Всё не так, как кажется Главы 21-24

Глава двадцать первая


- Ну, наконец-то, мой важный старший брат снизошел до меня, - хмуро произнес Женя, распахивая перед Матвеем дверь отцовского дома.

- Сарказм ни к чему, - усмехнулся Матвей, приветственно похлопывая младшего брата по плечу.

А у самого на сердце кошки скребли. Он понимал, что разговор, который откладывал до лучших времен, состоится сегодня. Что ж, чему быть, того не миновать. На самом деле, сейчас больше всего ему хотелось быть с Леной, слишком много невысказанного осталось между ними, с этим нельзя тянуть. Но и Женьку нельзя оставлять без внимания. У него слишком тонкая душевная организация, чтобы самому справиться с навалившимися неприятностями. Если бы не Лена, то и Матвею сейчас было бы гораздо тяжелее. Сегодня в отсутствие Анны Максимовны и отца, дом казался покинутым и неуютным. Женька тоже выглядел заброшенным.

- Как думаешь, он это вынесет?

- Само собой, - не задумываясь, ответил Матвей. – Наш отец крепкий орешек. Он еще и нас с тобой за пояс заткнет.

- Я вчера два часа просидел в интернете, все читал про эту операцию. Жуть!

- Я тоже кое-что посмотрел, - признался Матвей, - по-моему, информация выглядит обнадеживающей. Через пару месяцев отец будет, как новенький.

Они еще немного поговорили на эту тему, а потом Женя потянул брата за руку.

- Пойдем. Мы с матерью оборудовали на чердаке мастерскую. Она даже вызвала мастера, чтобы расширить окно.

Действительно, чердак преобразился. Просторное помещение было тщательно убрано, новенький стеллаж был заставлен каким-то банками, тюбиками и коробками. У одной стены разместились старый диван, журнальный столик и пара стульев, у другой – подрамники с натянутыми на них холстами. Но доминирующей нотой был стоящий почти по центру мольберт с помещенной на нем картиной. Всевозможные оттенки зеленого и фиолетового и приглушенный желтый цвет создавали тревожащее впечатление. Матвей подошел поближе к картине. С картины на него смотрела зеленоглазая девушка с длинными светлыми волосами. Ее руки были приподняты у груди, но было непонятно, то ли она хочет распахнуть объятия, то ли кого-то оттолкнуть. Выражение глаз не давало разгадки. Ее взгляд был неуверенным, ранимым и вопрошающим. Точного портретного сходства не было, да и волосы были другими, но художник уловил самое главное. Матвей был ошеломлен.

- Да ты и впрямь, братишка, очень талантлив. Так точно уловить характер, самую ее суть…

Женька вскинул радостный взгляд на брата:

- Ты, правда, так думаешь? – Матвей кивнул. Взгляд Жени вдруг сделался настороженным. – А ты откуда знаешь ее характер и тем более самую суть?

Матвей выдержал взгляд брата, не отвел глаз и не отвернулся.

- Я люблю ее. Даже не думал, что еще способен на это.

Женя в замешательстве смотрел на старшего брата, не в силах сразу осознать услышанное. На негнущихся ногах он кое-как добрался до дивана и плюхнулся на него. Он побледнел, губы подергивались.

- Когда? Как? Как ты мог?! Ведь ты же знал…

Их разговор растянулся на несколько часов, и это был откровенный мужской разговор. Такое случилось в их жизни впервые, правда, Матвей в столь непривычной ситуации ощущал себя, скорее, отцом, чем братом. Они и не заметили, как переместились из мастерской в кухню, где неспешно потягивали французский коньяк и закусывали экзотическими фруктами. Женька, поначалу очень обиженный и агрессивный, постепенно успокаивался. Возможно, их беседа и не была вполне дружественной, но, главное, они не позволили возникнуть между ними враждебному барьеру.

- Скоро мама придет, - нервно произнес Женя. – В больнице она держится молодцом, а вот вечерами плачет.

Матвей понял, что сегодня отсюда не уедет, он должен быть с семьей. Всем вместе легче ждать завтрашнего дня. Он позвонил Лене и, обрисовав ситуацию, сокрушенно сообщил, что сегодня им не удастся встретиться.

- Понимаю, - мягко произнесла она, - ты сильный и надежный, с тобой им будет легче.

Матвей опять ощутил эти слова-прикосновения, которые проникали прямо в душу.

- Я бы хотел сейчас быть с тобой, - хрипло произнес он.

- Я тоже. Но ведь у нас впереди много времени.

- Вся жизнь.

Войдя в дом и увидев пасынка, Анна Максимовна обняла его и разрыдалась. Матвей ее успокаивал, как мог, Женька тоже подключился. Они вместе поужинали, поговорили о том о сем, почти не касаясь завтрашней операции, а потом несколько успокоенные разошлись по своим спальням. Матвею не спалось. Он гнал мысли об отце, чтобы не удариться в панику, так как не представлял свою жизнь без него. Отец был тем незыблемым якорем, который всегда удерживал его на плаву.


Правда, полгода назад появился еще один якорь – маленький, но от этого не менее крепкий. Лешка, его малыш, который придал его жизни не только новый смысл, но и новое измерение. С момента его рождения Матвей никогда не задерживался на работе дольше самого необходимого, командировки свел к минимуму, совсем забросил друзей и приятелей, а, изредка встречаясь с Гариком, всегда торопился успеть к вечернему купанию. Малыш быстро набирал вес и хорошо развивался. Его ручки и ножки-прутики превратились в пухлые колбаски с ямочками. Щечки стали упругими и аппетитными, их так и хотелось чмокнуть, что, к собственному изумлению, Матвей регулярно делал. Лешка уже узнавал его, едва завидев, радостно улыбался, а иногда даже смеялся. Матвей строил грандиозные планы относительно его будущего.

Его мечтаниям мешало одно весьма существенное обстоятельство – отношения с Лешкиной матерью. Мало того, что они не любили друг друга, так у них и дружеских отношений не было. Матвей, по крайней мере, держался вежливо, но Катя подобными мелочами себя не утруждала. Чаще всего она выглядела недовольной и хмурой, а то и враждебной. Однако он не мог не признать, что она была очень хорошей матерью – нежной и заботливой, правда, чересчур ревнивой. Ему лишь однажды удалось вывезти жену с сыном в гости к дедушке, все время находились какие-то отговорки. Визиты родственников она терпела с трудом, вся напрягалась, когда кто-то брал Лешку на руки. Даже к Матвею ревновала сына.

- Да не дергайся ты так, - как-то раздраженно сказал Матвей, - я его отец и не сделаю ему ничего плохого.

Было еще одно обстоятельство, которое мешало нормальной жизни. Матвей всегда обладал хорошим мужским аппетитом и, когда опасения за жизнь и здоровье сына улеглись, гормоны заявили о себе в полную силу. Катя никогда не привлекала его как женщина, он до сих пор недоумевал, каким образом им удалось зачать ребенка. Зато вокруг было полно других женщин, которые без труда будили его мужские инстинкты. Однажды он чуть не улизнул с вечеринки по случаю дня рождения Гарика в компании рыжеволосой красотки. В последнюю минуту одумался. Что же за семья будет у Лешки, если его отец и мать станут промышлять на стороне? Ситуация была тупиковой. Наверное, все-таки придется развестись и стать воскресным папой.

Извинившись перед несостоявшейся любовницей, Матвей отправился домой. К вечернему купанию он опоздал, но не мог лечь спать, не взглянув на малыша. Катя делила комнату с сыном, и Матвей надеялся, что она еще не уснула. Стараясь не шуметь, он подошел к детской. Дверь была приоткрыта, и Матвей остановился, наблюдая за самой прелестной картиной, которую только можно представить. Катя наклонилась над детской кроваткой и что-то ворковала, нежно улыбаясь Лешке, который старательно пялил на нее свои глазки-бусинки, ухватив за палец. Мать и дитя. Юная женщина и очаровательный малыш. За три месяца, прошедшие после родов, Катя немного округлилась, посвежела и стала очень хорошенькой. Матвей впервые смотрел на нее «мужским» взглядом. А что? – вдруг подумал он. – Возможно, есть очень простое решение всех проблем. Почему бы не сделать брак настоящим? Стерпится – слюбится.

Тем временем Лешка закрыл глазки, и Катя, ласково поглаживая маленькую ручку, освободила свой палец, но так и осталась стоять, облокотившись о кроватку и наблюдая за спящим сыном. У Матвея внутри все перевернулось. Он осторожно вошел в детскую, освещенную приглушенным светом стильного ночника. Заметив его, Катя вздрогнула и отшатнулась от кроватки. В его присутствии она превращалась в дикого зверька. Матвей обнял ее за плечи – по существу, впервые к ней прикоснулся за время их супружества.

- Ты меня напугал, - злобно прошипела она, стряхивая его руки.

- Извини, не хотел, - мягко отреагировал Матвей. – Просто боялся разбудить Лешку.

Он взял ее за руку и вывел в коридор, где опять обнял за плечи, и повел ее в сторону своей спальни. Долгое воздержание свое дело делало, он ощущал сильное возбуждение. Путь в несколько шагов казался слишком длинным.

- Что ты задумал? – задыхаясь от ужаса, прохрипела Катя.

Матвей не ответил, а, остановившись на пороге спальни, попытался ее поцеловать. Она вела себя, как дикая кошка, вырывалась, царапалась, даже умудрилась укусить его за губу. Матвей почувствовал злость. Заметив недобрый огонек в его глазах, она притихла и сама прошла в его спальню. Сев на кровать, она безжизненно произнесла:

- Извини. Я не права. Мы женаты, ты мой муж и можешь делать со мной все, что захочешь.

Матвей вспомнил, как она сидела на этой самой кровати год назад –  «девчонка из бара». Возбуждение сразу ушло – так же быстро, как и возникло.

- Да ничего я не хочу с тобой делать, можешь спать спокойно.

Так закончилась его единственная попытка сделать их брак настоящим. С этого момента общаться стало еще труднее. Их взаимная неприязнь была настолько ощутимой, что, казалось, ее можно потрогать. Однако Матвей готов был терпеть и не такое ради своего малыша. Катя тем временем стала еще более ревнивой по отношению к сыну. Она с трудом переносила Лешкины купания. С самого начала, когда Катя была еще слишком слаба, это стало обязанностью Матвея, и он не собирался ничего менять. Однако Катя была с ним не согласна. Стоило Матвею хотя бы немного задержаться, как она тут же пользовалась предоставляемой возможностью.

- Не перегибай палку, - как-то резко сказал ей Матвей. – Не пытайся меня отстранить от воспитания сына. Даже если мы разведемся, я оформлю совместную опеку с равными правами. Меня как отца не в чем упрекнуть.

Катя затравленно молчала, потом было открыла рот, чтобы возразить, но так и не решилась. Жизнь стала невыносимой, все усугублялось мужской неудовлетворенностью. Матвей не собирался записываться в монахи или становиться импотентом, прыгать в постель к случайным подружкам тоже не хотелось. Он стал задумываться над тем, что неплохо бы обзавестись постоянной любовницей. Должна же найтись женщина, согласная на бесперспективные отношения с женатым мужчиной. Однако никого подходящего поблизости не наблюдалось, Матвей вдруг стал очень разборчив. Неизвестно, сколько еще продлилось бы подобное существование, если бы в один далеко не прекрасный день все не изменилось.


Но сейчас не время думать об этом, решил он. В его жизни появилась Лена, и у него все будет хорошо. В данный момент главное, чтобы операция отца прошла успешно, подумал он, засыпая.
 


Глава двадцать вторая

Сегодня в своих воспоминаниях я остановилась у той черты, которая отделяет белое от черного, Добро от Зла, но ведь когда-нибудь мне придется перейти эту невидимую границу. Нужно только набраться сил и решимости. На меня навалилась такая усталость, что, сбросив туфли, я ничком рухнула на диван. События прошлого и события последних суток никак не могли объединиться, прежняя Лена и новая Лена продолжали существовать отдельно. Какая из них возьмет верх в следующую минуту, неизвестно. Совсем недавно я замирала от восторга в объятиях Матвея, а теперь опять оказалась на обломках прошлого, преисполненная жалости к себе.

Звонок Матвея немного меня взбодрил, но я с удивлением обнаружила, что даже рада тому, что сегодня нам не удастся встретиться. Он ждет от меня решительных действий, ждет полноценного ответа на свою любовь. А смогу ли я оправдать его ожидания? Эта двойственность, которую я ощущала, просто убивала меня. В самом начале нашего знакомства Матвей сказал, что прошлое нужно понять и принять, чтобы двигаться дальше. Но как принять то, что принять невозможно? Я закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Скорее, это был не сон, а забвение. Мой организм уже не справлялся с обрушившимися на меня эмоциями.

Очнулась я около полуночи и, кое-как умывшись, опять отключилась. Несмотря на продолжительный сон, утром я выглядела не лучшим образом – бледная, с синяками под глазами, так что пришлось сделать макияж. Однако на работе я появилась в достойном  виде – аккуратная, строгая и неприступная. Эта характеристика оказалась неполной, так как Влад, едва увидев меня, заявил, что я выгляжу таинственно.

- Что за тайну ты скрываешь, незнакомка? – шутливо спросил он.

Влад единственный из всех, кто хоть как-то пытался поддерживать непринужденную атмосферу в нашем коллективе. Я была не настроена на шутки и потому в ответ лишь пробурчала, что пусть тайна остается тайной. Работы хватало, но браться за нее совсем не хотелось.

- Бурные выходные? – неожиданно поинтересовалась Вера.

- Типа того, - вырвалось у меня, о чем я тут же пожалела и всем своим видом дала понять, что продолжение разговора нежелательно.

Кое-как промучившись до половины одиннадцатого, я решила немного размяться. Ноги сами понесли меня к боковой лестнице. Сколько раз я пряталась от действительности в своем тайном уголке! Задумавшись, я едва не налетела на идущего по коридору Матвея. Он тут же подхватил меня под руку, и я не заметила, как мы оказались в приемной.

- Валерия Николаевна, - обратился он к секретарше, - пожалуйста, ни с кем меня не соединяйте и никого ко мне пропускайте. У нас конфиденциальный разговор.

Через секунду мы уже были в его кабинете. Едва за нами захлопнулась дверь, как Матвей прижал меня к стене и впился в мои губы страстным поцелуем. Я хотела воспротивиться, но вскоре его жар захлестнул и меня. Поцелуи, объятия, стоны… Он опомнился первым.

- Боже, что я делаю! – прохрипел он. – Но я постоянно хочу быть с тобой, чувствовать тебя каждой клеточкой своего тела. Понимаешь, постоянно! Просто наваждение какое-то. Полчаса назад началась операция, - без всякого перехода добавил он совсем другим тоном. – Сейчас попрошу Валерию Николаевну приготовить нам чай.

- Сначала помаду сотри с лица, - сказала я. Он засмеялся.

Впрочем, до чаепития дело не дошло. Я не хотела оставаться в его кабинете лишней минуты, слишком опасно. Похоже, наваждение накрыло нас обоих. Я решила воспользоваться его персональным санузлом. Зеркало меня не порадовало. Косметика размазалась, губы припухли, а косметички, чтобы это исправить, с собой не было. Хуже того, я выглядела виноватой и счастливой одновременно. Как стереть с лица это изобличающее выражение? Я умылась, потом несколько минут подержала на лице мокрое полотенце, чтобы согнать лишние краски. Стало немного получше, но не надо быть слишком уж наблюдательным, чтобы догадаться, чем я занималась совсем недавно.

В отличие от меня, Матвей выглядел, как обычно, следы помады с лица исчезли, разве что глаза слишком ярко сияли. Внимательно рассмотрев мое раскрасневшееся лицо, он улыбнулся и притянул меня к себе. На этот раз в его объятии не было чувственности, только тепло и нежность. Мне даже показалось, что в сегодняшней непростой ситуации он ищет во мне поддержку и опору. Сейчас его отцу делают операцию и неизвестно, чем она закончится. По его информации, она может продлиться от двух до шести часов. Мачеха и брат с утра в больнице, вскоре и он присоединится к ним. Он обещал позвонить, когда операция закончится. Чмокнув его в щеку, я направилась к двери, но на пороге остановилась.

- Что мне сказать, если спросят, зачем я заходила к тебе?

Он ласково улыбнулся:

- Скажи, что ты моя невеста.

- Это не так, - буркнула я.

- Тогда скажи, что ты моя любовница, - продолжая улыбаться, предложил он.

Смерив его испепеляющим взглядом, я вышла. По счастью, Валерия Николаевна излишним любопытством не отличалась, а других свидетелей моего визита не было. Я все-таки наведалась в свой тайный уголок, но и там мне не удалось избавиться от сумбура в голове. Работала я на автопилоте – говорила по телефону, писала письма, отвечала на вопросы коллег, но мои мысли были заняты другим. Как пройдет операция? А вдруг Георгий Иванович ее не перенесет?  Что тогда будет с Матвеем? Я уже успела понять, насколько важное место в его жизни занимает отец.

Матвей позвонил, когда мы с Верой возвращались из столовой. По словам врача, операция прошла успешно, но окончательно все станет ясно через несколько дней.

- Он уже пришел в себя? - с тревогой поинтересовалась я.

- Его разбудили, потом позволили снова уснуть.

Он кратко описал, как обстоят дела. Его очень беспокоило состояние родственников. Сейчас мы вместе пообедаем в каком-нибудь ресторанчике, сообщил он. Потом Анна Максимовна вернется в больницу, а я повезу Женьку к себе. Что-то он совсем расклеился. Не могу его бросить в таком состоянии, так что не знаю, во сколько освобожусь, да и в больницу к вечеру надо будет наведаться.

- Ни о чем не беспокойся, - заверила я. – Со мной все в порядке. Мы с тобой потом все наверстаем.

Я почувствовала, что он улыбается.

- Непременно. Учти, я эти слова запомнил. Я люблю тебя.

Мне очень хотелось ответить теми же словами, но я пока не могла, что-то мешало.

- Целую, - нежно произнесла я.

Только сейчас я заметила, что Вера стоит рядом и беспардонно слушает наш разговор. Выслушав ответное «целую», я отключилась.

- У тебя кто-то заболел? – участливо поинтересовалась Вера.

- Да, - нехотя ответила я. – Отец моего друга. Прости, но я не хочу это обсуждать.

В отдел мы вернулись явно не довольные друг другом. Мне кое-как удалось включиться в работу, хотя мои мысли по-прежнему были далеки от нее. Через пару часов напряженную и мрачноватую атмосферу, царившую в нашей комнате, оживило появление парочки главных сплетниц «Бригантины». В ожидании новостей и скандальных разоблачений все оставили свои дела и уставились на вошедших. На этот раз процессию возглавляла Лидия Павловна из отдела кадров. Она прямым ходом направилась ко мне.

- Лена, мы занимаемся восстановлением вашей трудовой книжки, послали запрос на ваше прежнее место работы и, наконец, пришел ответ. Там какая-то путаница с фамилией.

Я сразу поняла, в чем дело. На работу я устроилась сразу после школы под фамилией Кузнецова, но вскоре вышла замуж и фамилию сменила. Дальнейшие достижения – повышения в должности и дипломы об образовании принадлежали фамилии мужа. Незадолго до увольнения я вернула девичью фамилию, поэтому мне и удалось получить краткую справку на имя Елены Кузнецовой.

- С этим нужно разобраться, - еле слышно пролепетала я. – Завтра с утра я к вам подойду.

Желание полностью вычеркнуть прошлое, будто его и не было, теперь казалось просто нелепым. Можно уехать в другой город, остричь волосы и перекрасить их в другой цвет, можно отказаться от диплома, так как он выдан на фамилию мужа, это все равно ничего не даст. Рано или поздно прошлое тебя догонит, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Вскоре я поняла, что проблемы с моей трудовой книжкой явились лишь поводом для их визита. Главной мишенью оказался Матвей.

- Наш Наследный Принц, - начала свою партию Татьяна Николаевна из бухгалтерии, - проявил себя во всей красе. У этих «богатеньких сыночков» нет никакой морали.

Я в ужасе замерла. Неужели стало известно о моем визите в его кабинет? У меня кровь отхлынула от головы. Как бы в обморок не грохнуться. Заметив недоумевающий Верин взгляд, я взяла себя в руки. Нет, обвинения никоим образом не касались меня. Все оказалось намного хуже. Сегодня Татьяна Николаевна по долгу службы отправилась в налоговое управление, а по пути «на минутку» заскочила к своей подруге, работающей секретарем суда. Та ей и поведала потрясающую новость, что Матвей Истомин подал заявление, и на днях будет слушаться его дело об отказе от отцовства.

Я никак не могла переварить эту информацию, хотя, если бы была более наблюдательной или более умной, то могла бы и раньше обо всем догадаться или хотя бы задать пару вопросов. Ведь он сам сказал, что его сын больше не появится в его квартире. Почему я не стала ничего выяснять? Как можно спускать такое на тормозах? Ответ мне не понравился. Я не стала ничего выяснять потому, что не хотела неприятным разговором разрушить то ощущение близости, которое только что возникло между нами. Я была себе противна.

Тем временем обсуждение скандальной новости продолжалось. Татьяна Николаевна, воодушевленная вниманием окружающих, излагала свою версию. Похоже, не он ее бросил, а она его, со знанием дела говорила завзятая сплетница. Нашла более достойного, который согласен не только о ней заботиться, но и о ее сыне. А наш Принц и рад – опять свободен и готов к подвигам. Как известно, дур хватает.

Отказ от отцовства всех задел за живое.

- Какой ужас! – воскликнула Катя.

- Нужно быть последним подонком, чтобы отказаться от своего ребенка, - возмущенно вторил ей Влад, любящий отец двоих детей.

- Может, имелись какие-то смягчающие обстоятельства? - неожиданно заступилась за Матвея Вера и посмотрела на меня. – Лена, как ты думаешь?

- В любом случае это неправильно, - выдавила я.

Завершил обсуждение Леша:

- Нельзя верить всему, что говорит Татьяна Николаевна. - Однако все знали, что информация от Татьяны Николаевны обычно подтверждается.

Я кое-как дожила до конца рабочего дня и добралась до дома почти в невменяемом состоянии. Казалось, не только сердце, но и все внутренности разорваны в клочья. Отказ от отцовства! Такое и в страшном сне не приснится. Ведь это самое настоящее предательство. Что же он за человек? Как меня угораздило влюбиться в него? Нет-нет, о любви рано говорить. Не зря меня что-то удерживает от того, чтобы полностью распахнуть душу навстречу новому чувству. Но Матвею удалось заполнить образовавшуюся у меня внутри пустоту и, пусть неуверенно и с оглядкой, но я стала заново учиться радоваться жизни. Что же теперь будет? Вряд ли я смогу опять забраться в прежнюю скорлупку и отгородиться от жизни. Этого мне просто не дадут. Завтра в отделе кадров придется сообщить о своем замужестве и обо всем остальном, и вскоре парочка сплетниц обойдет все отделы с новым отчетом. То-то пиршество у них будет. А если кто-то заинтересуется подробностями и попытается найти информацию обо мне под другой фамилией? Этого мне не перенести. Я успела так привыкнуть к поддержке Матвея, что рука непроизвольно потянулась к телефону, но я тут же ее отдернула. Ему нельзя доверять.

Холодильник был пуст. От голода подводило живот, но идти в магазин я была не в силах. Отыскав старое печенье, я включила чайник. В конце концов, обмануть желудок удалось, но как обмануть свой мозг? Есть вещи, которые нельзя принять и простить. К ним и отказ от отцовства относится. И все же выносить приговор рановато, решила я. В самом начале нашего знакомства Матвей советовал мне ничего не придумывать и не додумывать, а со всеми вопросами сразу к нему. Рука опять потянулась к телефону, и я опять ее отдернула. Сегодня у него и без того хватает волнений и переживаний. Мне со своими вопросами придется подождать.
Матвей объявился около девяти. Новости были неутешительными. Состояние отца было стабильным, но хуже, чем ожидалось. Мачеха осталась на ночь в больнице, отвергнув предложение сыновей заменить ее. Женька был так расстроен, что Матвей предложил ему заночевать в его квартире, на что тот с радостью согласился.

- Я так соскучился, - проникновенно говорил Матвей. – Хочешь, сейчас приеду к тебе?

- Нет уж, сегодня нянчись с братом. Я подожду своей очереди.

Он рассмеялся:

- Ты всегда будешь вне очереди.

Помимо воли в моей душе растеклось приятное тепло. Что я за человек? Опять размякла, а ведь я пока так и не выяснила, почему он решил отказаться от отцовства. Обсуждать столь серьезный вопрос по телефону не стоит. Но ведь мы с ним встретимся не раньше завтрашнего вечера! – дошло до меня. Как выдержать столько времени? Внезапно в голову пришло решение, как приблизить нашу встречу, а заодно оттянуть визит в отдел кадров.

- Я хочу завтра взять отгул, - сказала я. Матвей сразу напрягся.

- Ты себя плохо чувствуешь?

- Нет. Просто нужно передохнуть.

Я опять почувствовала, что он улыбается.

- Умница. Завтра с утра мы с Женькой навестим отца. Надеюсь, там все будет в порядке, а потом я заеду к тебе. Ты согласна?

- Да, - выдохнула я.

Распрощавшись с Матвеем, я почувствовала, что улыбаюсь. Неужели жизнь меня ничему не научила? Нет, прошлое нельзя забывать, из него нужно извлекать уроки. Возможно, завтра очередной Принц свалится с пьедестала. Нужно быть готовой ко всему. А как лучше всего подготовиться? – Вспомнить прошлое, в котором нежданно-негаданно белое превратилось в черное, а Добро в Зло.



Наша жизнь с Данькой была насыщенной, интересной и счастливой. Будучи очень целеустремленным и деятельным, он и меня тянул за собой. Под его влиянием я стала более энергичной, и многое успевала, но он успевал в сто раз больше. Его детище расцветало на глазах. Все помещения были отремонтированы, в кафе и автомастерскую завозилось оборудование, а спортивный зал уже полностью функционировал. Городская команда по тяжелой атлетике арендовала его на постоянной основе, работали две секции по боксу. В Курдюмове этот вид спорта очень популярен.

Нагрузка у Даньки была запредельной, что до поры до времени меня не очень беспокоило, ведь он был молодым и здоровым. Но, когда у него участились кровотечения из носа и стали более обильными, я встревожилась. Он наотрез отказывался идти к врачу. Ничего, у меня еще много крови, говорил он. Однако бумажные носовые платки, которые я закупала целыми упаковками, быстро заканчивались. То и дело натыкаясь на окровавленные бумажки, разбросанные по всей квартире, я свирепела и накидывалась на него, призывая больше отдыхать и сходить к врачу. Иногда и до ссор доходило, чего прежде не было. Ничего от него не добившись, я усилила борьбу с курением. Он никак не мог избавиться от этой вредной привычки, которую приобрел в армии, но я не ослабляла натиск. В конце концов, кое-какие результаты появились, пусть и не сразу.

Вскоре к обильным кровотечениям добавилась сильная головная боль. Обычные таблетки не помогали, и Данька, наконец-то, отправился к врачу. Тот не сказал ему ничего определенного, а дал направление в областной центр на томографию.

Туда мы отправились вместе, встревоженные и немножко несчастные. В этот день ответ не выдали, произошел какой-то сбой в компьютере. Мы остановились в гостинице и всю ночь неистово занимались любовью в ожидании приговора. На следующий день отправились за ответом. Полчаса, проведенные на скамейке возле здания диагностического центра, я до сих пор не могу вспоминать без дрожи. Наконец, дверь открылась, и появился Данька. Он улыбался! Я вскочила и бросилась к нему. Он подхватил меня на руки, закружил, а потом поставил на землю, и мы стали целоваться. Место было довольно людным, так что мы наверняка многих людей шокировали, но нам было не до них.

- Ну, что? – спросила я.

- Понимаешь, милая, - важным тоном изрек Данька, - у тебя уникальный муж. У него в голове сосуды расположены удивительным образом, что встречается крайне редко.

- Что это означает?

- Думаю, что ничего особенно хорошего не означает, но для жизни не опасно. Признаться, я думал о самом плохом.

Я думала о том же, но признаваться не стала. На следующий день, ознакомившись с результатами обследования, врач выписал ему кучу таблеток. Данькины проблемы со здоровьем не исчезли, но стали более терпимыми, и он опять на полную катушку включился в работу. Я призывала его беречь себя, Артем меня в этом поддерживал, но наши призывы напоминали «глас вопиющего в пустыне».

В это время на наш городок обрушилась трагическая новость. В парке был обнаружен труп двадцатилетней девушки, изнасилованной и задушенной. Курдюмовский еженедельник стал выходить ежедневно, местный кабельный канал, сосредоточившись на обсуждении этого преступления, приобрел множество новых подписчиков. Вспомнили события семилетней давности.

Тогда, через пару дней после выпускного вечера наш двор сотрясло ужасное известие. В парке нашли тело пятнадцатилетней девочки, тоже изнасилованной и задушенной. Даша жила в Данькином доме. В свои пятнадцать она выглядела на восемнадцать, но разум у нее был, как у трехлетнего ребенка. Стройная, белокурая и доброжелательная, она была всеобщей любимицей. Большую часть времени она проводила во дворе, качаясь на качелях. Прохожие здоровались с ней, спрашивали, как дела, и она приветливо отвечала. Даша жила с мамой и бабушкой. Мама почти постоянно была в командировках, а Даша оставалась на бабушкином попечении. Во время прогулок та обычно присматривала за ней из окна, благо они жили на первом этаже.

Дашу нашли почти сразу после того, как было заявлено о ее исчезновении, так как поиски начали именно с парка. Но к тому времени с момента ее смерти прошло не менее двух суток. А получилось это так. Ее мать была в командировке, а Даша с бабушкой собирались отправиться в гости к родственникам, поэтому никого из соседей не обеспокоило их отсутствие. Вернувшаяся из командировки мама девочки обнаружила дверь в квартиру не запертой на ключ, а в прихожей натолкнулась на тело своей матери. Даши в квартире не оказалось. После опроса соседей и всевозможных экспертиз пришли к следующему. Даша по каким-то причинам после того, как бабушка уснула, вышла на улицу. Тут ее кто-то и выманил в парк. Бабушка, не обнаружив утром внучку в своей комнате, сильно перепугалась, и ее больное сердце не выдержало.

Все жители нашего двора переживали из-за столь жестокой кончины этого невинного ребенка. Что за монстр решился на такое? В обозримом прошлом в нашем спокойном городке подобного не случалось. Следствие развило бурную деятельность. По всему выходило, что Даша исчезла в ночь нашего прощания со школой. Именно в школе и собрали недавних выпускников. Однако явились не все – кто уехал отдыхать, кто поступать в ВУЗы. Данька был в армии, неожиданно и Артем изменил свои планы. Он собирался поступать в областной университет, а тут вдруг решил махнуть в Москву. Об этом он сообщил мне смс-кой, даже не удосужился позвонить. Я ему тем же способом пожелала успехов. И чего это он так разобиделся? Данька прав, нечего было таскаться за влюбленной парочкой.

Следствие тем временем продолжалось. Подозревать можно было всех – и выпускников, и жителей соседних домов, и посетителей парка. К тому же, в тот вечер в расположенном неподалеку ресторане отмечали свадьбу неприлично быстро разбогатевшего типа. Его многочисленные гости выглядели весьма сомнительно. В общем, подозревать можно всех, но никого в отдельности, так что, несмотря на недюжинные усилия, следствие постепенно заглохло.

Теперь, по версии СМИ, оба убийства рассматривали как серию. Официальное следствие ничего подобного не заявляло, но многочисленных комментаторов и «экспертов» это ничуть не смущало. Действительно, в обоих преступлениях было нечто общее. Первое, обе жертвы были молоденькими блондинками с длинными волосами. Второе, изнасилования и последующие убийства произошли в одном и том же месте. Правда, имелись и отличия. В первом случае убийца оставил свой ДНК, во втором – никаких улик. Свидетелей не нашлось. Вечер был очень душным и пасмурным, природа замерла, будто в ожидании грозы, так что народу в парке почти не было. Девушка оказалась приезжей, приехала на несколько дней к бабушке погостить. Желание внучки прогуляться показалось бабушке вполне естественным, она лишь сказала, чтобы та не уходила далеко от дома и побыстрее возвращалась, как бы в грозу не угодить. Но внучка не вернулась, а гроза так и не разразилась.

Примерно через две недели, когда еще не отбушевали страсти по поводу недавнего преступления, на город обрушилось новое известие. В парке обнаружили еще одну задушенную девушку. Эта девятнадцатилетняя хорошенькая блондинка с длинными волосами была местной жительницей и работала в парикмахерской в центре города. У нее имелся постоянный бойфренд, с которым она вроде бы собиралась связать дальнейшую судьбу. Правда, жили они отдельно – каждый со своими родителями. Конечно, первым делом допросили этого бойфренда. Алиби у него не оказалось. Родители уехали в отпуск, а он, по его словам, весь вечер был один. На вопрос, почему же свободный вечер он не провел со своей девушкой, тот ответил, что они поссорились. На недавней вечеринке он приревновал ее, а она обиделась. После таких откровений подозрения в его адрес только усилились. С него взяли подписку о невыезде, но задерживать не стали, так как никаких улик против него не было. Я видела интервью с этим молоденьким парнишкой по кабельному телевидению, его дрожащие губы, когда он лепетал, как ему будет не хватать его возлюбленной. На маньяка-убийцу он не был похож. Впрочем, это еще не доказательство.

Вскоре в СМИ просочилась информация о том, что в последнем преступлении есть существенное отличие от предыдущих – в этот раз секс был добровольным, никакого насилия, а вот его завершение ничем не отличалось от предыдущих случаев. Сразу же на кабельном телевидении появилась мать убитой. Не делайте из моей девочки шлюху, рыдала она перед камерами, моя дочь ни за что не пошла бы на близость с незнакомым человеком! Правоохранительные органы обвиняли СМИ в нарушении тайны следствия, но ничего не опровергали. Коллеги убитой подлили масла в огонь, заявив, что в свой последний рабочий день подруга выглядела таинственной и уделила повышенное внимание прическе и макияжу. Помирилась со своим бойфрендом? – полюбопытствовали девушки. Вот еще! На нем свет клином не сошелся, - последовал бойкий ответ.

Я как раз смотрела этот репортаж, когда появился Данька. Он поцеловал меня в щеку, затем в нос.

- Ну что, жена, опять смотришь сериал под названием «Ужасы нашего городка»?

- Еще одно убийство, - хмуро сказала я. В это время на экране появилась фотография девушки в траурной рамке. Данька побледнел.

- Черт! - воскликнул он. – Кажется, я ее знаю. На днях стригся у нее. Такая жизнерадостная болтушка и кокетка. Мне пришлось, как бы ненароком, несколько раз продемонстрировать свое обручальное кольцо, чтобы она не слишком на меня напирала.

- И как, удалось отделаться? – игриво поинтересовалась я.

- Сама знаешь, - севшим голосом произнес он и понес меня в спальню.

Действительно, он никогда не давал мне поводов для ревности, как, впрочем, и я ему. Это были наши последние счастливые дни. Вскоре начался Кошмар. И этот Кошмар пустил во мне глубокие корни, он постоянно со мной, во мне. Пора его выпустить наружу. Только не сейчас. Я не боялась, что разрыдаюсь, похоже, я уже выплакала все свои слезы, просто очень устала. Да, я очень устала. Нужно передохнуть.

Заглотив всухомятку последнюю печенинку, я решила, что завтра с самого утра отправлюсь в магазин и накуплю столько продуктов, сколько смогу унести.



Глава двадцать третья

Сегодняшний день оказался на редкость тяжелым – очень тревожило состояние отца после операции,  и долгое общение с братом было совсем не легким. Женька вроде бы не держал на него зла из-за Лены, но все же немного дулся. Взгляды исподлобья, непонятные гримасы изрядно напрягали Матвея. Да еще все это на фоне больничной обстановки и повышенной нервозности Анны Максимовны. Отец уже полностью пришел в себя, правда, дыхательную трубку пока не вынули, так что он не мог разговаривать, лишь пытался улыбнуться и пожать руки, что пока ему не очень хорошо удавалось. Нужно ждать дальнейшего развития событий, сказал врач. Георгий Иванович слишком долго тянул с началом кардинального лечения. Этот мрачный для Матвея день озаряли два светлых пятнышка – встреча с Леной в его кабинете и недавний телефонный разговор. Держа телефон в руке, он продолжал улыбаться.

- Чему радуешься? – спросил Женя. Он вошел в гостиную в халате и с полотенцем на плечах, видимо, только что принял душ. – А, понятно. С ней разговаривал? – Матвей не стал ничего уточнять или отпираться и просто кивнул. – Ты с ней… в общем, вы близки?

- Я не стану отвечать на твой вопрос, - резко произнес Матвей. – Буду считать, что вообще его не слышал. Так ты здоровее будешь.

Женя невесело усмехнулся:

- Ты уже ответил. Не злись, Большой Брат. Спасибо, что лишил последних иллюзий. Знаю, ты ее у меня не уводил, по какой-то причине я ей сразу не приглянулся. –Затем после небольшой паузы добавил: - Не знаю почему, но если бы на твоем месте оказался кто-то другой, мне было бы не так обидно. Скажи, почему так?

- Обычная ревность между братьями, - не задумываясь, ответил Матвей.

- Неужели и ты ревновал?

Ну, конечно же, ревновал. И еще как! У Женьки был не только отец, но и мать, которая не просто любила, а обожала его. По сравнению с этим Матвею доставались лишь крохи. Если бы не это, то возможно он иначе отреагировал на информацию, полученную от коварного деда. Эх, да что теперь вспоминать!

Женя был потрясен услышанным. Матвей всегда казался ему несгибаемым и закованным в невидимую броню, чуть ли не бесчувственным. Ведь даже в самой тяжелой ситуации он не стал ни в ком искать поддержки, а гордо удалился и в одиночку, как раненый зверь, зализывал свои раны. Частенько в присутствии Большого Брата младший брат особо остро ощущал свою несостоятельность. А, оказывается, и у этого сильного мужчины есть слабые места. Просто он умеет справляться и со слабостями, и с трудностями. Нет ничего удивительного в том, что Лена выбрала Матвея. Настоящая Женщина всегда выберет Настоящего Мужчину, а не смазливого любителя тусовок и флирта. Женя решил, что пора ему всерьез задуматься о будущем, и впервые за последние дни искренне улыбнулся брату:

- Матюха, спасибо. Ты настоящий мужик.

Матвею не нужно было ничего объяснять.

- Добро пожаловать во взрослую жизнь, малыш! – с нарочитым пафосом отозвался он.

Задушевную беседу братьев прервал телефонный звонок. Увидев, что звонит Толик Круглов, Матвей нахмурился. Хотя бывший однокурсник уже не раз пытался перевести рабочие отношения в дружеские, обычно он ограничивался звонками и визитами в рабочее время.

- Что-то случилось? – хмуро поинтересовался Матвей, не сочтя нужным поздороваться.

Это ничуть не смутило Анатолия.

- Привет! Извини, что звоню в такое время, но мне не удалось перехватить тебя на службе, а я считаю, что ты должен знать, какие слухи о тебе распускают, прежде чем появишься завтра на работе.

Матвею хотелось бросить трубку, но вдруг пришло в голову, что это может быть связано с Леной.

- В чем суть этой сплетни?

- Говорят, что ты отказался от отцовства. – Обрушив на него эту новость, Круглов замолчал, но и Матвей не мог выдавить ни слова. – Я, конечно, размазал этих сплетниц по стенке. Ты не тот человек, чтобы так поступить. Но учти, эти слухи уже расползлись по всей «Бригантине».

Матвей, наконец, пришел в себя.

- Спасибо, Толик, что позвонил. Спокойной ночи. – Он быстро подвел черту под разговором, чтобы не дать собеседнику задать следующий вопрос.

Женя обеспокоенно посмотрел на брата, и Матвей коротко изложил содержание разговора. Он и представить не мог, что его решение станет предметом всеобщего обсуждения. Ни с кем из сотрудников у него не было близких дружеских отношений, так что он не собирался никому ничего объяснять. После развода по умолчанию ребенок остается с матерью, а в какой степени он принимает или не принимает участие в воспитании ребенка остается за кадром. Теперь такой вариант не пройдет. Придется как-то все объяснять. Он не мог допустить, чтобы сотрудники считали его негодяем. Трудно добиться успехов в работе, если подчиненные не будут уважать своего руководителя.

- А ты Лене рассказал об этом? – прервал его размышления Женя.

Матвей еще больше помрачнел.

- Нет, не успел, все откладывал.

- Лучше бы она узнала об этом от тебя.

Матвей и сам так считал, но ничего уже не исправить. Сейчас он был не в состоянии что-либо обсуждать и, пожелав брату спокойной ночи, отправился в спальню. Отказ  от отцовства! Ничего более страшного в его жизни до сих пор не было. По своей природе он не был мстительным и жестоким, но в мыслях ему не раз хотелось свернуть шею бывшей жене.


В тот день, который перевернул его жизнь, Матвей ушел с работы пораньше, чтобы Катя опять не вздумала выкупать Лешку до его прихода. Войдя в квартиру, он услышал шум голосов из гостиной. На телевизор было не похоже. Он различил низкий мужской голос и Лешкино гуканье. Резко распахнув дверь, он остановился на пороге, в изумлении взирая на идиллическую сценку, этакое святое семейство. Темноволосый мужчина сидел на диване, у него на руках Лешка, чувствуя себя вполне вольготно, засовывал пухлый пальчик в рот незнакомца. Катя стояла рядом, опираясь на плечо мужчины, и с умилением взирала на эту картину. С появлением Матвея диспозиция изменилась. Катя шарахнулась в сторону, с ужасом глядя на него, а незнакомец, поднявшись с дивана, передал ребенка Кате. Матвей пришел в себя.

- Катя, объясни, что здесь происходит! – резко приказал он.

Услышав его голос, Лешка запрыгал на руках у матери и протянул ручки к отцу.

- Его пора кормить, - пробормотала Катя. – Алексей тебе все объяснит.

Она выскользнула из комнаты, унося сына с собой. Матвей перевел взгляд на незнакомца. Тот сделал шаг навстречу и протянул руку.

- Сначала познакомимся, потом я вам все объясню. Алексей Коробов.

Матвей машинально пожал протянутую руку и ответно представился:

- Матвей Истомин. Вы Катин родственник?

- Нет. Но надеюсь им стать в самое ближайшее время.

Некоторое время они молча изучали друг друга. Окружающая тишина давила на нервы, нужно было что-то сказать или сделать, но Матвей не мог сдвинуться с места. Он всматривался в лицо Алексея, и оно казалось ему смутно знакомым, будто они уже когда-то встречались. Темные волосы, прямые широкие брови, крупный нос и ямочка на подбородке. Матвей гнал от себя смутную догадку, чувствуя, как его внутренности скручиваются в клубок. Алексей лучше владел собой, в отличие от Матвея, он был готов к встрече.

- Думаю, нам лучше присесть, - предложил Алексей, - разговор вряд ли получится коротким.

Матвей отрешенно опустился в кресло, а гость вернулся на диван, где сидел прежде. Они оказались на изрядном расстоянии друг от друга, но это не могло помешать разговору. Наконец, Матвею удалось взять себя в руки.

- Кто вы? И как часто появляетесь здесь в мое отсутствие? – обратился он к незваному гостю.

- Свое имя я вам назвал, остальное расскажу чуть позднее. А в вашей квартире я впервые и специально появился здесь, чтобы с вами побеседовать. Я считал, что Катя должна сама обо всем поговорить с вами, но она никак не решалась, она вас боится, и мое терпение лопнуло.

- С чего бы ей меня бояться? – перебил его Матвей. – Никакого насилия с моей стороны никогда не было.

- Страх чувство иррациональное, - не задержался с ответом Алексей, - совсем необязательно нужны конкретные причины, чтобы его испытывать.

Матвей был не в настроении философствовать, тем более, что сейчас и сам ощущал нечто вроде страха. Он резко встал.

- Давайте ближе к делу и покороче, мое терпение тоже не беспредельно.

Алексею тоже хотелось поскорее покончить с неприятным разговором, и он начал свой рассказ. С каждым его словом сердце Матвея покрывалось все более толстой коркой льда.

Алексей познакомился с Катей, когда она пришла устраиваться к нему на работу. Он владел несколькими небольшими магазинами, расположенными на различных вокзалах. Его офис располагался в магазине на Балтийском вокзале. Там как раз требовался продавец, но Катина кандидатура поначалу его не заинтересовала. Она показалась ему слишком юной и ненадежной, но они разговорились, и тут выяснилось, что они воспитывались в одном детском доме. Алесей угодил туда в четырнадцатилетнем возрасте, когда его родители, люди порядочные и успешные, погибли в автокатастрофе. Компаньон отца тоже оказался порядочным человеком, так что, когда Алексею исполнилось восемнадцать, тот перевел на его имя крупную сумму, которая и помогла ему встать на ноги.

Алексей был на десять лет старше Кати, так что они пребывали в детском доме одновременно в течение недолгого времени и, конечно же, друг друга не запомнили. Однако, узнав ее прошлое, Алексей не смог равнодушно отвернуться от нее. Он прекрасно понимал, что, имея судимость, устроиться на работу будет непросто. А у Кати была судимость. Ей дали два года условно за кражу в магазине. Что и говорить, не лучшая характеристика для будущего продавца. Но Алексей решил рискнуть. Его подруга Марина жила в его квартире, а свою комнату в коммуналке сдавала, и сейчас как раз искала нового жильца. Так, в одночасье Катя обзавелась и работой, и жильем.

Матвей не перебивал рассказчика, но слушал невнимательно. Слова будто скользили по поверхности, едва достигая его сознания. Такое состояние было ему знакомо. Он пребывал в нем с момента заявления Кати о его отцовстве вплоть до рождения Лешки. Он только вяло удивился своему легкомыслию. К подбору персонала в «Бригантине» относятся более ответственно, чем он к выбору жены. Он и понятия не имел о ее судимости. Конечно, в той ситуации это вряд ли что-то изменило бы и все же…

Тем временем Алексей рассказывал о том, как старательная, скромная и трогательно юная Катя постепенно завоевывала его сердце. По сравнению с яркой и несколько вульгарной Мариной она казалась ему ангелом. Матвей цинично усмехнулся про себя, когда услышал о рокировке – Катя переехала в квартиру Алексея, а Марина вернулась в свою коммуналку. Ему были неинтересны подробности, но он не торопил рассказчика. Хмуро глядя на своего визави, на его прямые широкие брови и ямочку на подбородке, он уже предчувствовал, какой будет развязка. Слова Алексея едва достигали его сознания, но все же нить повествования он не терял.

Совместная жизнь Кати и Алексея протекала вполне благополучно, даже более того, так что Алексей стал подумывать о женитьбе, хотя до этого не раз утверждал, что такого с ним не случится, по крайней мере, еще лет десять. Идиллия продолжалась около полугода, но с некоторых пор из кассы стали пропадать деньги, понемногу, и все в Катину смену. Алексея это ужасно напрягало и расстраивало, но он не обсуждал это с Катей, боясь оскорбить ее недоверием. В начале их знакомства он с ней серьезно поговорил о ее судимости и о том, что к этому привело, доходчиво объяснил, что у человека всегда есть выбор. Она пообещала, даже поклялась, что больше никогда не возьмет ничего чужого. Теперь же сомнения и подозрения нещадно терзали его, и он решил устроить проверку.

Появившись в середине дня в магазине, он прошел в свой крошечный кабинет и, бросив на стол пухлый конверт с деньгами, раздраженно пробурчал, что выручка в магазине на Витебском вокзале неуклонно снижается. Катя в это время обслуживала покупателя, но поскольку дверь в кабинет была открыта, она услышала его бурчание и, освободившись, подошла к нему и обняла.

- Не расстраивайся. В одном магазине хуже, в другом лучше, ты сам так говорил.

Он легонько чмокнул ее в щеку и направился к выходу.

- Немного пройдусь. Когда закончится твоя смена, поедем домой.

Отсутствовал он примерно час. Когда вернулся, Катя передавала смену Марине. Поначалу ему было очень неловко, что прежняя любовница и нынешняя работают вместе. Кате это тоже не нравилось, но он чувствовал вину перед Мариной и не считал себя вправе ее увольнять, тем более, что работником она была хорошим. Она же твердо решила остаться на прежнем месте, отказавшись перейти в другой магазин. Мне здесь удобнее, говорила она, дом совсем рядом. Постепенно все привыкли, и ситуация уже не казалась столь неприемлемой.

Приветственно кивнув девушкам, Алексей направился в свой кабинет и замер на пороге. Конверта на столе не было. У него в душе все перевернулось. Не может быть! Тут он вспомнил о присутствии Марины в магазине. Может, это она воду мутит? Он закрыл магазин изнутри и пригласил обеих продавщиц в свой кабинет. Недоуменно переглянувшись, они последовали за ним. У меня со стола исчез конверт с деньгами, резко произнес он. Кроме вас здесь никого не было, значит, его забрал кто-то из вас. Лучше признайтесь сразу, иначе вызову полицию.

- Что ты себе позволяешь! – вскричала Марина. – Я три года здесь работаю, и никогда ничего подобного не было!

Она выбежала и вскоре вернулась со своей сумочкой, содержимое которой тут же вытряхнула на стол.

- Ну что, убедился? – возмущалась она. – Лучше проверь свою малолетнюю преступницу!

В самом начале, когда Катя только устроилась на работу, Алексей рассказал Марине о нелегкой судьбе новой продавщицы. Он перевел взгляд на Катю. Та стояла ни жива, ни мертва.

- Ты, наверное, что-то напутал, - трясущимися губами произнесла она. – Ты же всегда убираешь деньги в сейф. Проверь.

Алексей знал, что проверять нечего, но все же открыл сейф и продемонстрировал его содержимое.

- Значит, ты их потерял по дороге, - пролепетала Катя.

Он не отводил от нее тяжелого взгляда.

- Возможно, и так, но я хотел бы заглянуть в твою сумочку.

Катя схватила висевшую на спинке стула сумочку и прижала к груди.

- Нет, ты меня так не унизишь! Я же обещала!

Алексей вырвал сумочку у нее из рук и вытряхнул ее содержимое на стол. Конверт обнаружился в кармашке с молнией. Он предполагал, что такое может случиться и все же оказался не готов к такому предательству. Месяцы любви и нежности были растоптаны в один миг.

- Леша, я их не брала! – прорыдала Катя. – Их мне кто-то подложил! – Она перевела выразительный взгляд на Марину.

Та в ответ обозвала ее воровкой и заявила, что вообще не заходила в кабинет, зато Катя чувствует себя здесь, как дома.

- Ты здесь больше не работаешь, - зловеще прошипел Алексей. – И сегодня же выметайся из моей квартиры.

В заключение он вернул конверт вместе с его содержимым на прежнее место, даже молнию застегнул.

- Это тебе в качестве выходного пособия.

Понимаете, говорил он, обращаясь к Матвею, детдомовцы сильно отличаются от обычных людей. Они не приспособлены к нормальной жизни, не готовы нести ответственность даже за себя. Зато у них очень развит инстинкт выживания – любой ценой. Мне повезло. Я рос в нормальной семье и оказался в детдоме уже в том возрасте, когда основные личностные характеристики сформированы. У них же все не так – обмануть или украсть не считается зазорным. Лишь бы не попасться. Но когда соблазн слишком велик, они забывают об осторожности. Так я и Катино поведение объяснял. Еще можно как-то простить и оправдать, когда идут на преступление в тяжелой ситуации. Но ведь ее жизнь была благополучной! Это меня больше всего бесило и отталкивало.

Оказывается, в последние годы Алексей несколько раз пытался помочь устроиться в жизни бывшим однокашникам – находил им работу, жилье и даже денег давал на обзаведение хозяйством. Однако ни один его эксперимент не принес удачи, будто воспитанники детских домов поражены каким-то вирусом, который постоянно толкает их не в ту сторону. Он решил, что и Катя подвержена этой же непонятной болезни. Ему не хотелось иметь рядом с собой женщину, которой нельзя доверять, которая в любой момент может повести себя непредсказуемо. Невзирая на боль, он решил вырвать ее из своего сердца. Катя пыталась с ним объясниться – звонила, появлялась в магазине. Но он был неумолим. Номер телефона изменил и предупредил ее, что если она еще хоть раз появится в его магазине, то он вызовет полицию и обвинит ее в преследовании. Он с трудом переживал сложившуюся ситуацию, и утешительница нашлась. Вскоре Марина вернулась на свое прежнее место.

Ну и фрукт, неприязненно подумал Матвей, опять рокировочка. Он резко встал, плеснул в стакан коньяку и вопросительно посмотрел на незваного гостя. Тот отрицательно покачал головой, не желая прерывать свой рассказ. Видимо, ему было непросто выкладывать свою подноготную чужому человеку, но он держался уверенно и с достоинством.

Оказывается, однажды Катя появилась в его квартире, о чем он узнал совсем недавно. Дверь ей открыла Марина и даже пропустила в прихожую. Усмехнувшись, сказала, что сейчас позовет Лешу. Через некоторое время она вернулась и заявила, что он не хочет с ней разговаривать. Понимаешь, с ядовитой улыбочкой произнесла она, мы уже подали заявление, так как я жду ребенка. Катя, не говоря ни слова, вышла. На самом деле, ничего подобного не было и в помине. Алексей никогда не собирался на ней жениться, да и о беременности речи не шло. Марина о Катином визите ничего ему не рассказала. Скорее всего, его в тот вечер вообще не было дома, иначе она соперницу и на порог не пустила бы.

Матвей добавил коньяку в свой стакан, почувствовав, что больше не может выносить это неторопливое мелодраматическое повествование.

- Нельзя ли покороче, - резко бросил он, - и поближе к делу.

- Постараюсь.

В общем, время шло, но их отношения с Мариной не возвращались в прежнее русло. Он все больше раздражался, а она все больше рыдала. Бизнес катился по намеченной колее, но его деловой азарт, который приносил ему удачу, пропал. Он чаще стал прикладываться к рюмке, но и это не помогало. Иногда у него возникал соблазн позвонить Кате. Ни к кому за свои тридцать лет он не испытывал такой любви и нежности, даже не подозревал, что такое бывает. Однако он гнал предательские мысли прочь, слишком много неприглядных примеров хранила его память. Одна бывшая однокашница, весьма симпатичная девчонка, вышла замуж за хорошего парня, родила дочь. Вскоре семейная жизнь, ежедневные утомительные обязанности ей наскучили, и она, написав короткую записку, «мол, не поминайте лихом», укатила в неизвестном направлении. Алексею не хотелось бы оказаться на месте ее мужа. Он решил начать новую жизнь, но сначала нужно было покончить с прежней.

Месяц назад он заявил Марине, что их отношения закончились, окончательно и бесповоротно, так что ей следует предупредить жильца, чтобы тот освободил ее комнату. Он дал ей неделю на улаживание всех дел, а сам на это время поселился в гостинице, так как прекрасно знал свою давнюю подругу – она станет попеременно то рыдать, то соблазнять его. Его истерзанные нервы такого просто не выдержат. Через пару дней вечером он зашел в квартиру, чтобы взять кое-что из одежды. Дверь в кухню была приоткрыта, и оттуда раздавались голоса Марины и ее самой близкой подруги Веры.

- Я так его любила, - рыдала Марина, - была готова пойти на преступление, лишь бы вернуть его, а он...

Похоже, подруги изрядно выпили, и сыпавшиеся откровения вскоре повергли его в шок. Он в бешенстве ворвался в кухню и, с ненавистью глядя на Марину, обратился к Вере:

- Забирай свою подругу к себе и как можно быстрее, иначе я ей шею сверну. – Никаких объяснений не потребовалось.

Он прошел в спальню и стал кидать в чемодан Маринины вещи, которые попадались под руку. Вскоре ему на помощь пришла Вера. Марина тем временем пьяно рыдала на кухне. Через полчаса он посадил их в такси, а сам, совершенно обессиленный, вернулся в квартиру. Какой же он дурак! Он не поверил Кате, когда его сердце подсказывало ему правильный ответ. Но нет! Он решил положиться на свой богатый опыт. И куда это привело? Катя ни в чем не была виновата, Марина сознательно ее подставила, зная ее небезупречное прошлое. Ему хотелось тотчас позвонить Кате, но был поздний вечер, а он не знал, где она живет, и с кем. А вдруг она сменила номер телефона? Как он будет ее искать? Но он знал, что искать будет и непременно найдет.

Но искать ее не пришлось. Катя ответила на первый же звонок. В отличие от него, она не оборвала ниточку, которая их связывала. Алексей не стал описывать их встречу и новые отношения, с этого момента стараясь сообщать лишь голые факты. Лешке было около двух месяцев от роду, когда Катя заподозрила, что отцом ее сына является Алексей. Прямые брови были и у Матвея, правда, ямочки на подбородке у Матвея не было, но это еще ничего не доказывало. А вот заметив на бедре сына продолговатую родинку, она сразу обо всем догадалась.

Матвей вскочил:

- Вы утверждаете, что Лешка ваш сын?!

- Да. Я сделал тест на отцовство, и результат положительный.

Говоря это, Алексей встал и, сделав шаг, остановился напротив Матвея. Они стояли друг напротив друга – два мужчины, два соперника и претендента на роль отца маленького мальчика, который в это время, не ведая ни о чем, радостно пускал пузыри в компании матери. Глаза Матвея метали молнии, взгляд и поза Алексея демонстрировали непоколебимую уверенность в себе и даже вызов.

Матвей взорвался:

- Можете засунуть свой тест, сами знаете куда! По закону отцом являюсь я! И ничего не собираюсь менять. Лешка был и останется Истоминым! А вы проваливайте отсюда, и никогда больше здесь не появляйтесь! Раньше нужно было думать! А то спровадили молоденькую любовницу и даже не поинтересовались, а не беременна ли она!

- В отличие от вас, я всегда пользуюсь защитой.

- В отличие от меня? Ха! Да я вообще не думаю, что когда-нибудь спал с ней.

- Как это?

- Да так! Был пьян в доску, ничего не помню, а наутро проснулись в одной постели. Через два месяца появилась она с «радостным» известием. Всё! От меня не услышите душещипательной истории.

В этот вечер было много шума, угроз и обвинений. Алексей сбросил маску спокойствия и уверенности и яростно нападал на Матвея, заявляя, что тот думает лишь о себе, а не о том, каково потом будет Лешке с двумя папами. Я люблю Катю и женюсь на ней сразу, как будет оформлен ваш развод, говорил он. Вряд ли вы захотите разлучать ребенка с матерью, значит, он будет жить со мной. Я буду его воспитывать! Вы же будете появляться в его жизни время от времени. А зачем? Зачем вносить сумятицу в жизнь ребенка? Как вы ему объясните, кем вы являетесь для него, почему у него ваша фамилия? А что он будет говорить друзьям, когда подрастет? Если бы вы были его биологическим отцом, а я отчимом, тогда другое дело. А так – непонятно что.

Уложив Лешку спать, к ним присоединилась Катя. Глядя на ее юное и невинное личико, Матвей ощутил такую волну ярости и ненависти, что готов был разорвать ее на куски. Он даже сжал кулаки, чтобы удержаться от неадекватных действий. Да, Алексей прав, инстинкт выживания у детдомовцев хоть куда. Поняв, что беременна, она отправилась к любовнику, но там получила от ворот поворот. Однако она хотела выжить и дать жизнь своему ребенку, вот и вспомнила о нем. Побывав у него в квартире, она поняла, что он далеко не беден, потому и решила его использовать. И как ловко все разыграла! Похоже обман для нее не в новинку. И все же, совесть ее, по-видимому, мучила, так как в течение беременности она несколько раз заводила разговор о тесте на отцовство. Хотя и тут мог быть расчет. Она наверняка подозревала, что врачи не дадут разрешения на опасную процедуру. Или же правильно оценила его, решив, что, ввязавшись в эту историю, он в любом случае не оставит ее без поддержки.

Матвей вдруг заметил, что в гостиной стало очень тихо, а Катя и Алексей, взявшись за руки, напряженно всматриваются в его лицо. Наверное, он надолго задумался. Теперь это не имело значения, но ему все-таки хотелось знать, а имелся ли у него хотя бы теоретический шанс быть отцом Лешки. Он поднял тяжелый взгляд на Катю:

- Скажи, а на самом деле была ли у нас близость в ту ночь?

Ее взгляд метнулся в сторону, затем она взяла себя в руки и уставилась на него своими удивительно невинными глазами.

- Конечно, была. Иначе я не пришла бы к тебе.

Если верить доктору Лайтману, то она лжет, зло усмехнулся про себя Алексей, а вслух произнес:

- Ты лживая сука. Танком проехалась по моей жизни. А теперь пусть твой любовник убирается отсюда, с тобой у меня будет отдельный разговор.

Катя прижалась к Алексею и пролепетала, что уйдет вместе с ним.

- Можешь катиться на все четыре стороны, - равнодушно произнес Матвей, - но ребенка не трогай. Если ты попытаешься увезти его из дома, я обращусь в полицию. Учитывая твое прошлое и всевозможные обманы, я добьюсь единоличной опеки над сыном.

Бои местного значения продолжались примерно неделю. Катя постоянно рыдала, просила прощения и умоляла Матвея отказаться от сына. Однажды даже в ноги бухнулась, приведя его в ярость. Алексей подкарауливал его возле дома. Как-то Матвей, сделав уступку, выслушал его. Тот рассыпался в благодарностях за спасение жизней Кати и Лешки. Мы всю жизнь будем молиться за вас, с пафосом пообещал он.

- Я неверующий, - бросил Матвей и направился к подъезду.

Алексей догнал его, продолжая скороговоркой приводить свои доводы.

- Вы вот все говорите: люблю его, не могу с ним расстаться, не представляю своей жизни без него. Так это вы все о себе! А о ребенке подумали? Каково ему будет жить в такой неразберихе? И что такого вы можете ему дать, чего не можем дать мы? Мы с Катей очень любим его и друг друга. У нас будет дружная семья, и Лешке будет хорошо с нами. У меня прекрасная квартира и, вообще, я неплохо обеспечен, так что он ни в чем не будет нуждаться. Если вы действительно его любите, то должны отказаться от своих прав ради его блага. - Матвей зашел в подъезд и резко захлопнул дверь за собой.

Он по-прежнему по вечерам купал Лешку, играл с ним, но что-то изменилось. Он чувствовал себя самозванцем, которого до поры до времени терпят, а потом прогонят взашей. Или того хуже – аппендиксом, который необходимо удалить, чтобы организм мог нормально функционировать. Своими проблемами он даже с Гариком не делился. Он должен все хорошо обдумать и самостоятельно принять решение.

Через день он уехал в командировку, и целый месяц переезжал из города в город, из страны в страну, откладывая свое возвращение домой. Вскоре после его отъезда Катя смс-кой сообщила ему о том, что они с Лешкой перебрались в квартиру Алексея. Он не ответил. А что он мог ответить? Он попытался представить, как будут развиваться события, если он настоит на своем. В любом случае Лешка будет жить с родителями. Матвей станет навещать его по выходным, внося сумятицу в семейные планы. Вряд ли между ними сложатся дружеские отношения, так что малыш будет ощущать враждебную напряженность между взрослыми, и эти визиты вскоре станут ему в тягость. А что родители будут говорить соседям и знакомым о его роли в жизни Лешки? Об этом и думать не хотелось. Алексей прав, прежде всего, нужно думать о ребенке. Он ни в чем не виноват и не должен расплачиваться за ошибки взрослых. Вообще, если бы не обстоятельства знакомства, умный, решительный и уверенный в себе Алексей ему понравился бы. Наверняка из него получится хороший отец. Конечно, все эти «рокировочки» его не красят, но какой мужчина, дожив до тридцати лет, не наделал глупостей? Отношения Матвея с женщинами тоже были небезупречны. 

В течение месяца он со всех сторон рассматривал ситуацию, хотя подспудно с самого начала знал, каким будет его решение. Он действительно слишком любил Лешку, чтобы идти на поводу у своего эгоизма. Лешка пока очень маленький и легко забудет своего первого папу, наверное, уже забыл за время его командировки. Но  у малыша обязательно все будет хорошо. Обязательно.


Матвею было так горько и больно, что если бы он был способен плакать, то залил бы слезами все вокруг. Только слезами горю не поможешь. Ему нужно принять то, что есть. Кое-что уже удалось, он стал реже вспоминать Лешку, случались моменты, когда и вовсе о нем забывал. Сегодняшнее вторжение в его жизнь, эта проклятая сплетня, подняла со дна души застарелую горечь. Теперь предстоит как-то объясняться, но он не может и не хочет выворачиваться наизнанку перед всем миром. Придется соорудить какую-нибудь подходящую версию. А как отреагирует Лена на столь душераздирающую новость? Или же она уже все знает? Тогда почему ему ничего не сказала? Вопросы… вопросы…



Глава двадцать четвертая

Холодильник ломится от продуктов, обед готов, квартира убрана, я при полном параде, но на душе кошки скребут. Что случилось? Время приближается к двенадцати, а от Матвея ни слуху, ни духу. В любой ситуации можно выкроить время для звонка. Неужели его отцу стало хуже? Нет, только не это! Вчерашние сомнения в его порядочности отошли на второй план. Я не могла найти себе места, так хотелось его увидеть или хотя бы поговорить с ним по телефону. Конечно, я могла позвонить и сама, но почему-то не хотелось этого делать. Мои терзания прервал звонок в дверь.

Матвей остановился на пороге, хмурый и отчужденный.

- Привет! – поздоровался он, даже не прикоснувшись ко мне.

Это так меня обескуражило, что вместо ответа я задала вопрос:

- Как твой отец?

- Немного лучше. Врач говорит, что можно смотреть в будущее с осторожным оптимизмом.

Удовлетворенно кивнув, я сделала приглашающий жест, и Матвей разместился на диване. Он смотрел на меня так внимательно и даже изучающе, что мне стало не по себе. Я хотела спросить, что означают его взгляды, но не успела. Вопросы задавать начал он.

- Ты знаешь о том, что я отказался от отцовства? – Я кивнула. – Тогда почему вчера ни о чем не спросила? Усомнилась в достоверности информации? Или тебе все равно?

Он задавал вопросы таким тоном, будто в чем-то меня обвинял. Я просто вскипела от возмущения. Знаешь, сказала я, я никому не позволю разговаривать со мной в таком тоне, даже тебе. Но прежде чем ты уберешься из моего дома, отвечу на твои вопросы. - Я сжала кулаки, чтобы сдержать дрожь возмущения, и стала говорить более спокойно. - О том, что ты отказался от отцовства, я узнала вчера во второй половине дня.  В достоверности полученных сведений сомнений не было. Признаться, эта информация едва не сбила меня с ног, - тут у меня дыхание немного сбилось, но я быстро совладала с собой, затем продолжила: - я решила не торопиться с выводами. Помнишь, ты как-то сказал, чтобы я ничего не придумывала и не додумывала, а со всеми вопросами сразу к тебе?

- Так, почему же ты сразу мне не позвонила?! – возмущенно вклинился Матвей в мой монолог.

Отвечу и на этот вопрос, невозмутимо продолжила я. У тебя вчера был очень тяжелый день, и я не хотела добавлять тебе волнений. Признаться, во время вечернего разговора мне очень хотелось задать пару вопросов, но я удержалась. К тому же, мы договорились встретиться сегодня утром, тогда бы и поговорили – глаза в глаза. Кстати, я полночи не могла уснуть, все думала, что тебя подвигло отказаться от отцовства?

На несколько секунд в квартире воцарилась неправдоподобная тишина, и за это время у Матвея несколько раз изменилось выражение лица. Сначала из угрюмого оно превратилось в растерянное, а потом в радостное, чуть ли ни восторженное. Он бросился ко мне и заключил в объятия. Я его резко оттолкнула. В этом не было кокетства или желания наказать, просто он вдруг показался мне чужим. Я неприязненно посмотрела на него, а он выглядел таким расстроенным и даже беспомощным, что мое сердце чуть-чуть дрогнуло.

- Милая, я так сильно тебя обидел?

- Ты обращался со мной, как с чужой. Теперь и ты кажешься мне чужим. Все кончено. Завтра я напишу заявление на увольнение.

Рубленые фразы одна за другой падали в звенящую тишину, но, не успев закончить свое громкое заявление, я поняла, что несу несусветную чушь. Он не был мне чужим, и я не хотела с ним расставаться. Мне хотелось совсем другого – забрать свои слова обратно, просто я не знала, как это сделать, не потеряв лица. Но Матвей был уже рядом и крепко обнимал меня. Никогда не говори так, шептал он. Мы не чужие. Мы самые близкие, ближе не бывает. И так будет всегда. Мне нет прощения, но есть объяснение моему поведению. В последнее время я почти не сплю, неприятности сыплются без передышки, и я плохо соображаю и веду себя неадекватно. Господи, только в больной мозг могло закрасться предположение, что тебе наплевать на то, что происходит в моей жизни, и на то, какой я человек. Он еще что-то говорил, объяснял, но я не слушала, постепенно успокаиваясь и оттаивая. Почувствовав это, он отстранился.

- А теперь я тебе расскажу, как все происходило на самом деле.

Матвей устроился на стуле, а я села на диван. Отрешенно глядя в окно, он начал рассказывать и, хотя выглядел отстраненно, чужим уже не казался. Я следила за каждым его словом, вместе с ним переживая все перипетии его жизни в последние полтора года. Он не вдавался в подробности, но и ничего не скрывал, даже о своих интимных проблемах упомянул. Его бывшая жена вызвала во мне противоречивые чувства. Она была хитрой и изворотливой интриганкой, но именно благодаря этим качествам не только сама выжила, но и дала жизнь своему ребенку. Это многое оправдывало, хотя и не все. По жизни Матвея она действительно танком прошлась.

Я всем сердцем чувствовала, какую боль пришлось ему пережить, какая бездна отчаяния скрывалась за его скупыми словами, когда он рассказывал о своих терзаниях во время длительной командировки. О том, что такое боль и отчаяние, я знала не понаслышке. Сочувствие и сопереживание просто захлестнули меня, и я метнулась к нему, бессвязно шепча ласковые слова «милый, милый, все будет хорошо, я с тобой…». Через минуту мы уже целовались, еще через минуту наша одежда полетела во все стороны, и мы оказались на моем колченогом диване. Это был такой мощный взрыв, что больше напоминал изгнание бесов, чем любовную схватку. Когда мы, наконец, угомонились, я ощутила столь полное согласие с миром, какого не было никогда. А еще я ощущала… неужели счастье? Никогда не думала, что смогу кого-то полюбить кроме Даньки. Но это, похоже, все-таки произошло.

Матвей тоже пришел в себя, но, в отличие от меня, не витал в облаках, а прочно стоял на земле. Сегодня ты переедешь ко мне, безапелляционно заявил он, а завтра мы подадим заявление. Его начальственный тон ничуть меня не задел, но его слова подействовали на меня отрезвляюще.

- Ты ничего обо мне не знаешь, - выдавила я.

- Рано или поздно узнаю, - невозмутимо отозвался он. – Даже если ты совершила самое страшное преступление, это ничего не изменит.

Еще как изменит, подумала я, но вслух произнесла другое:

- Я никаких преступлений не совершала, тем более страшных.

- Вот и хорошо, - улыбнулся он. – И все же, было бы неплохо, если бы ты мне доверилась.

В это время зазвонил его телефон, он потянулся к нему, а я выскользнула из его объятий и скрылась за дверью. Я понимала, что откладывать свою исповедь и дальше не получится, на откровенность нужно отвечать откровенностью, и все же медлила, сколько могла. Когда, умытая и одетая, я появилась в комнате, Матвей стоял у окна, задумчиво глядя на пустырь под окном. В его позе было что-то тревожное. Повернувшись ко мне, он улыбнулся, но улыбка казалась вымученной, что не на шутку меня обеспокоило. Только что мы были единым целым, а сейчас я физически ощущала какую-то преграду, неясную тень, разделяющую нас. Мне захотелось немедленно избавиться от нее, и я почувствовала, что наконец-то готова к откровенному разговору. Однако моя готовность не потребовалась. Матвей порывисто меня обнял и сказал, что ему срочно нужно уйти, чтобы разрулить какие-то проблемы на работе.

- Вечером я заеду за тобой, - в деловом тоне продолжил он, - собери вещи, хотя бы те, что понадобятся в ближайшее время. Остальное можем и позднее перевезти.

Я почувствовала, как во мне медленно умирает то согласие с миром, которое я ощущала совсем недавно. В той поспешности, с которой он собрался, в его тоне не было и намека на ту близость, которая только что была между нами.

- Я приготовила обед, - пробормотала я совсем некстати.

И тут Матвей улыбнулся по-настоящему.

- Милая, не расстраивайся. Я обязательно вечером уничтожу все, что ты приготовила, а сейчас мне надо бежать. - Он нежно прикоснулся к моим губам и скрылся за дверью.

После его ухода некоторое время я пребывала в прострации, не желая анализировать свое состояние. Ощущение счастья не возвращалось, оно оказалось слишком скоротечным. Впрочем, ничего вечного не бывает, мне ли этого не знать. Я застыла у окна в той же позе, в какой недавно застала Матвея. Вид на пустырь глаз не радовал. Невзрачные кусты и пожухлая трава не скрывали всевозможного мусора, оставленного любителями пикников. В голове неотвязно крутились мысли о непонятном поведении Матвея. В его поспешном уходе было что-то унизительное. Только что мы полностью принадлежали друг другу, а спустя несколько минут его и след простыл. Неужели рабочие проблемы были настолько срочными, что не могли немного подождать? Он сказал, чтобы я собирала вещи и переезжала к нему. Нет, никуда я не поеду, пока он не узнает о моем прошлом во всех подробностях. Вечером я обо всем ему расскажу, расскажу о том, о чем в течение нескольких месяцев даже думать себе запрещала.


Два убийства в течение двух недель всколыхнули не только наш городок. Вскоре появились репортеры из областного центра, пытаясь хоть что-то разнюхать. Первая жертва была приезжей и никаких связей в нашем городе не имела, что не давало следствию никаких зацепок. Зато вторая жертва, Светлана Белова, отличалась чрезмерной общительностью. Тут было, где развернуться, и следователям, и журналистам. Брали интервью у ее многочисленных знакомых, потом добрались и до клиентов, Света специализировалась именно на мужских стрижках. Сначала опросили постоянных клиентов, их телефоны имелись в записной книжке убитой. Затем стали выяснять имена всех мужчин, которые стриглись у нее в последние дни. Многие так и остались безымянными, но Данька был известной личностью в городе, так что кто-то из парикмахеров его опознал, более того, вспомнил, что Света с ним отчаянно флиртовала, хотя и без поощрений с его стороны. Впрочем, Данька был не единственным, на ком легкомысленная парикмахерша опробовала свои чары.

Как бы то ни было, вскоре его вызвали на допрос. Из полиции Данька вернулся очень хмурым и запальчиво заявил, что Света неуемным кокетством сама навлекла беду на свою голову. Вообще, в последнее время Данька часто выглядел хмурым и будто погруженным в себя. Я объясняла это его самочувствием. У него опять усилилось кровотечение из носа и, хотя он не жаловался, я чувствовала, что таблетки от головной боли стали меньше помогать. Местному врачу я больше не доверяла и уговаривала Даньку пройти обследование в частной клинике в областном центре. Он обещал это сделать после того, как откроется кафе. Он уже набирал для него персонал. Открытие автомастерской тоже было не за горами. Впоследствии предполагалось, что я буду ему помогать в управлении его предприятием, но пока мне приходилось трудиться на прежнем месте, так как мы жили на мою зарплату.

Ажиотаж вокруг расследования не спадал, тем более что следствие на месте не стояло. Просмотрели записи с камер наружного наблюдения в районе парка. Так Данька вторично привлек к себе внимание следствия. В то время, когда предположительно были совершены оба убийства, Данькин автомобиль стоял у дальнего входа в парк. Поначалу мой муж, взрослый и неглупый человек, повел себя, как ребенок. Заявил, что после работы заезжал в парк, чтобы подышать свежим воздухом. Только потом признался, что вернулся к своей пагубной привычке и втайне от меня стал покуривать, чем и объясняются его регулярные посещения парка. Действительно, вскоре установили, что Данькина машина появлялась на этом месте практически ежедневно, и до и после убийств. Но мелкая Данькина ложь не добавила ему симпатий и доверия со стороны следствия. Я же ужаснулась своему поведению – его толкнуло на ложь мое неуемное давление. Мне ли на собственном опыте не знать, что чрезмерное давление ни к чему хорошему не приводит.

Присутствие Данькиного автомобиля вблизи места преступлений было подозрительно, но ничего не доказывало. Казалось бы, можно перевести дух. Но тут появилась настоящая улика. Оказывается, после второго убийства на месте преступления обнаружили окровавленный бумажный носовой платок. Удивительно, что в СМИ об этом ничего не просочилось, видимо, тайна следствия хотя бы частично соблюдалась. Анализ показал, что на этом платке была Данькина кровь. По его словам, во время своих вечерних визитов он в парк не углублялся, а сидел на скамейке неподалеку от входа, так что не мог объяснить, каким образом злополучный платок оказался на месте преступления.

С помощью Артема мы наняли хорошего адвоката. С присутствием Данькиного автомобиля возле парка вроде бы разобрались, но окровавленный платок…   Адвокат считал, что тут есть только два варианта – либо Данька по небрежности сам оставил платок, тогда он убийца, либо кто-то сознательно его подставил. Вторая версия нравилась мне гораздо больше, хотя я и не представляла, кому и зачем это могло понадобиться. Данька клялся и божился, что не делал этого. Мне его клятвы были не нужны, я и без того знала, что он не способен на такую мерзость. Тут в очередной раз вспомнили об изнасиловании и убийстве семилетней давности и заговорили о серии. Адвокат, похоже, поверил в Данькину невиновность и настоял на немедленном проведении генетической экспертизы. Само собой, было установлено, что Данька к убийству Даши никакого отношения не имеет. Вряд ли наш городок способен враз родить двух маньяков, официально заявил адвокат. Ищите того, кто совершил первое преступление. Даньку не стали задерживать, а обошлись подпиской о невыезде.

СМИ, казалось, немного выдохлись, так как следствие забуксовало, не находя ни новых улик, ни новых подозреваемых. Мы не сообщали об этих неприятностях тете Наташе, щадя ее больное сердце, но она все узнала от своих деревенских подруг и приехала в город. Я открыла ей дверь, и она, обняв меня, разрыдалась. Я ее успокаивала, говорила, что не стоит обращать внимания на досужие разговоры, ведь мы обе знаем, какой Данька человек – добрый, заботливый и нежный. От моих слов она еще сильнее зарыдала. Я уложила ее в постель, и она вскоре уснула. Данька вернулся часа через два, а тетя Наташа все еще спала, так мало сил у нее осталось. Мне всегда нравились Данькины отношения с матерью, они были ненавязчивыми, но очень близкими.

Рядом с моей мамой мне никогда не было уютно, а сейчас она и вовсе как с цепи сорвалась. Всю мою жизнь она была недовольна мной, но с тех пор, как Данька попал под подозрение, я превратилась во врага номер один. Дело в том, что в печати не раз мое имя упоминалось рядом с Данькиным. Никаких интервью я не давала, но однажды журналистка застала меня врасплох, бросив в лицо обвинение в том, что я защищаю убийцу и насильника. Ну, я и высказала в ответ, что только последний осёл может заподозрить моего мужа в столь гнусном преступлении. Этот сюжет мелькнул в областных новостях, да еще с псевдоромантическим комментарием о том, как любовь делает женщин слепыми. Разумеется, никаких доказательств таким журналюгам не нужно.

Я просто взбесилась, а Данька посоветовал относиться ко всему философски, рано или поздно истина восторжествует. Это я и попыталась довести до маминого сознания. Она в ответ прошипела, что никогда Даньке не доверяла, правда, такого ужаса все-таки не ожидала. А теперь, из-за того, что ее дочь замешана в скандале, ее не утвердили в должности директора школы, которую ей не просто обещали, а гарантировали. На прощанье добавила, что никогда мне этого не простит. Я старалась не обижаться, зная, как много мама трудилась и как долго ждала своего звездного часа, но обида все-таки осталась. Я ничего плохого не сделала и не виновата в том, что какие-то чинуши на всякий случай решили подстраховаться, поступая  несправедливо по отношению к невиновному человеку.

Тем временем атмосфера вокруг нас сгущалась. Никто из знакомых и друзей ни в чем Даньку не обвинял, но постепенно все отдалялись. Мои сотрудники, с которыми я работала не первый год, больше не высказывали слов поддержки, вообще, в моем присутствии не обсуждали самую животрепещущую городскую сплетню. Оно и понятно, время шло, а никаких подозреваемых кроме Даньки не появилось. Поначалу говорили о непрофессионализме следствия, а потом, видимо, пришли к выводу, что другие подозреваемые не появляются потому, что их и быть не может. Он виновен, просто улик не хватает. Однажды девушка, с которой мы были в довольно близких приятельских отношениях, когда мы одновременно мыли руки в дамской комнате, спросила:

- Скажи, а тебе с ним не страшно, один на один?

- Кретинка! – истерично выкрикнула я и, хлопнув дверью, выскочила в коридор.

Даньке приходилось еще тяжелее. За несколько дней до открытия кафе трое будущих служащих отказались от места, заявив, что нашли более привлекательную работу. А ведь совсем недавно чуть ли ни в очередь стояли, чтобы устроиться в новое Данькино кафе. Он случайно услышал, как одна из этих девиц сказала, что лучше на паперти стоять, чем работать на убийцу, а потом добавила: да и небезопасно это. Данька нанял на место дезертировавших первых попавшихся, ни внешностью, ни квалификацией не соответствующих его прежним планам. Впрочем, это не имело большого значения, так как, несмотря на рекламу, никто не спешил в его кафе.

В нашей квартире по вечерам стало непривычно тихо, а ведь раньше двери в нее практически не закрывались – друзья, приятели и приятельницы не обходили наш дом стороной. Теперь остались только самые верные. В первую очередь Артем и Коля, с которым Данька с детства занимался в секции бокса, и Колина жена. Марина стала мне настоящей подругой, какой у меня никогда не было, во всяком случае, тогда я думала именно так. Не знаю, почему наши девчонки так боятся тебя, как-то сказала она, ведь ты ни на кого кроме Даньки не смотришь. Да и наши половинки в твою сторону глянуть боятся, а то Данька и мокрого места от них не оставит.

Окружающая обстановка постоянно давила на нас, и мы не заметили, как наши отношения неуловимо изменились. Нет, я ни на секунду не заподозрила его в совершенных преступлениях, просто все стало по-другому. Счастливое облако, окутывавшее нас много лет, растаяло. Мы стали реже заниматься любовью, перестали звонить друг другу без повода, лишь бы услышать любимый голос, исчезли милые записки. Моя любовь к мужу осталась такой же сильной, как и прежде, но и она изменилась, став более взрослой. Данька всегда казался мне несокрушимым, как скала, а теперь я видела, что он держится из последних сил. Плохое самочувствие, проблемы в бизнесе, огромные долги и, главное, удушающая атмосфера подозрений и неприязни вокруг, делали его уязвимым. Только на меня он мог рассчитывать в полной мере.

Даже его мать, для которой до недавнего времени он был светом в окошке, никак его не поддерживала. Похоже, и она, испытавшая на себе его любовь и заботу, усомнилась в нем. Если Данька догадается, то это может оказаться последней каплей, которая его сломит. Я постоянно пыталась вселить в нее оптимизм, донести до нее, насколько сильно сын нуждается в ее поддержке, но давить боялась. Тетя Наташа слабела с каждым днем. Идти в поликлинику она отказалась, и я, отпросившись с работы, вызвала врача на дом. Он лишь сокрушенно покачал головой: Ну, что тут скажешь. В ее состоянии главное спокойствие, а об этом, как я понимаю, и речи не может быть. Он ограничился тем, что к сердечным препаратам добавил легкое снотворное.

Наш адвокат постоянно поддерживал связь со следствием, но пока никаких новостей оттуда не поступало, что меня ужасно бесило. Я следила за всеми публикациями и выпусками новостей, надеясь, что журналистам все-таки удастся что-нибудь разнюхать. Но там были только домыслы и завуалированные обвинения.

Например: «Новых подозреваемых не появилось. А, может, их и не нужно искать?»  Ознакомившись с этим высказыванием, я в разъяренном состоянии отправилась в редакцию газеты. «Вы что-нибудь слышали о презумпции невиновности? – бушевала я. – Пока судом его вина не признана, человек считается невиновным! Я подам на вас в суд!» Эта бурная сцена закончилась ничем, но я не собиралась сдаваться.
Вечером, после того как тетя Наташа уснула, мы с Данькой перебрались на кухню, и я рассказала о своем визите  в редакцию.

- Ах ты, мой маленький воин, - ласково улыбнулся Данька. – С такой защитницей мне никакие обвинения не страшны.

Я оборвала его:

- К черту шутки и сантименты! Нужно что-то делать. На официальное следствие рассчитывать не приходится. Поскольку ты тот дурацкий платок на месте преступления не оставлял, значит, это сделал кто-то другой, чтобы тебя подставить. Кто настолько сильно может тебя ненавидеть?

- Я все время об этом думаю, - напряженно произнес Данька, - и пришел к выводу, что это слишком замысловатый способ, чтобы кому-то досадить. Думаю, было иначе. Убийца случайно натолкнулся на мой платок и решил им воспользоваться, чтобы навести полицию на ложный след.

- Но это такой риск – возвращаться на место преступления!

- Как видишь, риск оказался оправдан. Насколько мне известно, можно установить, что кровь текла именно из носа, а не из пальца, например. – Я этого не знала. – Возможно, убийца наблюдал за мной и дождался моего ухода, после чего и завладел платком. Так он давал следствию ложную зацепку, будто бы предполагаемый убийца обладает склонностью к кровотечению из носа. По-видимому, сам он таким недугом не страдает.

- Но надо же что-то делать! – не унималась я. – Давай, наймем частного сыщика. Может, он что-нибудь раскопает.

Данька грустно усмехнулся:

- Вряд ли это что-то даст. Да и на какие шиши?

- Можно занять, - пробормотала я.

- Мы и так всем должны, - так же тихо отозвался он.

- Можно обратиться к Артему…

- Нет!

Это прозвучало неожиданно громко и резко, я даже вздрогнула.

- Но почему?

- Может, я ревную, - после небольшой паузы, не глядя на меня, сказал Данька.

Такое высказывание прозвучало впервые, я даже не знала, что думать, поэтому просто возмутилась:

- Что за чушь! Я даже обсуждать ничего не хочу. Давай лучше придумаем, что дальше делать. Эта неопределенность нас доконает. Если в твою светлую голову ничего не придет, я и без тебя справлюсь. Проживя с тобой столько лет, я тоже научилась строить планы.

Данька рассмеялся и усадил меня себе на колени. Милая, шептал он прямо мне в ухо, моя жизнь началась в шестнадцать лет – первого сентября в десятом классе, когда я увидел тебя и  понял, что это на всю жизнь. Я ему отвечала в том же духе – как я стояла перед классом, как у меня в глазах все расплывалось, как на этом мутном фоне я четко увидела его лицо, и тут же мое сердце пронзила Любовь. Мы не впервые вспоминали те чудесные мгновенья, и каждый раз заново ощущали волшебную силу, которая влекла нас друг к другу. В последнее время наша близость стала какой-то неистовой, но в ту ночь все было по-другому – будто бы не только мы, но даже воздух был пропитан нежностью. Мы неторопливо дарили друг другу роскошные ласки, не спеша избавиться от напряжения, шептали ласковые слова. Казалось, мы породнились с Вечностью, и в этой Вечности всегда будем вместе. Но эта фантастическая ночь оказалась нашей последней ночью.


Запрет на слезы был нарушен, они свободно текли по щекам, не встречая никакого противодействия с моей стороны – я их не вытирала и не пыталась успокоиться. Пусть текут. Ведь когда-нибудь они закончатся?


Продолжение следует...