Сказки моей матушки Гусыни Шарля Перро

Книга с полноценными версиями сказок Шарля Перро (в оформлении использованы гравюры и виньетки первого издания 1697 года) и моими комментариями продаётся в следующих магазинах СПб.: "Подписные издания" (на Литейном), "Порядок слов", "Все свободны", а также её можно заказать на Озоне.
Ниже приводится предисловие "О Шарле Перро и его сказках" из этой книги.


1. КОРОЛЬ-СОЛНЦЕ, МИНИСТР-ТЕНЬ И ЕГО СЛУГА

Книга Александра Дюма «Жизнь Луи XIV» начинается словами: «В мировой истории известно четыре великих века: век Перикла, век Августа, век Льва X и век Луи XIV».
Знакомясь с «Параллелями между древними и новыми» Шарля Перро, мы видим, что именно эти четыре века и сравнивает между собой автор, неизменно делая вывод о преимуществах века Людовика XIV перед предшествующими «великими веками». Весь прочий мир – Индия, Китай, Африка и пр. – для автора не существует. Речь идёт о развитии Европы от младенчества (древней Эллады) до зрелости (нынешнего века). Прекрасно, что именно Франция стала центром Европы и образцом для сопредельных государств!
 «Его (т.е. Людовика XIV) армия была самой многочисленной, лучше всего организованной и руководимой. Его дипломатия господствовала над всеми европейскими дворами. Французская нация своими достижениями в искусстве и науках, в промышленности и торговле достигла невиданных высот. Версальский двор (Людовик перенёс королевскую резиденцию в Версаль) стал предметом зависти и удивления почти всех современных государей, старавшихся подражать великому королю даже в его слабостях. При дворе был введён строгий этикет, регламентирующий всю придворную жизнь. Версаль стал центром всей великосветской жизни, в которой царили вкусы самого Людовика и его многочисленных фавориток (Лавальер, Монтеспан, Фонтанж). Вся высшая аристократия домогалась придворных должностей, так как жить вдали от двора для дворянина являлось при-знаком фрондёрства или королевской опалы».
Король был единственным при дворе Солнцем, освящающим улыбкой придворных. Лишившийся же милости короля чувствовал себя глубоко несчастным. Знаменитый афоризм короля «Государство – это я» стал девизом абсолютной монархии, к которой всю жизнь стремился Людовик XIV.
За спиной Короля-Солнца была Тень – всегда одетый в чёрное министр финансов Жан-Батист Кольбер. Он не знатен и лишён светских манер, но он друг короля и единственный человек, к которому король обращается на «ты». Если Людовика обожали, то Кольбера презирали. В частности, когда был жестоко осуждён на пожизненное заточение суперинтендант Николя Фуке – а тот умел быть щедрым и у него было множество друзей – то все в этом обвинили Кольбера, который по сути занял место свергнутого Фуке, но не короля.
Откуда взялся Кольбер? Он – «наследство» покойного первого министра Джулио Мазарини. Когда-то Кольбер управлял делами «самого богатого человека в Европе», сейчас он управляет делами всей Франции: строит флот, учреждает новые должности, организовывает мануфактуры. Для того, чтобы представить себе широту полномочий «друга короля», достаточно сказать, что новорождённых детей фаворитки Луизы де Лавальер, отбирали у матери  и их воспитывала мадам Кольбер. Всё это совершалось, особенно пока жива была королева-мать Анна Австрийская, в большом секрете.
Итак, Кольбер – единственный друг и тень Короля-Солнца. Он помог молодому артистичному королю изобрести весь этот придворный маскарад (1) и, уж во всяком случае, обеспечил его финансово.
У Тени Короля был помощник и личный секретарь Шарль Перро. Зная, что тот поэт, Кольбер поручил ему возглавить «Бюро славы короля», узнав, что он когда-то руководил строительством усадьбы в Вири, он поручил ему строительство Версаля (к слову, один из проектов будущей резиденции короля должен был быть не в Версале, а в Вири). Когда Кольбер пожелал быть в курсе всего происходящего в недавно учреждённой им французской Академии, его помощник стал академиком или, говоря иначе, «Бессмертным». Высокие должности, занимаемые Шарлем Перро во время службы Кольберу, неизменно были связаны с прославлением его величества: он редактировал статьи «Всеобщего словаря французского языка», сочинял девизы для дофина, следил за правильностью использования в гобеленах королевской символики и геральдики и пр.
(Забегая вперёд, отметим, что выше уже названы основные мотивы и основные участники знаменитых сказок Шарля Перро.)
После смерти патрона в 1681 году Перро лишился почти всех своих должностей и смог заняться литературной деятельностью. В качестве поэта и критика (2) он продолжает славить век Людовика XIV, а в 1697 году выпускает «Сказки моей матушки Гусыни», обессмертившие его имя» (3).

2. СПОР О «ДРЕВНИХ» и «НОВЫХ»

1644 год. Шарлю Перро 16 лет. Из-за несогласия с учителем (первым «древним» на своём пути) он, поклонившись, выходит из класса. Следом выходит его друг Борэн. Последующие 3 или 4 года они занимаются вместе самостоятельно. Об этих годах Шарль Перро в своих «Мемуарах» писал:
«Если я и знаю что-нибудь, то именно благодаря этим годам самостоятельных занятий. Мы прочли почти всю Библию, „Историю Франции“, много переводили, читали Вергилия, Горация, Корнеля и большую часть других классических авторов, отрывки из произведений которых у меня сохранились до сих пор.»
1687 год. Академик («Бессмертный») Шарль Перро читает во Французской Академии (1) дидактическую поэму «Век Людовика Великого» (Le Siecle de Louis le Grand). Эта поэма, доказывающая превосходство нынешнего века над античностью, вызвала яростные споры,  разделив присутствующих на «древних» и «новых». Много последующих лет Перро возглавлял полемику «новых» против «древних», представляемых прежде всего Никола Буало. Критике античного наследия – науки, архитектуры, скульптуры, живописи, поэзии и пр. – посвящены диалоги Шарля Перро «Параллели между древними и новыми».
Шарль Перро, как и его старшие братья, был горячим сторонником всего французского: французского короля, французской истории и французского языка. Правда, французское противопоставлялось не языкам других стран, а греческому и латыни, т.е. опять же носило характер предпочтения нового перед старым. Под руководством Перро в 16.. году был наконец-то закончен и опубликован «Большой словарь французского языка» (работа над ним продолжалась 56 лет), а надписи на надгробиях особ королевской крови стали писаться на двух языках – вечной латыни и французском. Чтобы простой народ смог прочитать о делах своих владык на понятном для них языке.
Вышесказанное является внутренними предпосылками создания цикла сказок, внешним же фактором или фоном для появления сказок является необычайная мода на сказки среди дам высшего света. Так, сказки рассказывали в салоне «Mademoiselle», т. е. Елизаветы-Шарлотты Орлеанской, сестры Филиппа Орлеанского, регента коро¬левства; в салоне маркизы де Ламбер, где собиралось изысканное общество и где наиболее видную роль играл Фонтенель; в салоне графини де Мюра, написавшей позднее ряд сказок; в салоне г-жи д'Онуа, также прославившейся сказками; в салоне г-жи де Камюс, сестры кардинала, герцогини д'Эпернон, графини Граммон, м-ль Леритье де Виллодон.
Таким образом «Сказки моей матушки Гусыни» появились на уже подготовленной почве, были адресованы прежде всего дамам (о чём можно судить по моралям после сказок) и, в частности, принцессе Орлеанской, племяннице короля, которой они были посвящены и преподнесены.

3. СКАЗКИ ПЕРРО КАК ОТВЕТ «НОВЫХ» «ДРЕВНИМ»

Последним ответом и, как показало время, триумфом «новых» над «древними» является сборник сказок Шарля Перро.
В предисловии к сказкам (2) автор, отвечая «древним», противопоставляет аморальным «милетским историям» и подражающим им новеллам Возрождения, народные сказки, в которых «добродетель всегда вознаграждается, а порок наказывается». Таким образом, то, что веками считалось в глазах просвещённой публики высоким объявляется низким, а то, что считалось низким объявляется высоким. Такое противопоставление напоминает «Золушку»: прекрасная даже в грязной одежде Золушка (народная сказка) предпочтительнее для короля (король у Перро – всегда Людовик XIV, символ своего века) знатных сестёр, представляющих собой наследие древних греков и римлян. В таком случае задача автора подобна тому, что делает в сказке фея: с помощью искусства (волшебной палочкой) нарядить народную сказку в прекрасное платье.
Итак, первое, что можно сказать про сказки Шарля Перро – это то, что они представляют собой старые народные сказки, «наряженные» автором. При этом сама народная сказка уподобляется принцессе, которую автор, будучи её крёстной матерью, отыскал где-то в хлеву, отмыл (мы все знаем, что в народных сказках есть не только хорошие примеры, но и сальности, колдовство и прочие вещи для автора не приемлемые), нарядил в красивое платье и теперь представляет при королевском дворе.
Примерно так это обычно и понимается. Но нужно сказать ещё об одном: автор не просто противопоставляет народную сказку тому, что оставила античность. Прекрасно разбираясь в наследии «древних», многое ценя, Перро заодно чистит и его. В частности, говоря об «Ослиной Шкуре», автор уподобляет её сказке об Амуре и Психее (даже если бы Перро не сопоставил обе истории в предисловии, это следовало бы уже из названия, поскольку сказка об Амуре и Психее взята из «Золотого осла» Апулея). Намёк о преемственности вечного содержания при изменении формы содержится в той же «Ослиной Шкуре»:
Золотой Осёл (т.е. античность) когда-то испражнялся чистым золотом (античное наследие: Гомер, Платон, Апулей), но сейчас эти истории про Психею-душу людям непонятны (золотого осла заклали), более того, «милетские истории» Апулея аморальны (как испражнения обычного осла) и служат плохим примером, особенно для женщин и детей. В качестве новой основы для выражения высоких мыслей Перро предлагает народные сказки в собственной редакции. Снабжая народные сказки стихотворными моралями, автор как бы вводит низкий до той поры жанр в высший свет. Переход от старого к новому символически показан в «Ослиной шкуре» как передача трона отцом сыну. Дочь короля (она же Душа нового времени), не менее прекрасная, чем собственная мать (Душа в изображении античности), из грязной беглянки становится настоящей Королевой.
Таким образом, в первом приближении сказки Шарля Перро представляют собой с одной стороны народные сказки, очищенные от всего неважного и вульгарного, с другой – Вечную Истину, сказанную на прекрасном литературном языке во Франции в конце XVII века в форме няниной сказки.

4. СКАЗКИ-ПРОТОТИПЫ

Что представляли собой народные сказки, которые Шарль Перро «отмыл» и «нарядил в красивое платье»?
Обычно дело представляется так, что сказки-прототипы писатель слышал от нянюшек из простого народа, в частности от кормилицы младшего сына Пьера (к слову, под его именем сказки и были изданы). Это не совсем верно, поскольку у сказок Перро были, как об этом будет говориться ниже, литературные прототипы. Кроме того, мы можем лишь догадываться, что представляли собой французские народные сказки во время Шарля Перро. Поэтому было бы некорректно, говоря о «Сказках моей матушки Гусыни», ссылаться на сказки-«прототипы», записанные собирателями фольклора лишь во второй половине XIX века.
Хотя мы и не знаем, какие именно сказки слышал Перро от няни, зато у нас нечто другое – «Сказка сказок» Джамбатисты Базиле, «первое собрание народных сказок». Многочисленные совпадения, вплоть до оборотов речи, между сказками Перро и сказками Базиле свидетельствуют о том, что наш автор работал с этим сборником сказок. Вероятно, многие французские «нянины сказки» были похожи на сказки Базиле. Возможно также, совпадение итальянской и французской сказки натолкнуло автора на мысль об универсальности сказочного языка.
«Сказка сказок» (1634 - 1636) написана на неаполитанском диалекте (что являлось кроме всего прочего протестом против придворного испанского языка) управителем города Джульяно (т.е. высокопоставленным чиновником, как и Перро) и опубликована после смерти автора его сестрой (обычно это объясняется боязнью инквизиции). В 1636 году она была переведена на французский язык.
«Простонародный» язык «Сказки сказок», пышный и грубый, изобилует неаполитанскими пословицами и прибаутками. Стиль Базиле контрастирует с лаконизмом и морализмом Перро. Тем не менее, «Сказка сказок» – это великолепный сказочный конструктор: после Шарля Перро из него складывали новые «народные» сказки братья Гримм.
Сказки-прототипы, в частности сказки Базиле, будут рассмотрены ниже в связи с конкретными сказками Перро.
"Вычитая" из сказок Перро сказки-прототипы мы поймём, что туда привнёс Перро. А поскольку, как будет показано ниже, привнесённое в сказки-прототипы имеет отношение к подразумеваемым в сказках "историям былых времён", то легенда о народном происхождении сказок Перро, хочется надеяться, будет развеена.

5. КОНЦЕПТУАЛЬНОСТЬ СБОРНИКА СКАЗОК ПЕРРО

Отметим несколько тенденциозных черт, обращающих на себя внимание при первом знакомстве со сказками Перро:

1. Четыре из восьми сказок цикла, как это следует уже из их названий, образуют пары. Первая пара: «Синяя Борода» (история поражения слишком жёсткого мужчины) и «Красная Шапочка» (история поражения слишком легкомысленной женщины). Другая пара – «Господин Кот, или кот в сапогах» и « Золушка, или Стеклянная туфелька» (возвышение предприимчивого мужчины из простого народа и возвышение кроткой женщины из простого народа). Синхронность двух сказок подчёркивается символическим переодеванием соответственно маркиза де Карабаса или Золушки в новое платье. Группировка сказок по парам носит гендерный характер: красное – синее, сапоги – туфелька.

2. Все кроме одной сказки цикла начинаются с буквицы I (Il – жил…). И только сказка «Господин кот, или Кот в сапогах» начинается не с буквицы I, а с буквицы V (Un – один мельник…), что является авторским выделением именно этой сказки. Что-бы такое выделение не показалось случайностью, в первом издании 1697 года именно эта сказка отмечена виньеткой-короной, тогда как у прочих сказок или растительные виньетки, или их нет вовсе.

3. Почти во всех сказках называются имена, причём только по одному на сказку. Самое называние имён в сказках носит систематический характер: в «Синей Бороде» – это «сестрица Анна», в «Золушке» – «сестрица Жавотта», в «Феях» – «сестрица Фаншон», в «Мальчике с пальчик» – «сынок Пьеро». Все эти имена, называемые только один раз и всегда в прямой речи, соответствуют сестре героини или брату главного ге-роя сказки. Кроме того, в «Спящей Красавице» называется император Канталабут, а в «Коте в сапогах» – маркиз де Карабас.

4. Сказки Перро связываются между собой многочисленными нитями и общим словарём. Например, в трёх сказках есть людоеды, в двух сказках (а считая «Ослиную Шкуру» – в трёх) герои переодеваются новые платья, в двух сказках есть сапоги, им вторит туфелька Золушки, соответственно симметричны примерка Мальчиком с пальчик огромных сапог-скороходов и примерка Золушкой маленькой туфельки. И т.д. и т.п. Всё это рождает ощущение герметичности мира сказок Перро. Поэтому сказки эти разумно рассматривать в ансамбле целого.

Учитывая хотя бы вышесказанное, распространённое мнение о том, что сказки Перро – это, по сути, народные сказки, представляется наивным.
О концептуальности цикла сказок Перро, свидетельствует первое издание 1697 года, в котором художник и издатель довели замысел автора до совершенства. Об этом можно судить, сравнив первоначальные цветные рисунки из манускрипта, подаренного в 1695 году принцессе Орлеанской, с гравюрами первого издания.
(Рисунки-прототипы и гравюры см. в приложении «Рассматривая гравюры…»).

6. ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАЗВАНИЯ «СКАЗКИ МОЕЙ МАТУШКИ ГУСЫНИ»

На фронтисписе первого издания изображена старая няня, рассказывающая детям сказки.
«Фронтисписом ей (книге) служит прекрасный эстамп, пожелтевший от времени, изображающий старуху за веретеном в комнате, освщаемой старинным светильником; она рассказывает свои сказки трём ребятишкам, столпившимся вокруг неё с разинутыми ртами. Вокруг старухи изгибается надпись: «Сказки моей матушки Гусыни» - Contes de ma Mere I'Oye.
Действительно, не является ли она нашей общей матерью, эта старая няня?...»
(П. де Сен-Виктор «Феины сказки»)
Понятно, что в широком смысле эта няня представляет собой мать-землю, хранительницу сказок, для которой все мы только дети. Она-то и названа матушкой Гусыней. Таким образом, интуитивно название сборника сказок Перро можем «перевести» как «СКАЗКИ МОЕЙ РОДИНЫ ФРАНЦИИ».
Образ «матушки Гусыни», предложенный Шарлем Перро как выражение родины, народной души и пр., кажется сейчас идеальным: гусыня – птица деревенская, и притом говорливая…
Тем не менее, в матушке Гусыне есть нечто ещё:
Хотя гусыня нигде кроме как в названии сборника не упоминается, связь между Гусыней из общего названия и сказками всё же есть: Гусыня отсылает к одноимённой сказке из сборника Базиле (7). В той сказке фея дарит доброй сестре гусыню, которая испражняется золотом и драгоценными камнями. Что отсылает нас к сказке Перро «Ослиная Шкура» и, соответственно, к «Золотому ослу» Апулея. Учитывая вышесказанное, приходим к пониманию матушки Гусыни как Няни из народа, а рассказываемых ею сказок – как золота.
Так, назвав Гусыню автор, не просто прояснил название, но сослался на два основные первоисточника собственных сказок – «Сказку Сказок» Базиле и сказку об Амуре и Психее Апулея.

7. «ИСТОРИИ БЫЛЫХ ВРЕМЁН»

Вышесказанного про содержащуюся в названии скрытую ссылку достаточно, чтобы отнестись внимательно к полному названию:
«Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времён с моральными поучениями» (6)
(Contes de ma mere 'Oye, ou Histores et contesdu temps passe avec des moralites).
Во второй части названия помимо понятных сказок упомянуты «истории былых времён». Что это значит?
Называние через «или» помимо общего названия сборника есть также в двух зеркальных сказках цикла: «Господин Кот, или Кот в сапогах» и «Золушка, или туфелька, отороченная мехом».
А теперь немножко математики:
Перепишем название сказки «Господин Кот, или Кот в сапогах» следующим образом:
ГОСПОДИН КОТ = КОТ В САПОГАХ
Убирая из обеих частей общий множитель «КОТ», получаем:
ГОСПОДИН = В САПОГАХ,
Таким образом, получаем определение господина:
«ГОСПОДИН – ТОТ, КТО В САПОГАХ». Из чего можно заключить, что «сапоги» – это то, что делает своего обладателя господином.
(Справедливость вывода подтверждает рассмотрение сказки – см. «Кот в сапогах» - история падения Фуке. Следовательно, произведённая над названием формальная операция корректна.)
Теперь аналогичную операцию проделаем с общим названием:
СКАЗКИ МОЕЙ МАТУШКИ ГУСЫНИ = ИСТОРИИ И СКАЗКИ БЫЛЫХ ВРЕМЁН С ПОУЧЕНИЯМИ
Убираем из обеих частей «СКАЗКИ» и получаем спрятанное:
«МОЕЙ МАТУШКИ ГУСЫНИ ИСТОРИИ БЫЛЫХ ВРЕМЁН С ПОУЧЕНИЯМИ, т.е.
«МОЕЙ РОДИНЫ ФРАНЦИИ ИСТОРИИ БЫЛЫХ ВРЕМЁН С ПОУЧЕНИЯМИ».
Что и требовалось доказать.
Итак, в названии сборника сказок оказываются спрятаны «Истории былых времён с поучениями». Ниже будет предпринята попытка показать, что почти каждая сказка Шарля Перро содержит намёк на конкретную «историю былых времён». Делает это автор при помощи называемых в тексте имён и некоторых деталей (которые обычно «исследователями» творчества Перро, принимаются за простые украшения текста).
В главе «Сонник Шарля Перро» будет рассмотрен своеобразный словарик Шарля Перро, с помощью которого сказки цикла объединяются в одно целое. Сейчас же в качестве намёка можно сказать, что мельница, упоминаемая в «Красной Шапочке» как ориентир местожительства бабушки, – ровно та же самая, с которой начинается сказка «Кот в сапогах».
Морали, идущие за сказками – они обращены главным образом к девицам и носят шуточный характер – также могут читаться на двух планах (7). В некоторых случаях они даже служат дополнительным намёком на спрятанную в сказке историю.
В нескольких сказках автор намекает на 1661 год, когда король Людовик XIV стал единовластным правителем Франции (8). В тот год многие, и в том числе будущий автор «Сказок матушки Гусыни», сделали стремительную карьеру.
(В принципе, сказанного достаточно, чтобы любой желающий смог самостоятельно отыскать спрятанные в сказках истории, в которых речь идёт о первых лицах Франции: короле, кардиналах и фаворитках)

8. ИЗ ЛАЧУГИ ВО ДВОРЕЦ

История выхода в свет «Сказок моей матушки Гусыни» такова:
В 1696 году книга была преподнесена в качестве подарка принцессе Орлеанской, любимой племяннице короля Людовика XIV. Посвящение принцессе, предваряющее сказки, было подписано именем Пьера Дарманкура, сына Шарля Перро (фамилия Дарманкур взята по названию имения, подаренного отцом сыну).
Преподнесение сказок, сочинённых «ребёнком», столь «просвещённому уму» в посвящении оправдывается тем, что при более внимательном рассмотрении сказки эти оказываются «полны смысла весьма разумного и раскрывающегося в степени большей или меньшей смотря по тому, насколько в него вникают читающие». Далее  говорится нечто о родителях и детях «из семей наискромнейших», о том, какое отношение имеет ко всему этому высокопросвещённая принцесса, и намекается на некоего мужа из её рода, который некогда входил в эти семьи.
Вот это место из посвящения:
«Правда, что сказки эти дают понятие о том, что творится в семьях наискромнейших, где похвальное нетерпение, с которым родители спешат просветить своих детей, заставляет их придумывать истории вовсе неразумные, дабы приноровиться к этим самым детям, у коих разума ещё и нет; но кому же лучше подобает знать, как живут народы, как не тем особам, которым небо предназначило ими руководить! Стремление узнать это приводило мужей, притом и мужей, принадлежащих к Вашему роду, в бедные хижины и лачуги, дабы вблизи и собственными глазами увидеть то примечательное, что делается там, ибо такое знание казалось им необходимым для полноты их просвещения».
В этой связи можно сказать следующее:
«Семьи наискромнейшие», «хижины и лачуги» – так несколько кокетливо Шарль Перро называет буржуа и, в частности, свою семью. Соответственно, «родитель, стремящийся просветить ум своему ребёнку» – это сам Шарль Перро и его семнадцатилетний сын Пьер, от имени которого преподносятся сказки. Таким образом, в посвящении престарелый отец как бы просит у трона позаботься о своём юном сыне, ручаясь за просвещённость его ума. Кроме того, «истории былых времён», спрятанные в сказках «Мальчик с пальчик» и «Кот в сапогах» намекают на пользу, которую своим рвением отец юноши принёс когда-то трону.
Просьба отца была рассмотрена королём и удовлетворена:
Сын Шарля Перро получил дворянский титул (который заслужил его отец, но так и не получил, несмотря на огромные заслуги перед троном) и принят в свиту принцессы Орлеанской (9).
Сказки же по высочайшему разрешению Людовика XIV были одобрены к печати и в 1697 году вышли сразу во Франции и Голландии. На титульной странице «Сказок моей матушки Гусыни» красовалось новое дворянское имя Пьер де Арманкур. Под этим именем сказки выходили вплоть до 1723 года, после чего авторство сказок стали припысывать Шарлю Перро.
Подводя предварительные итоги, можно сказать, что «Истории и сказки былых времён» – одновременно истории и сказки. Как «сказки», принаряженные народные сказки, они пришли из лачуг во дворец. Как «истории», они из дворца пришли в лачуги (под «лачугами» нужно иметь в виду прежде всего буржуа). В «лачугах», вероятно, не увидели за сказками «историй», но оценили «сказки, знакомые с детства». С момента выхода в свет «Сказок матушки Гусыни», а затем «сказок братьев Гримм» сборники народных сказок пополнятся новыми сказками: «Красная Шапочка», «Синяя Борода» и пр.

9. СКАЗКИ ШАРЛЯ ПЕРРО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

В наши дни сказки Шарля Перро известны широкой публике главным образом в пересказе для детей и без моралей автора. Изменились и сами сказки – так, например, «Спящая Красавица» заканчивается свадьбой, а «Красная Шапочка» – спасением бабушки и Красной Шапочки. Подобные изменения – а они были предприняты ещё братьями Гримм в «Шиповничке» и «Красной Шапочке» – превращают сказки Перро в народные сказки, которые также обычно заканчиваются свадьбой, и в которых за смертью главного героя обязательно наступает его воскресение.
Заметим, что «счастливый конец» «Красной Шапочки» противоречит замыслу Шарля Перро, поскольку сказка эта является парой, как это следует уже из названия, «Синей Бороде». У Перро «Синяя Борода» – история поражения слишком жёсткого мужчины, «Красная Шапочка» – история поражения слишком легкомысленной женщины. Другая гендерная пара сборника – «Господин Кот, или кот в сапогах» и « Золушка, или туфелька, отороченная мехом» (сапоги – туфелька; возвышение предприимчивого мужчины и возвышение скромной женщины). Популярная версия «Красной Шапочки» заканчивается приходом дровосеков и спасением бабушки и Красной Шапочки», что почти дословно повторяет концовку «Синей Бороды» (два дровосека – два брата). Таким образом, имеет место гендерный перекос, поскольку две сказки убивают мужчину. Мужчины наказаны, «беспомощные» женщины торжествуют. Что соответствует современному положению дел, но не желанию автора.
Попытка, упростив сказки Перро, сделать их народными и детскими не вполне удалась. Например, в той же «Красной Шапочке» со счастливым концом, чувствуется борьба полов, заканчивающаяся поражением мужчины. Доведённая до простоты архитипа история «учит» маленькую девочку не идти на компромисс с «волками», которые в конце концов обязательно погибнут («все мужчины – опасные животные»; автор же всего лишь предупреждал девиц против добрачных половых отношений). В этой связи можно поставить вопрос о полезности для малышей таких сказок как «Синяя Борода», «Красная Шапочка» и «Мальчик с пальчик» – ведь сказки эти, будучи гендерно-окрашенными, закладывают в детские умы определённые жизненные сценарии. Хороши ли эти сценарии?
(Правильнее было бы считать «Сказки моей матушки Гусыни» сказками для юношества. Для маленьких же детей много больше подходят народные сказки или сказки братьев Гримм. Но на практике, всё происходит как раз наоборот – народная сказка уходит, а «психологичные» сказки Перро чрезвычайно популярны)
Возможно, превращению сказок Перро в детские сказки способствовало следующее обстоятельство: во время Перро «Сказки моей матушки Гусыни» накладывались в сознании читающих на уже известные народные сказки, в наше время они заменяют собой почти неизвестные народные сказки. При этом ирония и отстранённость автора перестали восприниматься.
(Вот, например, каким очаровательным сюсюканьем в стиле «сказки для малышей» начинается «Красная Шапочка»: «Жила когда-то в одной деревне девочка, до того хорошенькая, что другой такой не было на свете…»)
Итак, сказки Шарля Перро «назначили» быть детскими, кое-что подправили. Правда, непонятно, что делать с отрезанными головами дочерей Людоеда, изрубленным телом Синей Бороды и прочим. Волк из коварного соблазнителя неопытных девушек превратился просто в волка (это всё равно, что басни Эзопа, игнорируя иносказание и морали, считать сказками про животных). Многочисленные «ужасы» сказок Перро обычно объясняются «исторически»: в старые мрачные времена люди жили бедно, не мылись, у них была высокая смертность, в осаждённых городах процветал каннибализм, по дорогам в поисках несчастных детей рыскали волки-людоеды, которых крестьяне считали колдунами-оборотнями, которых в старые времена частенько сжигали на кострах и т.д. и т.п.
В настоящее время преобладают две тенденции при рассмотрении сказок Шарля Перро – «фольклорная» и «психологическая» (или «психоаналитическая»).
«Фольклорное» направление пытается представить дело так, будто «Сказки моей матушки Гусыни» – народные сказки, «собранные» и всего лишь слегка обработанные Шарлем Перро (10).
(См. главу «Фольклорный подход и вопрос об авторстве»)
Другая, также демократическая, тенденция рассмотрения сказок Перро – психологическая и психоаналитическая. Чувствуя взаимосвязанность сказок цикла, герметизм сказок в целом, некоторые «психологи» видят в сказках Шарля Перро набор жизненных сценариев, исчерпывающую коллекцию невротических состояний и пр. Подобные применения данных сказок к психологии началось с лёгкой руки Эрика Берна, автора бестселлера «Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры» (1964). Но наибольшее распространение сейчас получили трактовки сказок Перро в духе вульгарного фрейдизма (разновидность порнографии). Пользуясь терминологией самого Перро прекрасная Принцесса, т.е. Душа, никем не узнанная, оказалась в свином хлеву
см. главу «Сказки Перро и психоанализ»).
В любом случае, сказки Шарля Перро живут своей жизнью. Поскольку сказки эти все знают с детства, они активно «работают» в современном мире.

10. О ДАННОМ ИССЛЕДОВАНИИ

Поскольку каждая последующая глава дополняет и проясняет предыдущую, а конечный результат неизвестен, то данная работа – это исследование или даже расследование. Так, например, разбирая сказку «Мальчик с пальчик», мы замечаем, что в «Коте в сапогах» есть похожий «обман людоеда». Переходя к «Коту в сапогах», проясняем образы сапог и людоеда. Идя далее к «Красной Шапочке» мы находим там знакомую по «Коту в сапогах» мельницу и т.д. и т.п. – тянем за верёвочку и распутываем всё.
(В принципе, сказанного достаточно, чтобы любой желающий смог самостоятельно отыскать спрятанные в сказках истории, в которых речь идёт о первых лицах Франции: короле, кардиналах и фаворитках).
В первой части будут рассмотрены «истории былых времён», спрятанные по нашему мнению в сказках Шарля Перро. Чтобы увидеть в сказках конкретные истории нужно определённым образом «расфокусировать» глаза (если встать на определённую точку зрения спрятанные истории находятся легко, и притом однозначно). При описании этих историй будут использованы по преимуществу анонимные интернет-цитаты, которые выполняют в данном случае роль народной молвы. При этом не столь важно, что корреспонденты путают двух кардиналов, любивших кошек, и двух казнённых королев, поскольку эти ошибки носят ассоциативный характер. По пути, от сказки к сказке, будет уточняться «словарик» Шарля Перро. Так мы попробуем понять и описать его авторский Метод создания сказок.
Визуальная часть доказательства будет строиться главным образом на очень концептуальных гравюрах к первому изданию сказок 1697 года.
В «Общих замечаниях к сказкам Шарля Перро» будет рассмотрено то, что относится ко всем сказкам цикла. Чтобы показать своеобразие сказок Шарля Перро, мы сравним их со сказками-прототипами, с народными сказками, со сказками братьев Гримм, а также с ночными кошмарами и т.п.


ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Во многом с целью знакомства придворных с новой модой, образец которой демонстрировал сам Луи XIV, с 1672 года стал выходить «первый в мире глянцевый журнал» «Галантный Меркурий» Согласно замыслу короля придворные модники, стремясь соответствовать пышной моде, разорятся и попадут в зависимость от его величества. К тому же мода могла бы отвлечь молодых дворян от Фронды. А тем временем кружева, покупаемые раньше за огромные деньги в Венеции, начинают выпускаться на учреждённых Кольбером мануфактурах внутри Франции.
В 1696 году в «Галантном Меркурии» была опубликована инкогнито «Спящая Красавица» («Красавица в Спящем лесу»), первая прозаическая сказка «Сказок моей матушки Гусыни».

(2) Учитывая всё вышесказанное, обычная характеристика Шарля Перро как поэта и критика эпохи позднего классицизма должна быть несколько скорректирована.
Вернёмся к цитате из А.Дюма. Вслед за нызыванием «великих веков» перечисляются имена, которые прославили каждый век. Среди немногих имён, относящихся к веку Луи XIV, есть имя Перро. Правда, судя по тому, что имя стоит между художником Лебреном и скульптором Жирардоном, имеется в виду старший брат писателя Николя Перро, архитектор. Таким образом, среди лучших людей своего века не названы ни Шарль Перро, ни Кольбер. В другом месте своей книги А.Дюма пишет: «Прославленные художники объединились, чтобы украсить сосредоточие таинственных наслаждений (т.е. Грот Фетиды) – Перро создал архитектуру, Лебрен сочинил статуи и по его рисункам Жирардон высек из мрамора главную группу». Итак, «художники объединились», чтобы прославить короля и себя, но как случилось, что они объединились? кто их объединил? Может быть государственный заказ? Но многие короли делали тоже, не преуспев в этом. Как создаются великие эпохи? Толпа видит Короля-Солнце и блестящий Версаль, но не видит скромных «работников сцены». Которых, однако, хорошо знает король и не оставляет своими милостями.

(3) «Сказки моей матушки Гусыни» вышли под именем Пьера де Арманкура, младшего сына Шарля Перро. Под этим именем сказки выходили до 1715 года, после чего авторство стали приписывать Шарлю Перро.

(4) Предисловие было написано Шарлем Перро к сборнику из трёх сказок в стихах, включающему «Ослиную Шкуру», «Смешные желания» и «Гризельду». Сборник вышел в 16    году.

(5) Широкую известность также получил сборник из 52 классических детских стихотворений (nursery rhymes), выпущенный в Англии в 1760 г. под названием «Мелодии Матушки Гусыни». Как известно, этот сборник вдохновил Эдварда Лира и Льюиса Кэрролла на создание нонсенсов. Сейчас образ матушки Гусыни как выражение чего-то исконно народного кажется идеальным.

(6) Название, под которым сказки Перро получили известность – «Сказки матушки Гусыни» в первом издании (1697) было помещено лишь на фронтисписе, а титульное заглавие было – «Волшебные сказки, или Истории либо Сказки былых времён с поучениями» (Contes de fees ou Histores ou Contes du temps passe avec des moralites).

(7) В качестве примера чтения текста на нескольких планах в данном издании приводится эссе Шарля Перро о версальском лабиринте.

(8) События этого важнейшего для Франции года очень символично показаны в фильме Роберто Росселини «Захват власти Людовиком XIV». 

(9) Обычно имя сына под сказками объясняется так: ловкий придворный не хотел компрометировать своё имя низким жанром сказки; при этом, однако тут же добавляется, что, например, Лафонтен издавал сказки под собственным именем.
(Казалось бы, второе утверждение аннулирует первое, так что можно обо всём этом и не говорить… но именно так сейчас читателю подсовывается в голову двойная мвысль, приводящая его к ступору. Некритический читатель, воспринявший двойную мысль, чувствует себя объективным и даже гордится собой, на деле же представляет голый ноль, неспособный к действию. Это типичный пример «информации» из интернета, поверхностной и коварной, которая распространяется как вирус.)

(10) Судьба Пьера де Арманкура сложилась печально. В отличие от отца он не сделал при дворе карьеры. В 1698 году он ввязался в драку с соседом и обагрил шпагу дворянина кровью простолюдина. Дальше тюрьма, за огромные деньги отец добивается освобождение сына и покупает для него должность в полку дофина. В 1700 году Пьер отправляется на войну и в первом же бою погибает.