Мы и немцы

Мы и немцы или донник лекарственный

   Тогда муж служил в ГСВГ,  а отпуск проводили в Союзе. Заметила, что муж временами бледнеет, за бок держится.  Уговаривала показаться врачу, но он не соглашался. Раньше к врачам не обращался, с больницей дела не имел, считал, что поболит и пройдёт. А тут ночью, слышу,  стонет, свет включила,  он бледный  и корчится от боли.  Тут уж не до разговоров, вызвала скорую. Мужа увезли в хирургию, и сразу на операционный стол. Оказался гнойный аппендицит. Врач сказал, что ещё бы несколько часов и перитонит. Рану полностью не зашили, поставили дренаж. На пятый день лечащий врач сообщил мне, что муж решил выписаться под  расписку. Рана нагноилась, ещё, как минимум, неделю надо бы полежать. Захожу к мужу в палату, он уже собрался. Отпуск заканчивается, ему в часть нужно вернуться вовремя, границу должны пересечь пока виза не закончилась, билеты уже на руках.

   Через день поехали в Германию. До вокзала на такси, на перрон мужа  вместе с чемоданом носильщик довёз. В вагон с трудом загрузились:  чемодан с вещами, сумка с продуктами, сумка с горшком, четырёхлетний сын, дочь подросток и муж, как чемодан без ручки. Поехали. Международный только один вагон, его  по дороге к прямому  поезду Москва-Берлин перецепили, в Бресте задержка на несколько часов, колёса меняли, в Европе колея уже, чем союзная. По дороге перевязку делала, навыки были, по первому образованию я медсестра, в  хирургии раньше работала. Добрались до Берлина, за нами приехали на уазике. Солдатик старался вести машину осторожно,  всё равно, растрясло. Добрались до дома, у мужа температура поднялась. Я за военврачом в санчасть. Доктор пришёл, посмотрел. Рана нагноилась, края синюшные, надо вызывать транспорт, в госпиталь везти, а до него три часа в дороге. Муж сказал, что не поедет. Доктор настаивать не стал, сказал, что сам он уезжает на три дня, посоветовал, если совсем плохо станет, пойти к командиру части, чтобы он у немцев помощи попросил. В экстренных случаях немцы  брали наших в больницу.

   Мужу плохо, молчит, терпит. Надо что - то делать. Вспомнила о травнике. Болгары в Европе самые сведущие в лечебных травах, а у меня был болгарский травник. Вычитала, что гнойные раны хорошо очищает донник лекарственный. Траву эту знала, я биолог, в университете ботанику на отлично сдала. Но где искать этот донник. Воинская часть в небольшом немецком городке стояла, у самой границы с ФРГ. Пошла искать за город. Частные дома, сады за заборами. Вышла на дорогу, по одну сторону лес, по другую – поле. Дорога к границе ведёт. Никаких пограничных столбов, колючей проволоки, возле дороги аккуратный домик и два пограничника. Дальше западная зона. На поле донник растёт, жёлтый, тот который лекарственный.  Рву траву, пограничники за мной наблюдают. С охапкой донника быстрее домой. Траву промыла,  мелко нарубила, запарила, тёплую лепёшку из травы завернула в марлю и на рану. Через два часа лепёшку сменила,  так до вечера и всю ночь. Утром, чуть свет, снова за травой. Опять пограничники за мной наблюдают, к ним машина подъехала, мужчина в гражданской одежде вышел. Постоял, посмотрел, потом по рации меня на русском спрашивает, почему я в такой близости от границы траву рву. В ответ кричу, что трава лекарственная, где она ещё растёт,  не знаю, мой муж после операции, у него рана загнаивается. Поверил он, или нет, не знаю. Травы нарвала и быстренько домой.

   Температура у мужа упала до нормы, рана очищается, но трава закончилась. Снова идти за донником. Боюсь, нас замполит и особист  предупреждали, что в сторону границы ходить нельзя, может быть провокация. А идти надо, пошла.  Донника была одна куртина, ещё вчера почти всю траву вырвала.  Слышу,  мне пограничник на немецком  языке  кричит, предлагает подойти поближе и рукой машет. Ну вот, и провокация.  Подходить боюсь. А он размахнулся и бросил в мою сторону связку донника. Осторожно подошла, траву схватила, прокричала данке (спасибо) и быстрее домой.

   Через три дня пришёл военврач. Осмотрел мужа. Рана очистилась, грануляции появились, а это признак того, что заживление началось.  Доктор говорит, что уже двадцать лет в медицине, но такого не встречал, чтобы за три дня гнойная рана очистилась,  и заживление началось,  и это в домашних условиях, без чистки раны, без медикаментов. Я ему про донник, про болгарский травник, а он только головой качает. Через неделю муж уже на службу ходил.

   Приближался праздник, а праздники в воинских частях раньше широко отмечали, особенно за границей. В полковом клубе накрывали столы, праздновали все вместе. Командир и замполит с жёнами обязательно были. Начинали с небольшого концерта  силами женсовета. Среди офицерских жён, и поющие, и стихи читающие, и танцующие были. Потом застолье, и танцы. Немецких гостей приглашали:  из городской управы, из полиции, военных. Было весело и пристойно, а если  кто перепьёт, его сразу домой отправляли. Рядом с нами за столом сидел немецкий гость, полицейский. Он неплохо русский знал, расспрашивал, откуда мы родом, где в Союзе живём, на танец меня пригласил. Мы знали, что в разговоре с немцами надо быть осторожными, и упражнялись в умении поддерживать разговор,  не говоря лишнего. Это как игра, даже весело было. Когда мы домой пошли, немец за нами увязался, в гости напрашивался. Вежливо отказали, мол, поздно, дети спят. Сказали, чтобы приходил в гости днём. А дома мне пришла мысль, что неспроста немец такое внимание проявил, это из – за того, что я донник возле границы рвала. Штази у них хорошо работала.

   На следующий день меня вызвали к замполиту. Он сказал, что вчерашний немец сейчас у командира, и он хотел бы дружить с нашей семьёй, но думает, что без разрешения командования мы на дружбу не решимся. Я поняла, дружить придётся, а восторга это не вызывало. Потом появился немец, договорились  о том, что в следующее воскресенье они с женой придут к нам в гости. У нас,  если гости, стол накрывается так, чтобы   выпить и закусить было достаточно. Опыта, принимать иностранцев не было.  Решили не мудрить и принять по -  нашему:  салаты, селёдка под шубой, холодец, отбивная, хорошая водка, коньяк. Сдобу у немцев  в кондитерской купила, кофе смолола и сливки приготовила. Немцам угощение  понравилось. Говорили больше о детях. На следующее воскресенье они нас пригласили к себе. Мы пришли точно в назначенное  время. У них,  по – нашему разумению,  большая четырёхкомнатная квартира, а они считают, что двухкомнатная. Детская комната и спальня у них в счёт не входят. В большой гостиной накрыт стол под белой скатертью, серебряные вилки, ножи. Хозяйка подала похожее на гуляш мясное блюдо на красивых тарелках. Вкус немного необычный, думаю, от приправ. Затем было спиртное, бокалы с вином нам с хозяйкой, а перед хозяином и мужем поставили стопки со шнапсом и пиво. В качестве закуски хлеб, нарезанный ровными треугольниками, и вазочки с сырым фаршем, который приготовлен со специями. Как потом узнала, это деликатес, но мы то, не знали этого, сырой фарш не привыкли есть.  Хозяева, видно, поняли, объяснили, что фарш намазывают тонким слоем на хлеб.  С опаской, но попробовали, ничего, вкусно. После этого перешли в другую комнату. Там стояли удобные кресла, небольшой столик, другой мебели не было. Пили отменный кофе из чашечек величиной с напёрсток.

   С немцем дружили  до самого возвращения в Союз, правда, больше семейных застолий не  устраивали. Наш друг пригласил нас на немецкий праздник в пабе. Как у них принято, вначале подали горячее, приличный кусок варёной, постной говядины с гарниром из кольраби. Я тогда впервые попробовала эту капусту. Кочанчики были не проварены, Если бы мясо хорошо отбить, прожарить на масле, да ещё с лучком, было бы вкусно. А так,  есть можно, если  густо приправить всё это светлой горчицей, которой на столе было достаточно. Все сосредоточенно ели, пришлось, из вежливости, хотя бы попробовать. Но вываренное мясо не радовало глаз, кочанчики неприятный запах источали, вкусным блюдо назвать трудно. Словом,  все задействованные органы чувств отвергали такую еду. Потом шнапс по дринку (по глотку), пиво. Кому мало, догонялись  у барной стойки. Пришли музыканты, немцы   пели под музыку песни, похожие на марши, положив руки соседям на плечи, раскачивались в такт. Всё закончилось танцами. Впрочем, до конца этой пирушки мы не остались, когда публика  разгорячилась, мужчины стали руки распускать, лапать. Мы потихоньку ушли. Наш друг, немец, перебрал и не заметил нашего ухода. На следующий день он утром рано в гости зашёл. Вид у него был помятый, попросил квашеной капусты. Это была знаменитая капуста.  Её  не шинковали, разрезали вилок пополам и так  закладывали в бочки.   У всех  дома была такая капуста, брали со склада. Немец съел целую миску капусты,  и рассол ложкой вычерпал. Поправился и ушёл, совсем по - нашему. От этого немца мы потом, уже в Союзе, несколько лет к Рождеству поздравительные открытки получали, и сами  отвечали. Когда переехали на новую квартиру, переписка закончилась. Не помню, кто первый перестал поздравлять, мы или он. Так мы и не узнали, немец  дружил с нами по собственному желанию, или по заданию.