Анино счастье. Глава 25. Весело. Грустно

К началу произведения – http://www.proza.ru/2016/06/21/1157
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
К предыдущей главе –  http://www.proza.ru/2016/07/26/1653



Убираем коноплю. Уф. Конопля жёсткая. Тяжело очень с ней. Я хоть оттаскиваю в снопы. Тем, кто скашивает ох как трудно. Мужики куда то все по другим работам разошлись да разъехались. Бабье царство. Бабам о чём ещё разговаривать без мужиков?

–  Ой хоть одного мужика бы.
–  Чой это тебе?
–  Так скучно.
–  Так ты ж всё талдычила надоели мол.
–   Ха! Так это свои надоели. То жрать давай, то пойдём подсобить, то чегой то спишь долго.

–   Ха-ха! А чужой то что?
–  Так чужой то и жрать не просит и ласковый, чо то заработалась ты красавица, мож пойдешь поспишь.
–   Ха-ха-ха!
–   Хи-хи-хи!
–   Так оно завсегда так, чужое то и слаще, толще и длиньше.
–   Ха-ха-ха. Бабоньки уморили!
–   А ты Ань, что молчишь? –  Евдотья другой Анне.
–   А что сказать то?

–   Дак расскажи, чем это хромой Антип слаще то?
–   Да ну вас, не было ничё.
–   Ну как жешь? Антип то исцелился аж, прямей ходить начал. Чем лечила то?
–   Тьфу на тебя Евдотья! Сказано –  не было ничего!
–  Ну не было, так не было, а что ж это вы с Антипом на верхнем сеновале то искали? Яйца али что?
–  Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!

–  Дуры вы бабы! Сказала –   не было ничего. Да! Уф... Яйца искала. Ряба нести перестала, так я и искала везде. Где насиживать собралась. А Антип, будь он неладен, говорю –   подожди, так нет, сама не поняла как наверх залез.
–  Так хотел, что бы ты у него яйца поискала.

–  Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! –  заливаются бабы смехом от усталости.
–   И чо ты ему ногами то показала куда идти? На разные стороны?
–  Ха-ха-ха, некоторые бабы уж валятся наземь и хохочут.
–  Тьфу, дура!
–   Так что ты сказывай, что дальше то было! Так ты ж наверное там сено щупала, а он как, щупал али нет?  Помощничек?

–  Анна сама начала хмыкать со смеху, –   Да какой там! Только он ко мне, что, говорит, одна тут, на сеновале? Не боишься? Я говорю кого боятся то, тебя что ли старый хрыч? А снизу глядь, Архип вернулся! Я сдуру то и слова не знаю, что вымолвить. Архип лестницу то пнул, да выбежал. Антип то смотрит на меня. Я говорю, что смотришь? За топором побежал! Ну Антип то и сиганул вниз как леший какой, и в окошко. А сам не лезет, ой Господи, думаю, пришибет Архип то почём зря, так нет кривлялся, кривлялся, а вылез. Архип то, как забежал так топор то и кинул, да повыше попал слава тебе Господи!

–  Ха-ха-ха!
–   Тю, а мы думали, Антип то герой какой. Мож знает что, что Анна без ума от него?
–   Да уж. Знает. Мне окромя Архипа то никто и не нужен.
Бывшая около меня тётка Агриппина, тихо тётке Наталье, –   Натрепала то с три короба, так уж и не нужен. –   переглянулись понимающе.
А мне дядя Архип всегда нравился. Хороший такой и я была рада, что и история такая, что Анне только он и нужен, а Анна симпатичная, дородная баба, мужикам нравится.

–   Ой, бабоньки, и то правда!
–   Что правда то?
–   Так мужика бы.
–   Так вечера дождись, так и будет тебе мужик, а ли захворал твой?
–   Типун тебе на язык!
–   Так а что страдаешь то?

–   Так что сейчас от мужиков то? Придут усталые, так и мне уж вечером ничего неохота будет.
–   Господи, что уж вы бабы, креста на вас нету? Как уж можно об таком думать то?
–   Так об чём думать то? Агафья? Об чём?
–   Так об детках, об хозяйстве?
–   Так куда ж оно денется то? Дитё  само есть попросит, а хозяйство то под землю ж не провалится?

–   Вот не слышат вас мужики!
–   Ой, а то они не знают, о чём мы думаем? Прямо уж тайны какие. Вы б, тётка Агафья, пошли бы да огонёк то развели, скоро харчи подвезут, чаек бы согреть.
–  Ладно. Болтайте тут без меня. Прости, Господи! –   пошла на край поля к опушке леса.
–   Ха. Детишек то нарожала и всё без греха!
–   Так уж крестилась наверное перед каждым то разом.
–  Ха-ха-ха!

–   Так Евлампия то сколько уж нет. Она уж и забыла как мужицкая рубаха пахнет.
–   Так всем такое со временем.
–   Да уж.
Молчат.
–  Может споём что?
–   Анна спой эту, про белые липы.
Тётка Анна начала сочным красивым напевом:

Спозаранку я встану, солнце, прямо с тобой.
У берёзки поплачу над своею бедой.
Ты встаёшь, моё солнце, утром светлой зарёй
в той сторонке, где мама была рядом со мной

Молодою девицей я сюда отдана,
в край где белые липы, где без тебя я одна,
где лишь белые росы прячут слёзы мои
Где же ты моя мама, где же косы твои?

А подружки девчонки
крутят свой хоровод
там, куда моя песня
никогда не дойдёт!
Вы, девчонки подружки,
как наступит весна,
вы свяжите веночек
будто с вами и я!

Пусть возьмёт моя мама ваш, подружки, венок
и тогда моё сердце для неё запоёт
–  Ты одень его, мама, на поседевший висок
и почувствуешь –   нежность в моём сердце живёт.

Молодою девицей в дальний край отдана.
Не смогу я проститься... я с тобой никогда.
Шелестит мне берёза с ветром тихо слова,
что на всём белом свете только мама одна.
 
А подружки девчонки
крутят свой хоровод
там куда моя песня
никогда не дойдёт!
Вы, девчонки подружки,
как наступит весна,
два веночка свяжите...
Это мама и я!

Слезы потекли из моих глаз. Я представила себе мою мамочку. Другие женщины тоже вытирали подолом слёзы.
–   Ох, Анюта. Слёзная у тебя песня. Да правда всё. Отдают же нас от матери, как от соски отнимают младенца, да в чужие края!
Анна сама растрогалась своей песней. Грустно.


– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
К следующей главе – http://www.proza.ru/2016/08/04/1424