Быль или небыль? Быль

   Маленький скалистый и покрытый лесом островок. Я стою возле круглого маяка, поросшего мхом. Теплый ветер обвивает вокруг ног юбку, ласкает ноги. Я всматриваюсь в горизонт. Мне приснилось, что сегодня должен приплыть на своем корабле мой муженёк. Я жду его. Он любим, он отец наших девчонок – Жанны, Женевьевы (или Анжелы?) и Жозефины ( или Жульены). Я не помню ничего о той поре, кто нарек их так – я или муж, и не знаю – кто из нас француз, а кто англичанин. А быть может, мы были одной национальности. Глубоко, в некой структуре подсознания, отчего-то было впаяно имя императора Франции Наполеона. Возможно, я  или супруг были родом или жили некогда в северной части Франции в Бретани (?). Вот  и дали французские имена нашим детям. Но этого память моя не открывает. Как не открывает, где и как мы встретились. Но была большая любовь.
   Я жду. А корабля все нет и нет. Где-то внизу блеет коза, мычит корова. И тут из-за горизонта показались две шлюпки. Они приближаются, в них сидят вооруженные люди. Я знаю, в чем дело. Это наши враги, они не признают нашу религию, а мы не чтим их веру. Они идут убивать нас. Ноги несут меня по тропе в долину, где дома нашего поселения. Уже видна развилка дороги и  указатель, одна заостренная дощечка с коротким названием по-английски (нечто вроде Loqh, или тому подобное) указывает в ту сторону, где раскинулся, наверное,  наш городок. Не помню, успела ли я предупредить людей.Только точно слышу топот ног в грубых сапогах, оборачиваюсь- это мчат наши враги. Сознаю:их надо как-то задержать, чтобы они не погубили всё селение.Нарочно замедляю бег. Выстрел!Боль и обвисла левая рука(сейчас у меня на том месте большая родинка).Выстрел, цвиркает пуля, немеет шея и я падаю. 
  Однако через какое-то время я вижу себя как будто в классе, где столы-парты уходят в некую даль. Я как бы в легком тумане, и полная, в темно-темно-сером платье – цвета предгрозового облака. Рядом сидит худощавый мужчина в сером костюмчике, и облик его тоже размыт. К нам приближается, как бы скользя по воздуху, высокий мужчина в светлой-светлой струящейся тоге, у него серебрятся волосы и борода. Обращаясь ко мне, говорит, не раскрывая рта: «Как долго ты спала, душа моя. Пора браться за учебу». Учитель держит в руках струящуюся светом книгу. Он занимается со мной и с моим соседом. Затем плавно удаляется от нас. Мы с волнением склоняемся над страницами светоносной книги. После она таинственно исчезнет, чтобы появиться на уроке вновь.
   Узнаю от соседа, что он уже некоторое время пребывает ЗДЕСЬ. Спрашиваю у него, а куда идти кушать и где отдыхать? В ответ: «Нам еда не нужна. А отдыхать и время проводить будешь там, где пожелаешь. Какой надо домик, такой тебе и будет. Можешь гулять в любом саду и с кем пожелаешь. В свое время все узнаешь».
  Не помню, сколько продолжалась моя учеба. Однажды я спросила Учителя, а что есть свет? ОН объяснил, и я воскликнула: «О, как это просто! Если бы я это знала на Земле!..» Учитель внимательно посмотрел мне в глаза и ничего не сказал. Наверное, пролетело немало времени. И вот как-то мой сосед спрашивает: «А ты хочешь обратно на Землю?» Не раздумывая, отвечаю: « Конечно, я этого хочу! Но только не в мою страну. Она хоть и маленькая, но в ней люди часто убивают друг друга». Сосед продолжает мысленный разговор: « Я тоже хочу на Землю. А знаешь что, давай к нам, в Россию. Это очень большая и сильная страна». Еще сколько-то минуло времени. Однажды мы попросили Учителя отправить нас на Землю. ОН молвил: «Что же, если твердо решили, можно и на Землю отправить». Я обрадовано сказала: «Я бы хотела в Россию». Чуть помедлив, Учитель сказал: «Там тебе будет трудно, душа моя». Я обронила: «Но ведь не так, как в моей стране. У нас часто убивают людей». ОН удалился. Сосед обратился ко мне: « А знаешь что, давай на Земле назовем своих детей так: ты – именами моих детей, у меня мальчик и девочка (звать их так и так), а я – именами твоих». «Ладно. Только у меня три девочки, и у них французские имена». Он мысленно молвил:"Ничего, я запомню". И еще минуло Время. И Учитель сказал нам: «Готовьтесь. Скоро вам в путь, на Землю». Настал-таки этот долгожданный момент. Мы, превратились в две крохотные яркие точки. Мы стремительно летели рядом сквозь мрак куда-то вниз. Потом наши пути разошлись: сосед как бы  свернул чуть вправо, а я – влево.
 …В десятом классе (наша семья жила тогда в большом северном рабочем посёлке) пацаны, невзлюбившие молоденькую физичку, выпускницу университета, устроили ей шкоду: перед её уроком иголкой сделали КЗ (короткое замыкание) электропроводки. Класс погрузился в темноту. Училка потребовала, чтобы сознались те, кто сделал КЗ. Прошло уже с полчаса, а дружки – молчок. Мне это все надоело, я поднялся и сказал, что это я сделал. Она потребовала, чтобы в школу пришли родители, а меня выгнала из класса, предупредив, что не допустит до занятий, пока не придут родители. Звать в школу отчима было боязно, у помощника машиниста паровоза – железная рука. Да и маму не хотелось огорчать. Думая, что ребята сознаются в баловстве, я притащился на очередной урок физики. И зря, училка  была непреклонна и категорична:
 -Выходи немедленно из класса, или тебя выведут ребята!
  Взыграло мое самолюбие, я стал прогуливать её уроки. А тему проходили самую что ни на есть сложную – про свет, его свойства. Учебник я, конечно, читал дома, да что толку в той казёнщине. А физичка, надо сказать, преподавала знатно. Только не терпела на уроках никакого разгильдяйства, потому та парочка парней и не любила её. Словом, где-то месяца через полтора классная руководительница все же вызвала маму в школу, и я снова начал посещать уроки физики. Однако тема о физических свойствах света (либо что-то в том роде, не охота сейчас искать учебник физики) осталась для меня закрытой. И как назло на выпускных экзаменах по физике мне достался пример по злополучной теме. Все формулы были в голове, а одна – что-то там о мощности света - напрочь выветрилась. Ещё бы, та формула оказалась из раздела, который я «учил» самостоятельно в школьном коридоре. Рядом за соседней доской решал задачку Толик Д. Видя, что я крепко застопорился, а физичка сокрушенно качает головой, он, углядев, когда та отвернулась от нас, тихо прошептал мне формулу. И тогда всё встало на свои места. Я решил задачу. Получил трояк, а непреклонный голос учительницы возвестил:
 -Если бы ты не решил задачу, то пересдавал бы предмет только осенью!
  Не думаю, что кто-либо из одноклассников после выпускного вечера сознался ей в своей проделке. Потому что много лет позднее, когда я работал в газете, а она в горкоме партии и мне довелось при встрече разговаривать с ней, «физичка» держала себя со мной настороженно. К слову, этот пробел в школьных знаниях по тому разделу физики дал о себе знать и тогда, когда я после окончания школы поступил в один престижный технический вуз в Сибири. Но то особый разговор.
  Итак, Земля. Реальность. Я – журналист городской газеты, и часто мои публикации появлялись на страницах республиканской прессы. Меня в самом начале восьмидесятых годов 20 века вызвали на стажировку в главную газету республики. Мне бы и писать то, что больше всего удавалось – очерковые материалы о людях. Но хотелось выложиться в статьях на экономические темы, хотя, честно говоря, я серьезные статьи по экономике готовил чрезвычайно редко. Однако надеялся, что потяну эту лямку, все-таки меня стажировали в отделе экономики. Наверное, имея на меня некие виды. Один материал я подготовил в стольном граде республики, и напросился в командировку. Меня отправили на несколько дней в неблизкий леспромхоз, где  одними из первых в регионе освоили подряд на заготовке леса. Лететь туда на «Кукурузнике» -  самолете АН-2 часа полтора или чуть более. Я знал, что завотделом республиканской газеты уже обо всем договорился и с руководством леспромхоза (чтобы доставили на автомашине на лесосеку в бригаду лесозаготовителей), и  с местной сельской властью – помочь мне с жильём на два-три дня. Кажется, стоял на дворе март. Но в тех северных краях только шла потайка снега, с крыш домов свисали первые сосульки, робко журчали по обочинам дорог первые ручейки, оседали снежные сугробы – все в грязно-серой копоти от выхлопных газов лесовозов и других машин.
  В первый же день взял интервью у руководства лесопромышленного хозяйства, а на другой, рано поутру, на лесовозе уехал в бригаду. Сразу видно, что взят курс на делянку: то там, то тут валялись по обочинам огромные хлысты деревьев, видать на плохо расчищаемой лесовозной трассе часто буксовала техника, и от тяжелого груза иногда водителям приходилось освобождать прицеп, а то и борт  машины. И вряд ли эта древесина на обочине попадет на лесоразделочные эстакады. Сколько мне довелось прежде видеть такого гниющего осенью леса в других ЛПХ! Но этот леспромхоз, куда я ехал, считался одним из лучших и в районе, и в республике.   
  Застал бригаду лесозаготовителей в передвижном балке-вагончике. Ярко пылала печурка, ребята пили ароматный чай вприкуску с сахаром и уплетали  белый хлеб с тушенкой. Был перерыв. После первых трех часов тяжелой работы в заснеженной делянке так приятно им понежиться в тепле, перекусить, поболтать. Взяв обстоятельное интервью у бригадира и рабочих, на первом же груженом лесовозе отправился обратно в село. По дороге обдумал, как выстрою статью. Вот пролетели первые десятки километров по тряскому лесовозному зимнику, и совсем незаметно проскочили последние версты к разделочным эстакадам леспромхоза. И там взял интервью. И меня вместе с мастером леса отправили в сельсовет.
   Разговорился с местным председателем совета о проблемах села, расспросил о людях неординарных. Он посоветовал встретиться с пенсионером учителем, ветераном войны: тот собирал исторический материал по истории этого села. Встреча с ним  была интересная, в его руках уже был огромный материал, который я за короткие часы никак не мог переработать. Речь шла о конкретных людях, работавших там-то и там, получивших за труд ордена или медали, о конкретных трудовых коллективах, но не было того, что газетчики называют интригой, изюминкой. Сказал, что я вообще ради интереса собираю всякие интересные и оригинальные истории, в том числе из жизни совсем простых незаметных людей, которые могут пригодиться в работе журналиста. Чуть подумав, он молвил:
 -Что за село без чудаков? Есть один неприметный работяга. Живет в небольшой деревне – в окрестностях нашего райцентра. Он рыбак и охотник. Никогда отсюда никуда не выезжал, даже не является читателем библиотеки, а рассуждает порой среди близких ему людей о вещах заковыристых. И жёнка его простота – дояркой трубит. А детей своих назвали чёрт те как, на иностранный манер. У них и телевизора нет. Разве радио наслушались..
  И тут в квартире раздался телефонный звонок. 
- Вы уж извините меня, товарищ корреспондент, директор школы звонит, просит кое-что из собранного мной по истории села подготовить к  одному мероприятию.
  Мы расстались. По дороге в казенную комнатушку, отведенную мне для ночлега, подумал, что неплохо бы встретиться с тем охотником, а вдруг что интересное расскажет о своем житье-бытье. Наскоро с дороги приготовил ужин – порезал колбасы, сыр, настоял чай. И телефонная трель. Звонил председатель сельсовета, предупредил, что завтра на этой  неделе будет последний вылет самолета, так как получено штормовое предупреждение – идет метель, словом, непогода. И он мне зарезервировал место в «Аннушке». К полудню я уже был в редакции газеты. Сказал завотделом, что отпишусь после командировки дома. И вылетел к семье еще дневным рейсом.  Написав статью про леспромхоз, где выложил начистоту все, что думаю по поводу дутого авторитета и увиденных там недостатков и, отправив ее в нашу столичную газету, занялся своим привычным делом. Словом, я остался работать по-прежнему в своей городской редакции, освещая работу геологов, лесного хозяйства, нефтяников, автотранспортников, промышленных предприятий. А должность была скромная – завотделом новостей, но приходилось многим заниматься, город-то индустриально развитый, с многоотраслевым хозяйством, а газетчиков немного, на каждого солидная нагрузка. Блокнот из той командировки в дальний леспромхоз долго валялся в моем кабинете, а потом как-то потерялся. Много лет спустя, вспомнил о нем, да было поздно.
   Работал я тогда руководителем пресс-центра большого профсоюза, насчитывающего около ста тысяч человек - строителей, газовиков, нефтяников. Выпускал ведомственную газету и редактировал частную (в ту пору уже выходили в свет частные издания). И нередко встречался с коллегами. Собкором республиканской молодежной газеты по нашему городу был Геннадий Т. Местная братия знала, что я собираю всякую любопытную всячину для частной газетки и при случае мне подкидывали нечто такое-этакое, читабельное. Один из бывших коллег по городской газете и посоветовал мне обратиться к Геннадию Т., поскольку он откопал один любопытный факт про одного охотника и неплохо его подал в «молодежке». Мне повезло, Гена сидел в своем кабинете. Я попросил его дать посмотреть заметку об охотнике.
- Было дело, но с полгода тому назад,- ответил он. – В командировке, далеко отсюда, собрал кой-какие материалы. Там, к слову,  при школе работает неплохой музей по истории села. В общем, встретился по случаю с одним человеком. Ну, всякие там бывалые охотничьи рассказы. И что удивило, никуда из села вообще не уезжал, а своим девчонкам дал французские имена – кажется, Женевьева, Жозефина, и  то ли Жульена, или Жанна. Не помню, в общем, этот материал об охотнике – так себе, проходной.
   Я обомлел. Ведь именно этими именами – моих детей из той прошлой земной жизни - должен был назвать своих детей мой сосед по небесной парте , если родятся девочки (к моменту встречи с коллегой я уже видел вещие сновидения). А я, как договаривались, своим детям дать имена его детей из прежней жизни. Сына я назвал(еще ничего в ту пору не вызволив из структур генной памяти), не раздумывая, тем именем, которое и обещал. К слову, еще учась в средней школе, это имя одного средневекового  славянского князя как бы вошло в меня, как и имя известной в далёкой древности княгини. Дочери намеревался дать имя, которое обещал на небесах тому соседу (а ведь к рождению дочки я тоже еще не знал о данном мной слове). Однако жена настояла на своём, дочь назвали так, как она захотела. Правда, истинная правда, я совсем не знал, отчего именно такие имена застряли в моем уме, почему я так отстаивал перед женой свое мнение.
 -Хватит тебе упорствовать,- отрезала супруга,- я так назвала ее еще в роддоме. А твое любимое девичье имя носит твоя племянница. Не много ли совпадений для двух семей родственников с одинаковой фамилией? Все, я уже решила.
  С того дня минуло немало лет, в течение которых я и видел четкие вещие сны, рассказавшие о моих прошлых жизнях и вскользь о пребывании в неком Высоком Дальнем Далеке, где был такой славный и умный Учитель. Потому встреча с Геннадием Т. и вывела меня из душевного равновесия. Как же, невероятно, но факт, оказывается, я много лет назад был, что называется, в двух шагах от того, кто вместе со мной в том невообразимо Дальнем Далеке получал знания от Ясноликого Учителя, а затем - право на реинкарнацию, и летел рядом крохотной яркой песчинкой к Земле.
- Гена, может быть, у тебя есть вырезка из газеты с тем материалом? Или помнишь название села, где живет охотник?
- Знаешь, газеты я не собираю. Был не особо значимый материал, просто несколько любопытных фактов из жизни охотника. После того я написал массу вещей. Не помню. Извини. Мне сейчас будут звонить по делу.
  Будто побитый, на ватных ногах, вышел я от Гены. И впервые подумал вот о чем. Раз мы родились в какой-то стране, стали землянами, так в посмертии нам негоже отказываться от своей земной прежней Родины, как бы трудно там ни жилось. Надо помнить, впаять в свою душу мысль, что после нас на Земле остались наши дети, они  и дети их детей помнят о нас, кладут, наверное, хоть изредка скромные цветы к месту нашего упокоения. Мы ни в коем случае не должны их оставлять одних, наши глаза с небес должны смотреть, как они живут на этой планете. А если надо, так и помогать, как только это можно сделать из того Предальнего Далека. Стало быть, я невольно стал предателем, предал своих детей из прошлой жизни. Оставил их один на один с превратностями судьбы. Прости меня, Родина моей прошлой жизни! Эта моя ошибка занозой сидит во мне. Значит, покинув некогда земную юдоль, и, пройдя шлифовку под началом Высших Сил, если получу право на реинкарнацию, то я уже не вернусь к тебе, та моя давняя прежняя маленькая Родина, к детям моих детей из той маленькой страны, где я жил некогда. Простите меня! Мне непременно надо будет думать о нынешних моих детях и детях их детей. Я их отец. Да простит нас Господь за грехи наши. Да благословит нас Господь на дела добрые!


                *   *   *               
  Если что и было некогда и негде в моей душе черное, так оно стерлось в прежних неких переплавках. Ибо у меня о прошлых жизнях мозг выдает лишь не замутненную грехами информацию. Я долго, очень долго спал. О том, предавнем, осталась лишь некая смутная завеса. Вероятно, я какую-то судьбу или судьбы «проигрывал» на иных планетах или в иных измерениях. Отчего-то застряло в памяти моё появление в этом мире, вернее, удивленный возглас палатной сестрички, принесшей меня, малютку, к маминой груди:
 -Ой, да у мальчика головка, как огурец. Надо же!
  Головка моя с годами постепенно сформировалась в нормальную голову. Только когда я подрастал, то мои полеты во сне были как бы в неком пространстве над некой поверхностью, где витал дух чего-то возвышенного.