нибудь холма, обдуваемые свежим ветерком, и наслаждались своим большим розовым счастьем.
   – Долли! – вскрикивал Гансик, не в силах придумать что-нибудь прекраснее, и то ли смеялся, то ли тявкал – понять было невозможно.
   – Гансик! – тоже вскрикивала Долли.
   И они продолжали свой медовый круиз.
   Все горести и печали Гансика остались в прошлом.
   Все недоразумения куда-то улетучились, словно их не было вовсе.
   Жизнь для Долли и Гансика превратилась в сплошную радость.
   И верная, добрая, нежная, красивая, чуткая, умная, дорогая, любимая Долли, как и верный, сильный, благородный, мужественный, отзывчивый, ласковый, дорогой, любимый Гансик не могли вообразить себе, что кто-то в мире когда-то и для чего-то захочет или сможет их разлучить.
   По-правде говоря, Долли с Гансиком и не пытались вообразить что-либо подобное. Они, вообще, ничего не воображали.
   Они просто тихо млели.
   – Долли! – восклицал Гансик, и Долли восклицала тоже, – Гансик!
   И мир земной куда-то улетал. Оставались только пушистые облака, похожие на пуделей, которых, к слову сказать, Гансик не очень-то жаловал.
   – Не люблю я пуделей, – как-то раз признался Гансик любимой.
   – Ты только не нервничай, – нежно попросила Долли. – Причём тут пудели?..
   Всё земное и приземлённое было уже не для них.
   Сейчас для Гансика и Долли рождался их новый мир. И во что вырастет этот хрупкий мир, никто не ведал. Но одно было ясно, совершенно ясно, куда уж яснее – ни в коем случае нельзя вторгаться в мир солнечной любви Долли и Гансика! Иначе мир этот потухнет, словно падающая в небе звездочка…
   И поэтому господин Волшебник сам куда-то пропал. Наверное, не хотел мешать собачкам. Так, во всяком случае, решили Долли и Гансик. Ведь перед тем, как исчезнуть, господин Волшебник сказал им:
   – Не хочу я вам мешать, собачки. Оставляю на вас дом…
   Но они совсем не обратили внимание на то, что он добавил:
   – Оставляю на время. Я скоро вернусь. И тоже не один…
   И господин Волшебник отправился на поиски собственного счастья.

   Господин Волшебник сам оказался в плену любви. К сожалению, любви безответной.
   Прелестная нянечка не замечала чувств господина Волшебника.
   Он давно уже выписался из больницы, и даже посвежел.
   И вот господин Волшебник встретил нянечку рано утром на крыльце её домика, когда она вернулась с ночного дежурства.
   В руках господин Волшебник держал большущую охапку белых, розовых и красных роз.
   – Я ж-же Вас л-люблю!!! – сказал господин Волшебник, заикаясь.
   – А я Вас – нет, – ответила прелестная нянечка.
   – Это н-ничего, – заверил прелестную нянечку господин Волшебник. – Это не с-страшно. В-вы ещё м-меня п-полюбите.
   – Почему Вы так уверены? – спросила прелестная нянечка. – Вы очень самоуверенный человек.
   – Я не ч-человек, – сказал господин волшебник.
   – А кто же Вы, – засмеялась прелестная нянечка. – Кролик, что ли?
   – Вы хотите, чтобы я превратился в кролика? – быстро спросил господин Волшебник, совершенно не отдавая себе отчёта.
   – Да, хочу! – сказала прелестная нянечка. – Так Вы станете более привлекательным.
   И она хлопнула дверью перед носом господина Волшебника.
   Вернее, перед носом того, в кого он превратился.
   Перед розовым носом печального толстого кролика.
   Господин Кролик вылез из-под роз, отвергнутых прелестной нянечкой, и горько вздохнул. Он озадаченно дёрнул носом, махнул лапкой и тяжело запрыгал вокруг домика в поисках лазейки.
   Минуту спустя господин Кролик отыскал небольшую дыру в заборе. Дыра привела его в крохотный садик, в котором росли два грушевых дерева.
   Устроившись под одной из груш, господин Кролик принялся ждать своего звёздного часа.
   Теперь только поцелуй возлюбленной мог вернуть ему прежний облик – облик господина Волшебника.
   Но, кто знает, когда прелестная нянечка надумает одарить поцелуем этого грустного кролика? И заметит ли она его, вообще?


Глава одиннадцатая, в которой
господина Волшебника посчитали
 неудачником

   – Долли, – в миллионный раз прошептал Гансик. – Долли!
   Тяжёлая холодная капля ноябрьского дождя, угодившая в нос, отрезвила его и вернула к действительности.
   – Где это мы? – спросил Гансик, поёжившись.
   Долли взглянула на Гансика самыми влюблёнными глазами на свете и чуть слышно произнесла:
   – У барсучьей норы… Ты слышишь, любимый, пахнет барсуком?
   – Что мы тут потеряли? – удивился Гансик. – Какая такая барсучья нора?
   – Это инстинкт, любимый. Нас привёл сюда инстинкт, – объяснила Долли и прижалась к Гансику. – Мы же всё-таки таксы. Внутренне мы жаждем охоты.
   – А ты уверена, что это барсучья нора? – Гансик принюхался. – Что-то я никакого барсука не чувствую.
   – А может, и не барсучья… – Долли улыбнулась Гансику нежно-пренежно. – Может… ах, какая разница!
   Долли подтолкнула Гансика к норе, зияющей чёрной дырой, и легкомысленно хихикнула:
   – Я хочу пожить в этом славном домике. К тому же сейчас польёт ужасный ливень.
   И Долли полезла в нору.
   – Что-то не нравится мне всё это. Глупая затея. Побежали домой, – заскулил Гансик. – Я так давно не видел господина Волшебника. Я соскучился…
   – По кому? – рассмеялась Долли. – По этому неудачнику?
   Гансик ничего не ответил. Промолчал Гансик. Но слова таксочки неприятно царапнули его. Первый раз за всё время своей светлой любви он почувствовал досаду. И какую-то тяжесть на сердце.
   «Что я делаю? – пронеслось молнией в голове Гансика. – Я ведь делаю что-то не то?»
   – Э-эй, – позвала его Долли из норы. – Любимый, ты где? Иди же сюда! Ты только посмотри, как тут хорошо!
   И Гансик, отмахнувшись от тревожных мыслей, тоже полез в нору.
   Но не успел он просунуть голову в это отверстие, пахнущее землёй и червяками, как вдруг всё закружилось перед носом Гансика. И мир встал вверх тормашками, и поплыл сначала боком, мимо развевающихся ушей Гансика, а затем подхватил его и Долли, и с невероятной скоростью потащил за собой.
   Искры и тьма, звёзды и пустота, всё перемешалось, как в миксере, когда бабушка господина Волшебника взбивала крем из сгущёнки. А потом всё сразу же прекратилось, потому что кто-то выключил миксер.
   И наступила тишина.
   – Ой! – ойкнул Гансик, и Долли тоже ойкнула, – ой!
   Золотистое небо над головой и золотистые цветы под лапами, золотистые горы вдали и золотистый ручей, журчащий меж золотистых берегов так потрясли Гансика и Долли, что они даже не подумали, откуда взялась вся эта золотистость.
   Всё произошло так неожиданно и так быстро, что не только таксы, но и любой волшебник немножко бы опешил.
   Когда через несколько мгновений Гансик привык к золотистости, он обнаружил, что их окружает множество золотистых восторженных такс.
   Восторженные таксы выстроились в ряд. И запели.
   Таксы исполняли гимн:
Славьтесь, о, таксы, сошедшие с небес!
Славьтесь, о, таксы, золотистых чудес!
Славьтесь, о, таксы, мы приветствуем вас!
Это ваш звёздный, наверное, час!
   – Ой, ой, ой, – как заведенная повторяла Долли. – Ой, ой, ой…
   Бедная карликовая таксочка съёжилась от страха, глаза у неё уставились в одну точку, и таксочка показалась бы Гансику невероятно смешной, если бы не жалость, переполнившая всё его существо.
   Даже уши у Гансика потянулись к Долли в порыве жалости.
   И тут Гансик вспомнил нервную Жалость. Ту самую нервную Жалость из сна. И то, как Жалость сказала: «Какой ты не понятливый! Ты откуда прилетел на Землю? С вашей собачьей планеты! А для чего, знаешь?!.»
   – Ах! – всхлипнул Гансик. – Это не Земля! Это наша собачья планета!..
   Он понял всё. Он и раньше смутно понимал, в чём его предназначение, но сейчас он понял до конца.
   – Ах… – Гансик отпихнул от себя какую-то улыбающуюся во всю пасть золотистую таксу и стал продираться сквозь толпу собак, позабыв про Долли и отчаянно выкрикивая:
   – Пропустите меня! Дайте пройти! Я хочу вернуться на Землю! Не трогайте меня! Лапы! Уберите лапы!
   Золотистые таксы не слышали воплей Гансика. Они распевали очередной гимн, слова которого, судя по всему, ввели их в особое загипнотизированное настроение. Это был даже не гимн, а что-то среднее между песенкой-предупреждением и симфонией, исполняемой оркестром балалаечников:
Эх, как хорошо на свете таксам жить!
Эх, как хорошо с хозяином дружить!
А, кто думает иначе,
Горько он ещё поплачет!
Плаксы! Не мешайте таксам жить!
   Таксы воодушевлённо подпрыгивали на месте и продолжали тараторили всякую музыкальную чепуху.
   Совершенно обессилев, Гансик опустился на золотистую траву и только тут вспомнил про Долли.
   Напрасно Гансик беспокоился о своей любимой. Долли была рядом. Никуда она не делась. Как вцепилась в гансикин хвост мёртвой хваткой, так больше и не отпускала.
   – Уф! – сказала Долли, понемногу приходя в чувство. – И что я так перепугалась?! Это же обыкновенные таксы! И очень даже ничего себе! Любимый, ты когда-нибудь видел столько такс одновременно?
   – Да, – кивнул Гансик, – видел. Во время моей предвыборной кампании… Долли, нам надо вернуться!
   – Куда, любимый? – Долли в изумлении вытаращилась на Гансика.
   – Ты можешь остаться, – сказал Гансик. – Но мне… мне тут делать нечего. Ты слышала, они пели: «Это ваш звёздный, наверное, час»? Понимаешь, –  «наверное…» Но этот час для меня не звёздный… Это точно.
   – Глупая песенка! – перебила Гансика Долли. – И ты поверил в такую ерунду? Что нам делать там, на Земле? Смотри, как здорово на этой золотистой планете! Это же наша планета! Ты только погляди, какие они праздничные эти таксы! Какие они беззаботные! Какие они золотистые!
   – Но мы-то с тобой не золотистые, – ответил Гансик. – Нет. Я возвращаюсь. Я так не могу.
   И Гансик оттолкнулся лапами от собачьей планеты.
   Набирая скорость, он услышал:
   – Подожди! Любимый…
   Обернувшись, Гансик увидел, как Долли стремительно догоняет его. Это было поразительно красиво! Она подлетала к нему, а вокруг сверкали миллиарды ясных звёзд.
   Вдруг Гансик и Долли заметили, что за ними увязался совсем маленький таксик. Всю дорогу таксик упорно молчал, а по прибытии на планету людей, куда-то пропал. Словно сквозь землю провалился.
   Видно, и у него были дела на Земле.


Глава двенадцатая, в которой
господин Волшебник ещё лучше
узнаёт свою бабушку 

   – Бабушка, – молил отдалённый уголок мозга господина Кролика. – Явись!.. Прошу тебя, бабушка!..
   Большая часть мозга господина Кролика только и делала, что думала о капусте и морковках. Но в отдалённом уголке мозга господина Кролика ещё теплилась нормальная разумная мысль.
   И уже битый час отдалённый уголок мозга сигнализировал бабушке:
   – Бабушка! Выручай! Бабушка! Выручай!
   Бабушка почему-то не откликалась.
   Тогда отдалённый уголок мозга отчаянно засигналил:
   – SOS!!! В долгу не останусь!!!
   – Что-о!!! – тут же отреагировала бабушка господина Волшебника и подпрыгнула на месте, а точнее сказать, на голове.
   Она занималась гимнастикой йогов.
   – Какая неслыханная щепетильность! – возмутилась бабушка. – «Не останусь в долгу»! Меня можно просить о чём угодно! Я всё сделаю для своего любимого внука! Я бабушка или кто?
   – Бабушка… – согласился отдалённый уголок мозга.
   – Что случилось, внучек? – бабушка глубоко вздохнула, потом выдохнула и, выгнувшись, ловко вскочила на ноги. – Где ты, внучек?
   Бабушка закрыла глаза ладошками, сосредоточилась и от изумления всхрапнула:
   – Хр-р!.. Зачем ты грызёшь эту неспелую грушу? Ты же их терпеть не можешь! Почему у тебя такие длинные уши?
   – Я превратился в толстого печального кролика… – сообщил отдалённый уголок мозга. – Я сижу в крохотном садике прелестной нянечки, в котором растут два грушевых дерева, сижу под одной из груш…
   – Что-то я не возьму в толк, милый мой! Для чего тебе всё это понадобилось?
   Отдалённый уголок мозга господина Кролика притих.
   – Так, – в слух подумала бабушка. – Понятно. Любовь.
   – Ты мне поможешь? Поможешь? Поможешь? – заныл отдалённый уголок мозга.
   – Да-да, естественно! – воскликнула бабушка. – Несомненно! Безусловно! Бесспорно! Вне всякого сомнения! А что надо делать?
   – Расколдуй меня, бабушка… – захныкал отдалённый уголок мозга.
   Бабушка замялась:
   – Видишь ли, дела любовные… Это такая тонкая духовная материя… И я – столетняя старушка – могу в чём-то ошибиться… что-то недоделать… Может быть, пока не стоит ничего предпринимать?.. Может быть, ты ещё побудешь кроликом? Совсем чуть-чуть, непродолжительное время?
   – Бабушка, чего ты испугалась? – спросил отдалённый уголок мозга.
   – Я? – встрепенулась бабушка. – Ничего я не испугалась! Почему ты подумал, что я испугалась?
   – Потому что я тебя очень хорошо знаю, – невесело усмехнулся отдалённый уголок мозга. – Давай, бабушка, рассказывай. Я уже никуда не тороплюсь. Ты же меня выручишь, верно? Я слушаю…
   Пожевав губами, бабушка рассказала такую историю.
История бабушки господина
Волшебника
   Когда-то, давным-давно, уже и не помню, когда, я влюбилась в волшебника Крикса с планеты Кряксов. В кошмарного субъекта. Вечно немытого, небритого, с сальными волосами, с мятыми брюками, с грязными манжетами и воротничком! Мало того, он был волшебником чёрной магии. Вдобавок этот тип не отличался особенным умом, был ленив, лжив, малограмотен, но…
   Но он был чертовски красив! И высокомерен!
   Признаюсь, эти две черты в мужчинах сводят меня с ума! Превращают меня в ангела, терпеливого, кроткого и невероятно, до тупости, искреннего.
   Я, дурочка, явилась к нему и призналась.
   – Крикс, – сказала я. – Я Вас люблю.
   Я ожидала от него всего: насмешек, издевательств; он мог отвергнуть меня или, напротив, сделать своею безропотной служанкой.
   Но, к моему ужасу, Крикс пал передо мной на колени и зарыдал… от счастья.
   – О-о! – воскликнул он. – А я думал, чудес не бывает! Я тоже люблю Вас безумно! С первого класса!
   От его высокомерия не осталось и следа. Он даже как-то сразу подурнел. И, представляешь, стал мне безразличен.
   Я бросила ему мимоходом:
   – Знаете, Вы похожи на суслика…
   – Ради Вас, несравненная, я готов превратить себя хоть в бобра!
   Я ничего не имею против бобров, это – прелестные существа, но женихаться с млекопитающим, грызущим деревья? Увольте! К тому же я так и не смогла поцеловать бобра-Крикса и снять с него заклятие. Вот он и возводит до сих пор свои плотины где-то в восточной Канаде. Я справлялась о Криксе в волшебной справочной…
   Такие вот пирожки. А ты говоришь!

   Бабушка задумалась.
   Отдалённый уголок мозга господина Кролика обречённо проговорил:
   – Всё ясно… Значит, ты мне не поможешь…
   – Да нет, – сказала бабушка после минутного молчания. – Конечно, помогу. В конце концов, ошибки молодости надо исправлять.
   – Бабушка, что ты имеешь в виду? Какие ошибки молодости? – отдалённый уголок мозга занервничал.
   – Внучек, – бабушкин голос звучал как никогда отчётливо. – Я скоро вернусь. Ты не волнуйся! Всё будет отлично! Ничего не бойся, я тебя не брошу!
   Бабушкин голос внезапно пропал, но потом что-то запищало в отдалённом уголке мозга господина Кролика, и, в конце концов, сквозь писк и треск отдалённый уголок с трудом разобрал бабушкины слова:
   – Обязательно надо исправлять!..
   – Куда ты, бабушка?!! – завопил отдалённый уголок мозга. – Вернись, бабушка!!!
   – Я в восточную Ка… Я поцелую Кри… и… …зательно …усь!..
   Отдалённый уголок мозга господина Кролика издал душераздирающий стон и принялся ждать.


Глава тринадцатая, в которой
господин Волшебник
   ...

Писать, что ли дальше?
Пока сам не перечитал.
Даже и не помню о чём.


Рецензии