Елена благословенная

   Помещик Михаил Васильевич Мантуров недоумевал. Его взбалмошная сестрица внезапно отказала жениху. Ладно бы не любила. Но ведь только накануне заверяла, что жить без него не может. И вот внезапная перемена. А вообще, Леночка была ещё та егоза. Обожала танцевать и постоянно всех тормошила. Ну, какая из неё жена!
   «Это я виноват, – думал Михаил, – не надо было баловать её». А как не баловать? Единственная сестра, младшенькая, и красавица к тому же. Родители давно умерли. Девочка росла сама по себе и делала, что хотела.
 
   И вот Лене стукнуло семнадцать. Круглолицая, черноглазая, с румянцем во всю щёку, она стояла перед братом и переминалась с ноги на ногу.
– Ты меня звал, Миша?
– Что с тобой, сестрица? Ты же так хотела замуж. И жених нравился.
– Не знаю даже, как объяснить. Любила и разлюбила. Опротивел он мне. Только и говорит, что о войне, да о лошадях. Тайком встречается с какой-то мамзелью. Тошнит от него!
– Эх, Лена! Жаль, конечно, что всё так обернулось. Но, может, и к лучшему. Ты молода. Ещё встретишь своё счастье.
– Ты куда-то собираешься, братец?
– Да, в Дивеево – к старцу Серафиму. Не хочешь ли поехать со мной?
– Нет, спасибо. Не надо мне такого счастья. Все эти старцы – лицемеры.
– Не смей так говорить о батюшке! Он святой.
– Наивный ты, Миша. Думаешь, Серафим тебя ждёт? Ха-ха-ха! Сколько ты в прошлый раз ему на монастырь отстегнул?
– Перестань! Как тебе не стыдно! Батюшка Серафим меня от хвори исцелил, на ноги поставил. И маслица дал – раны смазывать. Велел за Царицу Небесную сто земных поклонов положить.
– Заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибёт. Поезжай. Только деньги не забудь. Попы их очень любят.
– Не кощунствуй, Лена, а то накажет тебя Бог!
– Ты мне угрожаешь? Чем? Карой небесной? Очень глупо с твоей стороны! Христос любит всех и давно. Неужели испепелит меня огнём небесным за дерзкие слова?
– Что с тобой спорить! Ты не понимаешь, о чём говоришь.
– Вот именно! Меня не переспоришь. Поезжай к своему Серафиму и передай ему от меня привет и воздушный поцелуй!
   Рассмеявшись, Леночка убежала. Михаил Васильевич задумчиво смотрел ей вслед. Потом покачал головой и стал укладывать вещи.

   Прошло несколько дней. От брата не было никаких вестей. Видно, решил в этот раз в обители подольше задержаться. Лена обожала брата, хотя и поддразнивала порой. Уж очень забавно он выглядел, когда обижался. Но долго сердиться на сестру не мог. Из всех поездок привозил ей гостинцы и рассказы на любой вкус…

– Елена Васильевна, матушка, горе-то какое!
– Что случилось, Устинья?
– Дедушка ваш при смерти! К себе зовёт. Проститься хочет. А Михаил Васильевич уехали. Что делать будем?
– Как что? Поедем к деду. Вели запрягать!

   Но как ни гнал кучер Егорка коней, всё равно не успели. Дедушка умер. Сильно огорчилась Леночка, даже захворала. Но что поделаешь? Похоронила старика, поплакала и пустилась в обратный путь. По дороге горло пересохло. Остановилась отдохнуть на постоялом дворе.
– Чайку бы!

   Слуги ушли, а Лена осталась в карете и задремала. И вдруг всё кругом содрогнулось. Девушка вышла наружу, подняла голову и увидела прямо над собой огромного змея. Страшно закричала Леночка и упала наземь, как подкошенная. Показалось ей, что ещё немного – и чудище вцепится в неё скрюченными когтями и обожжёт адским пламенем.
   На крик хозяйки сбежались слуги. Но что они могли сделать? Барышня в ужасе озиралась по сторонам и звала на помощь Богородицу. Привели священника. Леночка исповедалась и причастилась – но желанного покоя это не принесло. Вернулась в имение, где поджидал её любимый братец.

– Сестрица-то ваша захворала в дороге, – прошептала Устинья, – и умом, похоже, тронулась.
– Не болтай чепухи! Я её знаю. Она сама кого хочешь, с ума сведёт.
– Святой истинный крест! Не верите – посмотрите сами.
   Увидев сестру, Михаил Васильевич понял, что прислуга недалека от истины. От былой Леночкиной самоуверенности не осталось и следа. Она была бледна и дрожала, как в лихорадке, а в огромных глазах застыл страх.
– Что случилось?
– В дороге видела я демона с огненной пастью. Проглотить меня хотел. Как назло, позабыла все молитвы. Только и вспомнила Богородичную. Лишь призвала на помощь Заступницу – змей исчез, будто его и не было.
– Может, померещилось?
– Я отчётливо видела его страшные глаза, зубы, когти…
– Успокойся, Лена, всё уже в прошлом.
– В том-то и дело, что нет! Я клятву дала!
– Какую ещё клятву?
– Царице Небесной. Если защитит меня, то уйду в монастырь.
– Не могу себе представить! Ты и монастырь – вещи несовместимые. Там надо смиряться, работать и постоянно молиться. Это не про тебя.
– Я обещала самой Богородице. И слово своё сдержу.
– Ладно, попробуй, сестрёнка. Но я слишком хорошо тебя знаю. С твоей весёлостью и беззаботным нравом в монастыре делать нечего.
 
   Но Михаил Васильевич ошибся. Характер сестры резко изменился. Она стала много молиться и читать жития святых. Более того, поехала в Дивеево.
   Старец Серафим встретил девушку не слишком любезно.
– Ну что, приехала, озорница? Сильно тебя змей напугал? То-то! Впредь не будешь болтать всякую ересь.
– А вы откуда узнали про змея и про ересь? Вам брат рассказал?
– Сам вижу. А деньги принесла?
– Ой, совсем забыла. Только мелочь с собой. Вот, держите.
   Заулыбался старец Серафим и сказал:
– Не нужны мне твои деньги, радость моя. А вспомнил я про них, чтоб маленько гордыню из тебя выбить. Уж больно ты дерзкая и языкастая. Потому и охотятся за тобой бесы.

   Заплакала Леночка и призналась:
– Боюсь я их очень. Повсюду вижу и слышу.
– Это они нарочно тебя пугают. Молись чаще, и отступит брань.
– Не помогает. Батюшка, возьмите меня послушницей!
– Что ты, радость моя! Тебе замуж надо. Вон, какая красавица!
– Не пойду замуж. Я Богородице поклялась, что буду монахиней.
– И слышать ничего не желаю! Жениха ищи хорошего. Тогда и благословлю.
   Расстроилась Елена и домой уехала. Брат добродушно посмеивался над ней: мол, а я тебе что говорил? Но девушка была непреклонна. Стала ещё больше молиться, строго соблюдала посты и почти всё время проводила в своей комнате.

   Прошло три года. Снова поехала Елена в Дивеево. Упала перед старцем Серафимом на колени и со слезами смиренно умоляла его взять её послушницей:
– Благословите, батюшка! Всё что прикажете, буду делать!
– Вижу, радость моя, как сильно ты изменилась. Но монастырский хлеб горек. Боюсь, не по вкусу тебе придётся.
– Я привыкну! Вот увидите, батюшка. Примите в обитель!
– Ишь ты, какая настырная! Ведь ещё в прошлый раз тебе сказал, чтоб без жениха не приезжала. Не послушалась, вот и крутят бесы.
– Что же мне делать? Нет у меня жениха.
– Неправду говоришь, радость моя. Вижу, есть жених, но пока не знаешь его.
– Скажите мне, кто он, батюшка!
– Неужели не догадалась, о ком говорю?
– О Спасителе?
– О Нём самом, радость моя. Ладно, уговорила. Благословляю тебя на монашеский подвиг. Но в моей обители устав для тебя слишком суровый. Поживи сперва в общине матушки Агафьи Мельгуновой, проверь себя.

   Через месяц Елена постриглась в монахини. Началась новая жизнь. Много в ней было тягот, но несла их девушка с удивительным терпением и кротостью, удивляя всех, кто знал её прежде. Беседы со старцем Серафимом окрыляли Елену и придавали ей сил.
– Ежедневно, читай, матушка, акафист, псалмы и молитвенное правило. Старайся больше молчать. Избегай искушений. Не будь в праздности. Ешь и спи поменьше. И постоянно твори про себя Иисусову молитву.

   Внимая старцу Серафиму, Елена чувствовала, что её прежняя, суетная жизнь ушла навсегда. Так окончательно умерла весёлая шаловливая девочка и родилась стойкая молчаливая подвижница.
   Каждую ночь в храме читала она псалтырь. Но сильно искушал её лукавый – то рядом зашумит, то в угол прошмыгнёт, то испугает кошмарными видениями. Впечатлительная Елена очень боялась его козней. Кричала и падала в обморок. Сёстры приводили её в чувство. Узнав об этом, батюшка Серафим запретил ей оставаться в храме одной.

   Жила Елена в келье, построенной для неё любящим братом. Приглядывала за ней крепостная девушка Устинья, а когда та умерла, её заменили послушницы – Агафья и Ксения.
   Так в молитвенных трудах прошло семь лет. Единственной плотской радостью, которую позволяла себе Елена, было поесть ароматных монастырских лепешек. Говорили, что была матушка необычайно добра к сёстрам, и правая рука её не знала, что делает левая.

   А тут беда случилась. Тяжело заболел Михаил Васильевич, брат монахини. Узнав об этом, старец Серафим призвал к себе Елену и сказал:
– Хочу дать тебе послушание.
– Исполню всё, что в моих силах.
– Брат твой отходит ко Господу. А он мне ещё тут нужен – для благочестивых дел. Вот и хотел я тебе предложить… умереть за него.
– Воля ваша. Благословите, батюшка! Только боюсь я смерти.
– Нам ли с тобой её бояться! Тебе уготована вечная жизнь с Женихом и Царицей Небесной в любви и радости.
   Прошла Елена несколько шагов и упала, как подкошенная. С тех пор заболела она и больше не вставала. Соборовалась и часто причащалась Христовых Тайн. Много чудных видений пригрезилось ей перед смертью. Несмотря на телесную слабость, душа её была спокойна.

   Как-то послушница Ксения спросила Елену:
– Скажите, матушка, вы видели Господа?
– Да, как Огонь неизреченный! – восторженно ответила блаженная и вскоре отдала Богу душу.
   Было это в канун Троицы. Говорят, когда пели Херувимскую, трижды улыбнулась во гробе монахиня Елена. Горько плакали по ней сёстры, но старец Серафим вразумил их:
– Чего плачете? Радоваться надо. Душа её благословенная вспорхнула, как голубица, и улетела в обитель небесную.

   В это время Михаил Васильевич Мантуров почувствовал, что здоров. Сердечно возблагодарил он Господа и открыл Евангелие. Одна фраза была подчёркнута рукой его сестры: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».