Отражение

Снова передо мной вокзал. С некоторых пор – на протяжении последних нескольких лет – он повсюду меня «преследует», но я этому только рад. И хотел бы вручить благодарность человечеству за изобретение наушников – куда без них в поездке.
До автобуса оставалось полчаса, и я решил убить время в привокзальной закусочной. Заплатив за черный кофе и пару пирожков с луком и яйцом, я отошел к стойке, оставив на полу сумки.
Вокруг меня копошились и сновали туда-сюда люди, навьюченные сумками и поклажей, торопящиеся поскорее купить билет.
Я вспомнил, как на одном из окошек рядом с кассой была наклеена надпись следующего содержания, примерно: «герои Социалистического труда, Советского Союза, ветераны ВОВ и инвалиды обслуживаются ВНЕ ОЧЕРЕДИ». Последние два слова напечатаны крупным шрифтом.
Нечто подобное, но с поправкой на условия, я видел в городском транспорте, где вышеперечисленным категориям граждан гарантировался бесплатный проезд. «Вот оно – выражение социального характера нашего государства», - подумал я, отхлебнув кофе и безжалостно уничтожая первый пирожок, да чуть было не поперхнулся – не в то горло, что называется, попало.
В этот момент в дверях показалась молодая девушка, шепнув что-то на ухо инвалиду-колясочнику, которого она сопровождала, и вошла внутрь. Ее спутник остался ждать на улице – вход не был оборудован под колясочников, имея высокий порог. Видимо, это был ее родственник.
Расправившись с остатками еды, я взял сумки и направился к «своей» платформе, откуда через четверть часа меня должен был увезти автобус.
Оглядевшись по сторонам, я увидел мужчину в грязной и поношенной одежде, который держал  в руках картонную табличку с просьбой помочь ему материально, вроде бы на лечение - я бегло скользнул взглядом по табличку, выхватив слово «подайте» - на что, для меня уже было не важно.  На земле была коробка, куда прохожие с неохотой и в торопях, даже не смотря в глаза попрошайке, кидали мелочь.
Спустя некоторое время к нему подошли сотрудники полиции, дежурившие на вокзале, и вежливо препроводили его к бело-синему «УАЗику», разрешив взять коробку с мелочью с собой.
Через 10 минут подъехал автобус. И, хотя у меня было место в самом начале, я подождал, пока все сядут, прошел в салон автобуса и затем, т.к. народу было мало, сел на одно из задних мест, более удобное. Под музыку в наушниках пролетели 2 часа пути. Единственной неприятностью, досаждавшей мне в дороге, был стойкий запах вина от впереди сидящего соседа, который, однако, вел себя тихо, переговариваясь с попутчиком по левую руку от себя, ибо он сидел у окна, как и я.
Сойдя с автобуса, я с десяток минут предавался прогулке до дома, шагая по безлюдной дороге. Единственный раз мимо меня прошла пара ребят в спортивных шортах и футболках, на всю включивших на смартфоне ритмичную русскоязычную композицию, именуемую рэпом.
Было десять часов вечера, солнце уже зашло, оставив после себя смутные золотистые проблески на небе, как бы подсвечивая облака.
Впереди были длинные майские выходные, предварявшие главный праздник страны – День победы, юбилейный в этом году.
Наскоро поужинав и поблагодарив мать, я отправился в свою комнату. Небольшое отступление. По правде говоря, у меня никогда не было «своей» комнаты в известном смысле слова, отгороженной от остального пространства и оборудованной под мои нужды – ей служила спальня. В ней было две двуспальные кровати, шкаф для одежды, комод, пара кресел, книжный шкаф и небольшой столик, в данный момент заваленный всяким хламом, за которым я некогда готовил уроки.
Вот уже 3 года, как окончил школу. Даже не верится! Но об учебе в тот вечер думать не хотелось, а  потому я решил посвятить его музыке и листанию новостной ленты одной из социальных сетей. Телевизор я не смотрел. Уже давно.
Я перечитал свой последний стих – он был пацифистским по содержанию и призывал прекратить войну на юго-востоке Украины. Это вернуло меня к мыслям о предстоящем празднике: мы воевали в 2-х реальностях одновременно – на Донбассе и в собственном коллективном сознании.

В связи с праздником изо всех щелей вновь показались усы, застывшие в ухмылке, с курительной трубкой в зубах, как грибы после дождя, то тут, то там стали появляться памятники и изваяния усам и трубке, дополненные широкими грязными сапожищами, на которых запеклась кровь. Но сапожки тщательно почистили, дабы навести лоск на образе вождя.
- Голова у него кружится, ноги не ходят! Жадать  меньше надо табак свой, понял? – вопрошала Нина Сергеевна – моя бабушка – своего мужа – моего деда – Павла Григорьевича. Они жили с нами, периодически наведываясь на дачу, в сорока минутах езды на автобусе.
- Это не от курева, - твердил свое дед, как всегда в таких случаях. Он весь день почти лежал на кровати, долго искал  свои таблетки от головы, роясь в бесконечных своих целлофановых пакетах и гнусавым голосом прося бабушку ему помочь. Курил, конечно.   
Временами, лежа на кровати, у него были нервные приступы, обычно совпадавшие с обострением каких-то его болячек, когда он непрестанно бормотал о своей скорой смерти или что-то нечленораздельное.
- Мало тебе, мало бог наказывает! – любила приговаривать Нина Сергевна в подобных случаях. – Душа у тебя черная!
Я наблюдал все это, лежа на своей кровати и уткнувшись в монитор ноутбука, только усмехнувшись словам бабушки о «карающем Боге». Ее не переубедить. Я неоднократно видел, как она крестится перед сном.
Честно говоря, мне было жаль ее, что она терпела его каждодневные оскорбления, унижения, слежку в буквальном смысле слова – куда бы она не пошла, он напрашивался  с ней и не отпускал одну. Она прекрасно знала, как долго и со скрипом дед собирался куда-либо. По ночам обзывал ее всячески – «сука», «проститутка» и пр.
Никакого уважения к деду я не испытывал. К себе, впрочем, тоже не особо. Устав от музыки, я решил посмотреть фильм, короткометражный, порнографического содержания… И лечь затем спать. Никто мне не написал.
На следующий день я проснулся поздно – часов в 11, умылся, выпил кофе и сразу залез за ноутбук, но ничего особо важного там не было, а потому я начал заниматься учебой – нужно было готовиться к семинарским выступлениям в институте. И писать курсовую.

Ближе к вечеру, расправившись со своими делами, я решил немного прогуляться по городу.
Надев ветровку и брюки, я вышел из дома. Деревья сочились молодостью и свежестью листьев, будто в первый раз. Я подумал, что подобное, наверно, присуще и людям, заново влюбляющимся… Нет, следом подумал я, это вздор.
В очередной раз вернувшись к своему грустному опыту межличностных отношений, шумно вздохнул. Я был излишне сентиментален и порой ругал себя за это, сетуя на недостаточную бесчувственность.
Не желая далее выяснять для самого себя глубину и степень своей искренности в чувствах, я оглянулся по сторонам.
Мимо меня промчались несколько молодых ребят на великах, следом прошла семейная пара с сыном, какая-то старушка подкармливала бегавших рядом котов – рыжего и белого – рыбными головами и сухим кормом. Это было прямо напротив парикмахерской, куда я с детства ходил по мере надобности – всего в 5-ти минутах ходьбы от дома.
Спустя некоторое время ко мне подошел помятого вида человек, прося одолжить ему 30 рублей – не хватало на билет до дома. Пыльный и засаленный пиджак скрывал черную водолазку, брюки заканчивались стоптанными ботинками.  Я пошарил в карманах и, выудив мелочь, вручил ее просящему, продолжив свой путь. Не потому, что ближайшая остановка была в 20-ти минутах ходьбы, - он мог и соврать, но это уже его дело. Я тоже мог бы соврать и пройти мимо, что я порой и делал и за что, все равно, мне до сих пор было как-то неловко, но я… сейчас я просто принял все это за чистую монету.
Через 200 метров я встретил цыганскую семью, с улюлюканьем шедшую по тротуару, но тут я уже был более тверд – просьбу цыганки помочь ее детям материально я проигнорировал, молча пройдя мимо. Никогда не поверю, чтобы цыгане побирались из-за нищеты. Я относился к ним с подозрением.
Вскоре я вышел на площадь, к зданию городской администрации. Перейдя по «зебре» на другую сторону улицы, я оказался в импровизированном парке со скамейками и фонтаном, чуть поодаль от которых были понатыканы молодые деревца – детище местных школьников к Дню победы.
Присел отдохнуть на скамейку.  По правую руку от меня оказалось здание ЗАГСа.
Передо мной туда-сюда сновал транспорт, шастали вечно суетящиеся люди, а перед зданием администрации высился постамент вождя мирового пролетариата, унавоженный голубями. В наши дни он уже не являлся причиной всеобщей политической эрекции, только у определенной части населения.
Я смотрел на окружавших меня и ежесекундно сменявших друг друга людей и понимал, что, например, мужчины лет 40-45 на вид, идущие рука об руку со своими женами и смазливыми дочерьми, имевшие характерную округлость в районе живота искренне считают всех украинцев фашистами, ненавидят американцев, часто ностальгируют по своей юности, работают с утра до вечера на производстве или грузчиками /сантехниками / электриками, и пьют пиво за просмотром своего любимого футбола; получают удовольствие от своих жен в постели, но при этом периодически выводя их из себя разбросанными всюду грязными носками, попойками с друзьями в гараже, скандалами на грани рукоприкладства и незакрытыми тюбиками зубной пасты в ванной. Их дети в 5-6 лет уже досконально разбирается в новом гаджете,  подаренном заботливыми родителями, не испытывая дефицита в прочих игрушках, а жен все устраивает.
Я понимал, что группа подростков, сидевших слева от меня, победоносно держа в руках кто банку пива, кто энергетика, с наушниками и айфонами или плеером в карманах «рваных» джинсов, «украшенных» мелкими цепочками, а кое-кто и пирсингом в носу/ушах/губах, - так вот, что они будут отрываться на всю катушку под окнами домов далеко за полночь, горланя нетрезвым голосом новую песню  группы «Ленинград» или из «Сектора газа», исподтишка вандальничать балончиками с краской, рисуя где попало непонятные надписи, пиктограммы и свастики, презирать навязываемую школой литературу и авторитеты, устраивать в соцсетях флэш - мобы и высказываться в поддержку Путина и Кадырова и гнобить всех, кто с ними будет не согласен, а на днях рождения друзей с головой уходить в наркотическое беспамятство, попутно лишаясь девственности.
От этих мыслей меня отвлек звонок телефона – я взял его с собой на всякий случай. Звонила мать – спрашивала, где я. Я сказал, что на площади и через полчаса приду домой, положив трубку. Откуда-то справа взмыла в небо стая голубей, которых спугнул какой-то совсем еще не смышленый карапуз.
Я медленно поднялся и побрел домой. Посмотрел на часы – оказывается,  я уже почти час гулял, не заметив, как пролетело время.
Остаток вечера прошел также,  как и вчера. Следующий день я посвятил работе над курсовой, парад я проспал. Слышал потом о нем по радио и читал в новостях в интернете. 
Честно говоря,  я чувствовал какую-то усталость от слежения событиями вокруг, завидуя порой аполитичным пофигистам. Вечером помылся и почитал перед сном Окуджаву.   
В день отъезда, позавтракав, я вспомнил о позавчерашней прогулке, и мне вдруг захотелось написать стих об этом. Не откладывая дело в долгий ящик, я взял ручку и блокнот и принялся за работу. Вскоре стих был готов. Я внутренне улыбнулся своему новому творению, вернувшись затем к обычным делам.
Впереди была рутина, очередная учебная неделя, потом короткие выходные и все сначала. Жизнь продолжалась.
9.07.2016