По ту сторону железной дороги. Глава первая

      Леа было любопытно, какая музыка играла в наушниках пожилого мужчины, сидящем перед ней. Классика или же рок-н-ролл? Взгляд его бледно-голубых глаз бегал по вагону, не переставая осматривать тесное помещение. Седые волосы аккуратно лежали на почти облысевшей голове, едва скрывая лысину. Он был похож на ее прапрадеда с старинной фотографии 1880 года после Гражданской войны, в которой он сражался за северные штаты. Его звали Томас Джер Халлек — гордость семьи. Томас не был одним из тех, чье имя было начертано на страниц истории, но для его потомков фамилия Халлек была чем-то вроде семейной ценности, которой не смели изменять. Томас Халлек был мудрым и невероятно мужественным командующим одной из пехотных армий. Его однофамилец Генри Уэджер Халлек в начале Гражданской войны был старшим офицером армии Союза на Западном театре военных действий, а затем два года служил генерал-аншефом всех армий США. Порой, в семье Халлек поднимался вопрос о родстве Томаса и Генри, но за изучением и повторением их генеалогических древ, этот вопрос вновь оседал на дно без возможности скорейшего воспоминания.

      Девушка беспокойно теребила между тонкими пальцами рыжую прядь волос, от них исходил сладкий запах грейпфрутового кондиционера для волос, которым она часто пользовалась. Вся семья по линии фамилии Халлек имела смешанные ирландские корни, благодаря чему в их роду появился особый ген: рыжие, кудрявые волосы; глубокие, ярко-зеленые глаза и россыпь крошечных солнечных веснушек на скулах и щеках. Ее отец, обладатель ценной фамилии, за свои тридцать девять лет дважды женился. От первого брака у них родилась Леа, но девушка переняла внешность своего отца. Тот же цвет, но прямые, переливающиеся на свету локоны, достающие до лопаток. Лишь только концы слегка завивались в небольшие кольца, это придавало ей больше изящности.

      Леа всматривалась в пролетающий в окне вагона летний пейзаж. Редко в дали поблескивали водоёмы, почти полностью скрытые зелёными кронами деревьев. Пейзаж часто менялся: от тёмного густого леса, проезжая его кожа девушки покрывалась бугорками от поступившего холодка; до просторных зелёных лугов, которые только создавали уют и притягивали к себе. Солнце будто бежало за по поездом и освещало его вагоны естественным светом, нежно согревая пассажиров.

      Но даже это не могло спугнуть напряжённые мысли Леа, сопровождающие её с самой посадки на поезд. Обычно, когда она садилась в эти вагоны, её мысли были только о счастливой поездке и том, что ждёт после неё. Но сейчас в душе стояло мрачное, тревожное чувство.

      Это случилось внезапно и закончилось быстро. Сначала Леа услышала оглушительный скрежет металла о металл; её отбросило вперёд. Девушка не успела ухватиться и упала на пол вагона. Она ударилась плечом и боль отдалась во всем теле, смешиваясь с гулом в голове. В ушах все ещё стоял тот скрежет, заглушающий остальные звуки, которые только состояли из криков и грохота. Леа с трудом поднялась на ноги, придерживаясь за ушибленное плечо. Поезд ещё не остановился. У ног лежала опрокинутая сумка с её вещами, а рядом с вещами её соседа. И только тогда девушка осознала, что в вагоне она осталась одна. Мужчина пропал бесследно. Скорее всего он вышел из вагона, чтобы узнать, что произошло. Леа подошла к окну и, открыв его, выглянула. Поезд тормозил, колёса все реже стучали о рельсы. Стоило ей только посмотреть вперёд, сердце пропустило удар и упало. Внутренности завязались в узел, ноги перестали держать девушку и она села сиденье, схватившись в него мертвой хваткой. Смерть приближалась, а воспоминания не пролетали перед глазами, как всегда говорили люди. По щекам текли слёзы, капая на брюки и впитывались в них. Вагон накренился и, заскрипев, опрокинулся на бок на небольшой скорости. Леа повезло, что в тот момент, когда один из вагонов вспыхнул ярким пламенем, а затем раздался взрыв, перекинувший пламя на остальные вагоны, она была без сознания и находилась на грани жизни и смерти.

***


      Вряд ли это можно было назвать смертью. Смерть — это когда сердце человека прекращает свой ритм, больше не снабжая тело человека кровью. Умирает мозг, останавливается сердце и человек считается мертвым. Вернуть его уже нельзя, так считали всегда и считают до сих пор. В случае Леа это не была Смерть. Ее сердце билось так медленно, что прощупать пульс было совершенно невозможно. Поймать рыбу в мертвом водоеме было бы легче, чем уловить дыхание девушки. Кожа приобрела более бледный оттенок, похожий на тело мертвеца. Она была холодна, словно ледышка. Неопытный бы назвал это смертью, но мудрец, видавший смерть своими глазами и почувствовавший ее, мог бы с полной уверенностью сказать, что это не она. Однако, старуха с косой уже забрала не одну жизнь несчастных путников и присутствовала рядом с Леа. Это было ничто иное, как самое настоящее чудо: девушка была спасена Временем. Время всегда либо лечило, либо убивало. Время было за одно со Смертью, но предавало свою спутницу, оно никогда не было постоянным. Если человек наконец становится счастливым после долгого горя, Время не будет с ним дружелюбно. Оно отберет его счастье, снова сменив его горем, бессилием и страхом. Время беспощадно, оно не знает любви, не знает что такое быть счастливым, не знает ужаса, тревоги. Оно бесчувственно, так же, как Смерть, Горе, Предательство. И назвать это спасением тоже было не легко. Времена после Гражданской войны были полны Мрака и Смуты. Эти двое не желали уходить с погибших и раненных территорий людей. Смерть постоянно окутывала Штаты, забирая целые армии, несчетное количество людей. Поэтому это было не спасение, а второй шанс. Шанс на вторую жизнь, проверка человека Временем. Оно не пожалеет девушку, если оно не получит того, что ожидало от нее. Старая спутница Времени заберет ее.

      Пушистые ресницы дрогнули, осевшая на них пыль посыпалась на веки. Леа распахнула глаза и оглянулась. Высокие растения, окружавшие ее, в танце покачивались на легком, теплом ветру. Толстые, зеленые стебли будто вели к яркому солнышку, что нависло над полем. Они шептались, обсуждая незнакомку, что оказалась среди них. Некоторые сочувствовали ей, а кто-то насмехался над ее потрепанным видом. Розовая майка с большими черными буквами «CA», означающие штат Калифорния, на груди и животе, слегка помялась и полностью покрылась осевшей пылью. Джинсы порвались на коленях, придавая Леа вид оборванки. Лишь обувь, к счастью, осталась цела, только так же запачкана. Девушка присела, поджав под себя колени. Руки были испачканы, а покрасневшие бугорки на ладонях говорили, что она, при падении, приземлилась на руки. Пострадавшая протерла глаза тыльной стороной руки, избавляя их от пыли, которая так и желала попасть внутрь. Халлек еще раз осмотрелась, пытаясь понять, где она находилась. Девушка протянула тонкую руку к стеблю еще неизвестного ей растения и очень осторожно, будто он мог в любой момент ожить, коснулась его. Он был твердый и гладкий. Леа вспомнила, что ее бабушка однажды выращивала кукурузу до тех пор, пока болезнь не уничтожила все посевы. Молодая путешественница тогда была мала, но она хорошо запомнила те растения. Окружавшая ее кукуруза вызывала чувство ностальгии и тоске по дому.

      Предстояло выбраться из этого поля, пока его хозяева не заметили незнакомку и не сочли ее за воровку. Девушка поднялась на ноги и, тщательно отряхнувшись от пыли, выпрямилась. Это и правда была кукуруза, но урожай еще не созрел. На месте початков были тоненькие стебельки, которые в будущем станут настоящей кукурузой. Леа оказалась на самой границе фермерского поля, хозяевами которого наверняка были люди, живущие в доме возле него. Ничего кроме кукурузы, соседнего поля с пшеницей и фермерского домика, незнакомка не смогла найти. Встрял вопрос: идти к дому и попросить о помощи, или же выйти на какую-нибудь автостраду и поймать попутку? И где же эта автострада? Куда ей нужно идти?

      Девушка сравняла плюсы и минусы каждого из вариантов и на чаше, что спустилась вниз, оказался вариант пойти к дому и попросить помощи. Она стала протискиваться сквозь густые стебли кукурузы и, оказавшись на просторной местности, вдохнула воздух полной грудью. Когда она выдохнула, закружилась голова. Это было не удивительно. Фермерский воздух отличался от городского, был чист и не содержал тех ядовитых газов, что заполняют города. Большую часть жизни Леа провела в Лонг-Айленде: городе, находящимся на одноименном острове. Он находится вблизи одного из самых загрязненных городов — Нью-Йорк, поэтому воздух никогда не был чист.

      Стоило девушке сделать шаг к дому, как прямо перед ней пролетела пуля, едва не задев голову странницы. Она испуганно попятилась назад к полю, невольно подняв перед собой ладони. Девушка замерла, встревоженно оглядываясь в поиске стрелка. Долго искать его не пришлось, мужчина на перевес с ружьем буквально вылетел из дома и снова выстрелил в цель, он закричал:

      — Убирайся! Нечего у нас воровать! Пошла отсюда, воровка!

      Затем последовал новый выстрел, тоже не причинивший Леа никакого вреда. Ее глаза широко раскрылись в страхе и удивлении, а тело замерло, боясь пошевелиться. Она не понимала, что такого сделала, что заслужила три пули в ее сторону. Она заблудилась, а не воровала их неспелую кукурузу и тем более не пыталась испортить их будущий урожай.

      — Чарли! Прекрати стрелять в девушку! — заверещала некая женщина и, спустившись по крыльцу, подбежала к Леа и нарочно закрыла ее собой.

      — Отойди, Хелена! Она пыталась нас обворовать! — возразил Чарли, как его назвала Хелена, и снова зарядил ружье.

      — Она девушка! Это превыше всего! И воровать здесь нечего, урожай не поспел.

      Услышав эти слова, мужчина замешкался. Его растерянный взгляд перемещался с незнакомки на женщину и в конце концов он опустил ружье.

      — Скажи ей, пусть убирается отсюда, — буркнул под себе под нос мужчина, подвешивая ружье за спину.

      — Давай, иди уже в дом. Я без тебя прекрасно знаю, что мне делать. — ответила Хелена вслед мужчине; теперь ее внимание было обращено лишь на Леа.

      — Ох, бедняжка, — заохала она. Ее голос был наполнен заботой— Испугалась, наверное? Не обращай внимания на моего мужа, у него совсем поехала крыша из-за этой кукурузы. После войны он днями сидит перед окном и ждет, когда кому-то понадобится наш урожай.

      Только сейчас Леа обратила внимание на одежду Хелены. Это было поношенное платье, поверх которого повязан самодельный фартук, запачканный едой. На ногах запачканные закрытые туфли, надетые на плотные колготы, или что-то похожее на них. Местами на платье были заплатки, а из этого следовало, что ни она, ни ее муж не обладали ненужными средствами. Ее темные волосы заплетены в толстую длинную косу, свисающую на бок. Это было похоже на костюм для съемок фильма о 18-19 веках. Мужчина был одет в широкие темно-коричневые брюки и белую, но уже пожелтевшую рубашку. Одежда обоих была подстать девятнадцатому веку, что очень смутило девушку, ведь ее одежда намного отличалась от их.

      — О какой войне идет речь? — Леа изумилась, услышав свой охрипший голос.

      Хелену этот вопрос, кажется, застал врасплох. Она ошеломленно посмотрела на незнакомку, слегка приоткрыв рот, будто не зная что на это ответить. Ее спасительница была почти того же роста, что и девушка. Женщина заговорила раньше Леа, сразу сменив тему:

      — Ох, ну теперь все понятно, — вздохнула Хелена и протянув руку к голове девушки, коснулась ее лба. Вены на руке женщины сильно выпирали, а кожа была покрыта небольшим количеством морщинок.

      — Ой, — вырвалось у Леа, и Хелена сразу убрала руку, сделав виноватый взгляд.

      Девушка сама потянулась к тому месту и, коснувшись его, резко отдернула руку. Она коснулась чего-то неприятного, липкого. Посмотрев на пальцы, Леа едва подавила всхлип. Это была ее кровь.

      — Пойдем-ка в дом, тебе нужно помочь, — Хелена взяла девушку за руку и повела ее за собой. По пути она задала вполне релевантный вопрос: — Как тебя зовут?

      Девушка почему-то замешкалась. Она понимала, что сказать свое имя этой пусть и странно одетой женщине можно, но по неизвестной даже ей причине сделала это не сразу. Только когда Хелена принесла ковш, наполненный водой, и кусочек ткани, она произнесла свое имя, которое показалось ей чужим:

      — Леа. Меня так зовут.

      — Леа, — повторила женщина, опуская кусочек ткани в воду, будто впитывая имя так же, как ткань воду. — Весьма интересное у тебя имя. Меня Хелена, а моего мужа Чарли. Но, скорее всего ты это уже знаешь, — женщина мягко улыбнулась и это успокоило Леа.

      Хелена выжала лишнюю воду из тряпочки и мягко коснулась ею того места на лбу девушки, где она нащупала кровь.

      Пока заботливая женщина смывала кровь, Леа оглядывала их жилище. Оно состояло из двух этажей. Винтовая лестница на первом этаже вела наверх. Дом был просторен полностью из дерева. Пол состоял из досок ровно так же, как и стены и потолок. Даже двери были из того же материала. Небольшие окольные рамы, в которые было вставлено стекло, и то были из дерева. На стенах висели подсвечники, которые не были зажжены. Свет лился из окон. На самих окнах не было никаких штор. Из мебели был только старый, обшарпанный диван, который на того-то был почти не похож. Одна кровать, похожая на больничную койку. Две картины. Обе были портреты неизвестных девушке людей. На одной было что-то вроде черно-белого фото, только небольшого и мутноватого, на нем был изображен мужчина в военной форме лет девятнадцати с легкой щетиной на лице. Заметив, как Леа разглядывает изображение, Хелена вдруг заговорила:

      — Это наш сын Мартин, — поведала она. — Он отправился на войну в 1862 году и погиб в шестьдесят третьем во время битвы при Геттисберге, во время атаки Пикетта. Нашего второго сына чуть было не забрали вслед за Мартином, но, слава Всевышнему, ему удалось схитрить, а после война закончилась.

      «Что она сказала? Это ее сын, погибший в 1863 году? Как такое возможно?» — мысленно спрашивала сама себя Леа.

      Она явно говорила о событиях Гражданской войны, это мог понять любой школьник, но с со событий той войны прошло целый сто пятьдесят один год! По словам Хелены, ей должно быть около двухсот двадцати лет, такое просто невозможно! Леа чувствовала себя сошедшей с ума. Как такое возможно? Какой сейчас год? Ведь был 2016, когда она садилась в поезд, какого черта она делает в 19 веке? Или с ума сошла вовсе не Халлек, а эта женщина со своим мужем? Но куда тогда делся сошедший с путей ее поезд и как она выжила?

      «Что происходит?» — кричало подсознание девушки.

      — Напомните, пожалуйста, какой на дворе год? — проглотив ком, наконец задала вопрос Леа.

      — Так 1866, вот уже шестой месяц, — не задумываясь ответила Хелена, закончив смывать кровь.

      Так что же получалось? Леа теперь свободно может повстречаться со своим прапрадедом, которому на тот момент было сорок шесть лет?

      Девушка едва сдерживала слезы, которые могли спровоцировать истерику.

      «Это невозможно, меня кто-то разыгрывает!», — повторяла она про себя.

      — Тебе плохо? — волнуясь, спросила Хелена.

      Девушка помотала головой и опустила глаза. Она до сих не могла поверить, что это происходит на самом деле. Как возможно такое, что совсем недавно она была в 2016, а сейчас 1866?

      До слуха Леа донесся топот ног со второго этажа и через несколько секунд на лестнице появился неизвестный человек.

      — Мама, там Лили снова испачкалась. Где у нее запасное платье? — спросил молодой человек.

      Девушка подняла на него голову и внимательно вгляделась в очередного человека из прошлого. Это оказался молодой парень, почти такого же возраста, что и она. Коротко стриженные волосы, овальное лицо. Близко посаженные голубые глаза смотрели на Хелен, а затем на Леа. Он был озадачен. Видимо, не каждый день ему доводилось видеть странно одетую девушку из будущего с кровью на лбу.

      — Эм… — вяло промямлил он, подбирая нужные слова. — Привет.

      — Привет, — повторила гостья, не отрывая взгляда от него. За несколько секунд девушка поняла, что не равнодушна к парню.

      — Джим, ты можешь посмотреть какие-нибудь вещи для нашей гостьи? — вежливо попросила Хелена, выливая воду из ковша в ведро. — А то у нее такой вид, будто она бродяга.

      — А Лилиан…

      — Я посмотрю что с ней, — заботливо прервала мать сына и, поцеловав того в макушку, поднялась на второй этаж, откуда после послышался детский плачь.

      Леа и Джим долго не могли оторвать взгляда друг от друга, будто изучая друг друга. Она видела человека, который родился и умер задолго до ее рождения, который жил во времена самой кровопролитной войны, потерял старшего брата, а он неизвестную девушку, вдруг оказавшуюся в доме его родителей, да еще в странной грязной одежде.

      — Ты голодна? — спросил он, прерывая тишину.

      — Да, — призналась Леа. — Не отказалась бы от стакана воды и тарелки горячего супа.