Замполит в санатории

ЗАМПОЛИТ В  САНАТОРИИ
Прибыв в санаторий, Николай Федорович первым делом углубился в изучение распорядка дня. «Политико-воспитательная работа здесь, должно быть, в загоне», - решил он. Об этом говорило ему отсутствие политических занятий и информации, а в плане на декабрь большую часть времени занимали различные развлекательные мероприятия. И что самое страшное, они не планируют просмотра программы «Время». «Непонятно, как в таких условиях удастся отдохнуть», - заключил Николай Федоро¬вич.
Своими соседями по комнате Туркин остался доволен: все трое пенсионеры. Один - полковник, когда-то работал в ге¬неральном штабе, знал многих больших начальников, о чем всем сообщал с замет¬ным удовольствием. Второй в молодости был вертолетчиком, а третий - просто лет¬чиком. Комнату толь¬ко укомплектовали, так что первые часы пришлись на знакомство и выяснение некоторых подробностей биографии.
Перед тем, как укладываться спать, полковник спросил у вертолетчика:
-  Простите за нескромный вопрос: а' вы не храпите?
- А я не знаю, - ответил тот. - Когда не сплю, то не храплю, а когда сплю, так я ведь не слышу.
«Логично», - подумал Николай Федорович и переложил под¬ушку в сторону головы полковника: раз сам спрашивает, значит, не храпит.
Заснул Туркин сразу, сказалась дальняя дорога. Спал неспо¬койно, так как приснился ему тяжелый сон: будто бы застрял автомобиль в дороге, водитель газует, а он, стоя по колено в грязи, подталкивает машину.
«Куда же он так газует? - думал Туркин. - Запорет ведь мотор». И словно в подтверждение его мыслей двигатель издал хрипящий звук, что-то внутри его заклокотало и зашипело. В этот момент Туркин проснулся.
- Что же это такое? - подумал он. - Я уже здесь, в палате, а двигатель все еще работает. И лишь приподнявшись над подуш¬кой, Туркин понял, что хрипящие звуки исходят от кровати соседа. Полковник храпел по-генеральски. Чувствовался опыт работы в тиши кабинетов генерального штаба. Мощные легкие втягивали воздух через открытый рот, он клокотал внутри груд¬ной клетки, звук нарастал, потом разом обрывался, затем следо¬вал глубокий выдох, во время которого воздух шипел, как будто выходил из пробитого ската. Вдох и выдох чередовались равно¬мерно.
Николай Федорович вначале ворочался, затем принялся счи¬тать и вскоре начал засыпать. Но тут к этим звукам прибавились другие, они звучали на более высокой ноте и следовали значитель¬но чаще. Это вертолетчик поддержал полковника. Только храпел он несолидно, мелковато, частил, так как храпел и на вдохе, и на выдохе.
Заснуть так и не удалось. Николай Федорович все пытался выяснить вопрос: почему вертолетчики храпят, а просто летчики
не могут? Не связано ли это с условиями работы?
• • •
Близился час завтрака. Из корпусов в столовую стекались отдыхающие. Почти все были в гражданской форме одежды. Это не понравилось Туркину. «Перевелись офицеры», -решил он. Сам Николай Федорович прибыл в санаторий, как и полагается кадровому офицеру, в военной форме одежды. Он и сапоги с собой прихватил на случай возможных построений. А гражданской одежды у Туркина не было, и быть не могло. Супруга, верная Вера Петровна, совершенно справедливо считала, что нечего тратить деньги на эти тряпки.
Раздевались отдыхающие в гардеробе. Только не все оставляли шапки на вешалке, многие клали их на стол, стоящий в гардеробе. За столом, заваленным пыжиковыми шапками, сидела сотрудница и вязала.
-  Пропадают шапки, - пояснила она.
- Ничего себе, - возмутился Туркин, - господа офицеры воруют шапки. - Но вспомнил, что в других санаториях тоже воруют, правда, вещи помельче и подешевле. Вот недавно Вера Петровна приехала из санатория, так там у нее украли нейлоновые трусики. Чудачка, она все боялась, что он ее ругать будет. И это из-за какой-то пятерки! Ему даже стало страшно: вдруг у него своруют шапку, что подумает Вера Петровна? Если она так переживала по поводу трусиков, то что она скажет ему за утерю шапки? И как ее можно утерять? Ведь шапку носят на голове. Он положил свою армейс¬кую шапку на стол, прошел в зал, но затем все-таки вернулся, забрал шапку на всякий случай со стола и больше никогда с ней не расставался: ни в столовой, ни в корпусе, ни в библиотеке. Не расставался он с шапкой и во время приема бальнеологических процедур: когда находился в хвойной ванне, шапка лежала на деревянном щите перед грудью, рядом с песочным хронометром, который бесстрастно отсчитывал минуты, отпущенные для укреп¬ления нервов.
• • •
Санаторная библиотека не блистала обилием бестселлеров и вообще не страдала от засилия художественной литературы. Основную гордость ее составляли военные мемуары.
Что притягивало читателей в библиотеку, так это, безусловно, ее хозяйка. Очень элегантно сидела она за своим столиком в строгом вязаном бежевом платье и изредка поднимала серо-голубые глаза на абонентов, которые останавливали свой чита¬тельский спрос на этих глазах, желая прочесть в них очень многое.
Николай Федорович произвел на библиотекаршу впечатление тем, что попросил подшивку «Коммуниста Вооруженных Сил» и принялся конспектировать статью из цикла «В помощь руководи¬телям групп политических занятий». Он с радостью отметил, что библиотекарша следит за ним. Давно Николай Федорович не
ощущал на себе теплого женского взгляда. Целую неделю посещал он библиотеку, и сердце каждый раз замирало под воздействием флюидов, истекавших из серо-голубых глаз. Положение станови¬лось двусмысленным.
«Сегодня нужно обязательно ей что-то сказать», - решил Туркин и уже обдумывал вступительное слово, но вдруг оглянулся и увидел, что в створе библиотекарского взгляда вслед за ним сидит молодой отдыхающий, глупо улыбается и еще как-то по-дурацки подмигивает хозяйке. Вконец Николая Федоровича сра¬зила фамильярность, с которой этот нахальный читатель напом¬нил библиотекарше, что ждет ее сегодня возле кинотеатра.
Николай Федорович долго успокаивал свои нервы на. берегу моря у подножия Медведь-горы. Море добросовестно выдавало валовую продукцию. Николай Федорович занялся ее учетом, но очередная волна застала его врасплох и окатила с ног до пояса.
В номере Николай Федорович обрядился в старенький спор¬тивный костюм и принялся за письмо, которое обещал написать домой.
«Здравствуй, Верушка! - начал он. - О самом санатории я расскажу тебе при встрече. А теперь, как ты просила, напишу о главном - о лечении. Некоторые санаторные больные думают, что чем больше ему назначат процедур, тем здоровее он будет. Это, конечно, заблуждение. Мне кажется, что чем больше врачей занимается лечением, тем меньше вероятность совпадения диагно¬за.
Мне достался очень скромный лечащий врач. За все время ни разу не сказал: «Раздеваетесь».
Диагноз здесь ставят по - научному: по анализам. Мой диагноз по содержанию напоминает некролог. Лечение тоже состоит из анализов. Три раза кровь из вены, два общих анализа мочи, два - мокрот. Сплошное мокрое дело. А еще разные там велоэргомет-ры, ЭКГ, реография, спирография, урография. Самые добросо¬вестные отдыхающие еле успевают к концу срока сдать все анализы, и тогда их выписывают с улучшением, так как на анализах сидят грамотные специалисты.
Некоторым кроме анализов выписывают ванны, а если хорошо поговорить с врачом, то он может и массаж назначить к концу лечения. А мне так сразу и заявил:
-  У нас основной способ лечения - это климатотерапия.
Вот тут у нас небольшой конфликт случился. Врач невнима¬тельно прочел медицинскую книжку, не понял, что я не все звуки слышу, и невнятно произнес это слово так, что я сразу возмутился.
Какая климаксотерапия? Нет уж, увольте! Через это проходят один раз. У меня только наладилась семейная жизнь. Я уже привык жить с ним, климаксом. А вы -терапия... Зачем нам эти рецидивы? Вы же на всю жизнь не вылечиваете от климакса? А потом что, опять в окопы? Нет, не нужна мне климаксотерапия!
С врачом здесь что-то случилось.
Сначала смеялся, потом видит, что шутками здесь не пахнет, прочитал мою медицинскую книжку и как закричит на ухо:
-  Климатотерапия! А я говорю:
- Чего кричите? Я не глухой. Я сюда приехал не для того, чтобы на меня кричали. И какое климатолечение в феврале? Я здесь уже третий день, а из носа все течет.
Ну он обрадовался и меня сразу к лорврачу направил. А лорврачиха лечение начинает с вопросов:
-   Откуда приехали? Сколько вам полных лет? Танцевать любите? В шахматы играете?
Опять:
- Откуда приехали? Как там у вас, спокойно? Я говорю:
- Спокойно, пока не начинаю кашлять. А кашлять начинаю, когда с носа течет и в рот попадает.
Намекаю ей, так сказать, на анамнез болезни. А она меня не слушает, продолжает спрашивать:
-  Прогулки любите? А вечером что делаете?
В рот и нос не заглядывает, а только в глаза. А когда я совсем надоел со своим носом, рассердилась, всунула туда тубус для горла и говорит:
- Вы что, хотите здесь вылечиться? И вообще, у вас же одна половина носа дышит. Правая.
- Левая, - говорю.
- Это с какой стороны смотреть, - нашлась она.
- Так я что, должен развернуться к себе лицом, чтобы опреде¬лить, какая ноздря у меня дышит? И вообще, мне сейчас безраз¬лично, как дышать - через рот или нос! Нос у меня сейчас по диаметру стал, как рот.
А к зубному врачу я сначала боялся идти. Ясное дело. Потом дослушал отзывы больных и пошел. Серьезная женщина, строгая. Про танцы не спрашивает и про шахматы. Напихала в рот тампонов и отчитывает:
-  Зубы хорошо чистить нужно. Завтра придете, чтобы этих бляшек не было.
Потом с кресла на стул пересадила и дала какие-то отпечатан¬ные рекомендации.
-  Читайте внимательно! - говорит,
Я решил выделить самое главное, зачем все читать? «500-600 движений сделать вверх, вниз».
Дальше я читать не стал. Сейчас все помешаны на этом сексе. А я думал, женщина серьезная.
- Зачем, - говорю, - вы мне это руководство дали?
- Как зачем? Чтобы вы все делали правильно.
- Мне это незачем. Уже поздно.
- Это никому не поздно. И два раза в день проделывать нужно, не лениться. Утром и вечером перед сном. И обязательно со стиснутыми зубами.
-  Это как со стиснутыми зубами? Так ни одного слова и не сказать?
- А зачем говорить? Ни в коем случае. Это только мешает.
- И что, обязательно 500-600 движений сделать?
- Не меньше, - говорит. - Лучше, если больше. А потом можно рот раскрыть и чистить резцовые и внутренние поверхности зубов. Читайте внимательно.
Тут я прочел название руководства: «Как чистить зубы». Сразу легче стало. Не ошибся я во враче.
- А если вы про зубы, - говорю, - то я их вынимаю, когда чищу. Так удобнее. Поэтому мне нет необходимости со стиснутыми зубами.
А врач-стоматолог - отличный специалист. Вылечила мне десны, они у меня пока не искусственные.
Из других процедур сходил на танцы. Билеты на танцы здесь стоят пятьдесят копеек, независимо от того, танцуешь или просто смотришь.
Я говорю кассиру:
-  Мне только входной билет. А она:
-  У нас все входные.
У гардеробщицы попросил бинокль - тоже нет. И программку негде купить. Безобразие! И это в Центральном военном санато¬рии! Настроение совсем испортилось, когда узнал, что буфета нет, хотя многие навеселе - мужчины и женщины. Хотел сразу уйти, но контролер денег не возвращает.
- Ну и что с того, что вы ни одного танца не станцевали? Здесь много таких.
А какая-то женщина, муж которой служил в царской армии, добавила:
-   Я  бы с таких по червонцу брала, чтобы не позорили офицерского собрания.
Пришлось вернуться и пригласить кого-то, чтобы билет не пропадал. Молодые мне отвечают: «Не танцую». Но два раза здесь отказывать не принято. И когда ее приглашает кто-то после этого, она идет танцевать. И больше одного танца не танцуют -сразу уходят на терренкур. Мой сосед по комнате, летчик - душа, как распахнутое небо, ушел после первого танца на терренкур и вернулся только на завтрак».
Николай Федорович отложил ручку, вздохнул, задумался надолго и удалился в миг воспоминаний времен своей офицерской юности.
• • •
Современный век - век все возрастающей информации. Она стала потребностью человеческого организма, как пища, воздух, вода. Передовому офицеру без нее не обойтись даже на отдыхе. После завтрака мужская часть отдыхающих выстраивалась в длинную очередь около газетного киоска. Свежую прессу приво-
зили лишь к вечеру, но те, кто нуждался в духовной пище больше, чем в материальной, занимали очередь еще до завтрака. Эти газетные гурманы проводили приятные минуты у киоска в ожида¬нии свежайшей информации. Они не смогли бы съесть санатор¬ный завтрак, да и желудочный сок у них не мог выделиться до тех пор, пока они не прочтут, что там происходит в Ливане или в Марокко.
К тому моменту, когда к киоску подошел Туркин, очередь достигла внушительных размеров. Пристроившись в хвосте, Туркин вступил в беседу со стоящим впереди отставным подпол¬ковником.
- Не могу понять, почему здесь только один киоск. Вот когда я отдыхал в Ялте, там возле санатория было два киоска. Один так и назывался  «Союзпечать», а второй по-другому - «Вино». Так там во вторую очередь без газет не пускали. Купишь пару газет, пропустишь 2-3 стаканчика вина, и можно идти на завтрак.
-  Вы, наверное, новенький? - спросил подполковник.
- Только вчера приехал.
- Я это сразу заметил. Купим газеты, потом сходим за вином. Киоска здесь нет, зато магазин рядом.
Это сообщение несколько успокоило Туркина, и он принялся следить за тем, что же читают отдыхающие. Многие брали весь ассортимент, кроме «Правды», «Красной звезды», просили еще и местную газету. Никто не хотел ударить друг перед другом лицом в грязь. Зачем терять авторитет из-за копеек?
Перед самым носом подполковника взяли последний «Гудок», и ему пришлось покупать «Сельскую жизнь». Николай Федоро¬вич заставил продавщицу извлечь из-под прилавка ее запас и принципиально купил три «Красные звезды». Преисполненные взаимного уважения, новые знакомые отправились в магазин «Продукты», где купили несколько бутылок плодово-ягодного вина и завернули их в свежую прессу.
- Как-то неудобно, - сказал подполковник, - весь день мы с вами вместе, а все еще не знакомы. Меня зовут Сергей.
Сергей был лет на пятнадцать старше Николая Федоровича.
-  Николай, - ответил тот.
- Слушай, Коля, жаль, что я завтра уезжаю, а то бы нашел тебе подружку.
- Что вы, - робко возразил Туркин. - Я даже не знаю, о чем с ними говорить.
-  Зачем тебе говорить? - удивился Сергей. - Они здесь лучше нас знают, о чем говорить. Ну, ничего. Я завтра тебе номер в гостинице передам. Оплатишь недели за две, а там и подруга найдется.
Следующий день прошел в деловой суете, связанной с отъез¬дом Сергея. Они сходили в гостиницу, и там Туркин помимо его воли, это произошло как-то машинально, оформил номер на себя и уплатил вперед за десять дней, на что ушла добрая половина суммы, которую Вера Петровна выделила на весь отпуск. «Так и на газеты не хватит», -подумал Туркин. А тут еще Сергей попросил одолжить ему десять рублей.
- Как одолжить?! - удивился Туркин. - Вы же завтра уезжаете.
- Вот именно, - сказал Сергей. - Поэтому и прошу одолжить. Мне сегодня нужно выписаться из комнаты. А деньги я тебе пришлю. Билет я купил давно, вот только на выписку денег не осталось.
Туркин дал ему десять рублей. «Одолжил безвозвратно», -подумал он, потому что на эти деньги Сергей купил бутылку «Столичной» и вечером выписывался из комнаты по всем прави¬лам этикета военного санатория.
• • •
На следующее утро Туркину предстояла встреча с лечащим врачом. Им оказался лысеющий майор медицинской службы. Николай Федорович уже нетерпеливо ерзал на стуле, а врач что-то дописывал в историю болезни только что вышедших из кабинета лейтенанта и его молодой жены. «Бесплодие», -прочел Туркин. Оказывается, у нее бесплодие. Зачем же они приехали вместе в санаторий? Разве так можно вылечиться от бесплодия? Вера Петровна два раза ездила лечиться от бесплодия и каждый раз одна. И что характерно, вылечивалась сразу. Только не сюда нужно ехать. Тут важен климат. Вот, первый раз Вера поехала в Чемитаквадже. Какой там климат, какой воздух! Там сразу же
выздоравливаешь. Вера после приезда из санатория через восемь месяцев родила ему Саньку - на редкость черноглазого и смуглого мальчугана. А во второй раз жена поехала лечиться от бесплодия в Евпаторию, так там лечатся грязями. Эти грязи тоже очень эффективны. Помню, Вера приехала такая веселая и сказала, что эти грязи очень помогают и у них скоро будет дочь. Так оно и произошло.
- На что жалуетесь? - вопрос врача прервал приятные воспоми¬нания Туркина. Прервал и застал врасплох.
-  На плохую организацию политико-воспитательной работы, -ответил он.
Такого ответа доктор не ожидал. Он даже сдвинул очки на лоб, размышляя, какой диагноз поставить больному. Дело в том, что в санаторий его перевели недавно, до этого он служил полковым начмедом, всю жизнь лечил здоровых людей и основательно забыл все, чему учили в академии. Зато приобрел богатый опыт лечения расстройства желудка, дизентерии, лобковых вшей и различного вида симуляции. «Нет, здесь дизентерией и не пахнет, - решил он. - Может быть, это последствия какой-нибудь травмы или венболезни?» - напряженно работал мозг, а руками он перелистывал медицинскую книжку, пытаясь хоть в ней найти какую-нибудь запись, объясняющую состояние здоровья пациен¬та. Лысина врача покраснела, кое-где на ней появились капельки пота.
«Ага, волнуется, - определил Туркин, - значит, в точку я попал». И продолжил:
- Да, политико-воспитательная работа у вас в загоне, -повысил он голос. - Я тут просмотрел ваши планы на прошлый месяц и на декабрь. Во-первых, нигде нет отметок о выполнении. Из месяца в месяц вы планируете одни и те же мероприятия: кино, танцы, культпоходы. А где же политзанятия, где политинформации? За весь месяц всего две лекции о международном положении. Как же жить? В часы, отведенные для просмотра программы «Время», вы планируете танцы. Танцы нужно заканчивать в 21.00, чтобы все отдыхающие находились у телевизора.
«Что же ему назначить?» - думал врач. И проставил на всякий случай почти все виды процедур, имеющихся в санатории. Пусть проходит, чтобы времени было меньше.
-  А что может рассказать офицеру сексолог? - не угашался Туркин. - Я специально пойду на эту встречу. Но кое-что я уже слышал об этой, с позволения сказать, лекции. Никакого матери¬ально-технического обеспечения, нет практического показа даже какого-нибудь диафильма.
«Нет, здесь без консультации с невропатологом не обойтись», - решил врач и на всякий случай к процедурам, назначенным ранее, добавил душ Шарко.
• • •
И понеслись дни активного лечения. Николай Федорович не пропустил ни одной процедуры, лично контролировал их качес¬тво, замерял температуру воды в ванне, количество хвои и густоту грязи, хронометрировал продолжительность каждой процедуры и не допускал, чтобы его преждевременно вынули из ванны или вытолкнули из душа. Был принципиален и неумолим. А тут еще нужно было изредка забежать в гостиницу и проследить, чтобы никого не поселили в номер, чтобы его как следует убирали. В субботу, возвращаясь из гостиницы, Туркин решил заглянуть в клуб, надеясь посмотреть наглядную агитацию. Еще по дороге к клубу он обратил внимание на прогуливающихся и стоящих стайками женщин, которых раньше в санатории не видел. Когда подошел поближе, вдохнул запах французских духов и с удивле¬нием обнаружил, что одна женщина отделилась от стайки, напра¬вилась к нему и, глядя в глаза, попросила:
-   Возьмите, пожалуйста,  мне билет на танцы.  У вас без санаторных книжек билетов не дают.
Пришлось Туркину брать два билета, деньги у незнакомки он благородно не взял, чем произвел на нее большое впечатление.
Танцевали на двух этажах, и незнакомка все время преследо¬вала Туркина, находился он этажом ниже или поднимался опять. Так ей хотелось с ним рассчитаться. Танцевать Туркин не умел, поэтому зашел в буфет, где показал себя с самой лучшей стороны и к окончанию танцев все его мысли были заняты новой знакомой. «Какие у нее грустные глаза, - думал он. - Наверное, она совсем
одинока. Бедняжка, как тяжело должно быть одинокой женщине в жизни». Всю неделю Туркин находился под впечатлением этих глаз, вплоть до выписки из санатория. За день до выписки он неожиданно получил перевод от Сергея.
«Коля, - писал на переводе Сергей, - я знаю, что тебе сейчас тяжело и деньги на выписку тебе пригодятся».
Санаторная традиция не была нарушена, после чего Туркин отправился в гостиницу сдавать номер.
Здесь его ожидало новое потрясение: дежурной по этажу оказалась незнакомка с грустными глазами.
- Как, это вы? - удивилась она.
Николай Федорович усилием воли остановил клокочущее сердце и сказал:
- Я о вас все время думал.
-  Глупенький, - прощебетала она, - сколько же времени мы потеряли! Идите за мной.
Действительно, каким спрессованным бывает время... Расставались. Комок подступил у него к горлу, по ее щекам текли слезы.
- Я посвятил тебе стихи, - сказал он.
-  Глупенький, какой глупенький, - ласково повторяла она, когда Николай Федорович цитировал стихи, которые когда-то в юности, действительно, сочинил:
Бывает так: сказал прощай,
А сам живешь прошедшей встречей.
Тебя прошу, не забывай, -
Туркин помедлил несколько секунд. Там, в юности, в первой редакции было: «Морозный подмосковный вечер». А сейчас Крым, вспомнил он.
Тебя прошу, не забывай, -
повторил Николай Федорович и вдохновенно произнес:
Пьянящий негой крымский вечер.
- Глупый, какой глупый, - повторяла женщина с грустными глазами, а вдохновение уже не покидало Туркина:
Судьба на миг с тобой свела
И на всю жизнь разъединила.
Зачем, коварной, ей дана
Такая власть, такая сила?
Грустные глаза не могли удерживать слезы.
Воспоминанья о тебе
Предстанут вдруг мечтой высокой.
Здесь Николай Федорович опять задумался. Раньше у него было: «Когда друзьями окружен». Но и тут вдохновение не покинуло его:
Когда детями окружен,
Я ощущу вдруг одинокость.
-  Милый, какой вы милый, - говорила женщина с грустными глазами.
«Осталось лишь штормовку сдать» - было в юности, в турпо¬ходе. «Осталось лишь...», - сказал Туркин и повторил: «Осталось лишь анализ сдать», - придумал он. «Нет, это не поэзия», - решил Туркин и нашелся:
Осталось лишь санкнижку сдать.
И на судьбы крутых маршрутах
Тебе других мужчин встречать,
Но встреча будет незабытой! -
закончил Николай Федорович.
• • •
Сразу после приезда из санатория Николай Федорович сказал жене:
- Знаешь, Верочка, нам лекцию читал сексолог. Какие мы все-таки темные. Я записал и выучил почти всю лекцию. Сегодня вечером будем делать соединение по науке.
- Какое соединение? - спросила Вера Петровна.
-  Ха, - хмыкнул Николай Федорович. - Соединение - это вершина и цель любви, в которой объединяются наслаждения души, разума и тела. Так написано в древнеиндийском эпосе «Ветка персика».
От удивления Вера Петровна широко открыла рот и округлила
глаза.
-  Зачем вечером? Коленька, давай сейчас.
- Нет, сейчас нельзя. Яркий свет оказывает тормозящее дейст¬вие. Только вечером.
День тянулся необыкновенно долго.
Уложив пораньше детей, Вера Петровна надела лучшую им¬портную комбинацию и вошла в спальню. Николай Федорович сидел на постели, держал в руках блокнот и читал его, шевеля губами.
Вера Петровна выключила свет, обняла мужа и зашептала:
- Коля, Коленька, Колюнчик! Как я за тобой соскучилась! А ты меня любишь? Коля, Коленька, Колюнчик!
-  Да не спеши ты, обожди, - уклонился Николай Федорович, - давай по науке.
- Хоть по науке. Обними меня, Коля, Коленька, Колюнчик!
- Да что ты зарядила. Лучше послушай. Акт соединения состоит из нескольких стадий - нейрогуморальной, или психической, эрекционной, копулятивной, или фрикционной, и заключитель¬ной, или рефракторной. Первые две стадии -подготовительные, вот они у нас с тобой сейчас проходят. Лаской и нежностью половое соединение должно начинаться и оканчиваться. Скажи мне что-нибудь ласковое и возбуждающее.
- Тю, - сказала жена. - Ты еще долго будешь говорить? У меня уже все прошло.
Николай Федорович удивился:
-  А по науке ты должна возбуждаться. Я тебе еще не все рассказал. Очень важно полное уединение. Лектор говорил, что не все пары могут соединяться при посторонних. Лучше, чтобы при этом не было ни детей,  ни родственников,  ни близких знакомых. Во время копулятивной стадии, или коитуса, очень важно  правильно выбрать положение.  Положение  «мужчина сверху» характерно для большинства европейских пар, а «мужчи¬на сзади» - для азиатских и африканских пар.  Еще лектор говорил, что есть положение «на боку», только непонятно, на чьем боку - твоем или моем.
-  Коля, Коленька, Колюнчик! - шептала Вера Петровна.
-  Верушка, у меня сейчас наступит эрекция.
-  Шо, - спросила Вера Петровна, - наступит?
- Эрекция - это напряжение полового члена. Благоприятствует этому созерцание обнаженного женского тела, - сказал Николай.
Федорович и включил свет. -Разденься, Верунчик, я буду тебя созерцать.
- Выключи свет, чудо-юдо, - рассердилась жена. -Разбаловался на курортах! Жди от тебя теперь эрекции.
-  Ну что ты, Вера, Верунчик. Это сексолог так говорил. Еще возбуждают определенные тактильные раздражения, вкусовые ощущения, нежные поглаживания участков тела, особенно эро¬генных зон. Погладь меня здесь, Вера, Верушка, Верунчик.
- Еще чего придумал, чтоб я тебя там гладила! И что ты ухо мое сосешь?
-  Так у женщин эрогенными зонами являются мочки ушей, слизистая оболочка рта, клитор. Верунчик, а где у тебя клитор?
- А это шо такое? - спросила Вера Петровна. - Клитор. У меня такого нету. Я тебе не какая-нибудь шлюха.
- Что ты, что ты, Верушка, - здесь Николай Федорович опять включил свет и стал внимательно рассматривать супругу.
-  Где-то здесь он должен быть. Лектор говорил, это самая эрогенная зона у женщин.
- Выключи свет, бесстыдник. Если это самая-самая зона, то это здесь, - сказала Вера Петровна и застеснялась.
-  Вера, Верушка, Верунчик, попунчик ты мой, - зашептал Николай Федорович, лаская супругу.
Ласкал он ее старательно и долго. Вера Петровна не выдержа¬ла:
- Долго ты еще меня будешь тереть?
- Зачем ты так грубо, Верунчик? Ласки должны быть вчетверо длиннее акта. Получается, что еще десять минут я должен тебя ласкать.
-  С ума сойти с твоей наукой, - вздохнула Вера Петровна, а Николай Федорович продолжал ласки.
У него даже началась эрекция, он уже мысленно представил себе следующую фазу, но тут опять загорелся свет. Вера Петровна смотрела на часы.
-  Что ты наделала, Верушка! - воскликнул Николай Федоро- . вич.
- Смотрю, сколько тебе еще осталось на подготовку.
-  Что ты наделала, Верушка! - в отчаянии повторил Николай Федорович.  Эрекция прекратилась,  и никакими усилиями ее нельзя было вернуть.
Николай Федорович опять включил свет, достал блокнот, прочел его вновь и вновь. И что только он ни проделывал с помощью науки! Ласкал супругу по. конспекту, просил ее укусить себя в разные участки тела, повесил над кроватью лозунг «Все, что вы делаете в постели, - правильно». Это чтобы раскрепостить супругу. Вера Петровна смеялась, плакала, опять смеялась. Эрек¬ция все не наступала.
А утром Вера Петровна заявила:
-   Все,  хватит,  натерпелась.  Иду в политотдел.  Пусть там разберутся, как ты вел себя на курорте. Больше в отпуск никуда один не поедешь. Я поеду, может, что пойму на этих лекциях.