Портал. Глава 36. Чиф

Череда унылых и однообразных серых дней, начавшаяся несколько лет назад, изматывала и иссушала душу. Саня Ровенский чувствовал, что медленно, но верно сходит с ума.

Сначала он искал спасения в воспоминаниях. Вяленый мозг временами пытался вытащить на поверхность яркие эпизоды из счастливого безоблачного детства: мальчик всегда был окружен атмосферой любви и уважения – его любили родители, уважали друзья, боялись соперники – ничто не предвещало грозы среди полного благодушия, казалось, сама судьба готовила бойкому юноше блестящее будущее и заслуженное процветание. Ореол успеха, вызванный, как призрак, из безмятежного прошлого ненадолго окутывал его, и это немного утешало, даже временами давало если не лучик надежды, то хотя бы живительную искорку радости. Но такое состояние обычно длилось недолго: удушливая волна жалости к себе тут же захлестывала Чифа, а жизнь снова становилась плоской, одномерной, и полностью лишалась смысла.

«Кому ты теперь нужен, несчастный калека?» – думал молодой человек, и его сердце наполнялось горечью. Родители жалели его, особенно мама, плача украдкой по ночам. Старший брат угрюмо избегал встречаться с ним взглядом, словно чувствовал за собой какую-то вину. Друзья стеснительно отвернулись и мало-помалу забыли его, а девушки у Чифа никогда не было, да и сможет ли теперь хоть кто-то полюбить такого ущербного урода?

Затем Саня начал выпивать: вначале понемногу, потом все больше и больше. Однако алкоголь, как и воспоминания, тоже был ненадежным спасителем – только дурманил и притуплял чувства, которые потом набрасывались на него с удвоенной силой и терзали, терзали, терзали нещадно. Выхода не было ни в чем. Сто раз он слышал замызганную фразу, мол, время лечит, но время шло и шло, а облегчение так не наступало.

В последнее время Чиф окончательно замкнулся в себе. Он часто подолгу сидел в своем инвалидном кресле, неподвижно уставившись в одну точку, словно пытался своими пустыми глазами высмотреть что-то в невидимой дали. Его сознание затухало, и где-то на периферии этого мутного поля время от времени стала появляться колкая мысль о самоубийстве.

И вдруг накатывало внутреннее душевное рыдание. «Шаман! Где же ты, скотина?» – Чиф уже почти и не вспоминал своего бывшего лучшего друга. Последний раз они виделись на ночных гуляниях после выпускного бала. И все… Дальше как отрезало, словно кто-то могущественный и сильный перевернул страницу книги, и вся жизнь началась с чистого листа. Судьба разбросала приятелей: один отправился на учебу в Москву, а другой – выполнять интернациональный долг в Афганистан.

«Эх, Шаман, Шаман», – вздохнул Чиф и опять провалился в свое, ставшее уже привычным, состояние безразличия.

В этот момент в дверь позвонили. Саня и бровью не повел. Плевать он хотел на весь мир, если мир сам так откровенно плюет на него. Однако пришедший и не думал сдаваться, он продолжал настойчиво звонить, будто знал, что именно сейчас нужно достучаться до сознания Чифа. А если не сейчас, то, может быть, уже и никогда… Не оказалось бы поздно…

Саня неподвижно сидел, а звонок все надрывался и надрывался в коридоре. В конце концов, Чиф не выдержал и вынырнул из трясины небытия, вернувшись на какое-то время в мир.

– Сейчас! Иду уже! – громко крикнул он в пустоту квартиры и ругаясь покатился в коридор. – Черт бы вас всех побрал.

Щелкнул замок, и дверь с тихим скрипом отворилась. На пороге стоял Шаман собственной персоной.

– Ты? – Чиф опешил и замер, до боли сжав руками колеса своей каталки.

– Я, – коротко ответил Дима, не веря своим глазам. – Пустишь?

Комок подступил к его горлу при виде безногого друга, но он постарался не показывать своих чувств.

– Валяй, раз уж пришел, – вяло ответил Саня, подав коляску чуть назад, освобождая проход.

С вокзала Шаман отправился прямиком домой к Чифу, даже к родителям не стал заходить. Уверенность, которую вселил в него дядя Коля, заставляла действовать решительно. Дима уже догадывался, что с Чифом произошло что-то страшное, но увиденное превзошло все его ожидания.

Друзья сидели в гостиной и молчали. Шаман старался не разглядывать товарища, но глаза все равно нет-нет, да и вопьются предательски в культи, и Чиф с сожалением всякий раз перехватывал этот взгляд.

– Что, не ожидал увидеть меня таким? – зловеще проговорил он.

– Не ожидал, – честно признался Шаман.

Говорить не хотелось. Молодые люди остро ощущали тщетность и бессмысленность всех дешевых фраз и стандартных глупых утешений. Пустота окружала их, и они сидели в этой пустоте и пронзительно чувствовали, что если не сейчас, то никогда вовеки. Надо было что-то предпринимать.

Шаман решил пойти ва-банк.

– Я нашел Шамбалу, – сказал он без лишних предисловий.

Чиф слегка приподнял бровь, и сквозь маску полного безразличия на его лице промелькнула тень интереса. Это длилось полсекунды.

– Ты слышал что-нибудь про Шамбалу? – продолжил друг.

– В детстве, – вздохнул Чиф, – ты мне сам что-то рассказывал, когда мы жгли доллары у норы.

На душе у Димы немного отлегло, будто гора с плеч свалилась. Он хоть и понял, что в этой реальности не писал Сане никаких писем и не встречался с другом во время каникул, договариваясь о походе в Тибет, но было совершенно очевидно, что целый пласт старых событий все же сохранился.

– Я хочу, чтобы мы вместе снова отправились туда, – произнес Шаман. – Помнишь, тогда ты тоже сказал, что хочешь сквозь стены проходить?

– Ключевое слово «проходить», – горько заметил Чиф, кивая на обрубки своих ног. – Мне, калеке, сейчас только и осталось, что проходить куда-то, на минуточку.

– Ты не понял, брат, – шумно отреагировал Шаман и хотел еще что-то добавить, но Саня перебил его.

– Брат? – глаза калеки злобно сверкнули. – Где ты был, брат, когда все это тут со мной случилось? Ты ушел из моей жизни много лет назад и даже ни разу не оглянулся. Где ты был все эти годы? И вот на тебе, явился теперь с какой-то Шамбалой…

– Я сам не знаю, где я был все эти годы. Ты не поверишь, но время и пространство всякий раз меняется, стоит мне только проникнуть в Шамбалу. Это было уже два раза. И в прошлый раз мы шли туда вместе. Долго шли. Но попал я туда один, без тебя, и как только вернулся, обнаружилось, что вдруг прошло несколько лет, и все опять изменилось, и вся жизнь пошла наперекосяк…

– Ты хочешь сказать, что есть другая реальность, где мы с тобой не расставались и вместе путешествовали в Шамбалу? – удивился Чиф.

– Именно, – выдохнул Шаман.

– А мои ноги? – с робкой надеждой произнес Чиф.

– Тогда были в полном порядке, – ответил друг.

Дима говорил с такой уверенностью, что Чиф в глубине души сразу поверил ему, да и нельзя было не поверить, ведь не мог же Шаман так цинично врать.

Дыхание у Чифа участилось. Он вдруг ощутил давно позабытый прилив сил.

– Говоришь, жизнь меняется? – спросил он ожившим голосом.

– Да, – твердо ответил Шаман. – А теперь, приготовься услышать что-то очень важное. На самом деле важное.

Дима отчетливо вспомнил последний разговор с дядей Колей о любви и умении слушать других, и ему стало не по себе. Да, Чиф был одним их немногих людей в его окружении, который действительно умел слушать, и когда сам говорил, не красовался словно павлин, а реально пытался сказать что-то. У него от природы был этот уникальный дар, может быть потому он и был всегда немногословен. Самовлюбленному нарциссу и вечной балаболке Шаману стало стыдно и он умолк. Малодушие мешало закончить начатое.

– Говори, – настоятельно произнес Чиф, ломая возникшую паузу.

Шаман посмотрел в глаза другу, в которых читалась настоящая вера в справедливость, и наконец, отважился.

– Это я во всем виноват. Реальность меняется не просто так. Она меняется в соответствии с моим подсознанием. То, что с нами произошло, твое ранение и все-все-все – это то, чего я сам хотел в самых темных уголках моей души. Прости.

– Ты серьезно? – удивился Чиф.

– Да, – голос шамана стал более решительным. – Мы были не одни, когда в прошлый раз шли в Шамбалу. С нами была Наташа, моя любимая девушка, которую я приревновал к тебе. Мне было плохо тогда. Я не знал, что делать, ведь вы стали проявлять друг к другу нежные чувства. Я бесился. Я видел, как ты борешься с искушением, и как она стесняется своего чувства, но все равно в тайне ненавидел вас. Я хотел спасти свои отношения с Наташей, но вышло совсем наоборот. И вот результат – мы с ней теперь даже не знакомы, у нее другой мужчина, а ты, мой самый лучший друг, сидишь тут без ног.

Слезы выступили на глазах у Шамана, и он бросился на грудь Чифа.

– Прости меня, брат! – вскричал он сквозь волны нахлынувших на него чувств. – Я все поправлю. Мы снова отправимся в Шамбалу, и все изменится.

– Я не смогу, – сокрушенно вздохнул Чиф, обнимая товарища, сотрясавшегося всем телом от душивших его рыданий. – Но ты иди. Я верю тебе и буду ждать.

Впервые за много месяцев он почувствовал себя настолько сильным, что смог поддержать и ободрить старого друга. Он больше не нуждался в чьем-либо сочувствии, ибо сам был готов раздавать накопленную благодать. Саня благословил Диму, и в его душе воцарился мир.

«Прав был дядя Коля. Тысячу раз прав! – подумал Шаман. – Все так просто, достаточно только захотеть. И, главное, так легко и естественно. Ничего выдумывать не надо. Необходимо только отдаться на волю чувств, живущих прямо здесь и сейчас – не в прошлом и не в будущем, а в священном настоящем, – и довериться собственной интуиции».

Вот ключ и разгадка всех тайн! Важно лишь установить правильное соотношение между прошлым, настоящим и будущим.

Шаман почувствовал легкую дрожь в коленках. Это состояние, хорошо известное ему еще с детства, было предвестником откровений. Да, сейчас заветная дверь снова отворится, и тогда можно будет собственными глазами взглянуть на тайное сокровище в его первозданной чистоте. Теперь главное не замазать, не замусолить, но пронести увиденное в свою жизнь, таким, каково оно есть на самом деле, и сохранить его в своем сердце. Лишь бы мышление, проснувшись не вовремя, не вмешалось и самым бесцеремонным образом не испортило идиллической красоты и стройности этой великой мистерии!

Однако разум не терпит внутренней тишины. Он никогда не умолкает и все время нашептывает: разве прошлое и будущее не столь же реальны, сколь реально настоящее? А подчас даже более реальны. Ведь именно прошлое определяет, кто мы есть, какая культура нас воспитала, чьей грудью мы вскормлены, какое образование получили. Мы воспринимаем себя в настоящем так, как того требует наше личное прошлое, а также прошлое страны, в которой мы живем, история нации и всей человеческой цивилизации в целом. А будущее заведует нашими целями и тем самым влияет на то, какие действия мы предпримем для их достижения в настоящем. Железной рукой оно направляет и подгоняет нас, заставляя постоянно строить все новые и новые планы.

Так говорит разум, желая управлять человеком. Для этого вместо целебной пищи духа он постоянно подсовывает мыслящему существу сплошные суррогаты. Однако разум не может постичь истину настоящего момента, поскольку на самом деле он всего лишь инструмент в руках человека. Только человек может сделать это. Нужно просто слушать. Вот в чем парадокс и незримый камень преткновения. Ведь именно о нем постоянно предупреждали Шамана и Белый, и дядя Коля, надо было лишь внимательнее отнестись к словам учителей.

Фокус заключается в том, что все события, происходящие с человеком, случаются исключительно в его настоящем. Что бы он ни делал, чувствовал, ощущал или думал, это всегда вершится здесь и сейчас.

В какой-то миг Дима Кляйн уловил странный звон, и ему вдруг показалось, что он снова слышит знакомый низкий голос, звучащий на сей раз где-то в области сердца, но слов толком разобрать не может, или все-таки может:

«Да, Шаман! Да. Ничто не происходило в прошлом – все происходит в текущий момент настоящего. Ничто не произойдет в будущем – все происходит в момент сейчас.

То, о чем ты думаешь как о прошлом, – лишь след в памяти, хранимый в твоем сознании. Это простой слепок, отпечаток настоящего момента, который минул. Но когда ты вспоминаешь о прошлом, то делаешь это сейчас. Будущее – это воображаемый настоящий момент, проекция разума. Когда будущее наступает, оно также наступает исключительно в настоящем. Размышляя о будущем, ты всегда делаешь это сейчас. Таким образом, ни прошлое, ни будущее не имеют своей собственной реальности, они, как зеркало, могут лишь отражать свет солнца, но сами источником света быть не могут. Их реальность заимствована у настоящего.

Этого нельзя постигнуть рассудком. В тот момент, когда ты ухватываешь это, в твоем сознании происходит сдвиг от жизни во времени – из прошлого в будущее – к полноценному присутствию в настоящем. И тогда ты начинаешь видеть, что времени нет, ибо сказано: «Не пекись о дне грядущем, ибо день завтрашний сам позаботится о себе: довольно для каждого дня своей заботы».

Это и есть жизнь. Внезапно ты научаешься ощущать эту жизнь во всем, что тебя окружает. Все становится подвижным, способным к изменениям и метаморфозам, все растет и развивается, излучает энергию, источает любовь и самою жизнь. Но люди еще не понимают того, что им предначертано быть живыми и тем самым вызывать глубокую внутреннюю трансформацию, быть ее причиной. И ты, похоже, тоже пока не понимаешь этого, но ты справишься. Белые браться верят в тебя и возлагают на тебя большие надежды».

Шаман встал. Его взгляд просветлел, и во всем своем теле он ощутил такую невероятную свободу, какую не чувствовал с тех самых пор, когда парил в высоком белом небе Шамбалы. На секунду ему показалось, что это не Чиф сидит перед ним в инвалидном кресле, а доблестный воин Калапы в серебристом плаще поверх оранжевого хитона – командир правого крыла бессмертных.

«А ведь он предупредил меня тогда, что священная битва только начинается, и Ригден Джапо ждет моего пробуждения, – продолжил размышления Шаман. – О мой достославный друг и брат! Я не подведу тебя!»

– Хочешь чаю? – спросил вдруг земной Чиф, и видение вмиг исчезло.

– Что? – Дима захлопал глазами.

– Чай, спрашиваю, пить будешь?

– Угу, – нехотя согласился Шаман, медленно приходя в себя.

– Тогда поехали на кухню. Заодно расскажешь мне, как мы добирались в Шамбалу, – предложил Чиф. – Вот мне, например, интересно, как это получилось, что шли-то мы вместе, а попал только ты один?

– Поверь мне, друг, это совсем неинтересно, – глухо отозвался Шаман, слегка досадуя, что приятель вывел его из состояния эйфории.

– И все-таки.

Дима немного помедлил, стараясь подобрать правильные слова, и, наконец, произнес:

– Тебя тяжело ранили в перестрелке.

– Опять? – сокрушенно вздохнул Чиф. – Ну что за непер такой?

– И не говори, – улыбнулся Шаман. – Мне пришлось уйти одному, чтобы все изменить. Ну вот… Хотел как лучше, а вышло, что вышло. Я ведь и сам не знал тогда, что за черные мысли роятся на самом дне моей души.

– Да, брат, несовершенны хотелки человеческие, – Чиф улыбнулся в ответ. – С кем хоть перестрелка была?

– Точно не знаю, – сказал Шаман, – то ли с ментами, то ли с гэбистами.

– Да ты чё в натуре, – присвистнул Чиф. – Интересной жизнью мы тогда жили, брат.

– А то… Узнаешь подробности, вообще обалдеешь, – ответил Шаман, и друзья легко и заразительно рассмеялись, как когда-то в детстве.

Продолжение следует...

Глава 37 здесь: http://www.proza.ru/2016/07/31/587