Глава 5. На новое место жительства

В большой петербургской семье накапливались противоречия. Приходилось постоянно
сталкиваться на общей кухне, которая напоминала длинный коридор, вдоль стен
которого стояли кухонные столы. Каждая семья естественно готовила по-своему.
Меню также было очень разным.
     Моя бабушка София, жительница славного жаркого  города Одесы, частенько бросала
своего любимого мужа и наведывалась в город "белых ночей", чтобы оградить мою музы-
кально одарённую маму от трудностей пищеподготовительного кухонного процесса.
   Вкусно готовить - было страстью нашей мудрой еврейской бабули. От её пирожков и
пончиков исходил такой неповторимый аромат, что вся огромная квартира напоминала
кухонные задворки дорогого питерского ресторана. Семья немного успокаивалась.
        Софию Исааковну любили все. Вторая бабушка Вильгельмина Яновна потихоньку
занимала у неё деньги. Она была любительницей немножко выпить втихаря от своего
верующего мужа.  Моя бабуля любила быть всегда и со всеми в хороших отношениях.
Поэтому она охотно помогала во всём Вильгельмине Яновне, и деньги одалживала.
Однажды эстонской бабушке стало неудобно перед Софией Исааковной и она решила
сделать ей подарок.
        В качестве вознаграждения моя бабуля попросила картину, висевшую долгое время
в комнате с большим буфетом. Художник был малоизвестным. На ней была изображена
очень красивая молодая женщина в полуобнаженном виде. Кожа её светилась , вся фигу-
ра  дышала нежностью и обаянием. «Отличный подарок для моей внучки»,- подумала
моя бабушка и с радостью приняла картину в качестве дара за свои труды.
Долгое время эта нежная добрая женщина на картине улыбалась моей бабушке и её мужу в
их однокомнатной квартире в Одессе. Моя бабушка очень любила меня, свою единственную
внучку. Когда я подросла и стала благоустраивать свою собственную комнату, эта картина была с радостью подарена мне. И тогда свет женской красоты и нежности перекочевал в мою маленькую комнатушку. Но это было много позже. К сожалению. Она недолго провиселав моей комнате на Коломенской. Виктор, сын сестры моей мамы. Тёти Нины. Однажды приехал и очень зло отобрал у меня эту картину. Что поделаешь? Я смирилась. Кончил свою жизнь Виктор очень плохо. Лучше об этом не вспоминать.
     Пока же семья моих родителей настойчиво искала отдельную квартиру.  Как известно, кто ищет, тот всегда находит. И, наконец, моему отцу удалось найти такой вариант и обменять эту огромную «с камином» комнату на отдельную двухкомнатную квартиру со смежными комнатами на Петроградской стороне.
    Помню нас при переезде не было. Очень предусмотрительно мы с братом были отправлены к друзьям. Вернулись мы уже в новую квартиру.


     Мой отец всегда был неутомимым тружеником. Работа по построению интернациональной семьи шла полным ходом. Необходимо было сделать из двух смежных комнат – три, а стену и без того маленькой кухни ни много ни мало передвинуть, чтобы в маленький туалет с умывальником встроить ванну. Гигантская работа завершилась успехом.  Семья  начала новую жизнь.
    Папа очень старался строить свою семью. Он был поистине неиссякаемым источником идей. У нас в семье всегда было весело и шумно. Вечером мы всегда собирались за одним столом., в  маленькой гостиной . Во время ужина, который традиционно состоял почти всегда из различных каш маминого приготовления, отец неизменно шутил, балагурил. Он сыпал шутками. Всех всегда поддевал, вдохновлял,  не терпел, когда что-то делалось  впопыхах, не по его еврейским меркам.
     Моя мама очень любила отца. Но отношение её к нему было очень противоречивым. Ксения Николаевна увлекалась классикой. Она коллектиционировала пластинки с записями всех русских опер, которые стояли, упакованные в картонные коробки почему-то наверху, на пианино «R;nisch“, которое отец купил матери. Для неё было очень важно, чтобы любое произведение исполнялось в точном соответствии с нотами. С партитурой. Поэтому она приходила на концерты в Филармонию всегда только с нотами исполняемого произведения и следила при исполнении за правильностью передачи музыкальных фраз. И , не дай Бог, не выдерживалась где-нибудь пауза или не брался вовремя бемоль или бекар вместо диеза, она кривилась и вздыхала от внутреннего негодования. Вот такими странностями обладала моя мама.
   Отец же, Роман Ильич , наоборот, занимался эстрадой. Простые душевные песни, или песни, полные юмора, эмоциональные, соответствовали его широкой эмоциональной натуре еврея.
Вот  в такой семье пришлось мне расти с детства.
      Ксения Николаевна была учителем. Вернее, учительницей. Когда-нибудь один раз в жизни приходит к нам Любовь, и именно она ставит нам оценку, как на экзамене. Что ценится дороже всего, что неподкупно, выше всяких обид и недоразумений. Что простит всегда, что бы ни случилось. Только Любовь. Видимо, её-то в моей семье и не было.
А я всегда хотела быть воспитательницей. В моём детском уголке стоял кукольный столик и четыре стульчика, на которых сидели две куклы, мишка и зайчик. Каждый день я играла с ними по-разному. То они учились как в школе, то лечились, как в больнице, то что-то рисовали или делали уроки.
Я мечтала о чём-то очень несбыточном. Например, я представляла себя в белом искрящемся платье, стоящей на сцене и несущей в зал что-то очень важное и чистое. Видимо -это и есть моя судьба.
  Я мечтала создать школу, целое направление духовного целительства. Собрать все знания,по которым человек мог бы определить своё высшее «Я», своё призвание.
 Это должна быть школа.
Эти знания, должны преподноситься людям в доступной им форме и обязательно в группе.
   

Я бы очень хотела, чтобы в нашей семье господствовала любовь между моими родителями. Но , к великому моему сожалению, между ними никогда не наблюдалось не только тёплых душевных отношений, но они всегда как-то раздражали друг друга. Отец постоянно был недоволен тем, что мама не умела или не хотела грамотно вести домашнее хозяйство. Не уделяла внимания своей внешности, была перегружена на своей работе и очень гордилась ею. Папа же старался уезжать в командировки. Мы с братом чересчур много времени были предоставлены самим себе. И атмосфера в доме, к сожалению была непереносимой.
Однако, отец вдохновлялся нашим воспитанием, искал  нам с братом подходящие кружки. Однажды, он записал моего братика на плаванье и сам лично доставил его в бассейн. Дима разделся до плавок, как положено ополоснулся в душе. Вышел к воде, где плавали очень даже уверенно мальчишки и девчонки его возраста. И быстренько сиганул обратно в раздевалку – переодеваться. На выходе из бассейна он встретил отца, который конечно же сразу спросил его:
  « Ну, как, сынок, взяли?»
На что Дима, сокрушённо покачав головой ответил:
 « Да нет, папа, я не подошёл...»
Возмущённый отец моментально пошёл обратно в бассейн к тренеру и с гневом набросился на него:
« Почему это мой сын не подошёл для плавания, что в нем такого плохого?»
«Как зовут вашего сына?» , - спросил тренер.
«Дмитрий Туманов».
«У нас не было такого мальчика, мы его не видели».
Вот так мой братик остался без занятий по плаванью.

Когда отец решил получить «любительские» как тогда называлось права на вождение автомобилем, он отнёсся к этому процессу творчески:  на всех стенах, включая ванную комнату висели знаки. Мы с братом тоже с удовольствием учили и запоминали их.
   После ужина наступало благодатное время: семья играла в цифровое лото. Так мы с Димой учились считать. Нужно было ставить бочонки на карточки. Выкликала всегда моя мама.
     В нашей новой квартире было две смежных комнаты. Одну из них отцу удалось разделить на две – детскую квадратную комнату и небольшую гостиную без окна. Помню, там умещался только обеденный стол с красивой лампой в абажуре, висящей прямо над ним.
     Наша маленькая детская комнатка принадлежала нам с братом.  По обеим стенам стояли две детские кроватки., застеленные одинаковыми покрывалами в квадратик. В каждом квадратике помещалась игрушка.
Письменный стол был у нас с Димкой один на двоих. Он был поделён пополам : моя половина – левая, -  брата – правая. По одному ящику вверху для письменных принадлежностей. И внизу тоже полочки для разных детских игр и книжек также разделены пополам. Сейчас даже трудно себе представить, а тогда мы должны были безукоризненно поддерживать порядок. И не дай Бог, если хоть одна вещичка ляжет не на своё место. Таков был железный уклад правил в нашем доме. Уроки нужно было делать по очереди: один занимается, другая  пока играет, и наоборот.
В левом уголке нашей детской слева от письменного стола была моя игровая площадка, - справа – Димина. На моём кусочке стоял столик для кукол и вокруг него – четыре стулика. Куклы и Мишка сидели на стульях. Те, что "заболели "– лежали в кроватке. В моём игровом уголке чаще всего дело происходило в больнице, и куклы лечились в точности как я, подверженная постоянным воспалительным процессам в области уха, горла и носа. Куклы терпеливо отрабатывали эту трудовую повинность. Иногда мы с ними играли в школу, и я была строгой и абсолютно невыносимой учительницей. Впрочем, теперь это уже не вспомнить. К своему осознанному Учительству я пришла много позже.
 Когда мне исполнилось 7 лет , в моём уголке появился еще один домик. Это была дача с красными стенами. Крыша у дачи аккуратно снималась и внутри открывалось пространство большой гостиной. Всё было как настоящее, только маленькое. Большие кадки с пальмами и фикусами, кресла, диван, торшер с уютным оранжевым абажюром, который можно было передвигать по комнате, оригинальная мебель – всё приглашало к хозяйке в гости. Этот домик потряс меня до глубины души. Так хотелось расположиться там на отдых. У нас у самих дачи никогда не было, поэтому домик как-то так и остался мечтой.
В уголке моего брата всегда «урчали» машины. Они возили мусор, различные грузы,
гудели, свистели, наполняли всю квартиру веселым пересвистом. Мой брат был всегда только водителем.
Потом много позже он и работал только водителем. Объездил всю Европу вдоль и поперёк. До тех пор, пока всё семейство не настояло на перемене профессии. Тогда мой брат стал начальником. Начальником автоколонны.