Обнаженная душой и телом. В конце концов

В конце концов, все хорошее когда-либо испаряется во мраке плохого. Сколько ночей провела, выплакиваясь в подушку? До сих пор помню его разочарование во мне. Почему судьба так холодна ко мне? Что я сделала такого, за что теперь расплачиваюсь своим недолгим счастьем? Уйма вопросов вертятся на языке, прокручиваются в голове, только ни одного ответа на один из них.

Все вещи уже собраны, я готова. Теперь-то терять уж точно нечего, можно отчаливать навсегда.

Гейл стоит у выхода, выжидающе смотрит на меня, но молчит. Я тоже не собираюсь завязывать разговор.

— Ты все? — наконец подает голос он.

Он уставший, нет той злости, даже не верится. Может он пытается измениться? Нет, глупости.

Как бы невзначай отрицательно мотаю головой, отогнав противные мысли, но Гейл воспринял это знаком.

— Давай, шустрей. Если будешь растягивать время, это не означает, что вообще не поедешь. Поедешь и никуда не денешься.

В его голосе привычное раздражение.

Надо торопиться, но останавливаюсь в прихожей, осматривая помещение, где меня посетило воспоминание. Вот тут Пит с Гейлом дрался из-за меня. Тут разбила я вазу, когда муж толкнул с силой в стену. А здесь Пит разбил зеркало, осколки с того момента до сих пор лежат, как бы напоминая о себе.

Есть и другие воспоминания, пропитанные счастливой долей, и все они с Питом. Только сейчас от них сжимается все внутри, душа ноет, сердце разрывает на части.

Я покорно погружаю собранные вещи в машину, еще раз бросаю грустный взгляд на дом и сажусь на пассажирское место.

Муж заводит машину, и мы все дальше и дальше отдаляемся от этого места.

Пустота. Никак не могу охарактеризовать данное состояние души. Будто душу вырвали, оставив только телесную оболочку.

Всю остальную дорогу в пути сквозь размытое стекло разглядываю бессонный город.

— Если не секрет, куда ты нас везешь?

— Мне предложили высокооплачиваемую работу в Нью-Йорке, я согласился. Но было одно условие: переехать туда навсегда. Из-за постоянного графика.

— А я здесь причем. Как мне показалось, работу предложили тебе, а не мне.

Он усмехается, что я невольно съеживаюсь. Что не так я сказала?

— Как это — ты не причем? По закону ты являешься моей женой, следовательно, ты должна сопровождать меня везде, независимо от местоположения.

Горько усмехаюсь его уверенностью. Без этого никак — сопровождающая весь остаток жизни.

— Сколько еще осталось ехать? — через зевок не сразу поймешь, что я спрашиваю.

— Тебе то какая разница. Времени хватит, чтобы поспать, а там и разбужу, как прибудем.

Надо же, сама забота!

— С тобой вялой и полусонной невозможно будет отпраздновать переезд: ты и так уже, как бревно в постели.

Все-таки я ошиблась с предыдущим утверждением.

Одного не понимаю: зачем ему я? Вокруг толпы девушек со статусом повыше, мечтающие затащить его в койку, но в своих целях он использует меня. Чем я могла приглянуться ему? Внешне ничего обычного, конечно не имеется грудь третьего размера и большая задница, но фигура приличная. Характером - не та, которая ему нужна.

Отгоняю посторонние мысли, что залезали ко мне в голову. Когда думала о доме, не раз возвращалась к Мелларку.

Узнает ли он о моем отъезде? Узнает ли о причине его? Скорее всего, нет, но это даже лучше. Он забудет обо мне, и я конечно со временем позабуду о нем. Думаю, это будет самым правильным решением за все это время.

Дождь омывает серый город, фонари тускло бросают свет на сырой асфальт.

Припадаю к стеклу, мечтая слиться воедино с природной картиной: вспышки молнии, за которыми следует ответные разряды грома.

Что-то напоминающее на реакции со стороны Гейла. Такие же внезапные, ослепляющие, не знаешь, чего ожидать в следующее мгновение.

Плачет небо, молнии разрушают тишину, вместе с ним безмолвно плачу я.

Надо все забыть, как страшный сон. Скоро новая жизнь, возможно, привыкну и смогу снова полюбить Гейла. Но насколько скоро? Неужели я готова простить ему все его выходки? Глупости, я еще никогда прежде так яростно ненавидела человека в открытую.

Все изменится, я это чувствую. Не могу понять одно: в какую сторону?

Считаю, и так ситуация хуже некуда. Тогда жизнь переменится, и настанет светлая полоса?

Возможно.

Находясь так далеко от меня, Пит продолжает давать прозрачную, но несомненно крепкую надежду. Надежду, на то, что, несмотря на прошедшие неудачи, скоро будет все хорошо.

***


Так называемый новый дом представляет собой пентхаус; многочисленное количество ненужных комнат, большой бассейн, который расположен на улице, просторная гостиная и кухня. Больше всего меня впечатлила небольшая студия, где есть музыкальные инструменты разного вида и предназначения.

Винтовая лестница ведет на верхний этаж, где можно затеряться запросто. Декор неброский, не так гламурно, но и не скромно, скорее роскошно. Плазма семьдесят семь дюймов на стене в восточной части, а в западной – длинный стеклянный стол с тремя кожаными стульями с высокими спинками.

Оббегаю нижний этаж еще до того, как Гейл входит с вещами. Полюбилась моему сердцу маленькая комнатка на верхнем этаже. Хочу заявить ему о заселение в нее.

— Решила, что будешь одна жить? — раздает шипение над ухом.

Отскакиваю под смех Хоторна.

— Позволь показать нашу спальню, — Гейл специально выделил слово «нашу» и за руку повёл меня дальше по коридору, пока мы не остановились у ламинированной двери. Когда движением руки он распахивает одну створку двери, затем вторую, моя голова начинает кружиться от резкого запаха, а желудок желает вывернуть своё содержимое наружу.

— Тебе нравится, дорогая? — его смех пробирает до костей, такой холодный, глубокий. — Я и сам в восторге от романтической обстановки, — шепот над ухом дает сигнал, что находится слишком близко, и я отпрыгиваю от него.

— Мило, — едко отзываюсь я.

— Так и подумал, что тебе несомненно понравится. Располагайся, дорогая, я присоединюсь к тебе позже. Хочу опробовать эту кровать…

Меня начинает лихорадить от его уверенности в еще не проведенной ночи.

Из его уст «дорогая» звучит равносильно ругательству. Меня тошнит от его притворной заботы. Хочет произвести эффект? Пусть забросит эту задумку — это недостижимо по отношению ко мне.

Аромат душит, перекрывает дыхательные пути, что не выдерживаю и ступаю на балкон.

Теплый ночной ветер выветривает все дурные мысли из моей головы. Прикрываю на минуту глаза, позволяя унести себя в беззаботность тихого мира, представляю себе мирную жизнь, где не было бы места Хоторну и его замашкам.

Он не знает слово жалость или компетентность, ему присуще власть и бесчеловечность. Мне следовало смотреть на его личность под другим углом, чтобы разглядеть всю его сущность раньше.

Тихий скрип двери извещает о приходе Гейла:

— Китнисс, я принес нам крепкого вина. Надеюсь, ты не против со мной выпить за начало новой жизни?

Зачем спрашивать, если и так выбора у меня не предоставляется?

Тряхнув головой, я набираю в грудь побольше воздуха и возвращаюсь в спальню, где меня ждет муж.

Муж.

Не так страшно и звучит, если позабыть, кем он является.

Надо почаще себе напоминать об этом. Может быть, я так быстрее свыкнусь с участью и не настолько горестно проведу все оставшиеся дни?

Никогда прежде я не пила крепче шампанского — хватает одного глотка, чтобы больше не воспринимать происходящее; мир точно в карусели кружится. Видимо, Гейл этим и воспользовался: отложив бокалы, он валит меня на мягкую постель и покрывает шею противными поцелуями. Где-то далеко в сознании понимаю, что это неправильно, вот только тело не слушается. Муж уже полностью навалился на меня, да так, что я не могу и пошевелиться, а не то, чтобы столкнуть его с себя. Предпринимаю жалкие попытки, но Гейл крепко держит за бедра. Стоит ему губами пройтись ниже положенного, нога инстинктивно бьет ему в пах, отчего он откатывается на другую половину кровати, а я, воспользовавшись его слабиной, убегаю в комнату напротив и в целях безопасности запираю на двойной замок, пряча ключ в карман своих джинсов.

Только Питу я позволяла ласкать себя в районе живота и ниже, где от его влажного языка завязывался тугой узел, только он имел право руководить мной, доводя до сокрушительного оргазма. Только у него было право массировать пальцами то место, где исходил жар, проникать, где собиралась влага от соблазнительных губ.

С Гейлом я не чувствую того же. С ним я чувствую себя униженной, покорной, безвольной…

Завожу его вовсе не я и не мое тело, а чувство соперничества и последующее за ним чувство превосходства, свойственное всем мужчинам. И этим Пит отличается от него.

На первом месте он ставил мои желания, и если я отказывала, то он принимал мой отказ.

— Китнисс, немедленно открой эту чертову дверь, иначе вышибу, а с тобой… — за дверью раздается грохот, дверь подрагивает от стука и дальше тишина.

Ушел или еще поджидает за дверью? Выжидаю в молчании несколько минут и только потом вылезаю из укрытия. Открыть дверь было сложно, с учитывая то, что не легкая туша привалилась к ней.

Как оказывается Гейл отрубился: похрапывает у двери лицом в пол, издает своим сопением смешные звуки.

Ногой, запнувшись об него, когда я перешагиваю, едва ли не расползаюсь рядом с его телом, но удачно хватаюсь рукой за ручку двери.

Решаю переночевать в той спальне не беспокоясь о нем: еще до утра проспится в коридоре, причин нет, чтобы волноваться.

***


На новом месте прижиться было нелегко, учитывая смену работы. Было много вакансий, но я не могла найти себе работу по душе. Не было желания связываться с прошлой работой, ведь воспоминания навевают плохие мысли. Вот, нашла подходящую – продавец книжного магазина. По зарплате подойдет и скучно не будет, можно там брать и читать, при этом не тратя наличку.

Гейл как и всегда бесследно исчезает. Но на этот раз известил в бумажном виде:

«Ушел на работу, вернусь под вечер. Буду скучать, Кис-кис».

Что-то мало вериться, что это, вообще, Гейл. Он никогда не объяснялся в своих поступках, не писал куда уходит и до скольки пробудет, а тут вдруг написал, что якобы скучает. Меняет ко мне свое небрежное отношение? Чепуха, такие как не меняются, это как прогнившее сердце.

Набираю номер Энни. Она звонила утром, а я пообещала перезвонить позже.

Идут длинные гудки, я уже собираюсь скидывать, когда на том конце провода слышится взволнованный женский голос:

— Китнисс, почему ты не сказала что уехала?

Ну вот, от нее не утаишь самое простое. Понимаю, что лгать бесполезно, поэтому рассказываю причину. Она выслушивает от начала до конца не перебивая, мне показалось, что она отключилась, но последующие слова выбивают меня из колеи:

— Как я поняла ты не по собственному желанию уехала. А что у вас с Питом? От него уже слышала, но что ты скажешь на этот счет?

— А что он сказал?

Сомневаюсь, что он обо мне добрым словами отозвался.

— Ну, он обвинял тебя, злился, сокрушался, — её виноватый голос подтверждает мои выводы. — Если бы я его вовремя не остановила, то от дома ничего бы не осталось. С вами обоими одни проблемы, — Энни тяжело выдыхает в трубку. — Это правда про то, что ты сказал Пит? Ну, про ложь, что не любишь его?

— Ты поверила?

— Этого я и хочу от тебя добиться. Уверена только в том, что ты не такая, какие бывают — «мисс университетская потрахушка». Отличие в том, что ты бы так не поступила, она — да, но не ты.

—Я знаю… и верю, что до потери пульса ты все еще любишь его. И он любит, просто не понимает, каково тебе сейчас. Пит не знает, что твоя ложь не разбивает ему сердце, а спасает. Он не видит элементарного, слеп любовью, слеп тобой, слеп разочарованием. Просто нужно открыть ему глаза…

— Не вздумай проболтаться ему, где я нахожусь.

— Китнисс, это же выход…

— Нет, Энни, это не выход, если ты хочешь помочь мне. Он не должен узнать, так нужно для его блага.

— Гейл? — она быстро соображает, что к чему.

— Не важно. И я раньше подозревала – счастье закончится раньше, чем успеет начаться.

— Дело твое. Я просто предложила помощь.

— Спасибо. Я и вправду ценю твою поддержку, но думаю сейчас лучше оставить все как есть.

— Если что — звони.

— Возьму на заметку.

И на этом связь обрывается.

***


Пролетают дни, недели, скоро конец месяца.

С каждым днем я все больше замечала странные вещи за собой, но не брала их во внимание, считала пустяком. Только и не подозревала, что этот «пустяк» обернется против меня.

Раньше такого не было, а сейчас до прихода менструации в срок ощущаю спазмы, неприятную боль, сопровождающиеся имплантационным кровотечением.

Даже от малых нагрузок меня клонит в сон — проявляется излишняя сонливость. Все это время я сваливала свою пассивность на ежедневную работу.

Но одно утро кардинально изменило мои неверные предположения.

С утра за столом в полной тишине завтракаем с Гейлом. В последнее время он другой – ненапыщенный, интересуется моими делами, мы даже вместе обсуждаем его проект. Но я никогда не поверю, что человек с черным сердцем, прогнившим до основания, станет любящим мужем.

Проглотив пищу, чувствую, как желудок жаждет вытолкнуть ее обратно. А это нельзя считать хорошим знаком.

Под удивленный взгляд мужа я вихрем влетаю в ванную комнату и запираю на щеколду.

Утреннее содержимое желудка оказывается в водосточной трубе.

Стук двери возвращает меня на землю.

— Китнисс, что происходит?

— Все в порядке, Гейл. Правда, я в порядке.

И только до меня сейчас доходит.

Складываю как дважды два: стрессы, излишняя раздражительность, сонливость, задержка месячных и последнее - нечастая тошнота. Все сходится, но для уверенности надо проверить кое-что.

Достаю из ящичка аптечный тест и делаю по указаниям инструкций. Пару минут, и я узнаю результат.

Сердце с грохотом падает вниз.

Дыхание замедляется.

Мысли путаются.

Две красные полоски на тесте.

Я беременна.

Эта новость меня обескураживает настолько, что я и пошевелиться не могу.

Этого не может быть! Это не могло случиться.

Любая другая на моем месте радовалась бы, а не рыдала, комкая бумажку в руках.

Есть одно но: от кого?

Я более чем уверена — это ребенок Пита. Он имеет право знать. Но тут проблема в том, что он не захочет меня ни видеть, ни слышать.

А вдруг ему и не нужен вовсе этот ребенок? Посчитает лишним грузом, отречется от меня и него. В любом случае ребенок останется со мной.

— Китнисс, открывай живо! — я и забыла, что Гейл находится тут.

Открываю дверь, и Хоторн с разбегу влетает, чуть не сшибая меня. Взгляд его – холодная сталь, губы сложены в тонкую линию, стоит ему заметить тест на кафельной плитке.

Текут секунды, прошла вечность, когда он одним словом убивает все живое внутри:

— Делай аборт!

Поднимаю свои заплаканные глаза и резко спрашиваю:

— Что ты сказал?

— Я сказал — делай аборт! Не собираюсь оплачивать жизнь этого выродка.

— Я не убью своего ребенка!

Отвечаю выпадом, намеренно делая шаг вперед.

— Тогда я сам это сделаю, —он движется в мою сторону. Или к выходу?

— Ты не посмеешь его тронуть, — он останавливается. Быстро перебираю в голове веские причины, почему он не должен убивать. – Ведь это и твой ребенок!

— Лжешь! Перетрахалась с Мелларком не предохраняясь, вот и залетела. Я не собираюсь растит ребёнка от Мелларка.

— Гейл, поверь мне, он твой ребенок.

— Мне нужны доказательства.

— Они будут, не волнуйся.