Груз

Толян тянул лямку вместе с остальными бурлаками. Баржа, нагруженная камнями,  как замерла. Не сдвигалась с места. Подошвы босых ног давно стёрлись в кровь, и каждый шаг по ракушечному песку отдавался в мозгу. Как удар кинжала в сердце.

Плечо саднило, мозоли под лямками на его коже лопались, а жужжащие возле ран слепни донимали так, что из глаз непроизвольно катились слёзы. Волосы слиплись от солёного пота, что бесконечно струился по лбу и щекам.

Хотелось пить, жажда была такая, будто не пил сто лет. Казалось бы, вода рядом, плещется у ног, зачерпни ладонями и пей до утоления.

Но, стоило преклонить колени или нагнуться, как кнут погонщика с металлическим наконечником больно хлестал по спине. А мерный голос сверху, как хронометр, отсчитывал: "Ррраз - ррраз - ррраз..."

***

Проснувшись в холодном поту, Толян открыл глаза. На потолке всё так же жужжала муха, с вечера попавшая в силки паука. За окном стояла мрачная ночь. Значит, он проспал часа два, не больше.

В последнее время он видит этот сон, который преследует его с тех самых пор, как оказался на нарах, всё чаще и чаще. Иногда Толяна охватывал страх перед сном. Бесконечные переживания во сне боли, жажды и усталости с годами выработали в нём этот страх. Тем более, что становились они всё реальнее, всё ярче и болезненней.

А после сна всё чаще стали приходить видения. Вроде и лежит с открытыми глазами, и не спит. А видит то, чего уже давно нет. Голубые глаза кассирши, которая и успела только сказать, что у неё маленькая дочка и больная мать на руках. Той, которую он порешил в те далёкие шальные и беспечные годы юности. 

***

Связал Толяна с подмосковной шпаной случай. После армии решил махнуть за длинным рублём в Москву. По пьянке влез в драку с ножичком. Пырнул пацана в живот. А он оказался сыном пахана. Выжил, но Толяну так и пришлось работать на братву.

В первом деле разбойного нападения на сберкассу удалось урвать солидный куш. Удача окрылила, поверилось в безнаказанность. А вот при втором нападении их поджидала засада. Или кто из своих скрысятничал. Но уйти далеко от преследователей не удалось.

При попытке перелезть через ворота гаражного кооператива Толяна зацепила пуля. Была разбита коленная чашечка. Так на всю жизнь он и остался хромым.

Процесс был долгим, в советские времена всё делалось с толком. Всех его подельников удалось поймать. Четыре трупа, две сберкассы, и двести тысяч похищенных советских рублей усадили Толяна на приличный срок.

Выйдя на свободу в начале девяностых, решил завязать и вернуться в родную деревню. Да и от братвы старой остались жалкие остатки. Хромота опять же. Кому он такой нужен.

Не сказать, чтобы тогда душили слёзы раскаяния, считал, что за всё получил сполна. Расквитался со своими грехами. Молодой был, борзой и глупый.

В деревне его дожидалась жена. Маленькая, щупленькая, невзрачная на вид, вот и дождалась. Сыну уже было столько же, сколько он оттрубил срок.

В деревне всё ж-таки какая-никакая работа нашлась. То двор на ферме почистить, то с косарями на покос. Своё хозяйство, огородик. Жена была неприхотлива, не зудела, что мало заработал. Уже знала, что бывает в погоне за длинным рублём. Так и жили.

К пенсии ближе и домик, хоть и старый, а обустроили. После 90-х началось в деревне дачное строительство. А Толян был на все руки мастер. Кому оштукатурить, кому полы настелить - это всегда пожалуйста. И маляр, и плотник в одном лице.

Много за работу не брал. Вот и был востребован. А уж о том, чтобы кому-то перечить, и вовсе забыл. Давно рот был зашит.


И всё бы жить, да жить, внуков нянчить. Да не судьба, видно...

***

В тот душный вечер терзали его воспоминания. Опять приходила голубоглазая кассирша. А с нею  за ручку белокурая девчушка в розовом сарафанчике и сандаликах на босу ногу. В косички были вплетены розовые газовые ленты. Тогда такие банты носили.

Почему-то в этот раз Толян рассмотрел девочку во всех деталях. Она звала его к себе своими маленькими ладошками. И что-то говорила. Он видел, как она раскрывала ротик.

Лёжа на диване перед включенным телевизором, он приподнялся, стараясь рассмотреть, что же говорит малышка. Но белесый туман скрыл от его взгляда и девочку, и её мать.

Толяна прошиб пот. Слёзы раскаяния потекли по его щекам:"Что же я наделал!"

***

Всё та же баржа, нагруженная камнями. Всё так же её относило течением назад. И бурлаки под звуки голоса сверху "Ррраз-ррраз-ррраз..." тянули каждый свою лямку.

На последнем издыхании Толян прохрипел растрескавшимися сухими губами: "Господи, как грешен я, как грешен! Девочку оставил сиротой, жизнь её матери загубил. Ой, нет мне прощения на этом свете! И нет сил тянуть этот груз дальше. Прости, Господи, прости ..."

Необычная лёгкость, яркий свет, слепящий глаза... Лямка лопнула, и какая-то невероятно большая сила подняла его над землёй.

Далеко внизу он увидел свой дом, и жену, всё ещё копошащуюся в огороде. Соседа, поливающего из шланга грядки с капустой. По дороге проехал грузовик с сеном...

Какая-то сила будто всосала его в себя. И он без сожаления оторвался от земли. От того груза, который держал его там.

***