Шурави

 
Женя Зеленков ездил по бизнесу в Москву и там зашел к своему хорошему другу Юрке Оборину, с которым когда-то служил в Афганистане. Юра жил один в отдельной квартире почти в центре Москвы. Он очень обрадовался приезду друга. Засуетился, зашумел, забегал по дому, стал метать на стол все, что было в холодильнике.  А там было немало. И все дорогое.  Деликатесы.  Поставил воду для пельменей. Через короткое время на столе образовалась очень приличная икебана. Запотевшая бутылочка водки стояла в окружении соленых огурчиков, черной икры, балыка и чего-то еще, Женьке неведомого.

- Эх, враз закусим, потом пельмешки подойдут. Давай, шурави, налетай. – Юра усадил гостя на почетное место у окна. Сел сам.
- Богато живешь, - Женя с удовольствие разглядывал стол, ждал, когда Юра наполнит рюмки.
- Ну давай, Жека, вздрогнули, за встречу. – Они выпили, крякнули, закусили. Стали беседовать. За жизнь, за работу.  Друзья были холостые.  Оба работали в крупных бизнесах. Юра – в Москве,  Женя – в Екатеринбурге.  Работу свою любили, нахваливали,  о деньгах отзывались как о чем-то незначительном, хотя речь шла о миллионах. В общем, жизнью своей оба были довольны. Потом поели пельменей. Юра по-Московски со сметаной. Женя потребовал уксусу и перцу, по-Уральски. Хорошо сидели. Потом кончилась бутылка водки, достали вторую. За окном стемнело. Крыши многоэтажек окрасились в  бордовые цвета.   Потом и день закончился.

- А не пойти ли нам по бабам?  - Воодушевленно предложил Юра. - Враз завалимся в кабак, там эти пташки сидят у стойки бара как на жердочке, только и ждут, когда мы их подцепим.
- Да ладно, - улыбнулся Женя, - хорошо же сидим. Зачем нам еще кто-то. Он задумался, стал смотреть в темное окно.  В черноте неба дрожали редкие звезды.
- Вот ты, скажи, - вдруг посерьезнел Юра, - чего ты не женишься? Ну я ладно, я баламут. Мне эти бабы по фигу, пришли и ушли. Но ты ведь, человек серьезный, вдумчивый.  Ты в любовь веришь. Что, неужели не встретил ту, единственную?
- Не встретил.
- А как ты знаешь, что не встретил? Ты уверен?  Может встретил и пропустил.  Ты знаешь хоть, какая она должна быть, эта твоя Любовь? 
- Знаю, - Женя посмотрел в глаза другу. – Шурави, не тревожь душу. Я все про себя знаю.

Юра разлил по рюмкам. Выпили, не чокаясь. Женя выдохнул и  начал рассказ.

Ты помнишь, мы прикрывали вывод наших войск  из Афгана.   Ты с ребятами выходил вместе со всей 40-й  через Термез, а нас, последние батальоны спецназа, послали через Кушку. Все прошло спокойно. Пересекли границу.  На заставе стоят «голубые каски», считают БТРы, моя машина  – замыкающая,  ну, подбежал, отрапортовался. Наш особист, полковник,  перевел на английский Ооновскому наблюдателю, что мол все, последний БТР, больше в Афгане русских нет. Тот кивнул, заулыбался. Канадец. На рукаве нашивка с кленовым листом.  Ну вот, вроде, и все. Я почапал к своей машине. Снегу навалило. Месиво на дороге.  Хоть и февраль, а погода плюсовая. Снег прямо хлопьями сыпет. 
Тут вижу к нам бежит женщина. В дорогой шубе, из соболя или норки. Сапоги высокие на шпильках. Вся такая ухоженная –  прическа, украшения, глаза подведены. Я аж рот раскрыл, какая женщина красивая. И эти тоже рты раскрыли, ооновец с нашим полковником. Ребята на «железке» сидят, головы вытягивают. Все на нее смотрят. А она подбегает и говорит:  «Когда калек повезут? Мне женщины в Термезе сказали, что калек повезут через Кушку».  И стоит, смотрит на нас. Ждет. А наш полковник, как последний дебил все это  канадцу переводит. Канадец так строго ей что-то по-английски говорит, а наш опять переводит: «В западной части Афганистана не осталось советских солдат».;А она опять: «Как не осталось? А Коля?». Потом стала дергать это ооновца за рукав и говорит: «Коля, мой Коля там остался».  Полковник ему переводит, а сам пытается эту женщину отодвинуть в сторону. А она перехватила руку полковника, ну прям повисла у него на руке и опять: «Мне сказали, что калек через Кушку...»  А наш полковник ей: «Нет там Вашего Коли. Вот, последняя машина. Никого там не осталось».  Женщина повернулась к моему БТРу и замерла.   Снег сыпет ей на голову, на лицо, на ресницы. Она даже его не отряхивает, как не чувствует. Потом вдруг  как закричит: «Коля, Коля!». А у нас водитель был Коля. Он ей из люка: «Я –Коля». Тогда эта женщина подбегает к машине и ну на нее карабкаться.  Каблуки высокие - соскальзывают с колес. Руками за скобы цепляется. А  "железка" - в снегу, скользкая, не ухватишь. Она весь свой маникюр  ободрала.  "Коля, Коля!"  Наш Колька уже давно понял, что не прав был. Кричит ей: «Я не тот Коля, я другой Коля!» А она ничего не слышит. Лезет на БТР и все тут. А куда ей такой маленькой без подсадки.  Я  не знал, что делать. Вот представь себе, Юр, под пулями знал, а тут стою, как дурак, в ступоре. И ребята вылупились на нее и молчат, как с перепугу какого. Потом особист подбежал, начали мы с ним ее оттаскивать от машины. Еле удержали. Ведь сильная такая оказались.  Волосы на лицо налипли,  косметика размазалась.  Пока мы с ней боролись, все пуговицы на ее дорогой шубе поотрывались.  Как только мы эту сумасшедшую от БТРа оттащили и отпустили, так она и рухнула прямо в снег и сидит без движения, смотрит перед собой.  А взгляд остекленевший, я такой только у мертвых видал.  Но тут уж и канадец подоспел, поднимать ее стал. Особист мне махнул рукой, мол, поезжай. Ну я сел и мы поехали. Нам еще на митинг надо было. Честно сказать, я тогда этому Коле сильно позавидовал. Хотя его и в живых-то скорей всего уже не было. 

Женя замолчал. Опять посмотрел в темное окно. Ему вдруг подумалось, что раз звезды дрожат, то они должны издавать звук. Пронзительный и дребезжащий, как высокая гитарная струна.

Юра разлил водку. Подняли рюмки.
- Знаешь, шурави, давай помянем этого Колю. Вот ведь свезло парню.   

 Июнь 2016.