Последнее прибежище

2016

Гениальный российский писатель Лев Николаевич Толстой гениально же поставил с ног на голову довольно рядовой английский нравственный постулат: «Патриотизм – последнее СПАСЕНИЕ для негодяев». Лев Николаевич пересказал его так: «Патриотизм – последнее ПРИБЕЖИЩЕ негодяя». И у нас в России, ввиду нерушимой традиции безусловного подчинения всему, от Льва Николаевича исходящему, фраза приобрела тот самый мерзкий смысл, который имеем: «Патриотизм – свойство негодяев». Хотя первоначальный смысл этой фразы вполне благопристоен: «Служа правительству Её Величества, негодяю ещё можно что-то исправить в этой жизни».

То есть, разговор пойдёт о патриотизме.
Сразу же поясню. Если кто-то углядит армянскую мою фамилию и решит, что подобный разговор должны вести люди с фамилиями, строго селектированными по корням и окончаниям, то вполне доброжелательно посоветую тут же прекратить чтение. Я, ведь, тогда становлюсь не интересным, правда? Да и мне становятся, говоря откровенно, не интересны ТАКИЕ собеседники.
Не читайте вовсе! Доброго здоровья!
Взрослейте!

Продолжим.
Патриотизм у нас в последние годы стал, однако, моден, в пику Льву Николаевичу и тем господам, кто на голубом глазу объявляют себя: «Мы – интеллигенты». Патриотизм нынешний, скорее всего, является реакцией на унижение восьмидесятых-девяностых, и свидетельствует о некотором шевелении коллективного сознания России после его долгого обморочного состояния. То есть является симптомом выздоровления, всё-таки. Патриотизм этот ныне определяется гордостью за НЕКОТОРЫЕ успехи российских структур внутри и вне (что и вашему покорному слуге совсем не чуждо), а также явным выбором своего окопа в публично объявленной и реально наблюдаемой нами всеми Третьей Мировой Войне, слава Богу – пока холодной и гибридной. В связи с этим последним и невесёлым обстоятельством, возможно, патриотические настроения имеют тенденцию (по моим наблюдениям) сползать к истерике, к дешёвому своему варианту, начинают обретать формы насмешек и ругани в адрес всякого рода истинных и предполагаемых противников Отечества и на том заканчиваться к полному удовлетворению чувств патриотов.

Я помню, помню про Бессмертный Полк.
Что-то очень сильно изменилось во мне после не виданного никогда на моей памяти единения соотечественников. Честно говоря, я, грешный, впервые узнал о том факте, что СООТЕЧЕСТВЕННИКИ есть, и есть в очень серьёзном, а не в истерическом, формате. И, хотя мой единственный родственник-воин, покойный дядя Гриша, не успел повоевать – он, второй номер пулемётного расчёта, был обморожен в третьей линии обороны Москвы и отправлен в госпиталь на ампутацию пальцев правой руки, – я был ТАМ, в рядах Бессмертного Полка.
Ещё и поэтому ДЕШЁВЫЙ патриотизм вызывает во мне некоторое раздражение.

Как вы понимаете, говорю я только о себе и о своих впечатлениях и мыслях, поскольку никаких других впечатлений и мыслей я не знаю достоверно.

Так вот, патриотизм, по самому простому и честному пониманию (надеюсь, я сам понимаю просто и честно), не включает в себя поиск всего дурного на стороне, у других, а как раз имеет обратное направление – поиск хорошего, где только возможно. И последующее сравнение с делами и обстоятельствами уже своими. Патриотизм – это озабоченность нынешним и будущим существованием своей земли. Патриотизм – это очень внятное и совсем непубличное состояние того человека, который осознаёт необходимость дальнейшей своей жизни именно здесь. А не только – Бессмертный Полк. Не говоря уже о шуточках в адрес Барака Хусейновича Обамы или ХОХЛОВ.

Сразу же давайте договоримся, что те наши соотечественники, которые «мы – интеллигенты», отнюдь не являются патриотами, поскольку предпочитают долгому и нудному процессу личного и коллективного поиска решений очень непростых проблем обычную дворовую свару с дворовыми же эпитетами в адрес ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ: «мрази», «неучи», «путиноиды» и прочими, не менее замечательными, в том же духе. В лучшем случае, на мой взгляд, это объясняется обычной трусостью. Ребята просто и незамысловато не знают и потому боятся и нас с вами, и проблем наших общих, и прячутся в элементарщину от сложного. В худшем случае – такая у них работа. Дерьмом кидать. Ну, и зарплата, соответственно, за работу.
Позвольте же по умолчанию не рассматривать более сей класс соотечественников. Они – другая наша с вами болезнь. Болезнь убегания с реально или виртуально тонущего корабля. О ней не сейчас.

Патриотизм, как событие, был дан не только нашим Бессмертным Полком, а, совсем недавно, и украинским крестным ходом. Патриотизм украинский. Замешанный на нынешней жесточайшей и кровавой трагедии украинцев. Всех украинцев. Без исключения.
Пожилые, очень пожилые и даже молодые женщины, монахи, монахини, детишки, мужики в невероятном совершенно количестве совершили совершенно невероятное с житейской точки зрения – прошли по всей Украине до Киева пешком, молясь о мире. Несмотря на реальную возможность самых неприятных последствий от других украинцев. Несмотря на угар бесовского, кровавого свидомизма – отвратительной пародии на патриотизм. Той самой, которая – ПРИБЕЖИЩЕ НЕГОДЯЕВ, с поиском источников всего дурного на стороне, с призывами «резать русню» и прочими смердящими признаками социальной гангрены. И, уверяю, что-то изменилось на Украине очень кардинально после ХОДА. Притихло. Нахмурилось.
Думаю, что ход этот очень сильно добавил шансов этой несчастной стране.

Не хочу повторять звонкие фразы о РУССКОМ МИРЕ. Хорошие фразы. Мне они нравятся. Но, всё-таки, я полагаю, что люди, живущие на Украине, имеют право на своё мнение о своей жизни. Гораздо большее, нежели мы с вами здесь, в России. И они, уверяю вас, а не ВЕЛИКИЕ ДЕРЖАВЫ, будут определять, к какому миру им относиться. Я очень хочу, чтобы они не ошиблись в выборе. Поскольку в глубине души понимаю, что они – наши. Все. Вместе с Донбассом и вместе со всеми нацистами. Наши. Грехи их и мерзости их – наши с ними общие. Как и героизм их. Они – это мы в других обстоятельствах, чтобы не говорили мне об особой, гадкой ментальности ЗАПАДЭНЦЕВ.
В зеркало надо чаще смотреть.

Так вот.
На мой провинциальный взгляд в России такой взлёт ДУХОВНОСТИ пока не возможен.
Несмотря на Бессмертный Полк.

Объясняю тем, кто считает крестные ходы и прочие моленья опиумом для народа. Моление, в отличие от всех иных человеческих действий, предполагает личное покаяние в самом своём начале. «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». В молении заведомо предполагается обрядом, что «наши» означают не «ваши-чьи-то там», а «мои конкретно, но и с вашими тоже».

Я не могу себе представить что-то подобное здесь, у нас, во изменение ситуации к лучшему. А вы можете? Да, согласен, скорее всего, на Украине сама жизнь достала людей до самых печёнок, а нас пока не достала. Может быть, иное какое-то объяснение ещё есть – думать надо. Но под благостной картинкой успехов российских и прохода Бессмертного Полка все мы как-то позабыли совсем, а, может, и элементарно опасаемся различать довольно паскудные вещи, что у нас, в Отечестве, имеют место быть. А – пора бы!

Выборы на носу.
Кого выбирать будем? Как в 2012 году – никого?
Останемся в младшей группе?
Будем ждать, чтобы царь и ближние бояре по участкам дежурили?

Тогда, в 2012 году, после выборов, ощутимо начал расти вал возмущения тотальным и откровенным жульничеством на местах, который тут же и оседлали наши родимые майданщики. (Оно, ведь, в Киеве такие же благородные и красивые немцовы впереди людей побежали.)
И провалили, слава те Господи, российский Майдан, в отличие от киевского, который вполне удался! Но и людей, тех, кому терпеть стало невмоготу, с толку сбили, дураками выставили.
А сейчас что делать будем, коли не изменилось ничего? Прижмём в себе возмущение? Будем надеяться на то, что РАЗГОНЯТ?

Мне рассказывали те, кто там, на выборах, работал, как людишки (наши СООТЕЧЕСТВЕННИКИ), которые обобщённо называются у нас ПАРТИЯМИ провластными и не-провластными, непублично, но и не очень-то таясь, договаривались о том, как поделить места в этих самых ОРГАНАХ. В урны вбрасывались бюллетени бесстыдно, за десятку. Вбрасывались теми тётками, которые там, на участках сидели контролировали. Учительницами, врачихами, шут его знает, кем ещё. Нашими СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ. За десятку тысяч рубликов вбрасывались. Рассказывал мне отставной один полковник, лётчик, афганец, чудом каким-то назначенный председателем районной комиссии от ЛДПР, как, пока он держал за руки одну свою СООТЕЧЕСТВЕННИЦУ, другая под руку ему ныряла и в урну совала, совала чёртовы эти бюллетени. Десять тысяч в хозяйстве не лишние. Рассказывали мне, как потом паренёк-соотечественник с незамутнённой душой вскрывал защиту и перебивал компьютерные данные голосования. Тоже, небось, за десятку. А может – и за пару-другую десяток.

За кого будем голосовать?
За нынешних депутатов, про коих знаем – воры?
За тех, кто вполне доброжелательно плюёт нам в наши патриотические физиономии и лжёт, ворует, подсовывает и горя не знает?
За неизвестно кого, про которых в душе понимаем – воры?
Как контролировать будем, ежели платить будут за вбросы каждому и уже с учётом инфляции?
Или будем агитировать за парадный портрет Сталина, имея в виду расстреливать через два года каждого второго, побывавшего во власти?

Я ставлю мысленный эксперимент. Я мысленно избираю себя депутатом без всяких взносов в фонд того, у кого друг в охране президента. Я мысленно занимаю законно положенный мне депутатский кабинет. И мысленно встречаю самого первого гладкомордого ЛОББИСТА, в карманах которого расположились решения некоторых моих личных проблем. Я стараюсь произвести мысленный свой эксперимент предельно честно и чисто. И вынужден ввиду этого сказать то, что не будет ложью. Выслушав корректные предложения дружбы и любви, я начну автоматически почти соображать, что ежемесячные выплаты в фонд капитального ремонта дома, в котором я проживаю, многоразово не дали никаких ощутимых результатов, и дом постепенно переходит из разряда пригодных в разряд пригодных частично. При этом я как-то даже и разделяю в глубине души мнение тех, кто на эти мои деньги отстроился, что жизнь в скромном котеджике этажа на два, не более, гораздо более полезна, особенно среди сосен. Я начинаю думать, что медицинско-страховые взносы, исправно с меня взимаемые, не меняют ничуть количество и качество коек на один квадратный метр больницы. Но тот не будет страдать астмой, – думаю я почти автоматически – кто сумел обрести в собственность кусочек моря где-нибудь в Испании. Неважно – на какие деньги. Астмы-то не будет. Я начинаю предполагать, что поездки на собственном внедорожнике гораздо более удобны, нежели поездки на тарахтящей «девятке» с ржавчиной понизу. Я начинаю думать, что детей-то надо в люди выводить, помочь надо детишкам. Родителям обеспечить покой на старости лет.
Вы думаете, я выдержу? Я думаю, что точно выдержу раза два-три. А дальше не знаю, если уж говорить только то, что не является ложью. Дальше двух-трех раз в мысленном моем эксперименте – туман, неопределённость, вопросы о том, стоит ли быть белой вороной, один ничего не изменит, всё равно всем хорошо не сделаешь.
Но мои друзья со мной не поссорятся в любом случае – я точно знаю, они не будут мыть руки после случайного прикосновения ко мне. Они – хорошие люди. Такие же, как я.

Да, моя совесть будет чувствовать себя неважно. Да, она будет талдычить мне, что я – самая обыкновенная некрупная сволочь. А мой разум и моя память будут подбрасывать мне сведения о тех, кого подставили и посадили ЗА ЧЕСТНОСТЬ, кому дали элементарно по почкам, кого вышвырнули на улицу с негласным волчьим билетом.
Да, я – мужик. Моя биологическая сущность – не бегать от опасности. Но у меня есть семья. Моя другая биологическая сущность – нести за неё ответственность. Я могу попробовать пободаться со своими не очень симпатичными СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ. При одном условии – вы, все остальные, должны быть на моей стороне. Вы должны быть готовы встать в нужный момент рядом. Не виртуально, а – рядом. И мои дети должны меня понять. И моя жена должна один раз решить, что честь – это серьёзно.
Но вы не встанете. Дети не поймут. Жена не решит.
Или – не так? Или стоит рискнуть?

И вот тут, прошу заметить, крестный ход в масштабах России мог бы сдвинуть ситуацию. Мог бы. Если миллион человек пойдут – это уже количество. Это уже большая уверенность в том, что жить, как живёшь, но честь сохранил – достойный финал жизни.

А знаете, почему мы говорим: «Какая разница – кого! Всё равно воровать будет!»?
Потому что прекрасно знаем… нет, не кого-то там, по соседству… Себя мы знаем очень хорошо.

Массово воруя, наши соотечественники создают нам, не имеющим таких возможностей массу проблем. Которые, буде подфартит, мы начнём решать всё тем же способом – создавая проблемы уже другим.

В девяностом, во время того демократического угара, бегал я на героические митинги, что традиционно на нашем пригородном стадионе собираемы были. Собираемы двумя молодыми, красивыми и очень возмущёнными соцбезобразиями инженерами. Мы их все немножко знали – на одном заводе, да не знать!. Один был и вовсе неотразим – стройный, в очках, улыбчивый – вылитый Ходорковский. Другой – попроще. Но тоже – очень и очень решительный и благородный. Каждое свое выступление тот, первый заканчивал рассказом о себе – он жил в коммуналке и уверенно говорил о том, что там так и останется, ежели выберут его, к примеру, в депутаты.
Выбрали их. На волне Гдляна-Иванова выбрали. Первый стал председателем Совета нашего районного. И самым первоначальным его законодательным действием стало распоряжение о выделении Председателю Совета четырёхкомнатной квартиры. Ныне сидит он, растолстевший, в Законодательном Собрании Питера, на толстой чиновной должности – и не слышно его, и не видно. Второй красавец отсветился один раз на фоне Ельцина в Москве и – исчез. Через год объявился в качестве директора какого-то «Европейского банка развития». Мамаша его по простоте своей болтанула разок (а, ведь, у нас любая сплетня на виду), что сынок её с чемоданами долларей периодически появляется и вновь исчезает.
Простые и симпатичные инженеры-металлурги. Неотличимые, например, от меня, грешного.
Что прикажете думать?

Господа, друзья, товарищи! Мы тщательно обходим в спорах своих одну опаснейшую хроническую болезнь нашу с вами – воровство и враньё в России тотальны. Враньё и воровство у нас – не грех. Кого же обманывать в России, как не своих? У кого ж воровать, как не у своих.
Почему же мне нельзя, когда ВСЕМ можно?
Что я там взял? Копейки!
Я же не по карманам у людей шарю!
А где же денег взять тогда!
Жить-то надо как-то!

И мы, натыкаясь на очередной фактик, начинаем бухтеть: «Почему не расстреливают, как в Китае?» Или ругаем Путина. Или ПАРТИЮ под дивным названием «Единая Россия».
Мы-то с вами понимаем, что надо делать царю и боярам – сажать. Правильно! Вор должен сидеть в тюрьме. Прекрасный рецепт. По себе понимаем – прижухнем, пока не оглядимся. Одно только смущает… «Ваше Величество, тогда Вы окажетесь без подданных». Ежели честно всех ворующих повесить.

Тем, кто добродушно возразит мне: «Хрен с ними! Не так страшно! Россия богатая», отвечу:
ГОРАЗДО СТРАШНЕЕ, ЧЕМ ВЫ МОЖЕТЕ ПРЕДПОЛОЖИТЬ.
Деньги – кровь экономики. Если половину этой крови спускать в унитаз, отдавать на прожор нашей ЭЛИТЕ, добра не жди. Кровь лишней не бывает. Обескровленный организм не только слабеет, он подхватит любую заразу, он заболеет сам. И самое неприятное – заболеет неизвестно чем.
А почему – неизвестно? Известно уже. Мы начнём массово заменять в себе нормальные чувства на одну единственную ненависть – К НИМ. К тем, кто ворует и лжёт. А переходя по счастливому случаю в ТУ область деятельности, где есть возможности, начнём массово ненавидеть тех, КТО НЕ МОЖЕТ ЖИТЬ. С добавлением прекрасно разработанной ненависти к соотечественникам, как к классу, со стороны тех, кто «Мы – интеллигенты».

И это, в конце концов, не самое страшное.
Воровская психика незамысловата – схватил, в нору, сожрал. Или зарыл. Если воровство тотально, то следует ожидать рано или поздно, но – непременно, уже катастрофического изменения коллективного нашего разума. Изменения в сторону животную. Мы можем все тут превратиться в стадо, несмотря на наличие отдельных более ли менее порядочных людей среди нас. Ландшафт социальной психики определяет большинство. В стадо, не способное к совместным, сложным и ответственным действиям.
Мы превратимся в шевелящуюся КУЧУ, состоящую из вполне симпатичных по отдельности компонентов.

Когда закончится время нынешних ЭФФЕКТИВНЫХ МЕНЕДЖЕРОВ в руководстве страны – а оно закончится, будьте благонадёжны, у всех оно заканчивается – кто придёт?
Да и нынешние ЭФФЕКТИВНЫЕ МЕНЕДЖЕРЫ работают без оппонирующей структуры, без самого важного элемента любой серьёзной работы – без оппонента. Оппонент не возможен там, где нет достоинства и честности. Там, где этого нет, возможны только революционеры или послушные исполнители. И те, и другие не имеют смелости профессионально спорить.
Вы уверены, что именно сейчас ошибки не накапливаются подспудно?

Так и что же делать, спросите?

Не знаю! Думать!

В зеркало на себя не любоваться, а глядеть внимательно. Учиться у редких представителей той религии, которую люто и последовательно ненавидят те, кто «Мы – интеллигенты». Учиться быть жестоким к самому себе, учиться каждый божий день умывать себя, очищать себя от мелких и самых мизерных пакостей в душе своей. Что-то изменить в обществе можно только изменяя самого себя.
И хотя бы в одиночку учиться просить о даровании нам ОБЩЕГО достоинства, пробуя перед тем признавать главное – свою недостаточность в этом вопросе. Трудно это. У меня пока не очень получается. Легко и быстро не получится ни у кого. Значит и у всех вместе. Уж больно болезнь эта запущена, да и когда лечилась, то – негодными средствами.

Потому что – да, во времена оны за воровство можно было крепко сесть, да кончились времена – и откуда только всё попёрло! Потому что к каждому контролёра не поставишь, а к тому контролёру ещё двух… Потому что нас объединяет не только Бессмертный Полк, но и формула скорее утвердительного характера: «им можно, а мне что – нельзя?»

Потому что Отечество – это наше единственное, и потому – последнее, прибежище. Я говорю, разумеется, о людях. То есть, и о себе тоже.