НЕ МИР

«НЕ_МИР»
(предыстория рассказа «Ноль»)
(автор: Катя Паника)

Мне бы, мне бы, мне бы, в небо,
Здесь я был, а там я не был.
Мне бы, мне бы, мне бы, в небо,
Здесь я был, а там я не был. (с) Ленинград

Московское утро радовало жителей города приятно слепящим летним солнцем. Всех, кроме меня. Я же, с рассветом только вернувшийся с вечеринки и забывший как следует задернуть шторы в своей квартире в центре столицы, страдал от хитрых, пробивающихся сквозь маленькое отверстие между двумя частями штор, солнечных лучей прямо мне в лицо, и умирал от жажды. Я чувствовал себя вампиром, уложенным в гроб набожными крестьянами, в котором оными же было заботливо проделано отверстие аккурат надо лбом, чтобы солнечный свет, падая на крышку гроба прожигал в голове свербящую болью дыру. Вставать с постели мне категорически не хотелось, а, поскольку было воскресенье, помощи от домработницы тоже ждать не приходилось. «Жаль, что я все-таки не вампир!» - грустно подумал я про себя, надеясь на прилагающиеся к этому званию суперсилы.
Повернув голову, уберегая ее от назойливого света, я увидел на прикроватном столике зеркало и рассыпанный по нему порошок. «Аллилуйя!» - возликовал я, внезапно уверовав если не в Господа Бога, то, как минимум, в Джа – бога регги и наркотиков. «Еще пять минут, и будешь, как новенький…» - уговаривал я себя, тем временем аккуратно раскатывая две снежно белые дорожки на зеркальной поверхности. Я облизнул край своей золотой кредитки, и свернутой трубочкой купюру в пять тысяч рублей, вдохнул носом леденящую пыльцу.
Я себе не врал, и через 5-10 минут я уже скакал по квартире, как заведенный, не то танцуя, не то прибирая последствия моего под утреннего возвращения. Наткнувшись на полу на свои джинсы от «Дольче и Габбаны», я порылся по карманам в поисках мобильного, но тщетно. Зато я нашел чек из бара-ресторана, в котором вчера сидели нашей развеселой компанией студентов престижного Московского ВУЗа и папенькиных сынков. «Так, Хеннесси помню, Кристалл помню, а вот водку Финляндия что-то не очень…» - бурчал я про себя, разглядывая чек и шаря вокруг по кровати рукой в поисках мобильного. Все эти блага жизни были щедро разбавлены закусками вроде омаров, королевских креветок и прочей чисто эстетически вкусной, на мой взгляд, ерунды. «You don’t make style, Style makes you»1, как говорится. Чек вышел на вполне приличную, по мнению среднестатистического москвича, сумму, но о каких «суммах» вообще можно говорить сыну главы Центробанка Москвы.
Телефон так и не был найден в недрах моей необъятной квартиры – на третьей комнате я отчаялся в его поисках. На счастье, память пришла на выручку - оказалось, что я вчера оставил его в том самом злосчастном баре. Я не любитель возвращаться в заведения, где накануне сильно пил и сорил деньгами, потому что в этом случае тебя обязательно запоминает персонал, и тогда непомерного лебезения в надежде на нескромные чаевые «за помощь» не избежать. Но делать нечего – пришлось заказывать такси и ехать в этот бар. В моем состоянии сесть за свой «бмв» я, увы, не мог. Хотя я вполне мог бы купить себе новый мобильный - айфон, например. Ходили слухи, что скоро и в России появится эта новомодная супер трубка. Однако, номера телефонов покупка нового аппарата мне, конечно, не вернет.
Выпив на заднем сидении машины почти что литр «Перье», я, зашторившись солнечными очками от «Прада», ушел в сладкую дрему под звуки «Лав Радио».
Такси резко затормозило около бара, и я, расплатившись мятыми сторублевками все из тех же джинсов, вывалился из машины. «Утро доброе, гой еси, добрый молодец, батюшка родный, кормилец-ваше благородие…» - послышалось со всех сторон. Я нервно дернулся в сторону бара: «Пива, и…» - не успел договорить я, как бармен с улыбкой выложил на стойку мою золотую «Верту». «Тебе повезло, что моя смена была! А то коллеги вряд ли бы даже за телефон это приняли! Слиток золота, не иначе…» - со смехом сказал бармен. «Я тебя знаю?» - снова надеясь на память, разглядывал я смутно знакомое лицо. «Ну типа того… Ты у моего друга Расты как-то дурь брал!» - продолжал со смехом бармен.
Я смутно припоминал, что его вроде звали Сухарь, или как-то так. «Я тебе этот бар посоветовал, когда ты приезжал к нам!» - говорил парень, параллельно протирая стаканы. Я попытался изобразить на лице сожаление. Но он в ответ покачал головой: «Да не переживай так, мальчик с Барвихи, вы все дальше своего носа не видите…». Мне захотелось дать ему в нос за эти слова, но вместо этого я взял мобильный и пошел вон из бара, предварительно по этикету бравых мажорных парней, оставив ему за помощь «на чай».
                ***
Снова оказавшись дома, я от нечего делать, включил телевизор, и, как обычно, попал на новостную сводку. Рыжеволосая женщина с землистым бледным лицом в синем строгом костюме вещала о последних событиях столицы. В правом верхнем углу экрана я внезапно увидел знакомое лицо. Его я помнил с раннего детства, однако, в последнее время, все чаще оно мне попадалось только на фото. Мой отец смотрел с телеэкрана немигающим взглядом стальных глаз. «Ты побрил голову!» - сказал я сам себе, констатируя факт новой прически моего родителя.
Мы очень давно друг друга не видели. Причиной этому, конечно, был я. Несмотря на престижность института, дела у меня с учебой шли неважно. Виновницей всему была моя лень, а виновником – алкоголь, который, как сегодня утром, частенько позволял мне замещать пары бесстыдным сном. Отец хотел для меня лучшей жизни, потому и определил в самый лучший московский университет на факультет журналистики. Но вместе с его праведными желаниями сделать из меня «достойного члена общества», ко мне прилипла еще собственная огромная квартира в центре города и нехилые карманные деньги, которые щедро тратились на моих девчонок, друзей и наркотики.
Я сделал звук громче. Картинка сменилась, и вот уже самодовольное лицо моего отца заменили кадры видео съемки, где его вели к милицейской машине в наручниках. «Злобов Вениамин Сергеевич, глава московского Центробанка подозревается в хищении нескольких миллионов рублей государственного бюджета… Все его активы заморожены, а имущество подлежит описи и изъятию до выяснения обстоятельств…» - монотонным голосом твердил диктор с экрана. Я в полном шоке осел на разобранную уже несколько дней кровать, пытаясь осознать, что же произошло. Так много ненужных слов было сказано, а суть в том, что денег у нашей семьи на неопределенный срок не будет.
На редких занятиях в универе, которые я посещал, нам говорили про судебные тяжбы и эти пресловутые «до выяснения обстоятельств». Многие люди годами судились, чтобы им восстановили честное имя, особенно, если дело касалось финансовых хищений.
Я набрал номер матери. С ней я общался гораздо чаще, но, обычно, по более позитивным поводам. Она отдыхала на Мальте. «Мам, что произошло?» - спросил я. «Не знаю, милый, Веня в тюрьме!» - срываясь на крик плакала в трубку мама: «У нас больше нет денег, даже машины отберут, Мир, понимаешь!». Я очень хорошо понимал – мне придется попрощаться с верным другом «Вовкой», я так назвал свою БМВ. «Ты думаешь, что отец виновен?» - мрачно спросил я. «А ты думаешь, нет? Мы в Барвихе живем, милый, икру шампанским запиваем… Все воруют, и твой отец тоже!» - рыдала моя родительница. Мне стало противно. От этих ее слов во рту и правда появился вкус икры и шампанского, честно говоря, на редкость отвратительный вкус. «Мам, не переживай! Ты когда вернешься?» - попробовал я ее успокоить. «Не уверена, Мир, что я вернусь…» - глухим голосом сообщила женщина: «Я поживу у друзей, пока все не устаканиться!». Короткие гудки в трубке дали мне понять, что разговор окончен.
Достав из кошелька все свои пластиковые карточки, я побежал к ближайшему банкомату, проверить баланс и заплакал от смеха, увидев те мизерные суммы, которые мне стали доступы. Вчерашний чек был и то больше. Мне нужно было что-то решать. Я давно подозревал, что у матери есть любовник. Ее силиконовые буфера и губы, постоянные диеты и платиновые волосы вряд ли предназначались для моего «вечно на работе» отца. Помощи от нее я не ждал, а отец уже оказал мне всю посильную помощь, пока мог. Мне оставалось надеяться только на себя. Первой мыслью было поехать к нему в тюрьму и поговорить, но мои расширенные зрачки скорее всего повели бы меня по стопам отца. Я решил позвонить друзьям – у меня их много, даже больше, чем хотелось бы. Возможно, я смогу у кого-то пожить, пока буду сдавать свою квартиру и продавать машину.
                ***
«Нем, слушай, у меня сейчас Натаха живет… Извиняй, она гостей не любит!» - ответил мне по телефону один из френдов. «Нем, я в Ницце, сорри!» - ответил другой. Итак, я обзвонил практически всю свою телефонную книжку, но толку было мало. Я был в отчаянии. Мне пришел в голову только один выход. Я собрался, и как «черный человек», поехал в тот самый бар, в котором мы вчера весело кутили, но уже не на такси, а на метро. А не ездил в подземке очень давно. Так давно, что сперва не понял, как пользоваться этими новомодными карточками для входа.
Я смотрел на лица людей в вагоне поезда, пытаясь понять, хуже ли их жизненная ситуация в сравнении с моей или лучше. Напротив меня сидела, уткнувшись в мобильный телефон, девушка. Раньше я даже бы в ее сторону не взглянул. Пепельные кудри выкрашены дешевой краской, отросшие корни от природы темных волос и паленая сумка «Луи Вьютон» на полноватых коленках. Мы называли таких девушек колхозницами. Она периодически вскидывала голову и улыбалась сама себе – наверное переписывалась с любимым или лучшей подружкой. Мне стало стыдно. Я почувствовал себя тем самым человеком, который судил книгу по обложке. Какая разница насколько дорогая твоя сумка, если ты дерьмовый человек?
У дверей стоял парень в джинсах «Армани», которые явно были куплены на вещевом рынке. Но у него было такое одухотворенное лицо, что даже мне с моим престижным ВУЗом не снилось. Заговори я с ним, и он поведал бы мне о различиях в творчестве модернистов от постмодернистов.
Я оказался дерьмовым человеком. Но не потому что я привык судить о людях по одежке, но потому что я ехал просить помощи у человека, существование которого я бы раньше не заметил.
И снова цыганские песни-пляски вокруг меня с требованиями хоть и невысказанными позолотить ручку от персонала заведения. Я кое как протолкавшись мимо них к бару, уселся на высокий кожаный стул и стал ждать пока Сухарь освободится. Спустя минут пять, он обернулся и увидел меня. «Опять что-то забыл, мажорчик?» - удивленно-вопросительно поинтересовался парень. В словах его не было ни издевки, ни злобы, поэтому я даже не обиделся. Хотя в моем теперешнем положении это слово вообще ко мне не подходило.
«Ты ведь Сухарь? Я вспомнил тебя!» - сказал я. Он кивнул. Я попросил его налить мне светлого пива. Я отпил глоток, и мой рот невольно расплылся в улыбке. Счастье человека в том, чтобы радоваться простым вещам. Как та девочка из метро улыбается смскам на дешевом телефончике или как тот парень, наверняка, с удовольствием читает Паланика.
«Мне нужно где-то переночевать…» - попросил я Сухаря. «Проблемы?» - спросил он. «Еще какие!» - протянул я в ответ, давая понять, что это вопрос жизни и смерти. «Есть адресок, ну да ты его знаешь…» - ухмыльнулся парень, протягивая мне салфетку с адресом. Я поинтересовался, как туда добраться на общественном транспорте. Сухарь удивленно посмотрел на меня, но план маршрута построил.
Решив, что трезвым и незваным гостем ехать глупо, и я выпил еще пару бокалов виски и одно пиво в дорогу.  На пьяную голову проситься переночевать легче. Я знал хозяина дома, мрачного вида господина по имени Миллер. Его происхождение мне было неизвестно, но я слышал от Расты, что он был то ли немцем, то ли англичанином. Я лично никогда с ним не разговаривал, но по-соседски иногда заходил.
Один из домов моего отца был в Барвихе. Конечно, стыдно было ехать к человеку, с которым ты даже словом не обмолвился, но Сухарь пообещал, что я скорее всего встречу там Расту. Да и перспектива ночевать в привычных для меня условиях не могла не радовать.
 С Растой мы познакомились в местном алкогольном аутлете, где он и какая-то мелкая визгливая и девка покупали виски. По конопле, которая болталась на веревочке на шее парня, я понял, что у него можно разжиться дурью, ну или хотя бы узнать, где ее взять в этом районе. Я тогда первый раз приехал в этот дом в Барвихе. Отец только-только его отстроил и сделал ремонт. Семейные посиделки я не очень люблю, поэтому отправился на поиски того, чем бы скрасить свой вечер, и удачно наткнулся на нужных людей. Эти двое привели меня в дом к Миллеру и угостили меня травкой. Я с удовольствием покурил с ними, хоть меня и раздражала подруга Расты. Позже я узнал, что это девушка хозяина дома, и поэтому решил не высказывать особых претензий на ее счет, дабы не оказаться «плюющим в колодец, из которого пьешь».

                ***
Вечерело. Не плохо набравшись в дорогу, я вдруг понял, что утренней бодрости духа во мне поубавилось, а раскатать новую мне было нечего и негде. На Белорусском вокзале было полно отъезжающих. Сумки-баулы, кричащие на восточных языках мужчины, женщины с выводком ревущих детей и бомжи – вот мои потенциальные соседи по электричке. А честно пытался перестать жалеть себя и мечтать о кожаном салоне с кондиционером моего «Вовки», но желание скорее оказаться в безопасном и привычном месте несло меня вперед. Несмотря на грязь и вонь поезда, я все-таки искал место, где присесть. Это было не самое мое заветное желание, потому как после захода в это место хотелось принять душ и хорошенько потереть себя мочалкой. Но такая роскошь мне была пока недоступна. А единственная роскошь электрички до Барвихи была как раз в свободных местах.
Усевшись на сидение в конце вагона, я достал из кармана плеер в надежде, что он, возможно, скрасит мою дорогу. В наушниках заиграла любимая музыка, и я заснул. Раньше я бы ни за что не сомкнул глаз в таком месте, боясь за свое имущество. Однако, теперь в моем кармане лежало рублей триста, а «Верту» я намеренно оставил дома.
Внезапно, кто-то начал монотонно долбить меня по ноге. Я открыл глаза и увидел перед собой то, чего я больше всего опасался. Напротив меня, забравшись с ногами на лавку, сидела маленькая сморщенная бомжиха. С удивлением и некоторым испугом, я уставился на нее. Несмотря на жару, одета она была «как капуста»: в кучу свитеров и юбок, одна из-под другой. Вещи все были ветхие, местами рваные, но яркие и цветастые, что придавало им какой-то особый дикий шарм стиля «винтаж». В довершение чудного образа моей соседки, на голове ее красовалась малиновая шляпка с кокетливым, павлиньим перышком. Бомжиха сидела, обняв колени руками, и улыбалась мне, покачиваясь из стороны в сторону. Я инстинктивно вжался в сидение, задержав дыхание, чтобы не чувствовать исходящего от нее зловония.
«Привет, красивый!» - визгливым голосом заговорила со мной женщина. Я кивнул, дабы показаться вежливым, но не желающим дальнейшего общения человеком. «Куда едешь?» - спросила она. Я отвернулся и стал смотреть в окно, игнорируя вопрос. Бомжиха ответила на это прицельным пинком: «Эй, глухой что ли?». «Больно же!» - взвился я, вытаскивая наушники из ушей: «Ополоумела совсем?». «Не глухой, это хорошо!» - радостно воскликнула моя нежелательная соседка: «Куда едешь? Нехай в Барвиху?». Я снова кивнул в надежде, что она отстанет наконец, хотя разглашать место своего назначения не хотел. «По тебе видно, что ты из этих…» - со знанием дела протянула женщина: «Они там все такие, понтовые!». Видимо меня так сильно утомили сегодняшние подколы от посторонних людей, что я внезапно огрызнулся: «Я больше не из этих!». Бомжиха удивленно уставилась на меня: «А что так?». Может алкоголь в моей крови не выветрился еще, а может мне просто захотелось с кем-то поговорить о наболевшем, и я рассказал ей, что со мной произошло. Женщина слушала очень внимательно и участливо. Если бы так меня послушали «друзья», которым я весь день названивал в надежде на помощь, то я не ехал бы сейчас к черту на рога просить помощи и крова над головой у незнакомого человека.
«Это все потому, что не деньги делают человека, а человек деньги. Только все об этом забыли, похоже! А ты, хороший мальчик, не расстраивайся так… Боженька тебе шанс дает исправиться и уйти от всей этой мерзости! А бабушка тебе поможет, чем сможет!» - с этими словами она достала из кармана мятую бумажку и сунула мне в руку. Я не успел опомниться, как она уже вразвалочку ковыляла к выходу. Разжав кулак, я с удивлением увидел в своей руке купюру в пятьсот рублей.

                ***
Дом Миллера я нашел сразу. Нажал на кнопку звонка на воротах и стал ждать. Я надеялся, что меня встретит Раста или хотя бы его мутная подружка. Но навстречу мне вышел сам хозяин дома. «Добрый вечер. Мне бы Расту…» - промямлил я. Угрюмый высокий мужчина внимательно разглядел меня, прежде чем отреагировать. «Ты местный?» - наконец спросил он. «Да, я сосед ваш из 39 дома…» - пояснил я. «Расты нет дома!» - ответил он и повернулся уходить. «Его подруги тоже нет?» - использовал я последний шанс. Миллер уставился на меня тяжелым взглядом: «Его подруги?» - глухим голосом спросил хозяин дома. «Такая невысокая кудрявая девушка…» - пояснил я, силясь вспомнить как ее звали. «Ее тоже нет!» - пожал плечами мужчина. «Миллер, пожалуйста, впустите меня. Меня Сухарь к вам прислал! Меня зовут Немир Злобов. Моего отца посадили в тюрьму сегодня, он был главой Центробанка. Я не могу вернуться в его дом – там милиция…» - затараторил я, ненавидя себя за эти подхалимские интонации в голосе.
Он выслушал меня, потом кивнул и пропустил внутрь. Я прошел за ним в дом. Дом был темный и пустой, свет горел только в одном окне на нижнем этаже. Это оказалась кухня, куда хозяин дома меня и повел. «Меня зовут Андреас!» - протянул он: «Немир, хотите кофе?». Я уселся за барную стойку с чашкой кофе. Андреас заботливо поставил мне пепельницу и угостил сигаретой. «Я оставлю вас переночевать сегодня, но завтра вы должны уйти!» - сказал мужчина. Передо мной сидел очень усталый человек. У него было землистое серое лицо, и я заметил, когда он прикуривал, как нервно дрожали его руки. Мне стало еще больше неудобно обременять его. «Я не буду злоупотреблять гостеприимством, поверьте!» - заверил его я. Мужчина кивнул: «Хорошо. Нам тут полиция не нужна…». Он постелил мне на диване в гостевой комнате. Я поблагодарил Андреаса за доверие и понимание и отправился спать.
Утром меня разбудил Раста. Я был рад видеть друга. Вкратце я рассказал ему историю вчерашнего дня. Он пригласил меня пожить в его квартире. Я был рад такому повороту событий. Переехав к Расте, я быстро продал все, что мне принадлежало. И раз уж решился, не по доброй воле, конечно же, менять свою жизнь, то и город сменить не помешало бы.
«Ваша фамилия, молодой человек, не очень-то идет в престиж нашего института…» - сказал мне ректор один на один в его кабинете. «И никогда не шла, если честно!» - хмыкнул я про себя, силясь посчитать в уме количество пропущенных пар. Я и сам понимал, что платить за этот институт мне будет нечем. На удивление, ректор оказался хорошим мужиком, и предложил мне перевестись в Питерский институт на журфак.
Моему счастью не было предела – я наконец-то слезу с шеи моего друга, и поеду устраивать свою жизнь в один из прекраснейших городов моей родины. Так я и оказался в Питере с небольшими накоплениями в кармане и с расколотой пополам жизнью, которую мне еще предстояло склеивать.

1 – «Не ты делаешь стиль, а стиль тебя!» (англ.)