Деревенский аврал

       Тёплый летний вечер. Сенокос позади. Вроде и отдохнуть бы, да лето в деревне самая горячая пора. Но надо и душу потешить. У парней помоложе, кого ещё девки не охомутали, одни гулянки на уме. Постарше – в баньку сходить, а затем и стопку-другую можно опрокинуть. Святое дело. Старикам на завалинке посидеть, подымить, да посудачить. А кому так и на деревенском пруду порыбачить хочется. Оно, конечно, с бредешком или сетью куда как оборотистей было бы, но народу много, пруд один. Ссориться с людьми не след. Зато стопку и здесь можно принять, а то и не одну, если компания хорошая. Вот и сидит один, другой мужик с удочкой. Кто на бережку, кто на плоскодонке или с дощатых мостков ловит. Жене, опять же, можно вескую причину озвучить: «Теперь чего, кормильцу, и порыбачить нельзя?». Оно, конечно. Уж больно похоже на: «Кто в доме хозяин?! Я... или кошка?», но срабатывает.

       Пруд в деревне очень хорош. Прямо акватория целая. Тянется километра на два, а то и больше. В дальнем конце пруда заросли камыша и осоки. Излюбленное место для лягушачьих серенад. Но пока они только готовятся, лениво поквакивая. Тишина. Благодать.

       Степан, мужик лет сорока, устроился на берегу. Воткнул в мелководье рогатинку для удочки. Присел на перевёрнутое ведро и стал задумчиво курить. Сказать по правде, так и мыслей особых не было. Просто после рабочего дня хорошо посидеть вечерком у воды и, глядя на качающийся поплавок, немного подымить. Оно и от комаров помогает. Для себя он твёрдо решил, что курить будет до полтинника. Дальше – ни-ни. Здоровье будет беречь. На пруду плескалась рыба. Вытащил пару карасиков. Вот и коту Ваське презент. Вдруг в зарослях камыша поднялась целая какофония. Лягушки как с ума сошли. Степан привстал и заинтересованно стал разглядывать пруд. Странно. Цапель нет. Пацаны с рогатками не видны. Что же так взволновало этих принцесс? Чего расшумелись? Подсекая очередную рыбёшку, Степан обомлел. Рогатина для удочки, стоявшая в воде, оказалась на суше. Сантиметрах в тридцати от воды. Степан сосредоточенно замер, додумывая до конца шальную мысль.

- Ё-моё! Это что же, пруд уходит?! - Где-то, видимо, промыло глиняную дамбу. Сколько мужики говорили, что надо насыпь бетонными плитами укреплять. Деньги! Деньги! Эх, ма! Что делать? Что делать? – заполошно метались мысли.
Так и бросив у воды свои снасти, Степан припустил в деревню. На ходу он продолжал думать:
«Ведь это что? Если всех поднять, то и без рыбы можно остаться. Скажу Федьке и Прошке. Пусть бегут на пруд».

       Запыхавшись, он быстро влетел во двор. Шарик только успел взвизгнуть и увернуться от хозяина. Жена во дворе развешивала бельё и с интересом смотрела на мужа.
- Ты чего такой взбалмошный?
- Катька! Бросай всё. Хватай вёдра. Поднимай пацанов. Я сейчас. – От быстрого бега он только и мог говорить по одному-два слова зараз.
Жена обеспокоенно завертела головой. Нигде, слава Богу, пожара не видать. Но то, что Степан не шутит – это факт. А он, запнувшись о порог, уже влетел в дом. Схватил телефон и быстро набрал номер школьного друга, жившего рядом.
- Федька… - начал он тихим голосом.
- Чего тебе? – заспанно поинтересовался друг.
- Федька, – установив дыхание, продолжил Степан – у тебя конь трёхногий на ходу? – так Фёдор звал свой мотоцикл «Иж-планета».
- Ну да.
- Федька, пруд уходит! Дамбу где-то промыло. Надо рыбу вычерпывать.
- Я мигом – сразу оценил обстановку друг и бросил трубку. В соседнем доме зажглись все окна. Замелькали мечущиеся тени. Степан, не мешкая, набирал уже номер Прохора. Всё повторилось слово в слово. И с другой стороны у соседей началась беготня.

       В доме напротив жил Юра, оборотистый мужик лет тридцати. Он в это время курил перед сном, радуясь, как хорошо он продал сегодня старый мотоцикл, да ещё и запчасти впарил. Чего барахло копить? Зато вот «Ладу калину» купил. Всего-то трёхлетку. В хорошем состоянии. Хоть друзья и посмеивались, мол «Лада приколина». Это от зависти. У самих-то «копейки», да «шестёрки» старые. За этими приятными размышлениями Юрий посмотрел на сарай, где стояла его «красавица». Что-то привлекло его взгляд. У Степана дома переполох, да и у дружков его тоже.
- Что это им не спится? – удивился Юрий. Он ещё больше был озадачен, когда со всех дворов стали вылетать в ночь мотоциклы, а вслед им торопились пацаны на велосипедах. Мужики бешено гнали по грунтовке. У всех по местным обычаям вместо коляски были прикреплены большие и длинные деревянные ящики. В них было удобно возить инструменты или ещё там чего для хознужд.

       Юрий заволновался. Что-то происходит. Но что? И он в стороне! Тут он заметил, что с соседней улицы лихо вывернул «Иж-юпитер» Федькиного зятя и устремился к пруду. В ящике гремели вёдра и совковые лопаты. Вслед пронеслось ещё два-три мотоцикла.

         Всё! Дальше ждать нельзя. Наверное, пруд уходит, запоздало догадался Юрий. Так и мимо денег пролететь можно! Юрий бросил недокуренную сигарету в клумбу и громко постучал в окно. Жестом показал жене, мол, выходи бегом. Сам же метнулся к сараю. Открыл двери и выгнал во двор свою «ласточку».
- Людка! Пруд уходит! Надо рыбу собирать!
- Чего?
- Чаво, чаво! Чавочки на молочко! Быстрей!
Жена в чём была, в том и быстро завалилась в машину. Муж крикнул: "Куда?! Вёдра! Мешки! Сапоги!"
Жену как ветром сдуло, но уже через несколько минут всё, затребованное мужем, было в багажнике. «Приколина» вылетела в сгущавшиеся сумерки, прорезая их дальним светом.

       Около пруда метались огни фар, фигуры людей. Сумбур первых мгновений улёгся и мужики, с присущей деревенской сноровкой, втянулись в работу. Юрий подлетел к дамбе, но посмотрев вокруг, отогнал машину в сторонку. Они с женой схватив вёдра и мешки, понеслись к берегу, где ещё было место. Юрий на ходу сбросил трико и в одних семейных трусах натянул резиновые сапоги.

         Вокруг суетливо и споро кипела работа. Слышался мат мужиков и женщин. Раздавалось повизгивание детворы. Уже не менее трети пруда ушло в промоину. На обнажившемся дне было полно рыбы. Везде с вёдрами и корзинами метались мужики, измазанные илом и бабы с подоткнутыми подолами. Парни постарше таскали к берегу вёдра, из которых то и дело выскакивала рыба. На берегу набивались мешки, и ребята сломя голову неслись обратно за рыбой. Мужики, кто в болотниках, кто в простых резиновых сапогах, работали в поте лица.

       Василий додумался затащить по скользкому илу плоскодонку и бросал рыбу прямо в лодку. Мужики только крякнули от зависти. Но плоскодонок-то всего несколько, а тут вся деревня собралась. Ребятня помладше с удовольствием забавлялась на берегу. Кто играл с рыбой, кто с кошками и собаками, прибежавшими за людьми. Рыбки всем хочется. Дураков нет.

       Уже прошёл первый запал, да и рыбу девать некуда. Кто бы подумал, что её в пруду столько? Подустали. Пора бы и по домам. Завтра работу никто не отменял. От берега один за другим стали отъезжать мотоциклы с ящиками, переполненными снулой рыбой. Юрий завалил добычей весь багажник. Хорошо, что он его полиэтиленом покрыл. Всё равно Людке придётся отмывать  и чистить.

       Пруд продолжал на глазах таять. На бывшем дне в свете луны и звёзд поблёскивал мокрый ил, по которому, чавкая сапогами, с трудом выбирались на берег последние мужики.  Местами сохранялись большие лужи, где продолжала биться рыба. Бог с ней! Всё не соберёшь.

       Ещё долго по всей деревне горели огни. Люди пытались сообразить, что теперь делать с этой рыбой? Холодильник в доме один. Ну, два – этого явно не хватает для этой прорвы. Чистить рыбу, так на это день-два уйдёт. Протухнет. Стали пересыпать крупной солью. Хорошо бы покоптить или завялить. А что? Мысль! Сосед придёт с пивком, а тут и рыбка есть. Всё равно много пропадёт. Уж лучше бы пруд на месте стоял, а то с этими думами всю голову сломаешь. Вот оно счастье-то. А что с ним делать, когда его так много? Кто-то мелко рубил рыбу и кормил кур. Кто-то додумался в компост добавлять. А уж «рыбный день» во всей деревне растянулся на целый месяц. Даже в райцентре некоторое время наших узнавали по рыбному запаху. Юрий на следующий день взял отгул и навялил много рыбы. Потом в ближайшем городке продал в пивбар. Тесть Степана на все размышления о пруде глубокомысленно говорил, что его всё равно надо было чистить.