Как я спасал гарнизонную свинью

Дело было в войсковой части 42225 под Ереваном.  Незадолго до дембеля я был поставлен на должность гарнизонного свинаря.  Почему так получилось - отнюдь не по причине, что на гражданке я имел дело со свиньями.  На гражданке я был студент-химик с прицелом на квантовые расчеты и молекулярную спектроскопию.  Получилось так в силу того обстоятельства, что старый солдатский контингент разъехался, новый не успел сформироваться, и ухаживать за единственной гарнизонной свиньей было некому.  Почему никуда не разъехался я сам - потому что на службе не вылезал с гауптвахты и дослуживал "штрафной" срок.

Свинью звали Слуха (с ударением на первый слог).  Частенько, выгребая навоз или прочесывая свиную шерсть, я включал имевшуюся у меня тогда исключительную ценность - приемник Спидола, и ловил музыку.  Свинья больше всего обожала вальсы Штрауса - она, несмотря на внушительные габариты, начинала грациозно и весьма координированно танцевать.   Не менее нравились ей звуки танго, под которые она кружилась совсем "по-человечески".  Обожала неаполитанские песни.  Внимательно прислушивалась к музыке Верди, Россини, Чайковского.  В этих пристрастиях свинья была практически моей копией.  Но очень не любила джаз, рок, блюз (как и я).

В редкие моменты, когда я появлялся в свинарнике, Слуха радостно хрюкала и недвусмысленно тыкалась рылом в Спидолу, прося, чтобы я ее включил.

Общность интересов сделала Слуху моей подругой.  Даже в прошлом, на гражданке, у меня не было подруг-девушек, которые столь страстно разделяли бы мои музыкальные интересы.

И вот поступил приказ из штаба: зарезать и разделать Слуху.

Я закосил, прикинулся больным.  Через семь дней меня выперли из санчасти.  Приказ оставался в силе.

Я бросился на колени перед начальником штаба товарищем Кеосаяном, вопия, что никогда не резал свиней и могу умереть, если попытаюсь это сделать.  "Режь и разделывай", - отвечает Кеосаян.

Я попытался довести до совести проклятого начштаба, что эта свинья почти как человек, что она понимает музыку и обладает отточенным эстетическим чувством.  Что убивать ее просто нельзя.  Что это преступление.  Этими словами я взбесил начальника до предела.

Глубокой ночью я пришел в свинарник, соорудил Слухе что-то типа ошейника (а скорее, типа страховочной альпинистской обвязки) и выгнал ее на улицу.  Крадучись, добрался до забора войсковой части.  Заранее заготовленными кусачками перекусил проволоку, выгнал свинью за территорию части, повел ее по улицам спящего поселка Мгуб.  Сколько я ни стучал в калитки - ответа не было.  Тогда я привязал свинью к первому попавшемуся забору.

Перед посадкой на губу, учиненной мне за "утрату гарнизонной собственности", я успел пройтись по той улице и удостовериться, что свиньи нет.  Кто-то ее отвязал и увел.  Дальнейшая судьба Слухи мне неизвестна.