Аниматор

В один ужасно душный летний день сидел я на скамейке в парке, в самом центре нашего провинциального города двадцать первого века, посасывая тёплый «Блейзер» из полторашки, курил и млел. Молодые бабы, с брюхом или с колясками, сопровождаемые своими недоношенными мужьями, счастливыми лыбами изнурялись гульбой вокруг фонтана. Никуда не торопясь, не суетясь, работать не надо, это для пенсионеров. Напротив меня на такой же лавочке спал или умер бомж. Частенько с деловой рожей пролетали, будто иномарки, бизнес-дяди, либо косящие под них, до своих офисов, или из них, потупивши серьёзное рыло вперёд, навстречу пизженой прибыли. Иногда встречались пожилые люди, подслеповатые, в очках или пенсне, как правило, с папками под мышкой и задумчивыми лицами, пародия на интеллигенцию, элиту, цивилизованных брехологов. Скорее всего, из местных недоучебных заведений, которых тут хоть отбавляй. Гуляла неподалёку, постоянно над чем-то угарая, и компания подростков неопределённого пола, среди них был один негр. Студота, проёбывающая зачётную неделю, которая давно проплачена.
Летние палатки с напитками и мороженым вырастали в эту пору, как грибы от дождя, пропадая так же бесследно через несколько недель. Цены там были не по мою душу, да и безалкогольные напитки пить не хотелось. Голубей вокруг, что в Венеции, клюют что-то вроде рассыпанных кем-то семечек возле фонтана, гуркают и постоянно, как по команде, взлетают и садятся в отдалённом месте, продолжая своё перетаптывание и поклёвывание чего-то непонятного. Может, говна? Вот они ходят по бортам фонтана и пьют оттуда. Фонтан то расплёскивает отфильтрованную воду в разные стороны, переливаясь цветом, то затихает и минуту просто стоит, как заброшенное адское озеро, в котором отстонали своё все великие грешники. Фонтан работает в нескольких режимах, по-разному, узорчато и хитровыебанно расплёскивая воду после пауз. Белая старая собака млеет возле одной из лавочек. Она устала от жары и отдыхает, как тот бомж. Подёргивает порванным ухом. Мучается в своей шкуре от нашего парникового эффекта.
Я тоже отдыхаю, но по-своему. Я беру неподалёку отсюда полторашку коктейля, и чтоб можно было прислониться здесь, не боясь огрести от ментов за распитие, срываю с неё этикетку, жадно делаю большой глоток и направляюсь от ближайшего бюджетного ларька в центре в сторону этого парка. Тут я сажусь на скамейку, курю, выпиваю, менты проходят мимо, не обращая внимания на меня или на бомжа. У ментов своя работа – собирать дань. А все наши проблемы, уёбищность, произвол и самосуд им нужны, как собаке пятая нога.
Иногда, когда есть деньги и настроение, я беру потом вторую полторашку и пью по пути до трамвайной остановки, откуда еду до дома, на краю главного района, на краю двух других парков, которыми прощается центр со мной и с трамваями, расползающимися к окраинам… Но этот день был немного не похож на другие. Почему?
А вот почему: Возвращаясь с центральной площади и проходя через меньший из вышеупомянутых парков, я заметил в центре него странную картину – какое-то прямоходящее животное. Я сперва испугался и подумал, что пора бля вязать морские узлы. Кончать наглухо с пьянкой и начинать вести ЗОЖ. Бегать по утрам, ходить по ночам, ползать по вечерам и учиться летать днями. Но, подойдя поближе, я увидел не что иное, как обыкновенную обезьяну. Вернее сказать, человечека в костюме обезьяны с какими-то сладкими призами и детей человек 6 от пяти до восьми лет возле него.
Я подошёл поближе, чтоб узнать, что обезьяна хочет втюхать малолетним.
«Человек, не проходите мимо. У вас же есть дети? Мальчик? Девочка? Или и мальчик и девочка?» - прочиворкала обезьяна на одном дыхании так, что едва можно было разобрать слова.
«Нет, и не предвидится» - сухо отшугнулся я…
«Ну тогда однозначно у ваших знакомых есть дети?» - наглела обезьяна.
У моих знакомых дети, конечно были. Но причём тут я? Чтобы отвалилась от меня раз и навсегда надоедливая обезьяна со сладостями, я с грустным видом ей сообщил:
«К сожалению, и я, и все мои знакомые, пидоры, у нас нет, и не может быть детей»
Обезьяна сильно огорчилась и вернулась обратно к детям. Я решил присесть покурить недалеко и понаблюдать, что же будет дальше. Чуял, что добром это не кончится. И не прогадал:
Один из тех детей, что постарше, видимо, выиграл какую-то сладость, и, заорав, как слониха во время течки, как только уебёт эту обезьяну в то место, где у человека должны быть яйца, ещё не окрепшим, но всё же сильным для ребёнка ударом. Остальные дети заржали, а аниматор взревел фальцетом, да так яростно скрючился на асфальте, поджав и прикусив губёнку, что я сразу понял – теперь кастрат…
Но это было ещё не всё. Самый младший, по-видимому, ребятёнок, обиделся, что не выиграл, и очень быстро, сильно всплакивая и всхлюпывая, побежал в противоположную сторону к родителям, вероятно, просить защиты от злобной несправедливой обезьяны. Так вот, в тот момент, когда остальные дети отхохотались и разошлись по своим делам, к стонущей от боли и пищащей что-то про маленькую зарплату обезьяне-анимашке подбежали, по-видимому, мать и отец того малыша. Отец, не долго думая, возьми да уеби с пыра обезьяне в подбородок. Она тут же истерично хрюкнула и повалилась с хрипами на асфальт…
Дальше – больше. Отец и мать продолжили пинать обезьяну-аниматора по бокам, по голове, и вообще всюду, куда попадут. В том числе и по отбитым яйцам. Мать пинала туфлями на высоких каблуках, а отец какими-то ботинками на тяжёлой подошве, то ли охотничьими, то ли военными. Завершилось месиво тяжёлым, не сказать ударом, а просто вбиванием в асфальт куска обезьяны, на месте которого когда-то находился, возможно, нос… всей бойцовской стопой сорок пятого размера. Со всей дури. Аниматор не шевелился. Они ушли. Я бросил чинарик в урну, и, поняв, что скорее всего, тут не потребуется помощь недоисторика, что тут работа патологоанатома, удалился быстро прочь. На трамвай. Домой. Допивать. Плохо быть анимашкой…