ДОЛГ 6 Солдатская лямка

                Солдатская лямка



   Учебная часть была создана осенью и с колес начала выполнять свои задачи по подготовке командиров младшего звена для воинских частей Советской Армии. Состояла она из нескольких ангаров, в которых были расположены казармы, штаб части и учебный корпус для первой батареи минометчиков, которым для обучения почему-то требовалось тепло. Кроме того, в километре от части размещался палаточный городок из расчета одна палатка на взвод. Это были учебные классы. Отапливались палатки обыкновенными «буржуйками». Это изобретение нищеты периодически возвращалось в жизнь и быт русского народа в экстремальных ситуациях. Печей в палатке устанавливалось две, обогревали они пространство около метра в радиусе вокруг себя. Писали карандашами, чернила и паста в ручках замерзали. В перерывах все лезли к теплу, отталкивая друг друга. Полы шинелей подгорали, за что в гарнизоне курсантов звали «копчеными» и выделялись они в любой массе. Все существование этой части было явлением экстремальным, но человек привыкает ко всему. Ангары тоже вершиной в деле достижения комфорта назвать было трудно. Металлический сарай полукруглой формы с примитивной теплоизоляцией, предназначенный для укрытия самолетов, приспособили для круглогодичного размещения людей. Вместимость по-батарейная, т.е. человек на сто двадцать со всеми вспомогательными помещениями. Отопление калориферами, которыми в мирной жизни отсекается холодный воздух с улицы в производственные помещения или на вокзалах с постоянно открытыми дверями. Тепло этот шедевр архитектурной мысли сохранял едва ли лучше учебной палатки, но пока дул теплый воздух, жить было можно. Круглосуточный гул калориферов обитателями не замечался. Стоило калориферу по какой-то причине замолчать, температура помещения через час выравнивалась с наружной. А в декабре, когда учебка начала функционировать, морозы нередко достигали -40 градусов. К моменту заселения калориферы запущены не были. Пока их довели до ума, добрая часть курсантов побывала в санчасти и даже госпитале с простудными заболеваниями. Это притом, что с ними особо не нянчились. Отправляли туда только тех, кто жаловался. Карнаухов, например, пытался перенести болезнь на ногах и закончил эксперимент, потеряв сознание прямо в строю на плаце. Лечили просто: дали таблеток, освободили от занятий на три дня и все. За эти три дня он понял, что спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Разобрался в устройстве калорифера и запустил его, чем обеспечил себе сравнительно благополучное существование в самые суровые времена своей курсантской жизни.
   В палатках установился следующий порядок: сразу после подъема очередной курсант должен был бежать в палаточный городок, заготавливать дрова и к приходу своего взвода на занятия, протопить печь. Только после этого его отпускали на завтрак. Во взводе было тридцать человек, дежурить приходилось раз в месяц, все с этим справлялись и считали даже поблажкой, спасающей от выполнения утренних обязанностей (умывания холодной водой, физзарядки и других неприятностей). Но бывали и курьезы.
   Во взводе служил Пшенников, парень из Якутска. Внешне он напоминал артиста Моргунова из комедий Гайдая, за что и получил прозвище «Бывалый». Крупный и плотный он имел феноменально большую голову, на которую на вещевом складе долго не могли подобрать нужного размера шапку. К тому же, у него в первые дни ее свистнули в столовой старослужащие. После этого он ходил в старой, выцветшей и прикрывающей лишь макушку, что придавало ему анархистский вид. Шапка эта не грела, но спасала вторая его удивительная особенность – он никогда не мерз. На этом таланты не заканчивались. Он всегда спал. Активность проявлял только при воздействии внешних раздражителей. Постоянно пребывая в полулетаргическом  состоянии флегматичный Пшенников все делал как во сне и никогда не возбуждался. Сон был целью его жизни. Он научился спать на занятиях, в столовой, на вечерней поверке, на утреннем построении. При этом приспособился имитировать активную жизнь, часто веселя этим сослуживцев. На занятиях командир взвода командует: «Ну, а теперь отложили книги в сторону и внимательно послушаем». Все слушают, лишь Бывалый читает, мотая головой вправо - влево. «Пшенников, я сказал, послушаем!». Бывалый читает. Офицер подходит, забирает книгу, Бывалый под хохот взвода читает. Разъяренный преподаватель с криком: «Пшенников!», хлопает книгой об стол. Испуганный курсант вскакивает.

- Спишь?
- Никак нет, читаю!
- Что ты читаешь?

Бывалый тупо смотрит на пустой стол.
   Однажды он умудрился уснуть на ходу во время строевой подготовки. После очередной команды, строй повернул налево и один Пшенников продолжал движение прямо, четко печатая шаг, пока истошный вопль командира, за добрый десяток лет службы не видевшего ничего подобного, не вернул его к жизни.
   Настала его очередь топить палатку перед занятиями. На подходе к учебному городку, завершая получасовую шагистику на морозе, курсанты его взвода поняли, что сегодня отогреться им не придется, потому что трубы их палатки не дымят. Брезжила слабая надежда, что Пшенников в тепле пригрелся, не подкинул дров, печь прогорела. Действительность оказалась куда интереснее. Взорам размечтавшихся сослуживцев предстала идиллическая картина: стены палатки покрыты плотным слоем инея, а Бывалый, прислонившись к холодной, как смерть чугунной буржуйке, сладко спит с охапкой дров в руках, ничем не  потревожив это царство Берендея. Волосы и шапка его от дыхания покрылись за три часа белым куржаком.


   Санька Меньщиков, статный красавец и баламут, авантюрными наклонностями не уступающий своему, как он утверждал,знаменитому предку. У него была редкая способность при любых происшествиях выходить сухим из воды, внешне не прилагая к этому никаких усилий. Кредо его было: «Авось!». Под этим девизом он пускался в любые предприятия. Товарищи его любили за веселый, легкий характер, начальство смотрело как на Иванушку дурачка и многое спускало с рук. А Санька служил и служил, оставляя за собой шлейф побасенок и анекдотов.
   Как то в свободное время решил подбить сапоги. Подошвы совсем износились, а старшина подобрать обувь 45го размера не смог. Санька не растерялся, пошел и стащил в техническом парке диэлектрический коврик. Это кусок резины толщиной десять миллиметров и размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Времени до вечернего построения оставалось мало, поэтому он не мудрил. Разрезал коврик пополам, получились пласты размером двадцать пять сантиметров на полметра с неровно обрезанными краями. Поставил на них сапоги и прибил их к коврику обыкновенными строительными гвоздями, не обращая внимания на ехидные замечания и восхищенные восклицания сокурсников. Перевернул изделия и загнул гвозди. Хохотало уже полбатареи. Меньщиков с невозмутимым видом сообщил, что основное сделано, осталось обрезать по краям подошвы и дело с концом. Перед этим на потеху публике придал подошвам форму ласт для плавания. Надел обновку и прошелся гоголем в солдатской одежде и кирзовых полуметровых ластах по проходу между кроватями, уложив всех зрителей наповал. В это время прозвучала команда на построение. Санька заметался, растерявшись.
   Вечернюю поверку проводил старшина батареи Кузаков. Сержант срочной службы, он сумел себя поставить так, что его побаивались даже офицеры, командиры взводов. Угрюмый, замкнутый, безвылазно сидевший в каптерке, он на всех нагонял страх своим появлением. Каптерка располагалась в спальном помещении, и не было случая, чтобы ему не попался на глаза кто-то с расстегнутым воротничком либо не вовремя отдавший честь. Наказание было гарантировано. Возражения и попытка оправдаться влекли за собой новое наказание. Чувства юмора он был лишен начисто. Возможно, из-за маленького роста он страдал комплексом Наполеона. Если подразделение на одну – две секунды опаздывало с построением, то ночная прогулка строевым и с песней на полковом плацу ему была обеспечена.
   Нечего говорить что все, позабыв про развлечение, кинулись в строй. Меньщиков стоял в первой шеренге, ласты его выдавались на середину прохода. Когда вышел старшина, строй замер. Поверка начиналась с осмотра внешнего вида бойца. Педантичный старшина смотрел на качество зеркальности сапог, затем состояния брюк и медленно вел взгляд, сканируя все вплоть до прически. Сегодня строй вел себя особенно тихо, боясь смешком или хихиканьем навлечь на себя гнев старшины. Но сдерживались с трудом, глядя, как приближается к Меньщикову сама неотвратимость. Заметили, как расширились зрачки, невозмутимого всегда, Кузакова. Он, не проявляя эмоций, по заведенному порядку, довел взгляд до лица смущенного курсанта, нависающего над ним, и повел взгляд снова вниз.

 - Что это?
 - Не успел обрезать, товарищ старшина!

   От смущения Меньщиков при этом похлопал ластами, строй задыхался от сдерживаемого хохота. И здесь, вечно унылый зануда  Кузаков впервые за всю совместную службу улыбнулся. Строй воспринял это как поощрение и разразился вырвавшимся наружу таким гомерическим хохотом, что старшина, махнув рукой, не закончив осмотра, ушел в свое логово. Наказывать было некого. Дневальный потом рассказывал, что слышал, как в каптерке он постанывал, подавляя в себе смех. В это верили не все. Но, представив себе верзилу приплясывающего в сухопутных ластах перед командиром, можно было и поверить.
 

  Другим его подвигом была женитьба. Командира части и его замполита стала бомбардировать мать предполагаемой невесты. Оказывается, та должна скоро родить, а отношения не узаконены и регистрировать придется безотцовщину. Допустить этого номенклатурная дама не могла, обещала дойти до ЦК КПСС, но добиться, чтобы будущего отца отпустили домой для регистрации брака. Завязался бюрократический спор. Замполит предложил приехать в часть и здесь зарегистрировать брак. В ответ получил медицинскую справку о тяжелом состоянии беременной и угрозе выкидыша, с обещанием будущей тещи замполиту суровой ответственности за проявленную черствость.
   Сам Санька смеялся и говорил, что женится, если отпустят, но горячих чувств к предполагаемой невесте никогда не испытывал. Разве по пьянке, но тогда к ней все собутыльники их испытывали и почему она выбрала в отцы именно его, он не знает.
   Беременность не остановишь и разъяренный командир приказал направить в отпуск «этого кобеля» с мотивировкой «по семейным обстоятельствам». Замполит, напутствуя новобрачного, предупредил, что при возвращении вместе с командировочным удостоверением он проверит свидетельство о браке. При отсутствии оного – сгноит. Под всеобщее сочувствие Санька поехал жениться. Но он не был бы Меньщиковым, если бы все так банально закончилось. Вернулся через полмесяца, предъявил замполиту свидетельство о браке и продолжил службу.
   И вдруг в часть опять пришло письмо от партийной дамы. Она возмущенно ставила в известность руководство части, что направляет копии переписки в Политуправление Министерства Обороны для принятия мер. В те времена это было неслыханно. Тем более, что все ее условия были выполнены. Саньку срочно вызвали к командиру части.

- Ты зачем ездил?
- Жениться, товарищ майор!
- Женился?
- Так точно, товарищ майор!
- А почему твоя теща жалобы на нас пишет?
- Не могу знать, товарищ майор, у меня нет тещи!
- ?
- Но ты же женился, как это нет тещи?
- Жена сирота, товарищ майор!
- А кто пишет?
- Не могу знать!

   Взбешенный полутораметрового роста майор начал бегать по кабинету. Санька глядел на него сверху, ожидая развития событий.

- Тебя зачем отправляли?
- Жениться, товарищ майор!
- Почему она пишет!
- Не могу знать, товарищ майор!

   Поняв, что вопросы пошли по кругу, майор выгнал Саньку вместе с замполитом, приказав тому разобраться и доложить.
Замполиту Санька объяснил, что когда отправляли жениться, ему не приказали на ком. Приехав в родной Челябинск, он не смог найти пострадавшую, так как возможным отцом стал на квартире приятеля, на вечеринке. Приятеля призвали в армию, адреса нет. Отпуск короткий, пришлось жениться на соседке, так как ему было приказано предъявить свидетельство о браке, и он не понимает в чем его вина. Выполнил все приказы родного начальства и теперь у него ощущение дважды пострадавшего.
   Замполит пошел к командиру разбираться кто в этой истории дурак. Даме ответили, что обвиняемый женат и посоветовали подать на него за это в суд. Если будет впредь мешать процессу подготовки защитников Отечества, опубликуют в их областной газете эту историю. Угроза всеобщей огласки номенклатурную даму не вдохновила, бесперспективность претендовать на женатого человека заставила от Саньки отстать. Да и время ее поджимало, надо было срочно подыскивать дочери другого жениха. Сослуживцам Санька объяснил, что с соседкой договорился о расторжении брака после дембеля. Беспокоился только о том, чтобы она детей ему не нарожала. Но опыт появился и он надеялся съездить на развод, когда переведут в другую часть после окончания учебки.