С Новым годом

               
     - Ну ты чёёё ? - Протянула привычно сестричка, влетая в дверь, запрыгнув ко мне в постель и теребя меня за уши, нос, щеки, за все, что попадалось под ее шаловливые ручонки, пахнущие медом. - Загрузился, блин.
     - Я не загрузился, - щелкнул ее по носу и поцеловал в ухо, - просто стремно было от ваших фейсбучных биробиджанов. Креатив, бля.
     - Борисоглебов, - поправила меня она, торопливо скидывая то немногое, что по случаю жары и крещения Руси было надето на ее худенькое тело, всегда вызывающее у меня неистребимое желание прижимать ее покрепче, защищать от каких-то вымышленных супостатов, готовых растерзать это мое счастье в угоду своеобразно понимаемых прав человека, когда Большой Брат хлобучит страждущих не за хер собачий, как в случае с задротом Буковским, огребающим пряники за голых лолок, в количестве нескольких тысяч спокойненько растопырившихся у меня на флешке и не только. - Мэр, Хабенский и прочая х...та.
     - Хватит с меня уральского мэра с его правозащитной супружницей, - упрямился я, не поддаваясь на провокации нежно любимой сестренки, - прикинь, они слежку в соцсетях обнаружили. - Я закашлялся от вспышки злости, как всегда при обнаружении лицемерия и тупоумия. - Интересно, как скоро они обнаружат, что все телефоны прослушиваются, камеры наружного наблюдения - не для красоты, а мусора и шпионы - везде мусора и шпионы, хоть обзови их фликами, хоть копами.
      - Да забей, - дельно посоветовала она, стягивая с меня джинсы, - давай лучше делом займемся, если уж спортом ты явно доволен.
     - Это да, - полез я к ней, - хорошо приняла подачу Маши, любовь моя. За что и люблю.
     Через пару часов я вальяжно распластался на постели, покуривая сигарету и неторопливо гладя прижавшуюся ко мне любимую по взлохмаченной головенке.
     - Кстати, о Борисах и Глебах, - начал я историю, захихикав от ее щекочущих прикосновений к моему животу, - братья, подставившие глотки Окаянному. Там еще один хромой был, Мудрый, но он глотку не подставлял, наоборот. А самое смешное, знаешь что ?
     - Что ? - Выхватила она у меня сигарету.
     - То, что вся эта байда вообще не имеет никакого отношения ни к России, ни к русским. Межродовое мокродельство вечно рвавших друг дружку и деньги в кружку скандинавских кланов с какого-то перепугу при веселой Елисафет было втиснуто в прокрустово ложе отечественной истории, точнее, пустоты, растянувшейся вдоль и поперек этого ложа, желающих-то лечь не было. Между прочим, ни х...я не было. Так, шараханье диких племен, деревянные городки, названные шведскими скальдами городами, залежи мехов, воска, иного сырья, дичь и болота, ни грамоты, ни искусства, ничего.
     - Норманнская теория, - утвердительно зевнула она и поморщилась. - Скучно это, расскажи что-нибудь так, как только ты один умеешь, без биробиджанов и борисоглебов. - Сестренка поцеловала меня, глубоко, долго, у меня аж перехватило дыхание и снова вся та же глупая нежность, переполнявшая меня и только ищущая маленькую дырочку в деревянно-застегнутых рамках каких-то приличий и тупой боязни прогневать неведомую княгиню чересчур явными проявлениями своих симпатий в условиях безудержного наступления реакции, возрождения тоталитаризма и нового тридцать восьмого года Аркадия Бабченко, рассмотревшего в опереточных усах бесславно погибшего ублюдка интеллект цвета детской неожиданности, вытекший из размозженной башки при встрече с дегенеративными автослесарями, шахтерами и всяким таким быдлом, ни х...я не ценным, на хер не нужным, лишним ( какая красота ! И эти твари еще будут звать меня фашистом ! Ха-ха, надо будет при случае покалякать с несогласными об оценках и весах Немезиды, если не забуду, конечно, что вполне возможно. Кстати, говножуйство с противоположной стороны, все эти ублюдки Шахназаровы вообще переплюнули Розенберга в своих верноподданнических излияниях любви к мелкому росточком государю, надо же : не видеть в статридцати миллионах двуногих замены одному-единственному. Да Гитлер хохочет, обнимая Еву и подмигивая доктору Геббельсу ), выплеснулась очередной сказочкой, или историей, или вещицей, доказывающей мою гениальность и силу. Еще бы, в моей пиково-трефовой ситуации не только не падать духом, но еще и развлекать и веселить людей, так и не сумевших привить мне ген ненависти и презрительного отчуждения...
     ... Ломоносов, как известно, жрал треску живьем, бил по рылу Сумарокова и очень не любил немцев. И вот однажды прибежал к академику его секретарь, Ванька Барков, чутка под мухой, веселый, в разодранной рубахе и с фонарем под глазом. Прибегает и кричит :
     - Пиз...ц, батюшка Михал Василич ! Елисафет Петровна гневаются.
     Ломоносов махнул стакашку романеи, закусил головой трески и поднялся во весь свой здоровенный рост, сбросив енотовую шубу на пол.
     - Рцы !
     Барков налил стопочку серебряную, проглотил, не закусывая, и послушно рек.
     - Граф Шувалов на Москве чегой-то учудил, расстроил государыню, она уж хотела башку ему того, - Иван прищелкнул пальцами, - но вовремя вспомнила, голубушка наша, обет свой заветный, данный в достославную ночь. Плюнула она в рожу его наглую и пригорюнилась, заплакала, сердешная. Воет : " Отчего народишко такая сволочь ? Отчего не насытятся никак волки позорные ? Отчего пасти алчные не захлопнутся, а того и гляди, меня саму сожрут и не поморщатся ?" Короче, Отечество в опасности.
      Ломоносов перекрестился, расцеловал троекратно Ванюшу Баркова да в запой с ним на пару и ушел. Навсегда...
      Я заметил, что плечи лежащей рядом девчонки снова трясутся, но уже не от смеха. Вот ведь, опять расстроил ненаглядную. Ну, прости, девочка моя, мы ж не виноваты с тобой, верно ? Что ж поделать, если снова та же мораль ? Про атомную бомбу. Ты же сама видишь, что ни хера тут не сделаешь, хоть смени шило на мыло, государя на Иисуса, Шувалова на Трампа, а Навального на Хиллари. Это, милая, расплата, отсроченный платеж по вексельку, выданному осенней ночью семнадцатого, тут хоть выеб...ь, но плоды геноцида сломают ветви, обрушатся на головы не ожидающих ничего такого потомков, забывших о самом важном, о том самом, почему Святополк - Окаянный, упустивших из виду великие чары языка русского, знающего и обратный путь, тяжелый, сдирающий кожу, неприятный, позорный, но единственный, ведущий к раскаянию, не заказанному ни Иуде, ни Савлу, ни Гитлеру со Сталиным, ни даже нам, ничтожным потомкам великих в своей непроходимой глупости отцов.
     - Вот всегда ты так, - всхлипывала она, - вроде, сказочки, истории, смешно и весело. А задумаешься, так и не весело ни хера.
     - Ха-ха, - рассмеялся я, обнимая ее, - ты сама не заметила, как начала задумываться. Раньше-то и не заморачивалась, наши, ваши, вся х...ня. Теперь-то понимаешь, что наших нет ? Что есть ты, я и свободный выбор человека.
     - Понимаю.
     - Это хорошо, - засыпая пробормотал я, - когда придет время встречи с Богом, это поможет, не может не помочь.
     Она положила голову мне на грудь и мы заснули, две тихо дышащих души среди безумного мира торжествующих амбиций, краха надежд и юродивого смеха нерожденных детей.