Дальше, выше, быстрее

                А. Г. Невзорову за отпадением по неинтересности еще одного  незадавшегося игрока в игры разума
     - Не кочегары мы, не плотники, - вполголоса напевал Сергей Брин, подходя к пивной цистерне, желтопузым левиафаном перекрывшей выезд на Тверскую, чуть помахивая правой рукой, всем своим видом показывая довольство и радостную жизнь, непреклонно обрушившуюся на соплеменников на шестьдесят шестом году Великой революции, поскребывая подошвой правой сандалии о робкие ростки неведомых трав, высунувших колоски и метелки сквозь щербатый асфальт, только вчера укатанный сноровистыми шабашниками в оранжевых жилетках, небритыми, потными, сумрачными мужиками, курившими строго " Казбек", ходившими чисто в прохорях и посылавшими бугра конкретно на х...й.
     - Везут !
     Какая-то тетка, выскочившая из переулка, едва не сбившая инженера с ног, заполошно проорала это слово, " везут", и сломя голову побежала дальше, в сторону Кремля, подвывая на ходу и громко стуча лаптями. Брин недоуменно оглянулся и увидел, как вдали показались запряженные цугом сани, окруженные празднично-одетым людом, тут тебе и киргизы в цветастых полушалках, и ловкие рязанцы, лысые и суровые, в омоновских берцах и с книжками Прилепина за витыми поясками, расшитыми гладью псковитянскими девственницами, идущими на экспорт, в обмен на нефть и продовольствие, и шустрые ленинградцы, бросившие приватизацию порта на полпути при виде проезжающей мимо них процессии, и коренное еврейское население уральских гор и предгорий, все эти маркшейдеры и горемгольцы, землепроходцы и углежоги, сильные, закопченные и упорные добыватели народного счастья в мутных водах Угрюм-ручья. На санях стояла какая-то простоволосая баба, объемистая и корпусная, похожая на актрису Гундареву ; она что-то кричала, вздымая руку странным жестом, как в кино про Штирлица, показанном на производстве инженера в прошлую среду. Пришел к ним в цех товарищ политрук и объявил : " Как есть вы, товарищи, передовики и победители эстафеты, то вот вам подарок от партии и правительства". Вынул из галифе свиток и зачитал фамилии неведомых людей. Посмотрел веско на собравшихся рабочих и уточнил : " Это список пострадавших граждан, хер забивших на Рио-де-Жанейро и белые штаны. Вредительство, бля". Вылез тут дедка Соколик, рваны ноздри, потомственный, заслуженный меришор Республики, покачался немного да и спросил у товарища политрука : " Доколе ?" Спросил и упал. Устал, стало быть. Политрук не оставил такое вопиющее торжество без внимания, велел дедку отнести в закуток между мартенов, закурил и печально так проговорил : " Навсегда." Ну, а потом все пошли кино смотреть. Про Штирлица.
     - Чё за на х...й ?
     Рядом с инженером остановился мордатый мужик. Оглядел спросившего с ног до головы, сморкнулся, ловко зажав ноздрю, откашлялся и только тогда ответил :
     - А это разоблаченная предательница Есимбаева.
     Сергей Брин недоуменно уставился в веселые глаза мордатого и потряс головой.
     - Врешь, сука !
     - Не, не вру, - благодушно сказал мордач. - Я есть Илон Маск и врать не умею.
     - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался инженер, - какой-такой Маск ? Какие твои достижения в труде и обороне, а ?
     Мордатый засмеялся, красивым щелчком выбил из пачки " Флуераша" сигарету " Жок" с белым, пижонским фильтром, прикурил от бензиновой зажигалки и начал похваляться :
     - Во-первых, фильтры я замутил. Вот для эдаких зажигалок, только газовых. Меня тогда еще в знак почета Грызловым наименовали. Во-вторых, тритрамплина сделал...
     - Это как ? - Возбужденно перебил Брин. - Три штуки, что ль ?
     - Темнота, - реготнул мордач, сплевывая длинной цевкой в голову суетящемуся у их ног голубю. - Не три штуки, а тритрамплина. Это такое спортивное лекарство, типа, тетрациклина, но с эффектом пургена. Кто его принимает, того стопудово со всех соревнований вынесет. Навсегда.
     - О как, - позавидовал инженер.
     - А то, - подтвердил Илон Маск. - Ну, а в-третьих поддержал я сельхозпроизводителя. Прямо к нему подошел, взял за ногу, подержал чутарик и выкинул на х...й.
     Мордатый швырнул окурок в сторону цистерны с пивом и уверенной походкой отправился дальше. Процессия, видневшаяся вдали, свернула в какой-то боковой переулок и теперь оттуда доносились рыдания и звон колоколов, перемежаемые рваными ритмами зарубежной эстрады и невнятным гулом пробуждающихся недр. Сергей Брин шмыгнул носом и решительно встал в очередь, изгибистой змейкой устремившейся к щедрому сосцу цистерны, с хриплым фырканьем дарующему страждущим недолгое забвение от трудовых подвигов в деле укрепления обороны самостийного, сувенирного и донельзя демократического отечества.