Лидочка

Мы с Бучневым копали яму, а Корунов сидел чуть поодаль от нас и миловался со своей Лидочкой. Меня это раздражало: ковырять мерзлую землю было тяжело, мы уже сбили руки до кровавых мозолей, а обвязать ладони было нечем. Комья земли буквально звенели, почти как цепи, когда мы откалывали их лопатами и отбрасывали в кучу. А Корунов уселся и с Лидкой своей воркует. Ее голова покоилась у него на коленях. Он одной рукой обнимал девушку за плечи, другой перебирал прядки ее спутанных грязных волос, гладил тыльной стороной ладони ее впавшие щеки и острые скулы. Лидочка мутно и тускло смотрела широко раскрытыми глазами куда-то мимо его головы, в неземную пустоту. На ее белом лице выделялись только потемневшие глаза в тенях болезни и приоткрытый рот.

«Какая ты красивая у меня, Лидочка,» - приговаривал парень, наклоняясь и целуя ее темно-бордовые губы. Действительно, было в ее острых чертах и снежной бледности что-то жуткое и одновременно прекрасное.
«Милая, тебе не холодно?» - жалобно-униженно спросил Корунов, глядя на босые ноги Лиды, вытянувшиеся на покрытой изморозью земле. Он уже снял свою шинельку, чтобы укрыть возлюбленную от пронизывающего ветра.
«Ты копать не собираешься?» - зло спросил я, но парень меня не услышал и не отреагировал, продолжая с глуповатой улыбкой смотреть на Лиду.
«Оставь его, - сказал Бучнев. – Пущай, пущай…»

Наконец, решили, что уже достаточно глубоко. Бучнев подошел к Корунову, убрал его руки с Лидкиной груди, осторожно поднял ее.
«Пора, Василь, пора, пусти ее», - сочувственно проговорил он. Корунов вдруг начал плакать и скулить, как малый ребенок. Я сунул ему в зубы фляжку с самогоном, он сделал несколько глотков, закашлялся, но рыдать не перестал. Мы набросали на дно ямы еловых веток и уложили на них Лиду, не выпутывая из шинели. Ее глаза все еще были открыты, но в них не было осуждающего выражения, как мне казалось.
«Вот видишь, ей будет мягко и тепло,» - успокаивал Бучнев Корунова, придерживая его за плечи. Парня сильно трясло и шатало из стороны в сторону, того гляди упадет в яму. Странно, совсем немного же выпил.
«Сказать надо,» - с трудом выговорил он в промежутках между всхлипами.
«Что сказать?» - не понял Бучнев.
«Что-нибудь…»
Но говорить было особо нечего.
«Лидия, ты была хорошим товарищем, спасибо тебе за все, мы тебя не забудем,» - фальшиво выдавил я и взялся за лопату. Закидывать могилу землей было намного легче, чем рыть ее; Бучнев помогал мне, Корунов глухо выл, скорчившись в позе эмбриона. Мне было очень жалко закапывать шинельку.