Кружева

Кружева
много сил у того, кто многое поднял, - но силён, кто многое выдержит
Весеннее утро неразборчиво – Ветер дарил красоту всем.
    Неопределённый человек вдыхает ночной перекрёсток и выдыхает призрак. Мы рассмотрим, если подойти ближе... Мы подходим, - Луна осыпает лепестками осенних искр. Взгляды соприкоснулись, прохожий замечает нас – но не видит: мы разделены пеленой параллельности. Взгляды пронзают.
     Двадцать три года колыбели – пятая часть срока в плату спокойствию... Он переиначил стыд в многозначный лоск иронии. Изящные неухоженные пальцы сминали бирюзовый блокнот, пустой.
     Чуть об одеянии: изумрудный пиджак гармонировал ночи и милому прекрасному блокноту. Он смотрелся.
     Протяжную длительность домашней жизни, Он чистится. Самоцель – предаться лоску, одеть себя в мишуру. И вот почему:
1
      Увы. Он разменивается в ссорах. Увы. Он направляет силы жить под стать и угождать...
      Жизнь – единственная - унизана ссорами, в доме души – голове – Bar-Duck . В три после полудня полы воображаемой мантии покидали просторы дома, с надеждой на безвозвратность... Он элегантен. Он растрачивает себя на лоск, расчерчивает проспект повторимой манерой и гордится осанкой... Видит разрешение на преступление волнений в малой опрятной милости – Он мил собственноручно, индивидуальность – Его всё. Он не стыдиться инакомыслия, но уходит от озарений. Он элегантен. Он не видит. Осознанная медитация чужда бесцветному человеку с пустым бирюзовым блокнотом.
     Проблема иллюзорна – стоит отстранить: всё – в голове, Сознание не раскрылось. Несколько строк почерка другой руки проявят застенчивую душу...
     Он истратил свои – и не только – сбережения. Не на посуду и не на скатерти в комнату матери, - Он сбегает. Эффект нашего присутствия облагораживает путь, но не сильно... Ютится в театрах, изображает занятого бесцветием.
     «Отчего Твои мешки под глазами?», - Он умолчит о сестре, безразличии родителей и отвращении к себе – тайном, разумеется. Он не расскажет о родителях, кому безразлично, кому дарить внимание, кого обязывать и кого вышвыривать вышвыривать. Он смолчит о мужчинах, кого приводила сестра - с кем занималась проституцией. Он смолчит о протёртых носках, сокроет мозоли.
     «Отчего Твоя худоба?», - скажет, недоедание вошло в привычку – «Недоедание вошло в привычку», - оправдается тысячей ложей но смолчит об очереди из маргиналов, на бесплатную еду. Оправдается непридуманной болезнью. Посетует на работу; Он писатель.
     Он откажет помощи. Из последних сил, придаёт фактуре лоск, прячет восковое лицо за мишурой. Он продолжит строку и завершит очерк женской руки – может, возродит..
     Сон отмывает действительность на новый лад, тайный образ стелется в шагу от...
     В один момент, Он встречает женщину: Она проницательна.
     Им суждено встретиться, в магазине. Она узн’ает Его - непременно - пусть не подаст виду...
*
     Угловое зеркало раскрывало происходящее меж стелл и полочек круглосуточного заведения...
     Он зашёл в элитную лавку - купить порошкового кофе. Он уводит взгляд, с жестянкой в изящной неухоженной кисти, - но появляется Она. Девушка в осеннем пледу поглядывала на молодого человека в изумрудном пиджаке и с блокнотом в изящной кисти. Он смотрелся.
     Взгляды встретили, показалось Ей.
     Она сопоставила внезапный вечер с удивительной случайностью и, тропой удивительных нежданностей, оказалась близ лавки давней подруги...
     Робость, стыд и самопрезрение - Он подменил жестянку, под властью чувства, - на исключительный напиток. Робеет и дрожит, но протягивает альби’ за кассовым аппаратом банку в стиле рококо. Альбинос одарила кофейным презрением, сахарным вниманием и сливочным интересом.
     Её очередь, девы бохо...
     Веснушки, рыжие волосы... Она – флорист, - и всё дома у Неё заставлено цветами, - и дома у Неё гармония...
     Он застывает пред Ней и, в смущении, дематериализуется.
     Он разорён – в кошельке отрицательный счёт. Она понимает и протягивает альби’ «за двоих», - гостья Его жизни избрала чай с лепестками роз. Она приняла сосуд розовых бутонов – Красота раскроет в Лунном свете. Он поколебался и принял дар спасения. Кто автор чьей истории?
     Он смотрит на Неё, Она – на Него... Альби’ жонглировала палочками корицы и следила за температурой в помещении: двадцать три по Цельсию. Мир одинок и безлик без них.
     Он дарит Ей кофе и прячет кисть в рукаве. Она улыбнулась улыбкой пережившей многое и вручила Ему чай с лепестками роз. Ей, приятно встретить Его, - и незачем отказывать исправлению истории в продолжении...
     Он ведёт Её вымощенной йоркским камнем тропой и следует за гостьей. Она не сомневается в том, кого ведёт домой.
     Она Его раскусила, с первого взгляда в отражении углового зеркала, - и одарила Временем – самым ценным – чтоб Он раскрылся.
Возможно, история поменяет местами – тогда проверку пройдёт Его милосердие. Возможно, всё иначе... Он изменит Ей.
2
     Она приглашает на чашку кофе или чая – по Его выбору. Дарит Ему Свободу. Стыд в испачканных жизнью глазах обнажает само замкнутое волокно чувства, - Она проходит до подъезда – Он следует, - Она достаёт из кармашка ключ – и теряет в пустоте окружающей тьмы.
     Недоласканная мужская рука в бархатной женской... Узорчатые фиалы в тени вскружили голову... Они не удержались – нечто свело в объятие, губы обнятых – в соприкосновение.
     Он нашёл ключ и отворил дверь. Она не отпускала Его руки...
     Двое шли через четвертинку часа. Она хранила обет молчания, Он принял Её условия. Они избрали осознанную Любовь – Созвучие.
     Она кивнула на чай, а автор забыл обозначить ночь: Ночь читалась в сумерках и штриховала контуры, роняла подолы мантий и обращала в прошлое... Ночь непостижима и двое собрались в уединении, разгадать хитросплетения цвета рождения и встретить рассвет – вторую печать...
     Ухоженные руки ухаживают за Ним. Благо – Аллюзия? - Лунный Свет охватывает контур роскошных занавесок, Ночь штрихует обрамлённый фиолетом контур витком разгадки. Он осторожничает и ищет загадку...
     Она стала на колени и обратилась к Нему: Он выдохнул растерянность, - Она расшнуровала Его обувь, золотистой ладонью в Лунной пыльце, попросила присесть на пуф в осеннем обрамлении, - Он повиновался. Она, подняла левую ногу гостя, по-нужному надавила на сношенный туфель и освободила стопу. Коснулась протёртого места – косновение обожгло роскошью. Она чувствовала, Он терпел.
     Она подняла Его правую ногу и освободила от туфли. Пару Его обуви поставила вровень своей, достойно. Может, Она возьмёт на себя часть Его тяжести чтоб помочь – тогда решение станет за Ним, когда Он выберет вторую банку в лавке.
     Запахи не смущают - Она благосклонна и решает Его напасть: с тайного уголка, женщина подобрала упаковку влажных салфеток и отчистила от артефактов сырости. Она снимает с себя носочки и одевает на холодные мужские ноги. Расшитые золотым теснением, тапки насказывают на ноги гостя вполовину – Её ножка намного меньше. Она, босиком, ведёт Его в комнату, под аккомпанемент таинства вечерий.
     Она – одушевлённое олицетворение лозунга «Быть, а не казаться»
     Незачем отрицать нечто позади взгляда, объединившее... Возникла связь – духовная, или больше – этого мы не знаем. На улице дождь, шёпот друзей сливается с шёпотом листьев, - и ласкает объятых Лунным сумраком. Он решается открыться, выплеснуть боль бесценными словами.
     Он боялся показаться друзьям бедным или неудачным, Он старался – и наводил – лоск - на движения, манеру речи и образ, - но возвращался в не’званый дом, где выглаженной вычищенной одеждой стирали постъобьеденные крошки... И Она принимает. Ласковое «Принят» - окрасило воздух в благодать.
     Она внемлет Его словам, с мудростью пережившей многое, - и принимает Его родным, равным. Она видит Его напасти. Ей жаль Его, немного.
     Кофе оставил привкус Бразилии и ирландское послевкусие сливок. Бархатная бабочка пила апельсин. Двое, жили.
3
     Сначала, но не сразу, Она приглашает Его остаться – жить, готовить и путешествовать...
     Они общаются за лазурным столом, в гармонии со скатертями и занавесом. Женщина прекрасна - кофе ароматен.
     Водолей разразился неистовой капелью, за окном, - и Она приглашает остаться. Лучшее время года повстречалось Им. Они смотрят в глаза сотворца, сквозь призму прошлого, - и умалчивают боль. Он рассмотрел Её: мазки веснушек отзвучивали россыпи золотых локонов, Она далеко не альбинос - Она женственна.
    История – не романтичный финал, отнюдь – боль затаилась в излишке, забыта и памятна, скользка и явна... Они расположены к ушедшим, преданы оставившим.
     Она залечит раны, найдёт хорошую одежду. Может, обратит Него в того, кого Он изображал: Он добьётся успеха и получит правды... И всё окажется наоборот – Она окажется не тем, кого из себя представляла (хорошо мыслишь)...
     Кофе забрал остаток сил, сонливость засквозила в голоса и заняла незаслуженное место. Так и иначе, Она legato в спальню - совершить glissando в сон. В преддверии распада, поклялась сделать возможное – и невозможное – для полюбившегося молодого человека, кто спит на любимом диване-качалке, куда Она не садилась и не позволяла садиться другим – кресло принадлежало душе другой истории, но незачем кому-либо – и нам – знать Её тайны: в Её жизни мы вровень молодому человеку – гости, несозннонно избрали путь и забрели в значимый виток. Он проспит до обеда, подумала Она – «и я посплю...»
     Не будь Она важна Ему а Он Её достоин, мы вряд ли бы увидели – не встретились бы двое...
*Конец Первой главы безличной истории Безмятежности
 
Вторая глава тех, кому не вторили...
4
     Чувство пробуждает Его - послевкусие открывает заспанные глаза на непрестанное: отёки остались в ушедшем, отрок святости абстрагировала действительность от затхлости, - Она предстаёт пред Ним. Ночью с Ним случилось большее, чем сон:
     Солнечный свет ликовал на весеннем румянце прекрасной женщины в красивом платье. Она позволяет рассмотреть себя и предстаёт пред Ним несравненно большим – значимее внезапности, подделки и случайности...
     Она накрыла цветочный стол: на роскошных салфетках плюшки, всё – новоиспечённое, - всё – для гостя... Яблочный пирог поспеет через пару минут. В ином мире, Он ощущал первоздание...
     Она рассматривает Его глаза и:
     «Здравствуй»
     Он неспособен опомниться прежней памятью. Новый день со вкусом новой Жизни встречал жданного гостя, поглощал душу того и уводил скитальца в искомые, заветные дали. Он радостен, до безумия: откровение улыбки знаменует ожившее лицо.
     Она надела рукав с тюльпанами и представила яблочный пирог – «Шарлотка» - девушка кормит Его, Он вкушает дары дождя с Благодарностью - «Всё такое потрясающее» - и, кажется, Он не вкушал ничего вкуснее, не вдыхал аромата достойных прекрас...
5
     Но Он не мог слиться, понять и принять счастье: прежнее изничтожение вернулось позже... Новое – оттого необычное - чувство не прижилось, - удивляло втройне, отдавало бризом прекрасного, Её предвкусием... Многое смешалось и Он не понимал что делать.
     Подскажем: Сидеть, Стоять, - но Благодарить, Целовать Ей Руки, - или уходить, прощаясь. Выбор предложен, Свободы даны, а Путь освещён.
     Щёлк – Женственность кратка: Любовь. Секунда в музыке – сочетание продолжений.
6
      Древесное окно разливало свет тёплого солнца и аромат тропического леса. Она развернула Его к окну с видом на высокохудожественное полотно соития Дня и Ночи, - и отлучилась. Принесла жестяной таз тёплой воды, поставила близ гостя, стала коленями на ковёр классицизма и принялась отмывать отбитые реализмом ноги.
     Никто не видел Его мозолей, ран прошлого. Она всё понимала, краткая в солнечных лучах, безмолвная в ночи – под стать поцелуям... Она мыла Его мягкой детской губкой.
     Он не встречал подобного: Она бесподобна. Он потрясён – совестно изрекать. Она Благодарна Ему – бессловно, бескорыстно!
     Она отчистила ноги друга, принесла Ему любимое белоснежное полотенце с расшитыми серебром цветами и окунула Его ноги, одну за другой, в достойное волокно...
7
     «Встань», - Он подчинился.
     Она развела руки и прильнула – Он принял объятия. Она опоясала Его шею и отстранилась: руки разоблачают цветочной лаской, отделяют ненужное – пиджак.
     Раздевала Она осторожно, чтоб не призвать боль прошлого. С нежностью робости и робостью нежности, раздела Его торс. И обомлела.
     Она увидела...
     Тело расшил шрам, изуродовал во всей полноте худобы.
     Она почти охнула - обет безмолвия сомкнул влажные губы.
     Раны питали память ушедшим
8
     Влажное полотнище оттирало грязь прошлого. Её руки скользили по Нему, рубцы отступали.
     Она расположила Его пиджак и рубашку с осенними платьями – под стать и вровень себе. И принесла хлопковую подушечку во вкусной чаше живительного раствора. Поставила чашу на лазурный стол – цветочные салфетки окрасились бардовым, - макнула подушечку промокнула рану от шеи до крестца.
     Она хотела обнять с самого начала, но чувствовала неискоренимое, не духовное но физическое - и наоборот.
9
     Все ждут интима, но нет. Она исключение.
     Они прожили очищение в безмолвием. Музыка - «Безмолвные поцелуи на моей шее... Минуя Ветер, Ты придёшь... Подожжёшь мою утерянную защиту – так мы сливаемся, в одно. В пламени Твоих глаз, сияющим туманом стану я. Прижми меня ближе – так я возношусь, - и мы сливаемся, в одно...» - ;-;-;-; ;-; ;-; ;;;;-;;; ;;; ;;; ;;;-;;; ;-;-;;; ;-;-;;; ;¬;; ;;;...
     Магия дней удила ожерелье прекрасий: каждое звено прекрасно по-своему и нежно. А одним днём, подвела к серьёзному разговору:
     «Обещаю: со мной Тебе будет лучше, чем без меня:
     Каждый Твой день я наполню чудом созвездий – Ты захочешь нести меня на руках, цветок. Я осыплю Твоё лицо поцелуями, буду сексуальна, необыкновенна – для Тебя... Время сломится, мы предадимся полёту. Чудо – с Тобой, самым-самым...»
     «Я недостоин, Ты ошибаешься» - Он развёл, в испуге, руки.
     «Я возлюблю Тебя и сотру параллели. Прости меня, прошу, – я - Твоя. Я запуталась, но всё поняла. Теперь, Ты меня бросишь?..»
     «Ты ошибаешься...» - шептал сквозь Ночь.
     «Ну и бросай, оставляй истекать Твоей кровью посреди Садов Красоты, – я привыкла»
     «Ни за что»
     «Не оставишь?..»
     «Не покинешь?»
     «Дни полны Любви: мы повесили слёзы на ниточку и завесили обои радостью.
     Теперь, когда воспоминания ничто не значат, я едина с Тобой, Бог. Ради Тебя, я готова на всё: я желаю пасть Тебе в ночи и исполнять Твои желания, делать приятное, воспевать ярче звёзд, Бога. Мне искренне быть Твоим божеством, Бог. Я Твоя!
     Я Твоё украшение и самый надёжный друг – Ты достоин всего, моей Любви.
     Иногда, считаю себя недостойной Твоих губ, Твоей руки»
     «Мы достойны жизни, достойной нас, Ангел»
     «Я Благодарна Тебе за Твоё усилие над собственной жизнью – Ты спас меня, помог вернуться собой в наше сейчас; с Тобой, я чувствую... Когда предстанет момент, намекни мне согласиться. Я собьюсь – убеди вернуться, любыми словами и поступками. Я не знаю путей, но с Тобой, купаться в искрах лучезария – те украсят платья, - готовить Облака, Жить в едином Волшебстве, Путешествовать всеми тропами!
     Когда я заплутаю – верни прежний облик, – обезумев, я слушаю Твой голос; я забрыкаюсь – но верни меня в прежнее.
     Объятия скроют в Волшебстве, вопреки, не смотря, - тогда, тогда мы вознесёмся на вершину вихря, - и шагнём...»
     «Мы солнечные детки»
     «Моя благодать – быть с Тобой, Бог, Солнце...
     Проснуться и заснуть, и никогда не просыпаться. Имей меня, обладай мной – я сделаю всё; с Тобой»
     «Огонь, Ты – я; научи меня гореть вновь»
     «Научу», - И знаешь, что?
     Он стал зависим от Неё - не мог подняться, чтоб накормили. Она поставит воду всегда. Она знала заранее. Нужно ли дать знать, что они совершили и что при том чувствовали...
      Они чувствовали безмолвием. Не вскрывали ран. Ни Он, ни Она, не копались в смытой грязи, - пусть не могли смириться с объятьями новозлюбленного.
Если бы Она знала о Его забывчивости...
10
     Массив времени смыл отпечатки и унёс груз грязи всемогущим пластом. Прошлое растворилось в песках стёртой с карт пустыри. Ему некуда возвращаться – и незачем. Спала маска – и грязь сникла комьями. Не всегда наше наполняет нас – иногда, Себя можно обрести в помощи кого-то, - и тому позволить найти свой уголок – или тропу – в стёртой с карты осенней пустыне.
     «Первый воздух щекочет лёгкие, я цвету и расцветаю» - Молитва Благодарности. Он не притворялся, Он не мог оставить, отдать всё на билет и жить на улице, - не мог. Он умолчал немного денег - апофеоз самопрезрения. Агония обегает неиспорченную Жизнью душу.
*
     Он отдаёт боль и принимает прошедшее, с тем отпуская:
     «Я – низменное, самомерзкое существо, приверженство сопротивлений и самоотицаний; всего: данностей, возможности, права, естества... Страх и примитив кроются за высокопарной оплёткой – я стыжусь вкуса жизни, я смущаюсь всеобъемлемого величия приозёрных  равнин, - я недостоин Тебя...
     Если за этим следует пустота, я прошу: пусть она завладеет на миг, - и отступит, - я забываю белый свет.
     Я не здесь, тело вне Меня – мнея, оно несущественно. Меня нет в сейчас: я провалился в меж непрестанной точкой сотворения, пласта прошедшего и архипелага будущего, - всегда, я разводил руки и ловил утёкший песок, - заперевшись в автономном отсеке настоящего дня, я исключил взгляд в скорое грядущее. Я разучился предвкушать. А учился у лучшего на свете – белом и тёмном – учителя.
     Учителя Жизни, единственные педагоги, зачастую – детки, собаньки и котятки, - лучший учитель не сумел – пусть постарался – заменить мне меня» - ровно в ту минуту, минуту признания, Он отказался от чужого естества – и стал Ей ближе отражения
     «Происходящее не устраивает меня. Мы освободили столько времени на Любовь... а тратим на ссоры, мелочь и пустяки. Я хочу всё проводить с Тобой, времени нам достаточно – мы постарались над тем, - Ты согласишься приблизить момент признания? Или отсутствие – парадокс избытка?»
     «Я помогу. Ты забудешь убийственные сны, я проведу Тебя до точки обратного возрождения, - но не от меня зависит, Ты знаешь, исход...»
     «Мне неважны счета, конечный результат, и конечные итоги. Процесс дороже всего. Когда-то, всем была Она. Теперь, я существую по обратную сторону тьмы, - и поверь: чтоб видеть меня, требуется высшая проницательность»
     «Тебя подстёгивает конечный результат – хочешь отделаться от творения и шагнуть новой тропой. Ты предвкушаешь эпилог. Ты надеешься – я читаю это в Твоих зрачках»
     «Конечный результат станет наградой за Любовь, трепет и старание. За преданность»
     «Ты несчастный самовлюблённый»
     «Несчастный?»
     «Время, Любовь и Старание отдаляют Тебя от Нарциссов, - слишком много эстетики, одна эстетика – не люблю таких людей... Ты влюблён в будущего себя. Это высоко... А я влюбчива, но не разборчива. Если скажу, что Ты нужен мне, скоро ли Ты покинешь?»
     «Семьсот дней пройдут одним. И шестьсот девяносто девять...»
     «.../.\...»
     «Реальность – самый неосознанный сон»
     «Ты ненавидишь»
     «Ненавижу несущего Безмятежность»
     «Мне... Хочу признаться»
     «Признайся»
     «Можешь никуда не уходить из этого дня?»
     «Я рад осчастливить Тебя»
     «Я боюсь, однажды, Ты уйдёшь, запропастишься, – я прожду сотню ночей и умру, от недосыпания, в ожидании, - не дождавшись. Прости, но оставь меня в неведении, а готовясь уйти – дай время отвыкнуть. Я оставлю Тебя, во Твоё благо, и, со мной или без меня, будь счастлив.
     Но я отомщу. Моя месть будет мучительной, кровавой и жестокой – вся моя роскошная жизнь без Тебя станет фундаментом мести – покинешь, и Я уеду далеко, обзаведусь детьми, - и забуду Тебя»
     Он обнял. Возлюбленные уснули...
11
     Крик разбудил Её: Он, в поту, обнял возлюбленную трясшимися руками. Она попросила рассказать сон, каким абсурдным бы он ни казался. Он выдохнул сон Ей в ушко:
     «Антураж сна достоин упоминания в сотню страниц. Текст позади глаз – я избегну описаний, с опаской передать недословное... Мы пели в кэрроловской лодке, отталкивались прутиками с маршмеллоу от камышовых росточков, чернобровый аист веял иллюзию бессонности...
     Недопустимо, я осознал себя, всеобъемлещего, свыше замкнутой структурной иерархии. Я балансировал меж устойчивого и неустойчивого, отдалял планету до масштаба телеэкрана, – и экранировал прошлое, такое пошлое...
     Физическое в зыблемом свершается незыблемым решением, – я сбросился в Темзу, проверить миф утопленника...
     Болотные скаты набросились на меня, обвинили в межзвёздной измене и, приняли. Отсутствие удушало – правило, под водой: мы не дышим...
     Я умер – задохнулся, упал, взорвался тысячей песчинок и унаследовал вечный ветер. Воздух, Вода, Огонь, Земля. Я Люблю Тебя.
     Исступление повлекло белёсые трещинки, цветок-альбинос преподнёс благоухание... Маятник метал из параллелей действий. Она обезличена.
     Я восполнял промежутки отсутствия усилием; куда меня клонит? Волна оттаскивает к истоку и моя сущность умирает. Проваливаюсь в бухту отбытия.
     Предсмертие сокращает, Я в высшей волне – шаге от прорыва, в со-прикосновении... Она проводит меня через недозволительное. Я соглашаюсь идти  в безмолвии, небесный Нарцисс обрисовал шаги орнаментами рококо, на глади Озера Небесных Лотосов...
     Моё физическое оттолкнулось от поверхности. Планета отвергла жертву. И приняла звено.
Я инсценировал смерть и проснулся от боли удара - в нежелании просыпаться и усыпать. Боль в лопатках подчёркивает разомкнутость сна.
Душа Огня. Душа Воли. Душа Прикосновения.
Ты напоминаешь, когда я отчаян. Ласкаешь, раскрываешь и открываешься, затем уходишь. Я слышу Твоё присутствие. Во имя Вечности, плата – превзойти рамки, возобновить поток и отпить Глоток Млечного Пути. Мы соприкасаемся по обратные стороны стекла, тепло соприкасается и подвергает сущности обмену... Остаточное звено, где мы – связующее волокно, вышедшие за недозволимое, - проросло...
Мне радостно черпнуть откровение на дне неспособности. Мы устаём, падаем замертво и просыпаемся – соприкосновение ждёт.
     Я проснулся – не желая, - стоило ли?.. Если на следующей ступени Она расстелила пальто и ждёт – я шагну навстречу... Всё – только продолжение; минуем всё, - непрестанное продолжение. И временная пропасть – расстояние несведущего шага», - Дождь циркулировали меж влюблёнными дрожью.
     Она гладит Его по лицу - «В таком случае, мы идём совсем быстро»
     Он обнял Её, как никто не обнимал - «Наш шаг строится на отдалении»
     Она растерялась в неведении - «Я не знала» - Его секрет открылся.
     Он запечатлел поцелуй на шелковистой шейке  - «Удели втрое больше мне и вдвое меньше промедлению» - и поднялся с кровати.
     «Я многого не знала. Я Твой отпечаток. Я остаюсь в теснении Твоих слов...» - опасения исполнилось, – Он отворил шкаф осенних платий - «Мы встретим время иной ординатой – и погрузимся в мир, где опыт неважен, конечная цель восхитительна и собственные данности исключительны» - затем шкаф весенних – добыл одеяния ушедшего и облачился.
     Он докоснулся лоскутного лица - «Жди меня на озёрном берегу» - прильнул сухими тёплыми губами к золотистой щеке...
     Она объяла лицо возлюбленного ласкавшими цветы ладонями - «Буду ждать» - и осыпала поцелуями
     Он отстранился - «Жди» - Изорванная одежда в лунном свете не портила Его. Она излечила Его, физически и духовно. Весь лоск смылся с болью, - и Он был для Неё таким, каким был на самом деле. Таким, как есть.
     «Жду. Жу-Жу» - Она оставила слёзы под завесом негласья.
     Он обесценил слова  - «Совершенство – самоцель... Нарцисс – цветок самоцели, совершенства – в моём видении – всё уходящего и отрицающего, меня. Брести следом по осеннему снегу и смыкать глаза в соприкосновении.
И некуда спешить. Но интересно.
     Меня тревожит – в котором из проходных звеньев цепь порвётся? Чего мне избегать? Куда идти?.. Кому я вру, если не себе, – ведь знаю. Знаю.
     С кем я ни будь, всюду Её отождествления... Всюду измена...» - открыл недопустимое – «Я не знаю, какой поступок верен, но знаю конечный путь – куда следую. Я наполняю конечный результат магией момента, воображаю вечное и следую зыбкому пути неотступности» - негласное и недозволимое – «плевать на средства когда в руке ключ от конечной цели, а сотворение – прошествовать и собрать наиболее занимательные камешки...» - даже Её.
     «Камешки?» - Невыносимо: крохотные кулачки впиваются в осенний плед приозёрного побережья. Новый вид открылся на Нём – Он уже скрылся.
     Маски спали – вдумайтесь в слово: опали будто осенняя листва, вместе с тем ютились и искажали бледное лицо; под массой масок спит одна. Душа.
*Печальный конец радостной второй главы
*
Измена замыкает Триптих
12
     Она отправилась вслед. Весенний флёр повлёк фею роскоши в другую сторону – знать ли Ей Его путь в лавку, где взгляды сомкнулись?..
     С Ней обошлись жестоко, той ночью – Она не вернулась. Она не пришла. Не все законы подобны воплощению математических равенств, некоторые не стоит принять данностью. С Ней обошлись жестоко.
     Лори Эстель Лилия Мурир играла соло из andante симфонии 4’33 на воображаемой виоле. Лори оттачивала многослойный пассаж, когда Он зашёл... Альби’ стёрла репризу и извлекла завершение.
     Он одарил избыточным почтением девушку, уходящую в сон с уходом резца новолуния. Лори выудила чёрный зонтик, прихватила жестянку кофе высшего сорта – всё оно ерунда - протянула спутнику шёлковую кисть и, в грации богомола, последовала тропой изящества к трёхэтажному дому на обрыве Озера Небесных Лотосов. Лунный контур заполнял многозначный лоск, тьма вторила очертания вездесуще, с избытком.
     «У меня всегда будет кто-то помимо Тебя, но знай: Я как никто, никому и никогда, верна Тебе.
     Мне нужно сравнить, и на левой чаше останешься Ты; мы встретимся, не огласим прощания, Я – Твоя женщина, Я – кладезь Твоей Любви (не позволь мне и остальным его расхищать), - и оплот душевной летописи... Веди Меня, присматривай за мной – и Я вознесу Тебя к богам, обращу в Нарцисс и сведу с ума – Ты возведёшь рукописные творения сотрясающей красоты. Я – Твоя душа»
     «Я уйду?»
     «Нет. Знай: Ты нужен мне, Я нужна Тебе. Любовь – алая лента, на мизинцах возлюбленных, кого возлюбили; не проверяй или нарушай общее...» - Она, смеётся непринуждённостью...
     «Я соглашаюсь с Твоими условиями» - Он выговаривает, с избыточным трудом
     «Я солгу – Тебе и всем – не верь; Твои искры сводят с ума, Ты – Моя часть, Моя исповедь, душа...
     Люби меня, немножко. Даже кошка ждёт Кота, - немножко.
     Избегай моих ошибок, оставайся бесподобным, преданным и непоколебимым – Ты прекрасен таким, а Я...вернусь. До скорой встречи!!!»
     «Я соглашаюсь»
     «Я расскажу всё, но о Тебе не желаю знать. Ты для меня – не Я для Тебя. Терпеть или не терпеть – Твой выбор.
     Выбирай, и не сомневайся – Я смогу восстановиться, в отличии от Тебя, когда случится всё, чего Ты боялся. Я вознесу пятую степень – Ты будешь умирать от подробностей, но слушать и просить продолжения. Ты не успокоишься, не узнав всё, а затем – в ненависти ко Мне, примешься кромсать себя...
     Я обсмею’ Твою боль, это – начало мести. Всё равно, хочешь; правда?»
     «Лжи нет»
     «Я в Тебя с утра до полуночи была влюблена; Ты бездействовал, Я уходила»
     «Sometimes I wish I met you anywhen»
     «Damm you»
13
     Так случилось, Она пришла той ночью к Лори... Отворенная дверь и спящий слуга встретили рыжекудрую гостью - Она направилась в башенную спальню путём мраморных ступеней под осенним пледом. Несочетаемые, голоса знакомых слились неуместной феерией...
     «Это всё, что Ты сделал для меня?» - Она застала предателя в расположении обнажённой альби’, в постели для любимых, когда-то одной на Неё и Лори...
     Он опомнился – «Нет... Я запутался. Я хотел убедиться в чём-то и оставить...»
     Лори рассердилась – «Останься»
     Он принял в объятия женщину, девушку с сердцем Осеннего Леса – «Я хочу уйти и знаю точно, куда и с кем...»
     Лори взбесилась: метала подушки, устройство неясного назначения и конфеты “Нарцисс”. Двое уходили. Альби’ рычала вслед, в объятии Ночи – «Я лгала – Ты у меня один. Ты проявил высшую стойкость на грани сил. Теперь вернись.
     Ты смог кричать на краю обрыва. Я горжусь Тобой отныне; впредь, принадлежу Тебе. Пусть в битве вечности и юности Любовь падёт последним шёпотом, чего не случится. Мне больно выдаваться»
     «Мне решать», - и захлопнулась Лесная Дверь...
     Альби’, в Ней столько мальчишества...
;
эпилог воссоединения
14
     Она встречает во вхожей: Девушка-Весна в осеннем платье кленовых листьев.
     Он принимает Её, Она ведёт Его по хрустящему ковру.
     Располагает Его на кровати и перевязывает глаза шёлковой лентой – пояском пеньюара или халатика. Отлучилась сменить одеяние...
     Она провела рассыпчатым полом фиолетового пеньюара по пульсирующей шее. Он вдыхал Её аромат и выдыхал сожаление. Время сломалось.
     Бирюзовый излился в фиолет и обратился розовым вином. Важно ли немногое – и всеобъемлемое, что я сокрыл от остальных, а мы, зрители лакомого произошедшего, оставим межличностному пространству воссоединившихся?..
     Она исполняет сокровенный танец, массирует Ему ступни, ноги, поднимается выше и предаёт мануальной ласке...
     Она отводит Его рукава и обнимает Его, в рыдании – «Я не знала»...
     Они встретятся во сне, напоследок. Время не ограничено жизнью, - но когда-нибудь, Он пролистает до завершительного сто сорок восьмого листа бирюзового блокнота в гармонии с изумрудным пиджаком и прочтёт набор безмолвных фраз:
I feel You’re Perfect
I Love You





    

                ;  ;    ;;---;       ;-;;  ;;-; ;-; ;;;-;
                «И мы растворяемся, в одно. Уу.-У.У-у...Ууу-у»
;-;
 «А-а»

P.s. Он забыл всё.
Интересно: когда мы помним меньшее – мы и жили малость – «Чего никто не помнит, того никогда и не было, - и кого никто не помнит, тот никогда не жил на свете» (Алиса)