Злоба - вечный двигатель прогресса, или..?

                Сны и  реальность  Яна  Провидца



   Вот виртуальная реальность. Вероятно, первая половина восемнадцатого века, Санкт-Петербург. Ян– человек среднего достатка, как говорится, средней руки. Однако не любитель погулять, поволочиться за простолюдинками. Судя по одежде, какую носил, был или наёмным работником из стран Скандинавии, или выходцем из семьи эмигрантов, осевшей в России.  Девчонки и молодые женщины, работницы фабрик, сами ищут себе и приключения, и по случаю женихов. В одном трактире, куда  нет-нет забегал перекусить, приметил двух подруг, им где-то лет  под двадцать. Та, что глянулась ему, привлекательная и  помоложе спутницы. Девицы эти, что называется, не разлей вода. И начал было приухлёстывать за молодой стройной девчонкой. Но та, что старше, полная такая - Екатерина, уже многое кой-чего познавшая, судя по её хватке и нагловатости, вовсю пытается оттереть от него подругу, чтобы завести с ним шашни. Однако Ян не испытывал желания прикоснуться к её слюнявым губам, быть рядом с этим полуплоским кругляшным лицом с нелепо торчащим носом. Не льстят водянистые глаза и ноги её – этакие свиноподобные чурбанчики.  Екатерину коробит, что она отвергнута.
   Однажды его девушка вдруг к нему охладела, хотя прежде уже нашептывала слова любви. Зная, когда они идут после работы в свою съемную комнатушку, Ян поджидал их возле старой арки, ведущей во двор примыкающих двух или трех домов. Чуть сбоку, в нескольких шагах от него, канализационный люк (тяжелая старого отлива крышка заметно сдвинута), откуда поднимается несвежий воздух. Видать, пацаны баловались и не закрыли его. Заслышав шаги по мостовой, полуобернулся. Так и есть, это идут они – его девушка с подругой. Ян окликнул «свою». В ответ – молчание. Они проходят совсем рядом, делая вид, что не замечают его. Ян громко крикнул: «Ну, подожди меня!» И бросился  им вслед. И тут ноги его проваливаются в люк, он едва успел раздвинуть руки в стороны, завис. Тело тянет вниз. Кричит из последних сил: «Эй, да помогите же!» Его девушка не оборачивается, а ее подруга поворачивает голову и злорадно хохочет. «Катерина!» - орёт Ян. В ответ тот же неистово злорадный, с подвизгиванием,  смех. Невероятным усилием, да так, что трещали кости, он подтягивается предплечьями рук к краю поганого канализационного колодца. Едва-едва выкарабкался. Ян повредил тогда левую руку и ногу. В примороженной первыми холодами глинистой луже напрочь застрял ботинок. Так и плелся с одним ботинком, благо дом был отсюда примерно в  квартале. Рано поутру Ян вызволил застрявший в грязи, скованной ледком, злополучный ботинок. Любил хорошую обувь, а стоила она, видать, недешево.
   В аптеке, куда изредка забегал за пилюлями, знакомая провизорша - уже в годах - участливо спросила, перебинтовывая ногу и поврежденную при падении в люк левую руку, что случилось. Ян честно рассказал о приключившейся беде. Она, хорошо знавшая  фабричных девушек, обмолвилась, дескать, Катька наплела  девушке, будто он напропалую гуляет с бабами, да еще и насмехается над ней–молодой глупышкой. Так и открылась коварная интрига Катьки.
   Парадоксы реинкарнации: через триста лет эта Катька оказалась его племянницей. Она по натуре своей не изменилась (интриганка, хитрая, злобная, завистливая, жестокая, мстительная до умопомрачения, до омерзения крохоборка, вороватая по натуре и в жизни). И если кто из её знакомых по той прежней жизни оказался бы в веке нынешнем в Энной местности, он бы непременно узнал ту Катьку. Лет до 27 – она была копией той сумасбродной Катьки. Правда, имя иное. Кстати, его Ян дал новорожденной. Жена брата спросила,  какое  у него любимое  женское имя и, узнав, им и нарекла первенца, свою дочь. Когда племянница выросла, она впитала всё самое дурное. Ничего не достигнув в жизни своим умишком, мечтала жить так, как живут достигшие благ люди, имеющие и хорошее образование и приличную нормально оплачиваемую работу.
   Никчемная женщина стала лютым врагом Яна. Чем старше она становилась, тем крепче росла ее ненависть к родичу, тем больше ему вредила. Как это могло статься? То особый вопрос, коренящийся в их семье. Ян простит меня за грех, но вынужден  о том писать, ибо без сиих строк не понять пропасти, отделившей их. У племянницы Яна был малограмотный полубольной отец (его, ребенка, мать не хотела, поскольку их отец, уехав в отпуск на родину, не вернулся, закрутив крутой роман с подружкой своего отрочества), а пацанчик все же возник: тощий, уросливый, совсем больной, повредивший к тому же голову в детсаде. Он пристрастился  с  дружками к горькой, как говорится, с младых ногтей. А в супружестве - страшный ревнивец с садистскими (в подпитии) и некоторыми другими негативными наклонностями. Справедливости ради: трезвый – вполне сносный человек, любитель почитать литературу. Ян смотрел его гороскоп: братец мог достичь в жизни определенных высот, однако со своими дружбанами лет с тринадцати, втихаря, прикладывался к вину и водке, что ему, очевидно, было категорически противопоказано.
  Мать племянницы, хотя и вышла из работящей крестьянской семьи, однако рано смекнула, что можно неплохо жить, используя в своих интересах свекровь. И выросла их старшая дочь со временем в исчадие ада. Она  вознамерилась за все свои жизненные просчеты мстить родне  - брату своего отца, имевшему определенный вес в обществе, и его семье. Сама же не  приобрела ни прочных знаний, ни профессии, перебирала разных мужиков, пока уже с нажитым от некого ухаря ребёнком не вышла замуж   за горького пьяницу, намного старше её. Тот, спустя лишь года  четыре их совместной жизни,  взял себя в руки и овладел неплохой строительной специальностью. Он был  до женитьбы картёжный шулер, мелкий воришка. И она со своим постельником мстила родному дядьке, как могла. А тот немало по меркам того времени сделал им добра. Основательно помог в середине семидесятых годов, выслав немалую по тому времени сумму–1200 рублей на приобретение однокомнатной квартиры. Крепко работал на даче брата  тогда,  когда с семьёй приезжал к маме в отпуск . И не было такого воскресного дня с 1986 года ( заработав 20 лет трудового стажа на Севере, приехал к маме), чтобы не ездил с братом и его женой на дачу покопаться в земле, напоить водой огород и плодовые деревья, убрать урожай ягод, яблок и помидор. Весной 1988 года Ян вернулся к семье на Север, жена  ехать на юг с детьми в двушку свекрови не захотела. И опять что ни отпуск, то горбатил он спину на их даче. В конце 1990 и в 1991 году по просьбе мамы опять выслал брату деньги. И все они, как и высланные в середине  семидесятых годов, естественно без возврата, безвозмездно. Не говорю уже о том, что с 1997 года, как переехал на юг в свою квартиру на постоянное место жительства, опять  летом и осенью немало времени пропадал на их даче, помогал от души. Не стал ездить только с 2001 года, когда на него внезапно обрушился микроинсульт (хорош «микро», который и по прошествии многих лет даёт ему о себе знать), да и жена с дочерью уже перебрались сюда. К тому же у вдовы  брата, умершего в сорок восемь лет, к 2000 году появился муж, гражданский. А после ухода из жизни  мамы Яна, его отношения с семьёй этих родичей напрочь испортились. Впрочем, это слишком больная тема, развивать ее  он не стал.
   Теперь об одном любопытном штришке в жизни Провидца. В северном городе, где он немало прожил, отметив с приятелями после работы один из своих дней рождения, по дороге домой оступился в открытый канализационный коллектор и едва успел раздвинуть руки. Спасся, но в левом предплечье образовалась трещина (сохранился у него и снимок), которую долго лечил у знакомого врача и ходил на работу, надо было готовить  срочные отчёты для фирмы. Да, вытянув себя в тот поздний вечер из дурного люка, хромая, поплелся впотьмах через лужу, в ней застряла туфля. Домой дотащился с одной туфлей. Рано утречком Ян был тут как тут у злополучной лужи и вызволил свою туфлю, все ж кожаная обувь была совсем новая и стоила изрядно.    Верю, не врёт Ян: ей-ей, он почему-то привязался к автору этих строк .