Смерть ветерана

 смерть ветерана


Вот идет он, усталый и старый,
Опираясь рукой на клюку,
На скамейку присядет, усталый,
И прошепчет: «Идти не могу».

А сегодня друзья – ветераны
Пригласили на встречу его.
Как на грех, разболелись вдруг раны,
А идти-то, всего ничего!

Поднимайся! В былые–то годы
Шёл вперёд ты под шквальным огнём!
А сейчас? Одолели невзгоды
Да осколки, сидящие в нём.

Как река ищет новое русло,
По морщинам стекла вдруг слеза.
На душе стало горько и пусто,
И устало закрылись глаза.



ГЛАВА 1

    Я всю жизнь считал, что вести дневник смешно и глупо. Это для молодых барышень. Они пишут, заведомо зная, что кто-нибудь прочтёт об их страданиях и посочувствует им. Или что-то в этом роде.
   Я старик. Я плохо вижу, слышу и плохо хожу, но не это самое страшное. Самое страшное – это одиночество. Мне почти не с кем поговорить, а если я выхожу во двор, чтобы посидеть на лавочке, то лишь расстраиваюсь, прислушиваясь к разговорам, а точнее к сплетням моих соседей. Неужели людям не о чем больше разговаривать?
  Оказывается, писать очень интересно. Мысли, которые до этого я никак не мог собрать воедино, стали выстраиваться в чёткие ряды. Вот только о чём писать? Воспоминания? Так это надо не дневник, а роман писать. Никаких значимых событий у меня нет, разве что раз в год встречаюсь с друзьями-ветеранами… Конечно, можно было бы и почаще видеться, но уж слишком сильно стали болеть ноги. Зато встреча с друзьями в преддверии Дня Победы, а потом и сам праздник, это как подарок, который бережешь долго-долго. Иногда достаёшь из своей памяти в зимние вечера и перебираешь каждое слово, каждое рукопожатие, вспоминаешь тех, кто уже не пришёл на встречу, и желаешь им либо здоровья, либо царствия небесного.
   Перечитал то, что написал, и подумал, что дневник станет моим лучшим другом. У меня есть один настоящий друг, но видимся мы два раза в месяц, а дневник, вот он, всегда под рукой. Ну и что, если его кто-то прочтёт? Прочтут ведь, когда меня уже не будет. Да и скрывать мне нечего.

   Алексей Иванович встал, как обычно, в шесть часов утра. Поставил на плиту чайник, долго приводил себя в порядок в ванной комнате: побрился, сменил рубашку, затем позавтракал и тщательно убрался на столе. Сегодня принесут пенсию. И хотя до прихода почтальона было ещё не менее четырёх-пяти часов, Алексей Иванович включил телевизор и принялся ждать.
   Потом он сходит в магазин (благо в этом же доме), а завтра пойдёт оплачивать коммунальные счета. В один день сделать всё ему не под силу.
   Почтальон Ирина, душевная женщина лет сорока – сорока пяти, давно предлагала ему свою помощь, но Алексей Иванович упорно отказывался.
- Ирочка, - говорил он, -  пока мои ноги ходят, надо двигаться.
   С Ириной их связывало одно происшествие, где они поняли друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда. Дело было так…
   Однажды на очередной встрече друзей-ветеранов разговор зашел о мошенниках, и председатель общества рассказал об одном знакомом, которого попросили за хорошие деньги временно прописать человека в свою квартиру, что тот и сделал. В подробности председатель особенно вдаваться не стал, сказал лишь, что в итоге пожилой человек остался без жилья. Лишь благодаря усилиям Совета ветеранов удалось пристроить его в дом престарелых.
   Председатель просил особенно обратить внимание на этот случай одиноких людей, к которым и относился Алексей Иванович.
   С момента этого разговора прошло больше года. Но однажды в квартире ветерана раздался звонок. Открыв дверь, он увидел молодого, хорошо одетого  мужчину и женщину средних лет.  Она показала удостоверение социального работника и представила сопровождающего, как председателя какой-то фирмы, названия которой Алексей Иванович не запомнил.
   Пришедшие объяснили, что в преддверии Дня Победы фирма заключила договор с отделом соцзащиты на ремонт квартир ветеранов войны. На оплату ремонта деньги выделяет отдел соцзащиты.
- Вам, – говорили они, - надо только объяснить, на что необходимо обратить особое внимание. Потом вы на недельку переселитесь (чтобы не глотать тут пыль) в однокомнатную квартиру, пока идёт ремонт. Если вам понравится та квартира (всё-таки первый этаж), можно будет устроить обмен, с доплатой, конечно. А если нет, то через недельку вернётесь в своё жильё.
- А почему я не могу остаться здесь?
- Конечно можете, но тогда ремонт затянется. У нас большая бригада, делают сразу все помещения, а если вы будете здесь, то придётся делать комнаты поочерёдно. А это время. Я думаю, - говорил мужчина, - вы понимаете, что мы хотим помочь как можно большему количеству ветеранов.
   Алексей Иванович глубоко задумался. Незнакомец говорил убедительно, удостоверение женщины не вызывало сомнений, но… где-то в подсознании звучал голос председателя Совета ветеранов: «Остерегайтесь мошенников, особенно те, кто одинок!» Когда-то этот внутренний голос помогал Алексею Ивановичу выживать в лихие военные годы. Но теперь-то не война, и перед ним не враги… Может он просто перестал верить людям? Он ещё раз оглядел посетителей – очень приятные люди, деловые, вежливые…. И все-таки…
   - А документы на это оформляются? Ну, на то, что я не буду платить за ремонт, на то, что временно займу другое жильё?
   - Обязательно! – Воскликнул мужчина. – Вы, как владелец квартиры, подпишите договор, нотариус его заверит. Алексей Иванович, вы не сомневайтесь! Мы понимаем, что сейчас столько мошенников – необходимо остерегаться, но у нас всё официально. Сейчас вы с Ольгой Валентиновной сделаете опись ваших вещей, тех, что останутся в квартире. Чтобы, не дай бог, чего не пропало. Правда у нас такого ещё не бывало, но…, как говорится, бережёного бог бережёт. Потом съездим, посмотрим квартиру, где вы недельку поживёте. Если вас всё устроит, поедем к нотариусу, поедем к нотариусу, оформим документы. Затем заедем снова к вам: возьмёте все необходимое с собой, по мелочи, а постель, посуда там есть. Это у нас, как гостиница.  А мы завтра же с утра начнём ремонт.
   Он  улыбнулся так заразительно весело, что было невозможно не ответить на его улыбку.
   - На День Победы не стыдно будет и друзей своих в гости пригласить.
   Раздался звонок во входную дверь, и Ольга Валентиновна, проговорив: «Я открою, открою», вышла в коридор.
   В комнату она вернулась вместе с почтальоном Ириной, которая, быстро оглядев посетителей и немного растерянного Алексея Ивановича, вдруг затараторила каким-то чужим голосом:
   - Алексей Иванович, извините, может не вовремя, но я вот вам журнал ваш и газеты занесла, чтобы вы вниз-то не спускались. А у вас тут гости оказывается…
    Алексей Иванович удивленно глянул на Ирину. Какой журнал, какие газеты?»- подумал он, но неожиданно, ухватившись за её игру, как за спасательный круг, ответил:
   - Спасибо, Ирочка. Я как раз съеду на недельку, будет что почитать. А у меня ремонт за это время сделают. Видишь, как о нас государство заботится. Ко Дню Победы всем ветеранам ремонт бесплатно делают.
   - Ой, какие молодцы! – буквально пропела Ирина, при этом не сводя пристального взгляда с Алексея Ивановича. – А Наташе, внучке вы уже сказали? Всё-таки квартира ей остаётся. Может она сразу плиту или сантехнику поменять захочет?
   Инстинкт разведчика, уже давно забытый, вдруг напомнил Алексею Ивановичу о себе.
   - Как хорошо, Ира, что ты подсказала. Это ведь ей придется документы подписывать.
- Стоп, стоп, стоп! – Воскликнула Ольга Валентиновна. - Какая внучка? Вы у нас числитесь, как единственный владелец квартиры. Вы, а не внучка!
   - Да я и есть владелец квартиры, но после моей смерти она перейдёт внучке. Я и дарственную ей сделал. Память от деда будет. А теперь ещё и отремонтируют, совсем хорошо!
   - Покажите дарственную! – Неожиданно резко проговорил мужчина.
   - Сейчас поищу, - растерянно сказал Алексей Иванович.
   - И не ищите, - вновь пропела Ирина, - вы же сами её Наташе отдали, сказали, что пусть она хранит.
   - Какая глупость! – проговорила Ольга Валентиновна. – Разве можно такие документы отдавать кому-то, даже если это и внучка. Вы хотя бы фамилию нотариуса помните?
   - Нет, не помню. Да и зачем это мне?
   - Ольга Валентиновна, - окликнул соцработника мужчина, - нам пора.
   - А что насчет ремонта? – Задал вопрос Алексей Иванович, хотя уже и так все понял.
   - Извините, в первую очередь мы обслуживаем одиноких людей, нуждающихся в нашей помощи. Кто имеет близких родственников, должны рассчитывать на их помощь.
   - И Ольга Валентиновна, резко повернувшись, вышла вслед за мужчиной.
   В комнате повисла тишина. Ирина, всё ещё держа в руках газеты и журнал, присела на стул. Молчали долго, пока Алексей Иванович не произнёс очень тихо:
   - Ирочка, с тобой я бы пошёл в разведку, не задумываясь.
   - Спасибо, Алексей Иванович. Но давайте я всё-таки позвоню в соцзащиту.
   Звонок лишь подтвердил их подозрения. Ни о каких ремонтах в квартирах ветеранов там не слышали, и никакая Ольга Валентиновна у них не числилась.
   - Словно к грязи прикоснулись… - проговорила Ирина.
   - Да, грязь в красивой упаковке. А знаешь, Ирочка, я ведь сразу-то засомневался, а потом поверил. Не разглядел я грязь за упаковкой… -  и Алексей Иванович тяжело вздохнул.
   Они сообщили в полицию, помогли составить фотороботы. На том всё и затихло. Целую неделю болел Алексей Иванович после этого случая: давление подскочило. Но случилось и хорошее – он приобрёл настоящего друга в лице Ирины. Потому и ждал её сегодня с таким нетерпением.
Алексей Иванович сидел, глубоко задумавшись, а может и задремал чуток, потому что вздрогнул от звона в дверь.
   Ирина выдала ему пенсию, перекинулась парой слов, похвалила его за то, что он хорошо выглядит, и ушла. Работа есть работа. Но Алексей Иванович знал, что через недельку, когда станет чуть свободнее со временем, Ирина обязательно придёт. Они попьют чайку и побеседуют о жизни, а уходя, она передаст привет несуществующей внучке Наташе. Это стало традицией – и как шутка, и как напоминание.
 
  Глава 2

  На улице уже пахнет весной. Я смотрю на тополь, растущий у меня под окном, и мне кажется, что я чувствую, как под воздействием солнечных лучей открываются внутри «канальчики», по которым совсем скоро побежит живительный сок. Под его напором набухнут и лопнут почки, выпуская на свет крохотные нежные листики. Я люблю наблюдать, как они растут, люблю слушать их шелест, особенно ранним утром, в предрассветные часы. Тополь тоже мой друг, ведь я сам посадил его двадцать шесть лет назад. Но пока он тихонько стучит мне в окно голой мокрой веточкой,, словно просится в гости. Скоро, скоро я раскрою окно и приласкаю рукой моего старого друга.
   А пока я прикован к постели. Нет, не совсем.  Я всё-таки могу подняться, могу дойти до кухни и ванной комнаты, могу даже немного посидеть в кресле, совсем немного. Почему раны напоминают о себе именно весной? Хотя нет…, осенью, пока не включили отопление, ноги тоже сильно болели.
   Вчера ко мне приезжала врач. Ирина вызвала. А потом, быстро обежав свой участок, сидела со мной, дожидаясь доктора, чтобы открыть дверь и сходить за лекарствами. Спасибо тебе, дорогой друг!
   Врач выписала столько таблеток, что вряд ли я смогу запомнить, как их принимать. Да ещё уколы…. А в глазах такая пустота, словно и не человек перед ней и даже не червяк (на того хоть с омерзением смотрят), а так, пустое место. Вот вышла она из квартиры, а спроси её: к кому приезжала – мужчина или женщина, выглядит как? Она вряд ли ответить сможет.
   А ночью мне приснился тот бой,  в котором мне прострелили ноги. Я снова ощутил адскую боль…, а ещё увидел девушку-санитарку, что вытаскивала меня из-под огня. Давно я не вспоминал о ней, а тут как наяву увидел. Крепкая была девушка, но все-таки девушка: взрывы кругом, а она тянет меня и потерпеть уговаривает. Глаза мне её приснились, такое в них сочувствие было, словно вся моя боль через неё проходит.
   С утра вот всё думаю и думаю: как получилось, что послевоенные поколения потеряли одну из лучших чёрт русского характера – доброту? Что мы сделали не так? Почему они стали такими равнодушными? А ведь именно на равнодушии махровым цветом разрастаются злоба, ненависть, жестокость.
   Не найду я ответа на этот вопрос, и так горько становится на душе, что и словами-то не передашь….

   Весна захлестнула мир теплом, яркими красками, музыкой и смехом. Алексей Иванович радовался каждому новому дню, как подарку. Лечение, назначенное врачом, помогло, и ноги снова стали  ходить. Правда, хуже, чем до болезни, но всё-таки по квартире и даже в магазин он мог сходить. Ирина теперь заглядывала к нему раз в неделю: оплачивала счета, варила борщ, делала уборку. Но, как не пытался Алексей Иванович заплатить ей за труд, она отмахивалась, повторяя:
   - Вы что, обидеть меня хотите? Я же взяла с вас за продукты всё до копеечки, за что же ещё брать? Борщ я вам от души варю, так он намного вкуснее получается.

   Готовиться к празднику Победы Алексей Иванович начал ещё в конце апреля. Он усаживался возле окна, где светлее, и аккуратно чистил ордена и медали. Каждая награда связывала его с давними событиями и людьми, большинства из которых уже не было в живых. Каждая награда была рассказом о военных буднях, друзьях-однополчанах.
   «А может и впрямь написать? Ого, сколько рассказов получится! Вот встречусь с друзьями восьмого мая, надо посоветоваться. А если каждый напишет? Какая бы книга получилась!»
   Алексей Иванович так загорелся этой идеей, что не мог усидеть на месте. Встал, прошелся по комнате, молодцевато распрямив плечи: «Хорошая идея! Жаль, конечно, что сейчас мало читают, но есть библиотеки, музеи боевой славы и, слава Богу, ещё снимают фильмы о войне. А тут готовые и, самое главное, правдивые сюжеты».
   Он разложил награды в порядке получения: «Ого, целых шесть рассказов получается! Вот два ордена Отечественной войны первой и второй степени, вот медали «За отвагу», «За боевые заслуги». А вот «За оборону Москвы» и «ЗА взятие Берлина», которые  получил в самом конце войны, но почти одновременно. Они как бы отметили начало и конец военного пути – очень символично».
   Окрыленный тем, что появилась в жизни цель, он и не заметил, как пролетело время и наступил день встречи с друзьями. Погода стояла не по-весеннему жаркая. Алексей Иванович решил не надевать китель с наградами и остановил свой выбор на легком костюме. Он прикрепил к пиджаку наградные планки и вышел на улицу. До встречи оставалось ещё два часа, но Алексей Иванович, не смотря на лёгкое стеснение в груди (наверное, от волнения), решил потихоньку пройтись пешком. Всего-то два квартала, да и скверик по пути – можно отдохнуть.
   Однако очень скоро Алексей Иванович почувствовал, что ноги отказывают: не то что болят, а просто не идут. Почему он не повернул назад, он и сам не знал – шёл, опираясь на трость и едва-едва переступая онемевшими ногами. «Нельзя мне пропустить встречу, никак нельзя. Следующей может не быть, а я должен рассказать друзьям о своей идее.  Тем более я уже и набросал кое- что».
   Еле-еле дотащившись до сквера, Алексей Иванович медленно опустился на скамью и тихо прошептал:
   - Всё, не могу. Не дойду. Да и в груди что-то печет огнём.
   От обиды задрожали губы. Из плотно сомкнутых глаз выкатилась слеза и покатилась вниз, пробираясь по глубоким морщинам, словно река, пробивающая себе новое русло. Слёзы стекали, капая на сложенные     на рукоятке трости руки.
   - Дедушка, почему ты плачешь? – раздался рядом чистый детский голосок. – Хочешь печенья? Или, может, ты заблудился?
   Мальчик лет трёх-четырёх смотрел на Алексея Ивановича удивительно ясными, чистыми глазёнками, и было в них столько сочувствия, что как-то стало легче дышать. Господи, сколько же добра вложил ты в эту душу! – подумал Алексей Иванович. – Только бы не убил никто в тебе этот божий дар, малыш. А мальчик уже бежал в сторону, оставив в руке Алексея Ивановича своё печенье, и громко кричал:
   - Мама! Мама! Там дедушка плачет! Ну пойдём же, надо ему помочь!
   - Я сколько раз говорила тебе, что нельзя разговаривать с чужими?!
   Красивая молодая женщина, одетая, как с картинки, грубо рванула мальчика за руку.
   - Немедленно домой!
   И, буквально таща упирающегося малыша мимо Алексея Ивановича, прошипела:
   - Порассядутся тут! С ребёнком погулять негде!
   Женщина увела плачущегося малыша, а Алексей Иванович сидел не шевелясь и, кажется, даже не дыша, оглушенный неприкрытой злобой, прозвучавшей в словах молодой матери.
   Солнце медленно, но неуклонно совершало свой путь по небосклону и уже прошло свою высшую точку. Становилось жарко, а Алексей Иванович всё ещё сидел на лавочке, не решаясь подняться. К нему подошла пожилая женщина и спросила, не нужно ли помочь?
   - Я видела вас, когда гуляла с внучкой, теперь вот сдало её маме и иду домой, а вы всё сидите. Может «скорую» вызвать?
   Нет, спасибо. Если у вас есть время, помогите мне дойти до дома. Это недалеко, но у меня что-то ноги не идут….
   - Конечно помогу. Держитесь за мою руку и потихоньку поднимайтесь.
   Она довела его до подъезда, не переставая говорить о своей внучке, но Алексей Иванович не слишком вслушивался в её слова. « Дойти, укрыться в своей квартире от людской злобы» - стучало в его голове. Возле дома он поблагодарил сердобольную женщину, а потом долго –долго, с большими передышками поднимался на второй этаж.


Глава 3

   Сегодня я видел убийцу. Молодую прекрасную женщину, но всё-таки убийцу. Она на моих глазах убивала в душе своего сынишки ростки доброты. Те самые нежные росточки добра, которые она должна взращивать, чтобы в обличии человека не вырос зверь. Она срубила их одним махом, как сорняки, а я ничего не мог ей сказать.
   Я смотрел в глаза ребёнка, когда она волокла его за руку мимо меня. Он ревел, сопротивлялся…. И столько в его взгляде было мольбы о помощи! А я ничем не мог ему помочь! Просто сидел, оглушенный той злобой, которую выплеснула на меня его красавица мать.
   А ведь я воевал за то, чтобы она родилась, чтобы была счастлива. Откуда же эта ненависть к старикам?
   Не могу успокоиться, не могу забыть эти детские глаза. Так больно! В груди всё горит огнём. Прости меня, малыш…

   Ирина, перехватив в одну руку торт и букет гвоздик, нажала на кнопку звонка. За дверью было очень тихо. Она знала, что Алексей Иванович ждёт её. Сейчас они попьют чай с тортом, он расскажет ей о своей вчерашней встрече с друзьями - ветеранами, и они вместе посмотрят парад на главной площади страны. Две одинокие души, находившие поддержку друг в друге. «Почему не открывает?» - встревожилась женщина. Позвонила в дверь соседей и попросила вызвать скорую помощь и полицию. Через полчаса все вошли в квартиру.
   Старый солдат сидел за столом, а голова лежала на листах раскрытой тетради. По щекам Ирины покатились слёзы. Букет алых гвоздик выпал из ослабевших пальцев и упал, рассыпавшись по столу рядом с седой головой ветерана.

2014 г.