8ч. Торгованцы, или жизнь в кривом зеркале событий

 
Перестроечный сериал.

Часть 8.

 Во сне и наяву.

Моя книга "Торгованцы" закончится только тогда когда я захлопну двери контейнера, продав последний башмак.

 
-Коля, мясо, мясо утащили...........Коля, грабят...
Весь вагон проснулся.
-Кто грабят, кого грабят?
 Все судорожно хватали сумки, проверяли свою поклажу. Мама всё ворочалась на полке. Сон был жутким и страшным.
Все её сны были тревожными. Во снах всегда грабили. Убивали. Всегда хотелось есть.
Военное детство отзывалось всеми гранями тёмного. Мама всегда рукой сгоняла крошки со стола и съедала их. Хлеб самое дорогое и еда. Куски, от оставшегося хлеба сушила и собирала отдавая нам сухари.

Мои сны часто были вещими. Мне снились соседские чёрные окна. Через несколько лет я пришла во двор и не поверила глазам. Стекла отсвечивали матовым чёрным светом, соседи купив квартиру на солнечную сторону поменяли стекла на чёрные.

Мне снилась бабушка Ольга Савельевна Погодаева  в клубе на каком- то празднике в совхозе "Пермский", хоть она там в жизни не была. А в "Пермском" и на самом деле были самые лучшие самодеятельные праздники. Сидит бабушка нарядная, хоть в жизни не имела выходного платья. Вдруг подсаживается к нам с мамой и кладет на стул деньги и уходит. Квартиру после смерти бабушки продали сестре Оле и взяв немного денег с этой квартиры мама раздала нам детям по 30 000 тысяч в 90 -е годы это было на покрытие коммунальных долгов.

Снился Витя брат, он только умер и стоял на какой - то приступочке в горе и я с ним. У него пакет желтый с поминальным рисом, хлебом. Мы накануне с мамой отстояли  службу в храме Михайло архангела.  Он меня журит:
 - Чего ж сигарет не положила?
 Вокруг летают души усопших много теней и все ко мне хотят подойти. Он рукой отгоняет. Я его спрашиваю:
-Как тут?
А он отвечает в чисто его собственной манере:
- Да, как тебе сказать? Ты всё равно не поймешь? Ну иди. Живым здесь нельзя. Иди в обход, по тропинке.
Я оглядываюсь, гора и с нее, в белой материи завернута, скатывается девушка. Я знаю, что девушка.
С этих самых пор Бог стал ближе.

Молитвы стали чаще произносится. А в церковь стали мы ходить чаще. Хотя и сейчас еще до Бога рукой подать, а мы  руки не подаём.

Я стала замечать удивительные вещи. Как бы случайно произошедшие.
Как только поезд останавливался и проверяющие нас, то пограничники, то таможенники заходили. Я садилась и начинала читать молитву. Ни разу при чтении молитвы они меня не замечали. Ни разу. Как сквозь прозрачное смотрели. Ссаживали и штрафовали других. Я всегда была уверена, что меня не тронет никто. Так и было.
А ведь страшно было и слушать рассказы о таможне Соль Илецка.
Беркутовцы заходили в вагоны с обоих сторон и начинали выгружать товар с полок. Женщины часто ведь и беременные ездили за товаром. Потому что работа была единственной и потому что кормить семью больше было и некому. Все мужчины потеряли работу. А жизнь шла. (Многие нерожавшие тогда, родили  в сорок лет ) Беркут был оренбургским. Самым злым.  Они хватали и женщин и сумки и выкидывали на улицу. Сколько крику было, слёз. Один случай был самым ужасным. Женщины встали на пути поезда и не пускали проехать. Все равно сумки отобрали и потом женщины долго ездили на Соль - Илецкую таможню. Платили за каждый день хранения товара и за незаконный проезд. Потом еще несколько лет мы все же возили сумки в поездах.
 
А сон, чаще всего сон у торговки был без сновидений.
Заходя в вагоны мы падали спали, спали, спали, как убитые.

Квартиры.
Я уже писала, что первой квартирой где мы останавливались  в Алма Аты была квартира на перекрёстке улиц Сейфуллина и Тисленко. Мы, как ни странно, снимали её вместе с киргизами. Почему -то Анна Ильинична, считала, что можно одновременно сдавать квартиру двум группам. Киргизам с  города Ош, так нравилась эта квартира, что они, считая себя хозяевами приезжали и селились тут же вместе с нами. А нам и деваться некуда было.
Мужчины это были рослые, красивые как все южане. Степенные и молчаливые, они нас(женщин) видимо и за людей не считали. Мылись, занимая маленький душ. Ели в маленькой кухне. Мы долго терпели.  В один раз приехавший с нами  родственник Лёша, маленького роста, но очень мужественный, и сильный внутренне, сказал ближе к вечеру:
- Так дорогие мужчины, пора вам искать место для ночлега, сами понимаете со мной женщины, вам нехорошо спать тут.
Что вы думаете? Человек пять мужчин огромных, рукастых, мускулистых, красавцев молча поднялись и ушли, сказав на ломаном русском :
 - Понимаем, понимаем.

Второй квартирой и последующими были квартиры на улице Уйгурской. Нам, просвещённым людям, вообще неведомы были уйгуры. Кто это? Что за нация такая? Квартирки были на вид домиками - времянками. Слитые из шлака. Они зимой никогда не натапливались, а топили их коробками нашими же. Мы вытряхивали весь товар из коробок и набивали баулы до отказа. Все сумки ставили на весы и взвешивали. А коробки имели вес. Квартирки имели топчаны, общий коридор с допотопным газом с баллоном. Корпешки (одеялки, матрасики все называлось "корпешка" ) были старенькими. Первое время и топчанов не было. Спали на полу. Вместе мужчины, женщины. Была обязательно баня или душ. Нас запирали на ночь. Однажды сидя за железной дверью мои бабушки изнывали от того, что нельзя было выйти во двор по нужде. Сумки запирали отдельно. Во двор выпускалась собака, надо сказать каждая собака на Уйгурской имела имя Надя, нас это очень забавляло. Хозяева относились очень хорошо. Тепло. Встречали как родных. Это потом. Сначала "сторожко". Самая крутая квартира была у "Ван Дама" так прозвали китайца хозяина, а как его по настоящему зовут, я и по сей день не знаю.. Многие уральские бывали там. Китаец женившийся на алмаатинке, жил там и построил удобные гостиничные квартирки с отдельным входом с кроватями, с отдельной столовой, в коей был телевизор и каждому свой столик. Отец его варил свои странные на вид блюда, тут же. Они кушали за небольшим столиком морские травы, спаржу и прочую экзотику, сваренные отцом. Женщине китаянке не полагалось быть на кухне. Хотя у них и была не китаянка, а какая -то другой национальности сноха. То ли азербайджанка, то ли еще какой -то национальности. Жили она очень хорошо, и к торговцам относились с пониманием. За то время, что мы к ним приезжали у них появилось три ребенка. Потом мы поселились у уйгур  в большом доме, наши продвижения были  привязаны к рынку с обувью, а он уходил дальше и дальше. Сноха у них была турчанка. Все женщины неразговорчивы, работящи. У тех людей у которых бизнес процветал женщины поселялись в отдельных квартирах и уже не работали. Присматривая за домом и детьми. Всеми делами заправляли мужчины. Мужчины были строги. Не пьющие. Не разговаривающие и не смеющиеся попусту. Жить в их домах было безопасно. Вообще квартирами, эти маленькие сарайки назвать трудно. Это были чисто побеленные комнаты, часто с земляными полами. Каждому из нас давали простыни и наволочку. Матрасики и одеялки были тут же. Зимой мы ездили нечасто, хорошо  если в комнату давались камины, отапливалось все четыре, пять комнат общей печкой. Было всегда промозгло и холодно. Летом душно. Закрывались на маленькую задвижку. Деньги часто отдавали хозяину в общий сейф. На хранение. Лампочки были тусклыми. В комнатах кроме топчана и постельных принадлежностей не было ничего.
В последнее время, уже начала 2000 года, жили у Алика. Это был зять женившийся на женщине имеющей трех братьев. Все три брата жили в одной улице Шоссейная. Макс был когда- то полицейским. Все братья помогали друг другу, если их подопечные квартиранты попадали в полицию, выручали. Выручали и деньгами, если не хватало за квартиру прощали, до следующего раза. Строгие, работящие , не пьющие. Хотя бывают и пьющие. Макс вот так приютил одного бомжа. Сколько он с ним промучился. Тащил его с его мелкой душой, выручал и кормил. А тот только деньги появятся пил, пил. На этих квартирах кражи были не часты и то по мелочи. Я удивляюсь. Столько товара складывалось  практически во дворах. Без всякого мы оставляли все это и уходили. Присмотр вроде небольшой, но на этих улицах нет воровства. Все знают друг друга и знают нас всех поименно и полично. Разве что залётные какие стащут, тут уж не попишешь бывают в каждой семье уроды. Все уйгуры набожные люди. У них имеется своя уйгурская школа. Уйгурские танцы и песни и праздники. Они не признают практически компьютер. Живут скромно даже при больших доходах. Все эти люди волею судьбы узнавали на себе что такое советские женщины. Женщины приезжали разные . Пьющие, гулящие, и просто трудяги, этих было больше. На вид мы все одинаковые. Все мы стараемся следовать моде и тут же напяливаем обтягивающие цветные тряпки, становимся похожи на клоунов, страусов или павлинов. Новая мода делает нас яркими безделками. Только уже приехав третий или четвертый раз уйгуры начинают замечать, что одетые одинаково, всё же приезжают  совсем разные женщины. Обтягиваясь и надевая все что предлагает рынок, мы вырвавшись из рамок будней, все же живем в собственных рамках. Мы как и их женщины живем ради своих семей. Не все женщины гулящие и пьющие.Не все разнузданные, хоть и подвижные и смеющиеся, советские обрусевшие казашки так похожи на русских не отличить.
Скромность у нас внутри. Повидав немало разных торговок  они начинают привечать тех, кто работает на износ. Тех кто экономит. Тех кто не смотрит как бы обмануть того же квартирного хозяина на самой маленькой мелочи. Мы, люди разных национальностей,  как бы видим друг друга близко и делаем выводы, те кто трудится, нам близки. Вот бы нам еще больше набожности. Да где её взять -то этим убитым трудом женщинам?


 
 
часть 9 http://www.proza.ru/2016/01/17/2021