Сосулькин век

Её называли великолепной и блистательной, сияющей, и просто бриллиантом. Своим появлением на приёмах и балах, в ложе оперы и на модных вернисажах она вызывала шквал эмоций. Мужские сердца ложились к её ногам…
А она… была прекрасна и холодна. Ей нравился шум вокруг, нравилось сводить поклонников с ума и лишать их надежды… Нравилось быть выше всей этой суеты…
Молоденький корнет как-то неудачно сострил про неё, присоединившись к разговору старших по возрасту и чину товарищей по казарме… назвав сосулькой… За что и получил вполне заслуженный подзатыльник от седоусого подпоручика.
И всё-таки она была холодна и одинока…
Внимание было необходимо ей, чтобы хоть на краткий миг разогнать царившую в сердце зиму, ощутить в нём жар… пусть и не свой.
Сколько себя помнила, она всегда была такой…
А свет о ней говорил как о небожительнице, совершающей свой путь – по земле… как о скиталице, ищущей любви…
Её любили и ненавидели…
А она плакала… Иногда часто и до полного изнеможения… Изнемогала от бессилия изменить что-то в своей судьбе…
И вновь сияла и ослепляла готовых поверить в чудо…
Закончилось всё и не то чтоб внезапно… и как-то сразу… Весь блеск вдруг потускнел, осыпался мишурой… стёк скоротечной сосулечной капелью… пропал… Она оказалась потеряна и забыта…
Нет, её образ всё так же сиял: на картинах и фото, в разговорах… Только это всё уже была не она… одинокая, тихая, нелюдимая, растрачивающая свой век на гуляние по маленькому неухоженному садику, сидение в кресле у камина и чтение бесконечных романов про ту, оставшуюся где-то в прошлом удивительную жизнь…

* * *

Поверхность зеркала словно дрогнула, через мгновение вновь помутнев и отразив полноватую фигуру…
- Привидится же такое!...

С самого детства мир казался ей удивительной книгой, открытой для тех, кто хотел узнать что-то новое или найти ответ на какой-то вопрос…
Школа, институт… - золотые годы находок и открытий, первых влюблённостей, жарких споров обо всём на свете, ярких чувств…
Ей нравилось жить в своей стране, шагать в ногу с теми, кого она считала лучшими, быть активной и полезной…
Потом она встретила большое и настоящее чувство, нашла своего единственного и…
Жизнь потребовала от неё совсем другого. Требовался угол, в котором они могли бы быть счастливы и могли строить семейную жизнь.
Она пошла в матросы на рыболовецкое судно и, поначалу неуверенно, а затем всё лучше, исполняла свои не совсем женские обязанности.
Квартиру они получили. Правда, прошло не так уж и много времени, и им пришлось оставить работу и свой уютный уголок в небольшом прибалтийском городке, и уехать в центральную Россию, где начинать всё заново…
Не стоит и перечислять, где ей только не приходилось работать… Её счастье между тем увеличилось вдвое: в семье родился мальчик.
Работая воспитательницей в детском саду, она опять училась – осваивала бухгалтерский учёт, чтобы после устроиться на хорошую работу на большой завод.
Годы улетали, оставляя в памяти отметины о достижениях сына и мужа… Сама она уже заняла место главного бухгалтера. Был свой новый тихий и гостеприимный уголок…
А мир вокруг менялся… пугающе и неотвратимо…
Она смотрела, слушала, читала… и считала, что знает по крайней мере часть причин происходящего и, главное, что необходимо делать…
Её слушали, с ней спорили, иногда соглашались. Права она была или не права, но всегда выходило, что сделать что-то реальное ни у неё, ни у других её знакомых не получалось – не было ни сил, ни возможностей.
Иногда она с удивлением замечала, что те, кто больше всех поднимал её на смех, спустя какое-то время повторяли в разговорах её слова…
Внезапно оказалось, что пришла пора уходить на пенсию.
В загруженных раньше работой буднях образовалась пустота…
Зато появилось больше времени на себя, на мужа и, главное, на маленькую внучку. Вот внучке она и стала отдавать максимум заботы и внимания.
Однажды девочка подошла к бабушке, обняла её и сказала: «Ты моё самое лучшее солнышко!».
Житейские бури налетали и проносились мимо… Она вновь искала себе работу. Киоскёр, вахтёр в школе… Всё это не приносило существенного дохода, но было важно для признания того, что есть ещё силы бороться.
И ещё одной стороной её жизни стало творчество. Стихи рождались как отклик на происходящее в мире, на какие-то случайно возникающие мысли, как повод поговорить и что-то объяснить внучке… На тетрадных листочках в клеточку, на случайно попавшихся под руку листах писчей бумаги…
Наступил момент, когда она перестала что-то кому-то доказывать, и только писала, преломляя и отражая мир вокруг и пытаясь капелью рифм пробудить хоть в ком-то замершие, словно в зимней спячке, чувства.
Рифмы звучали. Она делилась ими с такими же, как и она, неравнодушными и пишущими людьми… Она сияла в этом обществе, лишённом того, что принято называть человеческим равнодушием. И была счастлива этим.