Вороньи хитрости. На льду

                Вороньи хитрости. На льду.

                Эту историю рассказал мой старый знакомый Григорич, заядлый рыбак с огромным стажем и большой любитель зимней рыбалки. Сразу оговорюсь: не всей зимней, а любитель подлёдного лова по раннему льду  и позднему. С наступлением морозов он не рыбачит уже несколько лет  –  по состоянию здоровья. Раньше он пропадал на реках и озёрах от первого льда до последнего.
                Любимым местом ловли был отрезок реки Пышма, называемый «Три сосны», по имени растущих на левом берегу трёх высоких сосен среди ольхово-берёзового мелколесья. Место это многим знакомо и в погожие осенние дни по первому крепкому льду рыбаков собирается как воронья на свалке.
И вот стал замечать Григорич, что как только солнце выползет над лесом, на противоположном от сосен обрывистом берегу появлялась серая ворона. Она садилась каждый раз на одну и ту же сухую ольху и долго сидела на ней, нахохлившись и не шевелясь. Бывало так, что увлечённый хорошим клёвом рыбак поднимал глаза на ольху, но вороны на ней уже не было. К обеду же ворона обязательно появлялась на обычном месте.
                В тот раз клёв был неважнецкий, приехать за ним должны были вечером и Гриторич, подзакусив, от нечего делать наблюдал за вороной. Как только первая партия партия рыбаков, гомоня стала подниматься по обрыву к приехавшему за ними микроавтобусу, ворона слетела со своего наблюдательного пункта и опустилась у крайних покинутых лунок. Она деловито прошлась между пустующими лунками, собирая брошенную мелкую рыбу, остатки еды и постоянно косилась на оставшихся рыбаков, не приближаясь к ним ближе двадцати метров. Примёрзшую рыбу ворона отдирала ото льда своим крепким клювом или раздалбливала на части. Закончив пиршество, хитрая птица взлетела на наблюдательный пункт. Как только один или несколько рыбаков заканчивали рыбалку и уходили со льда на берег, она отходила от дрёмы, внимательно наблюдала какие рыбаки уходят. Если уходили с края, она быстро обследовала эти лунки, если из середины группы – никак не реагировала, продолжая наблюдать.
                До января, пока не ударили сильные морозы, ворона регулярно посещала это рыбацкое место. Только Григорич заметил, что она заметно осмелела и к сидящим рыбакам подходила уже метров на десять, но вот стоящих или гуляющих она опасалась. Григорич  показал хитрюгу всем знакомым и они, уходя, оставляли остатки еды и мелкую рыбу, которую ранее многие из них бросали обратно в лунку. С наступлением морозов он забросил рыбалку и появился на излюбленном месте только в конце марта. И сразу заметил произошедшие изменения. С утра вороны на привычном наблюдательном пункте не было. Но к обеду появилось сразу две! Причём уселись рядышком на одной сухой ветке и как только первые рыбаки потянулись с реки, они дружно опустились на лёд. Действовали при этом ещё нахальнее, чем зимой. Уверенным шагом подходили к сидящим  рыбакам метров на шесть-семь и пока одна ворона обедала, вторая наблюдала за происходящим вокруг. Затем менялись ролями. От встающих людей они не шарахались с карканьем и шумом, а спокойно отходили в сторону и, успокоившись, продолжали прерванную трапезу.
                В четвёртый весенний приезд Григорич заметил ворон ранним утром, ещё не спустившись с берега на лёд.  Они ходили в стороне от толпы рыбаков под обрывом высокого берега и что-то там собирали. Когда вороны взлетели, в их клювах были заметны ветки. Серо-чёрные птицы одна за другой подлетели к сосне, стоящей на опушке леса в некотором отдалении от правого  берега реки. Они долго возились в верхней части кроны и вернулись к обрыву уже налегке. Набрав в клюв несколько веток, улетели на сосну. Григорич хотел было сходить посмотреть, но поленился: не велико удовольствие взбираться на заснеженный обрыв и потом брести сотню метров по глубокому сырому снегу. Н так было ясно – вороны строят гнездо. Судьба этой семейки для него осталась неясной, так как вскоре начался ледоход и рыбалку пришлось свернуть.
                Когда же Григорич поздней осенью впервые приехал на первый лёд, ворона сидела на посту. Может это была та же птица, может – её друг, а может – кто-то из её потомства, Григоричу знать было не дано. Так и осталось неизвестным: передаётся ли воронья хитрость по наследству?