Красный подполковник. Ч 3. гл 21..

                Граф.

             Самое лучшее – прямое и просто
             сказанное слово.
                Уильям Шекспир.
 
   Решив, перед поездкой в Москву,  сначала посетить графа Игнатьева и посоветоваться с ним, Джим, тем самым  сохранил себе жизнь. Всю дорогу, пока плыл на пароходе от Буэнос- Айреса до французского порта Шербура, Джим терзался сомнениями. Ведь он был и оставался офицером, который дал слово служить новой власти, и выполнять все приказания её руководства, а тут…
   Получалось, что он из-за того, что боится погибнуть, отказывается выполнять прямой приказ из Центра.
   Но, в душе он, перебирая всю свою службу в военной разведке, успокаивал себя тем, что ни сделал ничего такого, что было бы направлено против советской власти и русского народа, и ещё…
   Ещё, он часто думал о том, что будет с Катей и детьми, если он погибнет. Это был довод «за». За то, что вначале нужно поговорить с графом, выслушать его совет, а потом уже принять решение.
  В качестве порта прибытия, он в этот раз выбрал не Гавр, а Шербур, помятуя о том, что с ним произошло в прошлый его приезд.
  Поэтому, прежде чем добраться до Парижа, а потом до поместья Сен-Жермен, бывшей загородной резиденции королей Франции, он многократно проверился, и только убедившись, что за ним не следят, постучался в дом к Игнатьевым.
    Алексей Алексеевич, заметно постаревший, но такой же вальяжный и высокомерный, встретил его в своём доме в поместье Сен-Жермен, где, несмотря на время, сохранились старые обычаи: домоправительница, кухарка и красавица жена, немного постаревшая, но всё равно, будто сошедшая с обложки журнала мод - Коко Шанель.
   Граф очень обрадовался встрече и засыпал Джима вопросами о жизни в Аргентине, не отставала от него и Наталья Владимировна, правда, её больше интересовало, что сейчас носят в Америке женщины.
     Джим не был у них  почти двенадцать лет, и с удовольствием слушал об их жизни в Париже.
    Наталья Владимировна рассказала ему, что последний раз выступала на большой сцене в 1926 году, потому что многие театры, просто закрыли перед ней двери.
   - Это всё, конечно же, было связано с политической позицией Алексея Алексе-евича, признавшего советскую власть. После того, как он передал советскому правительству эти 225 миллионов золотых франков, его не простила не только русская белая эмиграция, но даже и ближайшие родные – мать и братья.  Алексея Алексеевича, просто подвергли остракизму.
   Многие мои знакомые, уговаривали меня тогда порвать с  « красным генералом», и грозились лишить меня выступлений и любимого дела,  успеха, который тогда мне постоянно сопутствовал, я осталась неуклонна и графа не покинула.
    Тогда мы переехали в Сен-Жермен, уволили прислугу и продали все ценные вещи. Но, это было не главным, главным была наша любовь и взаимопонимание, - и,  улыбнувшись, Наталья Владимировна с любовью посмотрела на мужа, внимательно слушавшего их разговор.
   - Да, всё именно так, любовь моя. И я, за это тебе очень благодарен. Я стал работать в Торгпредстве СССР, а потом в 1930 году, туда же устроилась и Наташа.
   Одновременно она  занялась переводом на французский язык, произведений советских писателей Бориса Лавренёва, Никулина, Всеволода Иванова, и Новикова-Прибоя.
    В 1930 году, Наташа перевела для французской коммунистической партии Отчёт XIV съезда ВКП (б), включающий план пятилетки, опубликованный в газете «Правда», который потом был издан во Франции отдельной книгой.
   На долю докладчика – Иосифа Виссарионовича Сталина – осталась одна тысяча франков.
   Когда в 1931 году, мы вместе с Наташей приехали в Москву, то написали письмо Сталину и передали его в Кремль, через М.Ф. Андрееву. И как не странно, ответ был вскоре получен, там говорилось:
  « Уважаемая товарищ Труханова-Игнатьева! Принципиально гонораров не беру. Но, если таково Ваше пожелание, то Вы можете внести причитающую мне сумму либо во французский, либо в советский союз революционных писателей. И. Сталин.
   И получив это письмо, мы с Наташей наконец, поняли, что нас в Советской России «приняли».
   Мы вернулись в Париж, и Наташа начала выступать как драматическая актриса в труппе Вартлейля. А через некоторое время создала свой  небольшой театр          « Искусство и труд».
  Они выступают в рабочих предместьях Парижа, ставят пьесы советских авторов, и Наташа здесь и переводчик, и режиссёр, а иногда даже исполнитель. Вот так, мы и живём.
    За эти годы, я дважды посетил Россию, один раз без Наташи, в 1929 году, а потом уже вместе с ней в 1931. Мы вместе посетили, наше родовое имение Игнатьево. Там сейчас колхоз, называется «Светлый путь», побродили по Ленинграду, по Москве.
  Когда Джим услышал эти слова о том, что Алексей Алексеевич вместе с женой  свободно побывал в Советском Союзе, посетил там родовое имение, он очень удивился этому. Потому, что от офицеров, бежавших от гнёта большевиков, и пребывающих в Аргентину, он  в последнее время часто слышал, что  делают чекисты с бывшими  царскими офицерами, иногда даже  и с теми, кто согласился сотрудничать с новой властью.
   А граф Игнатьев, обычный   служащий Советского торгпредства во Франции, свободно поехал в Россию, вернулся, даже и не один раз, значит, его предположения верны и он действительно выполняет во Франции, особую, разведывательную миссию, имея высокого покровителя в советском правительстве…
   Ну, а ты, как? Как жена, дети? Давай рассказывай, - и граф внимательно по-смотрел на Джима.
    Выслушав его рассказ, он ничего не сказал в ответ, а, пригласив в кабинет, откровенно сказал:
  - Тебе нельзя туда ехать. По моим сведениям, за последний год арестовано и предано суду, больше сотни бывших сотрудников-нелегалов. Это у них в НКВД, называется «чисткой рядов от  врагов и антисоветских элементов».
  А руководит всем нарком НКВД – Ежов, которому Сталин, почему-то очень доверяет. Говорят, что он маленького роста и очень злой человек.
   Мне вот тоже предложили переехать в Москву, а я всё думаю. Я здесь во Франции живу уже с 1912 года, привык,  серьёзным делом занимаюсь. А там, что я буду делать?
   На всякий случай, я заключил с властями устное соглашение, что деньги с моих счетов, которые ещё остались, пока никому передавать не буду.
   Мне Джим, тут многое наобещали: и восстановление в армии, и генеральское звание. Так, что мне, хоть есть из-за чего рисковать, и ехать в Россию. А тебе? Что у тебя там, в России? Пожилые родители твои и твоей жены? И всё?
       И ещё, это я тебе скажу уже по большому секрету, как старому другу. Сейчас в Советской Армии и органах, тоже идёт «чистка». Арестовано и расстреляно большое количество бывших военспецов, даже вновь испечённые маршалы Тухачевский, Блюхер, Якир, Егоров.
  Прежнего руководителя ОГПУ- Генриха Ягоду, обвинили в измене, арестовали и расстреляли  как агента английской и немецкой разведки.
    Мне тут шепнули свои люди, что почти всех агентов-нелегалов, которые возвращаются в Россию, тут же арестовывают, и они потом бесследно исчезают. И по моим сведениям, это истинная, правда.
    Поэтому, уважаемый Джим (граф знал Савву ещё с 1915 года только под этим именем), я тебе не советую ехать в Россию, иначе погибнешь. Думаю, с новыми документами, у тебя проблем не будет, тут я тебе помогу.
  Уйди в подполье, оборви все связи, переезжай в другой город, начни новую жизнь, в конце, концов, устройся на работу и живи, пока живётся.
   Может быть, наступят и такие времена, когда всех  болванов и идиотов, уберут из правительства СССР, а? Как ты думаешь? – и граф раскатисто захохотал.
  - Ну, шутки в сторону, - Алексей Алексеевич мгновенно стал серьёзным и продолжил:
- Приедешь домой, быстро продавай свой бизнес и вместе с женой уезжай к детям в США. Месяц в запасе у тебя есть, потом начнут искать.
    Но в США, если ты туда действительно поплывёшь, очень свирепствует федеральное бюро расследований - ФБР, они, каждого приезжающего в страну  соотечественника, просвечивают как рентгеном. Поэтому, легко смогут тебя раскрыть.
  Значит выход такой. Вместо США, ты с женой плывёшь в Уругвай, там сходишь на берег, на день или два, останавливаешься в отеле. Уничтожаешь свои документы, и уже по новым, лучше всего швейцарским паспортам, возвращаешься в Аргентину.
   Но возвращайся не через большой порт, а через какой-нибудь маленький, и подальше от столицы. Ты, говорил, что их на Атлантическом побережье больше двадцати.
    Выбери город, купи дом или квартиру, натурализуйся. О Швейцарии ты знаешь всё, поэтому здесь проблем не будет.
   Теперь о паспортах, - с этими словами, граф спокойно отодвинул в сторону тумбочку с книгами, вынул из стены две квадратные плитки, за которыми находился небольшой сейф, открыл его и, достав оттуда пачку паспортов, бросил их на стол перед Джимом.
   - Почему я предлагаю швейцарский паспорт? Ты был американцем, и говорил только по-английски, теперь его нужно забыть, теперь ты говоришь только на немецком и русском языках.
      Вот четыре паспорта, они настоящие, на тебя и твою жену. Дело остаётся только за фотографиями, которые нужно сюда вклеить. Твою то, мы сейчас сделаем, а вот с фотографией твоей жены будет проблема…
   - У меня есть её фотография, я её всегда ношу с собой, потому что она при-носит мне удачу,  -  Джим достал из кармана дорогой бумажник, в одном отделении которого, была  фотография Кати, размером  9 на 12.
   - Пойдёт?
  -  Наверное, пойдёт, - сказал граф, рассматривая фотографию. – Красивая…
  - Ну, Ваша Наталья Владимировна, ничуть не хуже Алексей Алексеевич, - тут же польстил графу Джим.
   - Что есть, то есть. Представляешь, Джим, нам обоим уже за пятьдесят, но я до сих пор её как мальчишка ревную, и очень боюсь потерять. И она, это прекрасно знает, и пользуется этим, - и  на лице графа, сразу появилась счастливая и довольная улыбка.
   - Ты сказал, что в прошлый твой приезд в Гавре тебя засекли? Кто это был?
  - Не знаю, но пасли крепко, еле удалось уйти в Швейцарию. Но, там тоже меня искали, помог случай и хороший человек, переправил в Италию,- и Джим внимательно посмотрел на Графа.
   - Значит, твои приметы и описание  есть теперь в каждом полицейском участке. Думаю, ты, прежде чем сюда ко мне прийти, проверился и не привёл хвоста? Французская полиция, за последние пять лет, наконец-то научилась работать. Правда и мы тоже, «не лыком шиты», как говорят на Руси. Но, как говориться, бережёного - Бог бережёт!
          Я займусь пока твоими документами, мне на это понадобиться дня два или три, а ты пока посидишь взаперти у меня в доме. Читай, отдыхай и… думай. Тебе, мой друг, теперь есть о чём подумать.
   - Извините, Алексей Алексеевич, но у меня к Вам, ещё одна просьба имеется. Мой радист Пабло Мендес - испанец, тоже отказался возвращаться в Советский союз, нельзя ли для него достать новый паспорт, ну а с его  фотографией, мы уж как – нибудь, решим там на месте. Ведь ему, как и мне, теперь тоже угрожает опасность. А он мне ещё очень может пригодиться…
  - Хорошо, я помогу и твоему Пабло тоже, - улыбнулся граф. – Мне очень понравилось то, что ты заботишься о своём подчинённом, это по-нашему, по-русски.
    Ему постелили в  небольшой гостевой комнате с видом на Сен - Жерменский замок, а граф уехал по делам, и вернулся только поздно ночью.
   Пробыв сутки в доме графа, Джим всё же решил выйти в город, и в первую очередь посетить магазин Веры Александровны. Ему, очень захотелось увидеть её, поговорить, узнать, как она живёт. С помощью большого количества гримёрных красок и приспособлений, имеющихся у Натальи Владимировны, он слегка изменил внешность, приклеил усы, бороду, надел очки с простыми стёклами и стал почти не узнаваем.
   В таком виде он отправился в магазин шляпок, где его ждало разочарование.  Молоденькая продавщица, к которой он обратился на французском языке, сказала ему, что Вера Александровна, бывшая хозяйка салона, умерла год назад, и теперь у магазина уже другая хозяйка   -  Надежда Кирилловна Ямская.
   Увидев огорчённое лицо мужчины, продавщица, милая русская девушка, которую звали Елизаветой, чётко выговаривая французские слова, добавила:
  - Надежда Кирилловна, это моя тётя. Сюда, в наш магазин- салон часто приходит женщина, дочь бывшей хозяйки, её зовут Полина Николаевна. У меня даже есть её телефон… Если хотите, я ей сейчас позвоню, а то Вам будет не очень удобно, она же замужем, - и девушка лукаво посмотрела на Джима.
   - Если это Вас не очень затруднит сударыня, я буду очень признателен Вам за такую услугу, - уже по-русски, ответил Джим, чем привёл девушку в неописуемый восторг.
  - Так Вы, говорите по-русски? Это же прекрасно! К нам ведь русские мужчины почти не заходят, если только артисты или певцы из России. Так я иду звонить Полине Николаевне?
   - Конечно. Мне, просто необходимо с ней встретиться. Скажите, что её хочет видеть американец Джим Саймс.
    Девушка, услышав эти слова, ещё раз внимательно оглядела его с ног до головы, улыбнулась и  скрылась за перегородкой, где находился телефон. Потом и он услышал, как она позвонила Полине и назначала ей встречу прямо в магазине.
   Потом она вышла из-за перегородки, ещё раз внимательно посмотрела на Джима, и сказала:
  - Полина Николаевна прибудет за заказом,  ровно через час. Ждите. А пока, если хотите, я напою Вас чаем, а Вы в ответ, расскажите мне про Америку, хорошо? – и она опять лукаво посмотрела на него.
   - Согласен. Однако сразу скажу, я американец по рождению, но в настоящий момент живу не в США, а в Южной Америке, в Аргентине, а если точнее, в её столице – Буэнос - Айресе. Вот, про него, я могу Вам Елизавета, рассказывать сколько угодно. Только слушайте.
    Они зашли за перегородку, где была устроена импровизированная кухонька, стоял небольшой стол, два стула, а на столе электрическая плитка с чайником.
    Лиза усадила Джима на  стул, дождалась, когда вода в чайнике вскипела, потом заварила  чай в красивом фарфоровом чайнике и разлила по чашкам, одновременно поглядывая, в торговый зал, нет ли там клиентов.
    Но на счастье Джима клиентов не было, и пока они пили чай, Джим рассказал молодой девушке о пампасах, о бескрайних просторах, о   огромных песчаных пляжах на берегу Атлантического океана, и о народе, который живёт на этих землях.
     Ровно, через час, напротив салона остановилось такси, и оттуда выскочила запыхавшаяся Полина, очень похожая на свою сестру и буквально влетела в салон.
   - Господи, Джим! Здравствуй дорогой! Ты, даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Ты знаешь, мама, год назад умерла?
  -  Здравствуй Поля. Ты всё такая же красивая, - и Джим поцеловал женщину в щёку. - Да, мне об этом Елизавета уже успела сообщить. Соболезную…
  - Простите Полина Николаевна, мне нужно делом заниматься, а Вы сидите здесь, говорите, пейте чай, - тут же любезно проговорила  хозяйка, и вышла в торговый зал, там как раз появились две дамы, средних лет.
    Они сели друг напротив друга,  несколько секунд молчали, а потом Полина начала рассказывать, про то, как они жили эти двенадцать лет.
   - Мама умерла год назад, от болезни сердца, врачи сказали, что инфаркт миокарда. За полгода до смерти, она продала оба своих магазина и перевела все деньги в банк на имя Юлии, и её сыновей.
   - Я в прошлом году был по делам в Женеве, и видел Юлю. Старших детей не видел, а младшего Виктора, её сына от Поля, видел, мальчишка замечательный…
    Полина с любопытством взглянула на него, помолчала немного, потом сказала:
- Значит, она тебе всё-таки ничего не сказала. Виктор, не сын Поля, он женился на ней, когда ему уже было три года. Это твой сын, Савва. Твой и Юлин.
  - Виктор, мой сын? Это правда? Ну, почему же она ни словом, ни намёком не сказала мне об этом? Я, что чужой для неё, что ли? – вырвалось у Джима, когда он услышал про сына.
   - Эх, мужики! Пусть Вас, в кадетских корпусах и училищах даже танцам и этикету обучали! Всё, равно вы невежи, и неучи. Ну, как она могла тебе что-то рассказать, когда после твоего отъезда, даже не знала, где тебя искать, и жив ли ты. Вот потому ничего и не сказала, а ещё просто не хотела обижать Поля, который безумно любит её и мальчишку.
   Когда живот у Юли ещё не был заметен, она приехала сюда в Париж, пришла к матери и  честно рассказала ей, что у неё будет ребёнок, что он от тебя, и что она тебя любит.
  Маман, терпеливо её выслушала, сказала, что очень рада за неё, и категорически запретила ей делать аборт.
   Кстати, она оставила вашему с Юлей сыну Виктору, целое состояние. Мы даже не знали, что маман, долгие годы хранила в разных банках Швейцарии и Франции, деньги и золото, которые ей оставил наш отец. Не транжирила их, а пускала в дело и приумножала капитал. Потом и князь Дондуков-Изъединов после своей смерти, тоже завещал мама всё своё состояние, так что Виктор у нас богатый наследник теперь, - и Полина многозначительно посмотрела на Джима.
   Однако эти новости его сейчас мало интересовали. Что же, сын, так, сын, У него есть богатая мать, отец, которого зовут Поль, и который пять лет назад усыновил его, дал ему свою фамилию. А вот его судьба сейчас висит на волоске, и что будет с его семьёй, пока «на воде вилами писано».
   Полина рассказала о том, что её мужа отзывают в Москву, а потом направляют первым заместителем посла  Советского Союза в США.
  - Мне маман ничего не  могла оставить. Всё равно бы, по приезду в Союз, все деньги и ценности пришлось бы сдать государству. Таково распоряжение правительства. Все деньги нашей семьи остались у Юлии, и я думаю, она ими достойно распорядится.
    Мама похоронена на русском кладбище, рядом с князем Дундуковым. Кладбище находится в Сент-Женевье-де-Буа, на окраине Парижа, если хочешь, мы завтра можем туда съездить?
  - Давай сегодня, если можно? Мне скоро нужно будет уезжать из Парижа, дела? – тихо проговорил Джим, глядя прямо в глаза Полине.
   - За тобой следят? Этот маскарад, для того чтобы не узнали, да?
   Он в ответ лишь кивнул головой, и Полина тут же встала со стула, подошла к Елизавете, поливающей из лейки цветы на подоконнике, пошепталась с ней, потом вернулась и набрала какой-то номер. Ей ответили, и она тихо сказала в трубку:    
   - Мне срочно нужна машина. Куда? К салону моей мамы, ты знаешь. Отсюда мы поедем на кладбище в Сент-Женевье. Далеко? Что значит далеко? Я за всё заплачу, в обе стороны. Жду, - и она положила трубку.
   - Это наш русский, бывший прапорщик, содержит парк такси, и мы часто только им и пользуемся, чтобы поддержать наших бывших соотечественников.
   Через тридцать минут, к дверям салона подкатил крытый автомобиль «Рено» с шашечками на бортах.
    Джим и Полина тепло попрощались с милой, тактичной Елизаветой, поблагодарили её. Пока ждали такси, Джим по вкусу Елизаветы, выбрал для Кетрин две шляпки и купил их.
    Лихой водитель, которого звали Сергеем, быстро домчал их до ворот кладбища, где они с Полиной вышли, купили большой букет роз, и пошли на могилу Веры Александровны.
   Джим положил  на гранитный постамент букет, постоял немного в одиночестве, вспоминая всё, что было связано с этой женщиной, его первой любовью.
    Полина, как тактичная и воспитанная женщина отошла в сторону, оставив его оного. Она догадывалась об их отношениях, и даже немного завидовала матери, даже мёртвой.
 Потом она довезла его до вокзала, откуда ходили пригородные поезда до Сен-Жермена, попрощалась с ним, и на прощанье сказала:
  -  Я не знаю  Савва, удастся ли нам теперь когда-нибудь встретиться, но я всегда рада буду видеть тебя. Ведь мы теперь, как не говори родственники. До свиданья, и удачи тебе в твоём трудном и опасном деле.
    Она  слегка коснулась губами его щеки, и прошептала:
  - Как же мама тебя любила…
   И сев в   такси, тут же дала команду трогаться.
    А Джим вернулся в Сен-Жермен, в дом Игнатьевых, и больше до самого отъезда никуда не выходил их дома. Спал, читал, и думал. Ему было о чём подумать.
    Через три дня Алексей Алексеевич принёс ему шесть паспортов, четыре, для него с Кетрин, а два для Пабло.
   Вручая паспорта Джиму, граф сказал:
 - Теперь Вы с женой граждане Швейцарии, ты Хьюго Лундсберг,  а она фрау Лорена Лундсберг. Зарегистрированы вы в Берне, на улице Барренплац дом 17.
    Эти два паспорта внутренние, а эти заграничные, на них даже визы проставлены, когда Хьюго и Лорена три года назад посещали Францию, а год назад Италию. Всё подлинное. Только фотографии в паспортах теперь ваши. Посмотри.
    Джим взял в руки паспорта, внимательно осмотрел их, долго глядел на фотографию жены, переснятую, с его фото…
  - Ты ещё понюхай, - засмеялся граф. – Не придерёшься. У меня отличные мастера работают. Владельцев этих паспортов   больше нет, они  оба погибли под лавиной, катаясь в Альпах на лыжах. Родных нет, детей нет. Так что для тебя это, как раз то, что нужно. Теперь о твоём Пабло. Я даю тебе два чистых бланка испанского паспорта, внутреннего и заграничного на имя Альваро Алонсо. Ну, а с фотографией этого человека, вы там, в Аргентине, уж как-нибудь сами решите. Это всё чем я могу тебе пока помочь мой друг.
   Вот я тебя отговариваю возвращаться на родину, отговариваю для того, чтобы ты остался жить. Потому что твоя гибель, никому не нужна, а после того, что ты честно и добросовестно служил России,  это просто ненужная жертва. И я, и ты это прекрасно понимаем. Потому уходи в подполье, затаись, живи тихо и скромно, и я думаю, что  при бардаке, который сейчас творится в Советском Союзе, тебя просто потеряют.
    Конечно, человеку, как и берёзе, легче расти, на родной земле и величайшим несчастьем для него является потеря им корней на своей родине…
   Но, обстоятельства иногда против нас. Тем более у разведчиков.  Но, я счастлив и умру счастливым, веря в новый мир, веря в наш новый идеал, - граф внимательно посмотрел на Джима, улыбнулся и сказал:
 - Знаешь, я  что-то очень проголодался, а наша Зинаида Петровна, сегодня обещала приготовить настоящий украинский борщ. Пойдём, ужинать.
    Они поужинали, выпили вина, Наталья Владимировна рассказала им не-сколько новостей из парижской театральной жизни, а потом разошлись по своим комнатам.
    А рано утром, едва началось светать, Джим попрощался с радушными хозяевами, не догадываясь о том, что больше чету Игнатьевых, он уже живыми не увидит, и убыл на  станцию, откуда доехал до Парижа и там взял билет до Шербура, чтобы возвратиться «домой» в Аргентину.