Танец. Испанская лирика

- Эрнеста… - он смаковал имя, вслушиваясь в его послевкусие, тающее звучание букв, неяркий облик девушки, - ты оседлала Смерть, ты овладела ею, ты подняла на нее руку. Я слышу, как шагаешь ты… - его губы шептали слова одно за другим, ненадолго задерживаясь кончиком языка на краешке острого клыка, он вдыхал воздух.
Мокрая рубашка прилипла к исхудалому телу, всклоченные волосы путанными прядями падали на лицо, светящееся двумя яркими зеленоватыми огнями. Он полной грудью вдыхал запах опавшей, начинавшей гнить листвы, и беззвучно смеялся, обнажая ровные ряды желтых зубов. Тонкие изрезанные пальцы сжали ткань тумана. Узкое бедро неуверенно дернулось под напором ветра. Созимо слышал, как она дышала ему на ухо. Капельки пота скатывались крупными бусинками по высокому бледному лбу.
Жаркое прикосновение последних лучей заката на мгновение разрезало плоть пространства, коснулось его шеи и стихло.
Изящным движением он обхватил невидимый никому тонкий стан своей возлюбленной. Он слышал ее смех – эхо старого ворона; легкий топот ее танцующих ножек – отзвуки бега дикого мустанга. Музыка души пронзала все его существо, насмехаясь над обессилившим источником чувств. Созимо ласкал Эрнесту своими жадными объятиями. Он вел ее в страстном танце, то бросая к самой земле, то вознося под купол небес. Податливая и легкая она кружилась в его руках, то и дело, царапая его утомленное сияющее лицо каштановыми прядями – нагими ветвями деревьев.
Сквозь дымку тумана мутным расплывчатым взором следил за ними полумесяц, распадаясь на тысячу осколков в капельках сумрачного дождя.
За ним следили из окон больницы, покачивая головами, медсестры в накрахмаленных белоснежных халатах. Они сокрушались и в тайне друг от друга плакали от расстройства. Каждая из них мечтала о том, что Созимо поправится и свяжет с ней свою жизнь. В прошлом очаровательно прекрасный музыкант и танцор, виртуозно владеющий своим телом и звуком, сошел с ума, когда его возлюбленная, никому не известная проститутка Эрнеста бросилась под ноги быка, который затоптал ее на смерть и поцеловал своим желтым рогом. Безутешный в своем горе юноша сошел с ума, видя свою возлюбленную в каждом дуновение ветра, слыша ее в каждом шелесте листа. Исхудалый, с безумным взором, вечно недосыпающий, он вновь и вновь приглашал на танец пустоту, лепеча одухотворенные нежности.
Плавность движений испанца, чье горячее пылающее костром любви сердце медленно превращалось в тлеющее пепелище, ласкала ночную истому на протяжении долгой зимы. Он потерял счет времени, он не знал, где находится, и навряд ли помнил, кем является. Он слышал в закатном воздухе жаркое испанское солнце, пыль узких улочек, страх быков и цитрусы пьянящей сангрии. Видел в мареве прогретого воздуха излюбленный тонкий стан ночной бабочки и бежал по изломленным лабиринтам больницы. Снова шептал любовные письма, сочиненные тоскливыми дневными часами. Обнимал пустой, зыбкий сумрак ночи и кружил в страстном танго, тончайшими пальцами ломая густую тьму, любя призрак ушедших, ему лишь известных таинств счастья.