Золотой век

Elizabeth: The Golden Age

Режиссёр: Шекхар Капур
Продюсер: Тим Беван
Авторы сценария: Уильям Николсон, Майкл Хёрст
В главных ролях:  Кейт Бланшетт, Клайв Оуэн, Саманта Мортон, Джеффри Раш, Жорди Молья, Айми Кинг, Джон Шрэпнел, Том Холландер
Оператор:  Реми Адефарасин
Художник-постановщик: Ричард Робертс
Художник по костюмам: Александра Бирн
Композитор: Крэйг Армстронг, А.Р. Рахман
Кинокомпания: Studio Canal, Working Title Films
Длительность: 114 мин.
Производство:  Великобритания- Франция
Год: 2007; IMDB: ID 0414055

   Фильм прошёл в России по ведомству «Трои», «Царства небесного» и прочих псевдоисторических голливудских поделок, был снабжён душераздирающими синопсисами для подростков, расчленён, взвешен и отдан народу для разглядывания костюмов и обсуждения на форумах в формате «всё было совсем не так».
Толковых критических статей в русской печати не наблюдалось.
Забегая вперёд скажу, что «умному достаточно» – камера даже несколько аффектированно работает по узловым точкам золотого сечения, ритм  лишён стандартной клиповой истеричности, в сети лежат десятки интервью режиссё-ра,  актёрский состав выдающийся…
   Но у нас  в общественном мнении видна какая-то нездоровая заезженность.  Ярлычки типа «мелодрама» и «романтическая комедия» нынче клеятся на всё, что не снято ручной камерой и где герои не давят ни отца, ни матери.
Крупнобюджетному англоязычному фильму страдать сам бог велел, раз он, к несчастью, костюмный, несмотря на «оскаровские» номинации.

  «Костюмен» «Золотой век» ровно настолько, насколько людям необходимо хоть во что-то одеваться. В Индии, откуда родом режиссёр, одеваться принято ярко и нарядно, а реалии английского двора XVI века дают благодатнейшую почву для создания на экране восточной пышности. Однако великолепные цвета, стёкла, зеркала, драпировки, кожу, – живую и мёртвую, –  радужки глаз, плоть и кровь можно сразу отбросить за несущественностью. Вообще, анализируя этот фильм, нужно во многих пунктах вооружиться умолчанием «хуже бы он/они не смогли».  Тот уровень художественной проработанности, который задал Шекхар Капур в своих предыдущих фильмах,  в «Золотом веке» ниже обыкновенного быть просто не мог. Это относится к работе художника, оператора, композитора – без натужной «аутентичности» на экране создана мощная и яркая стилизация,  мир XVI века в его лучших изобразительных выражениях.
Собственно, из-за этой великолепной «обёртки» содержание фильма и прошло незамеченным.

  При гипнозе существен не цвет блестящего шарика на цепочке, а эффект, достигаемый его мерным покачиваем и вращением. Покачивание, вращение, наплывы, плеск воды, неторопливый ритм затягивают зрителя во влажное, гулкое, трепетное потустороннее пространство, где разворачивается действие с мучительным эффектом «подглядывания в замочную скважину», органического присутствия в чужой жизни.
По ощущениям такое бывает при просмотре лучших советских фильмов восьмидесятых годов – полное погружение в себя, полное узнавание. При полной же  чуждости нам персонажей, при условности действия, при неторопливом ритме и несколько аффектированной игре актёров.
Удаётся этот гипноз потому, что Капур снимает не историю. Он снимает мифологию.

   Исторический период, вокруг которого был создан миф об английском «золотом веке» не был монолитной эпохой процветания – такие периоды с удовольствием переживаются, но с трудом запоминаются (вспомнить брежневский «застой» – де-факто время мощнейшего экономического и культурного роста).
Правление Елизаветы Тюдор ознаменовалось высочайшим напряжением сил нации, острыми внутренними конфликтами, военными угрозами, т.е. стало героической эпохой, породившей львиную долю официальной мифологии Британской империи. Об этой эпохе были сняты и написаны сотни разного характера лубочных, символических, постмодернистских картин и пьес. Капуру удалось нечто иное: его герои именно высшие, не исторические, а обобщённые, наднациональные мифологические персонажи. Это позволяет иностранному зрителю полностью раствориться в действии.

   Как уже было сказано, характер игры актёров подчёркнуто «не-киношный», с оттяжкой, с дистанцией, той степенью условности, которая характерна для старых драматических спектаклей. Но именно эта чуть преувеличенная по меркам современного кино условность, внешняя простота создаёт нужное впечатление. Мы видим на экране персонажей, которые привыкли жить под недреманным оком свиты, слуг, соглядатаев и – главное – Господа Бога. Любопытно, что большая часть декораций фильма была построена в интерьерах соборов и церквей, что отсылает нас к мистериям, которые именно на ступенях церквей и разыгрывались.
 
Сам Капур в многочисленных интервью очень хорошо и открыто говорил о структуре фильма в понятиях  мифологии, мистерии, отвлечённой условности и «энергии заблуждения», которую он старался сообщить картине.  Кухонный «внутренний конфликт между личным и государственным», который вменили главной героине практически все, кто писал о фильме, Капур описывает несколько иначе: «Елизавета действительно верила, что все короли и королевы сидят на тронах по божественному праву.  Её внутренний конфликт не конфликт между человеческими желаниями и отчуждённостью монарха. Вопрос в том, как человеку быть божеством…. Таков один из аспектов абсолютной власти…».

  Здесь снова стоит вернуться к «технической» стороне и отметить, что изображение божественной отстранённости создано Кейт Бланшетт совершенно блестяще. Даже сцены гнева, эмоционального срыва построены так, что видишь не человека, раздираемого страстями, а сами эти страсти в чистом виде, стихию.
Просто великолепен фрагмент сцены с испанским послом, где актриса выкри-кивает своё: I, too, can command the wind, sir! I have a hurricane in me that will strip Spain bare when you dare to try me! (1)
Произнести это на заданной высоте эмоции, на одном дыхании без срыва в истерику сложно чисто физически. Эпизод можно пересматривать до бесконечности. И это, пожалуй, единственный эпизод, где можно (хоть и с усилием)  вычленить «актёрскую игру», «костюмы», «декорации», «свет», «звук».  Изумительная цельность картины, лёгкость письма, согласованность и соразмерность всех частей насыщают глаз и душу.

  Для понимания фильма важен ещё один его аспект, а именно восприятие фильма британским зрителем, место в традиции.  Если национальным «батальным полотном» СССР стала «Война и мир» Бондарчука (и по масштабу это, несомненно, полная панорама), то фильм Капура можно назвать эстетски написанной «диорамой» легендарной эпохи британской истории.
Диорамы «камерней» и проще в исполнении,  но производятся британцами не в пример чаще, чем киноверсии национального эпоса в других странах. Это имеет несомненный положительный эффект на зрителя – всякий возраст и всякое десятилетие в истории англоязычного кино имеет свою версию елизаветинского мифа. На фоне «сниженных» версий последних лет, включая замечательный многосерийный телефильм с Хелен Миррен в роли Елизаветы (2), версия Капура выглядит на удивление прямолинейной и патриотической. Как отметил Майкл Гув, обозреватель «Би-Би-Си»: «История Англии пересказана здесь в том ключе, которому станут симпатизировать приверженцы «Традиции вигов» (3)   Удивительно в наши дни видеть фильм снятый с таким патриотизмом. … Фактически это возврат к «Генриху Пятому» Лоуренса Оливье, в котором английская армия и английский король изображены героически».
Парадоксально, что английский журналист не заметил принципиальной разницы между «Генрихом Пятым» и «Золотым веком»: за первой картиной стоит мощнейшая литературная основа, которой  Капуру не досталось.
Было взято за умолчание, что присутствие такой основы в «Золотом веке» подразумевается, созданное всем духом фильма.
Это огромное достижение режиссёра.

Я первый раз посмотрела эту картину в самолёте над Атлантикой.
Заснула в кресле с полной уверенностью, что внизу под нами домой идут _её_ корабли под парусами.

___________________________________
 1.  «Я сама могу повелевать ветрами, сударь! Во мне живёт ураган, способный разметать Испанию в клочья, если вы осмелитесь напасть!»

2. Том Хупер, Найджел Уильямс, 2005

3. Британская историографическая традиция видения истории как цепи событий, неуклонно ведущих к просвещению и свободе в либерально-демократическом понимании этого слова.