Верхушка лета

Последние дни июля, страдника, светозара. Прозрачное, расписанное всеми красками цветущих деревьев и трав покрывало с каждым днём незаметно сжимается, как шагреневая кожа. Ослепительное царство солнца, словно угасающая империя, уступает клочок за клочком своих длинных дней  подползающим  ратям тьмы. Царица ночи невидимыми нотами моцартовской музыки вплетает мягкие минорные ноты в бурные ритмы дней. Рябины давно зажглись розовыми огоньками. Яблони в брошенных садах, теряя сорванные ветрами и не знающими устали руками  детей обоего пола не успевшие созреть горько-зелёные шарики плодов, всё посылают в сияющее никуда круглоликих доверчивых младенцев. Щёчки тех, кому посчастливилось уцелеть, с  теневой стороны ещё бледны, с  солнечной - рдеют багрянцем, как спелые персики. Солнце лизнуло их своим огненным языком.
Вся в природе достигло предела цветения и уже готовится освободиться от тягости плодов. Насытившись объятьями знойных дней и томительных ночей, Земля и Небо готовятся отдохнуть. Время бурной утомительной любви, жарких соитий прошло. Птицы давно умолкли. Даже неутомимые стрижи, маленькие фрегаты воздушного океана, и те куда-то попрятались. Изредка проскакивают воробьи; галки, грачи и голуби в час зноя ищут тени. Не видно котов. Бродячие собаки лежат, высунув языки, там, где застала их сонная дрёма. Но листья на деревьях,  стрелы трав свежи и зелены. Влага тёплых дождей ещё держится в их ветвях, корнях и стеблях.
Впереди август, парная сушь  безводных дней и недель,  кипение зелёной крови, бурная вакхическая пора  пыльцы, цветении речной и болотной воды.
А в полях золото изнемогающей в солнечной жаровне пшеницы, атласные волны ржи и гречихи. Реки хлебной руды уже ложатся под лезвиями хлебоуборочных машин. Вот тот стратегический запас, о котором Пушкин, поминая Адама Смита,  сказал в «Онегине»: «чем государство богатеет и чем живёт и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».