Играет полевой оркестр

Виктор Матюк

Играет полевой оркестр

Каждый вечер, только на небо выплывает ущербный Месяц, тут же затихает северный ветер,
Играет полевой оркестр, в его составе трубы, саксофоны и тромбоны, они рыдают, плачут и стонут,
Словно бы в море крови мигом тонут, пощады ни от кого не ждут,
На всю округу не своим голосом орут, эта музыка не кончится через сорок пять минут!
Охмелев от азарта, оркестранты тасуют игральные карты, затихает близлежащий квартал,
Момент для постижения истины уже, кажись, настал, дальни околоток оставил баб без колготок,
Их снаряды на части рвут, а сирены на помощь к погибающим людям спасателей зовут!
Старший брат начал толпу пушками развлекать, опять будет до утра стрелять,
Хочет стать королём, но встретился в проеме дверном с козырным тузом,
Жарко за окном, спутались свет и тьма, на кон поставлена жизнь своя,
Враг пришёл в чужие края издалека, после нажатия курка посылка за Урал ушла,
Там уже хороня т молодого мужика, в прошлом карточного игрока! Хватит баловать,
И по честным людишкам стрелять, в чертополохе степей пот градом стекает по коже людей,
Снаряды летят далеко, не видит око – душа не болит, былую дружбу пришлось навеки забыть,
Яму вырыть и зарыть, пусть невдалеке гудит железнодорожный состав, от грохота стрельбы устав,
Лишаюсь своих гражданских прав! Не лукавь, возраст делу не помеха, ты же - не начальник цеха,
Значит, хватит судачить и свои силы напрасно тратить, можешь идти воевать, как пить дать!
Страна в руинах, вот развалины остынут и тогда поднимутся против врага все веси и города,
Для него закон – дремучая тайга, если бы знали вы, как звучат трубы борьбы,
Сразу притихли бы, но, увы, не слышны в саду даже шорохи у реки Москвы,
Чешут уши мужики вблизи трухлявой ольхи, их не вызывают в стол учёта,
Никому воевать не охота, нет прока от собственных пороков, а их столько,
Что не сосчитает никто! Ситуация отвратительная, непонятная и удивительная,
Упасть бы с высокого коня среди белого дня, но как бы ни оказаться на месте трухлявого пня?
Кто в том разубедит меня? Кому ещё дана такая судьба? На душе – пусто, но светло,
Прежнюю любовь в море ураганным ветром намедни унесло, не осталось ничего!
Край тихий и босой ходит с прадедовской косой, старики там орут наперебой,
Что нелады у них с путеводной звездой! Бесприютная флейта без особого для себя ущерба
Повторяет голос чей-то, только старая ива смотрит на восток непокорно и строптиво,
Дирижер торопливо листает ноты, оркестранты без особой охоты начинают дырки штопать
В собственных колготах! Под их дудку пляшут только антилопы, сами ходят с голой жопой,
Но буром прут на матушку-Европу! Играет полночи полевой оркестр,
Скрипки и флейты там уже нет, что ни говори, но трудно правду отличить ото лжи!
Оркестранты в тиши считают деревянные рубли, воюют за жалкие гроши! Не берегут нервы свои!
Вот такими родятся, а потом гнездятся бог весть где,
На чужие яйца, как кукушки без спроса садятся,
Чтобы на лихой тройке мчаться по бездорожью, с болью и дрожью смотрю на лихачей тех,
Что вершат грех на глазах у всех! Они под хмелем, эти пьяные Емели, языком бог весть что мелют,
Мягко стелют, но жёстко спать, вокруг них праведников не видать! Только дирижер,
Он же сам себе режиссер, никого не замечает в упор, перед ним глухой забор,
А музыка звучит, и степь горит, их ратный подвиг здесь не будет вовеки забыт,
По селам ходят калеки, старики и осиротевшие дети, во рту немыслимо горчит,
В ушах звенит, что исковеркан весь семейный быт! Кто его способен заменить?
Русский мир вослед за ним бежит, но темнит или делает вид, что дурак,
Ему плевать на тьму и мрак, на его родине - бардак, пусть и здесь он зацветёт как алый мак!
Ветер стих, оркестранты бегут на своих двоих, как бы свои трубы им не забыть,
Жизнь катится по наклонной плоскости вниз! Душа болит, а сердце плачет,
Рыбак на море рыбачит, он силы тратит и мзду разбойникам платит,
А те сидят на берегу, искушают рок и судьбу, у них все хозяева в долгу!
Флейта дребезжит, словно бы сама не хочет жить, выбегает на бровку, проявив прыть и сноровку,
И тут же рыжую плутовку берут за гриву, но она оказалась на диво строптивой, в конце июля
Падают на землю стулья, пчёлы покидают дедовские улья, а над головами свистят осколки и пули!
Господа, нас в очередной раз надули! Огонь в жилах мечется, мольба за счастье человечества
Как колокол звучит, она быстрее скоростного поезда по окраинам империи мчит,
Мысль, что родится, может в молнию превратиться, оркестранты к тому времени должны спиться,
Им чужая боль не простится! В диком поле рожь давно уже не колосится,
Нечем хлеборобам гордиться, а бабам черноротым есть, что в ответ сказать, как пить дать!
Я на два года постарел, хотя ни один выстрел меня не задел! Трещат по швам кордоны,
Чешутся от бездействия ладони, даже волки воют и стонут, в тот миг они никого не тронут!
Вскипает вино в треснувшем бокале, нет жизни в идеале, столько дров мы наломали,
Что грех не выпить за свои пороки и печали! Город нетронутым лежит, его вид душу леденит,
Но он стоит на своих холмах и над ним развевается огромный двухцветный флаг,
Мне кажется, что пласты сухой земли на мои плечи неимоверным грузом легли!
В мареве костра, что разожгла взаимная неприязнь и вражда, милая взору страна куда-то ушла,
И пр6вратилась во врага, такова судьба, горят веси и города, от любви не осталось и следа!
У истории длинная борода и она седа, она пропахла дымом, гарью и керосином,
Великий муж взялся за гуж, но оказался не дюж, по земле уже пронёсся слух,
Что он за высокими стенами веселится, готов в стельку напиться, у него должны дети родиться!
Увы, от людской молвы никуда не скрыться, она может в явь воплотиться,
Крутится как веретено, а потом уходит на дно, чтобы жить там уединённо и грешно! Что ещё?
Раб смиренный ищет глазами жизнь по всей вселенной и решает вопросы второстепенные,
Действовать пора пришла, говорят, что баба та, кого-то вновь ему родила! На старом пустыре
Полевой оркестр вновь напоминает о себе, горькой доле и судьбе, наша жизнь висит на волоске
От случайной смерти, в сумраке мирской круговерти нет прежней тверди под ногами,
Святость только под небесами, а над головами - взрывы, похожие на вой цунами!
Треск стекла в оконной раме, как признание плачущей свирели,
Что всё проморгали и всё просмотрели, только зависть сумасшедшая с ада сошедшая
Всяк час напоминает о себе, враг всё тащит и крошит, у него затрапезный вид!
Нашим деды здесь ковали нам победу, она придёт ближе к рассвету,
Мы сбросим цепи своей рукою, дни потянутся чередою, никто не станет терпеть зло такое!
По божьей воле затихла стрельба в диком поле, наступила передышка, врагам крышка,
В их небе когда-то порхал косолапый Мишка, нынче у него ожирение и одышка,
Всю ночь беспокоит отрыжка! А Борька Ельцин водил народ за нос, целовался с нищими взасос,
Оказалось – не всерьёз, уворовал из музея золотой поднос, и домой унёс – вправду и всерьёз!
Большой живот и маленький фаллос – вот и всё, что от него в памяти толпы осталось!
Кашу маслом не испортишь, ***м бабу не убьёшь, потому и процветает повсюду ложь,
Что посеешь, то пожнёшь! Мне бы гордиться прежнею эпохою, жилось тогда не плохо,
Но мне та эпоха по хую, я нынче три дня не ем и ничего не пью, на хера сосед затеял войну?
Дураку закон не писан, он в Кремле прописан, на хера ему Донбасс, здесь родился свой педераст?
Он стащил с казны надувной матрас, и в другой стране исчез, словно марево,
Снизошедшее с небес! Нынче на востоке пылает зарево и всю ночь играет духовой оркестр!
Оркестранты съехались сюда из разных мест! Им своя честь не дорога, вот кончится война,
Уйдут в бега, велика сибирская тайга, попробуй, отыщи, неисповедимы господние пути,
Которые нам всем предстоит пройти! С дуба падают листья ясеня, ни *** себе! Ни хуя себе!
Смотришь на жизнь отвратительную и действительно, всё охерительно, но не охуительно!
На дворе темно, всходы не дало проросшее зерно, чем бы я ни занимался, чем бы ни увлекался,
Был судьбой балуем, природа снабдила русского богатыря ***м, не давши больше ни хуя,
Про него всю правду говорю вам я, бог - ему и мне судья! Он стал рыцарем ночных боев,
За него безусые пацаны проливают собственную кровь,
Над селом херня летала из  серебристого металла,
Играла гитара до утра, пока не лопнула её струна!
В наши дни, куда ни посмотри – много неопознанной ***ни,
Куда голову не поверни, все кричат: «Верни долги! На исходе твои дни!»
Что сказать? Будущая мать его детей не удивляется нищете простых людей, она их гонит взашей,
А люд тихий и босой умывается утренней росой и следит за полночной звездой,
Она спустилась с гор и лесов, сбросила с постылой жизни белоснежный покров
И ложь в открытое море унесло, осталось только зло, ему больше всех тогда повезло!
Ничто не свято в мире, созданном для нищих и богатых! В лучах унылых теряются силы,
Вид городских окраин печален, да, этот мир далеко не идеален, только из спален
Можно узреть колокола, горящие как только что выплавленная медь!
Там пахнет хмелем, но благо служит разным целям, в одну щель опускается благодать,
А с другой - нечего взять! Можно жизнь потерять, и на ноги не встать, в годину лихую
Люди бросаются врассыпную, я же ни о чём не тоскую, только карты тасую! Не лукав,
Дёрни дирижера за рукав, пусть покажет людям член, его не пронзило сто рентген,
Грядёт время перемен, надо подниматься с колен! Он народ обворовал, рублёвый обвал
Ему прилично помог, дым и смог везде клубится с тех пор, от спецслужб никуда не скрыться,
Аэроплан над мирным городом кружится, мне бы в мир воспоминаний мигом погрузиться,
А потом в полушаге от истины остановиться! Судьба своей доли устрашилась,
Сердце в груди едва билось, а потом аритмично колотилось, что-то же с ним приключилось?
Небось, грешная плоть возгордилась своими делами, бог с нами, он всё видит под небесами,
Не шли часы, сломанными оказались на витринах магазинов новые весы,
В кругу незамерзающих болот с ума сходит народ, в его речах не было пиара,
Он хотел счастье получить даром, но не тут-то было, надрывались жилы,
Его даже не спросили: как зовут, поговорили пару минут и дали в руки пряник и кнут!
В них - вся истина и суть, хоть бери в руки жгут и накладывай себе на шею,
Так делали знаменитые евреи, когда не могли отстоять свои идеи! Нам велят молчать,
И только на поставленные вопросы без промедления отвечать,
Был бы рад стараться, но не могу я, братцы, самому себе казаться балбесом,
Кто из вас не знаком досконально с этим процессом, могу подсказать,
Как на четвереньки перед бездарями встать? Нас всех манит вид улиц, площадей и башен,
Город красив днём и страшен в ночи, там ходят одни стукачи, канонада закладывает уши,
С могил готовы выскочить даже мёртвые души! Строим и рушим,
Один стареющий Каин пришёл сюда с дальних окраин
И заявляет, что он – наш барин, *** ему на рыло, пусть этот педрило у нас отсосёт,
А потом идёт в народ, может быть, ему там малость повезёт, ему позволят жить
И дальше грех вершить?! А музыка гремит, ум - пассивен, его не может разбудить даже ливень,
Бутылка водки за двести гривен допита до дна, еще звенит лопнувшая напополам струна,
Барин своих вурдалаков с нашей страны покуда не убрал, подлый шакал мой народ обозвал,
Но его в свой черёд на пути в народ святой Иаков подстерегал, по ногам плетями хлестал,
Чтобы знал этот идиот, что в аду его ждёт! Скряга и жмот, он не делает в общем доме ремонт,
Он бы и дальше пережидал, если бы бог его народу кусочек сыра из Европы прислал!
От сыра своего тошнит его! Артиллерия рехнулась, быстро развернулась и дала дёру,
Вернётся в чужие места она не скоро, лунный свет едва серебрится, тихо спят ночные птицы,
Беснуются молодые девицы, тьма пронизывает пышные ягодицы! Есть чем гордиться,
Иуда хотя и стар, но ценит у женщин божественный дар, они могут товар показать лицом,
Им бы только войти к холостому мужику в холодный дом, мигом перевернут в нём
Всё кверху дном! Усядутся за обеденным столом, чтобы лясы поточить со стариком!
Он – легок на подъём! Член слегка возбуждён, но не радеет глаз он! Как от него мощи добиться,
Как возбудиться, ведь без приятного конца не бывает доброго молодца, на всё воля творца!
Я встал перед ним на колени и молю бога о спасении, лопается моё терпение,
Закрыты двери в сени, чтобы прохладнее стали в доме стены, пусть мировые проблемы
Покинут эти края, вот-вот долу скатится голова моя! Сижу у полевого ручья без питья,
В бумажке только халва, засучив рукава, подбираю нужные слова для грешного естества,
Прогресса нет, хорошо, что нет! Уже темно, зашторено окно, рядом нет баб лучших,
Могущих и сосущих, в меру пьющих и денег не берущих, буквально глухих, но чужих,
От своих нам не надо ничего, всё, что было, давно уже прошло!
В ответ мне предлагают за полтинник миньет, денег на пропой нет,
Пришлось сделать неприличный жест в ответ, но внезапно гаснет в спальне свет,
Что сегодня подают на обед? Холодное или жаркое? Хвост держу трубою,
В душе зреет смута, злюсь люто, отвечаю кому-то дерзко и грубо, сжав губы,
От взора скрылись поля, леса, холмы и озёра, сдвигаю с окон тяжёлые шторы,
На которых нарисованы разноцветные узоры, там леса, поля и горы, там мои просторы!
В общем хоре голосов не слышно работящих мужиков, они потомки Питерских ходоков,
У них был кров над головой, нынче они остались наедине с тоской, утерян покой, везде разбой,
Каждый норовит любой ценой ограбить тебя, накопить в чужой стране побольше бабла!
Здесь нет ни кола, ни двора, только одна кромешная тьма, она сводит с ума,
Дрожит рука, нажимая на курок, и видит бог, как из стороны в сторону качается мой слог,
Словно в бушующем море утлый челнок, я же валюсь с ног, поля горят в огне заката,
Стрельба и спереди, и сзади, взамен моей отраде явился чужой витязь при полном параде,
Рядом с ним молодые бабы и никого нет рядом из лиц мужского пола, внезапно он рухнул долу,
Выглядел квёло, но водку разливал по стаканам, деньги получал чистоганом, бандит с наганом
И без охраны! Картина странная, хотя растоптанный злак валяется в его ногах,
Они при яловых сапогах, мужик тот при деньгах, большое бабло туманит взор,
Голосов хор раздаётся ниоткуда, рядом ни души, ни звука, только женские нежные руки
Упали спереди на расстёгнутые мужские брюки! Приморили суки, приморили,
Погубили молодость мою, но я не молчу и вслух говорю, что как отшельник не живу
В этом бездыханном краю! Заправский мессия на глубокое дно тащит Россию
И делает это не впервые! Ему помогают на вышках часовые, а на площадях дежурят городовые!
С самого дна всплывают отрезки белоснежного рядна,
Его моя бабушка когда-то своими руками ткала, и спрятала в два огромных узла!
На прощанье – ни звука, без слёз прошла разлука, дрожали губы от речей грубых,
А руки прижались к стене, грех вовне, а извне его не видать, там святость и благодать!
Жужжание цикад опять и опять мне будет о былых временах напоминать,
Кто во всём виновен? Ничейная вина встала вровень с множеством чужих диковин,
Виновен Ельцин, не прав Бетховен, что град разбивает стекло, а пушки стучат как долото,
Прошлое утекло, как из бочки вино! Крестьянская соха медленно перевернула пласт земли,
А впереди неё шли знаменитые поводыри, среди них евреи одни,
Телеги тарахтенье стряхнуло былое забвенье с Ветхого завета,
Гром и проблески яркого света под звуки кнута и плети – вот и всё,
Что мы оставим собственным детям! Они будут метаться между землёй и небом,
Пока мы не станем врагами на века! Спросить бы нынешнего дурака,
Правящего из-за стен Кремля, хозяина двуглавого орла,
Считай, уже ветхозаветного старика, какая нужда его привела в наши тихие веси и города?
Небось, злоба не давала сна немощной утробе? Ему нужна одежда и еда,
Страну заела нужда, но не туда деньги пошли, мир, удивив, старый витязь в иную сторону поплыл,
Небось, вновь забыл, с кем водку намедни пил и с кем дружил?
Вот и все, пожалуй, что он о себе оставил? Недобрую славу, лопнувшую струну и разбитую гитару!
Пожары, склоки и свары без труда будут напоминать молодым и старым с вечера и до утра,
Что святость осушена до дна, свежесть сменило удушье, без него дышалось нам лучше!
Былую дружбу не возобновить, оборвалась её тончайшая нить, будем врагами жить,
Ходить под хмелем, свою историю как-то поделим, но у каждого правда своя,
Боже, на всё воля твоя! Рана на душе, как древесная кора затвердела, немного покраснела,
А с боков побелела! Никому нет дела до печали моей, множество проблем у местных людей,
На них кроме пут и цепей весит много ненужных вещей!
К тому ж периодически происходит слияние грешных тел и душ,
Им тяжкий груз добавляет тьма житейских обуз, но без чувств жизни нет,
Они и на завтрак, на ужин и на обед, стоит потушить на кухне тусклый свет,
Как тьма и мрак переходят границы стыда, они не хотят знать слова «никогда»!
Я же одну последние годы любил, ей одной святое чувство посвятил, люблю свою богиню
И доныне, словно великую святыню, мы под одной крышей выживали, вместе голодали,
Мучились и страдали, мне интимные детали описывать ни к чему, я рад счастью своему!
Семейная цепь руки и ноги сковала, так не было вначале, душу путами страсть бы связала
Да вот души на месте нет, простыл её едва заметный след, увёл следом за собой сосед!
Она удивит своей голытьбой в момент любой, мы же рано себя хороним, страсти гоним
Бог весть куда, но судьба всегда с нами рядом, ежели впредь вовремя её намёки узреть,
Можно заметить страстей наплыв и предотвратить семейный разрыв! Степь даль туманит,
Она небо румянит, но уставшую душу, степная прохлада никак не обманет,
Миг игры в поддавки к вечеру настанет, выстрел грянет, прозвучит кларнет,
Мимо тебя на дальнюю околицу прошмыгнёт всевидящая смерть, но весел мир,
Он о напастях забыл и лишился белоснежных крыл, он вечно пляшет, не сеет и не пашет,
Он – возбужден испокон веков, проливает молодую кровь и три буквы кладёт на любовь,
Вместо того, чтобы от грехов избавить естество и истины добиться! Главное – вовремя побриться,
Погулять и повеселиться! Гаснет свет в соседнем окошке, толпа громко хлопает в ладошки!
По лобкам расползаются вошки и прочие мандавошки! Получая дар ничтожно малый,
Люд молодой и старый покидает одиноко стоящие кошары, он готов заново пережить кошмары,
Только бы замести к утру свои едва заметные следы!
Сгорает жизнь в котле, зло главенствует на земле, мне – не по себе,
Как бы ни оказаться в адском огне, тащу тяжелую суму на сгорбленной спине,
Едва передвигаюсь в темноте, но превозношу и чту свою сокровенную любовь и мечту!

г. Мариуполь
31 июля 2016 г.
7: 46