Покойники защищают свою территорию

Пушистый чертенок на лобовом стекле мощного КАМАЗа весело подпрыгивал в такт льющейся из динамиков мелодии. Водитель, немолодой мужчина с красными от недосыпа глазами,  громко и фальшиво подпевал, чтобы не дать себе уснуть за рулем. Индикатор часов показывал двадцать минут второго. В столь поздний час трасса была абсолютно свободной, если не считать редких автомобилей, мчащихся в сторону моря. До пункта назначения оставались считанные километры, и водитель не смог побороть соблазна слегка увеличить скорость.

Стрелка спидометра приближалась к отметке 90, когда свет фар выхватил из темноты указатель с надписью «с.Речное». Водитель всего лишь на мгновение отвлекся на указатель, а когда перевел взгляд на дорогу, то с ужасом увидел человека, стоящего прямо на пути мчащегося КАМАЗа. Не осознавая, что он делает, водитель резко вывернул руль вправо, нога вдавила педаль тормоза, и, оставляя на асфальте след расплавленной резины, машина понеслась на обочину прямо навстречу огромному тополю. В этот последний момент водитель вовсе не думал о скорой смерти. Сознание его было переполнено ледяным ужасом. Ведь, не смотря на молниеносность событий, он успел рассмотреть то, что сперва принял за человека.

Звук от столкновения был таким громким, что от него проснулись некоторые жители, стоящего в полукилометре от дороги села. От чудовищного удара кабина вместе с водителем оказалась расплющенной. Осколки стекла, густо орошенные кровью и мозгом несчастного, разлетелись на добрый десяток метров от места аварии. Существо на дороге довольно ухмыльнулось и медленно погрузилось в асфальт. На том месте, где оно стояло, еще несколько секунд светился, словно сотканный из серебристого тумана, крест.

Наутро село напоминало растревоженный муравейник. Отодвинув на задний план домашние хлопоты, жители Речного собирались небольшими группками, чтобы обсудить ночную трагедию. Наиболее смелые успели сбегать к месту происшествия, откуда расторопные работники дорог успели убрать то, что осталось от машины. Но были и те, кому «посчастливилось» оценить всю масштабность трагедии. Это те, кто работал на ферме и вынужден был вставать с петухами. Люди были расстроены увиденной картиной.

Масла в огонь подливали старики, склонные винить во всех несчастьях отсутствие веры у своих односельчан. От двора ко двору с одной и той же пламенной речью ходил столетний дед Кузьма.
- Сколько раз я говорил председателю – отстрой церковь, будем грехи свои отмаливать. Но все без толку! – шамкал он беззубым ртом всякому, кто соглашался его слушать.
- Да ты что, дед! Откуда ж в колхозе взяться деньгам на церковь? Итак концы с концами еле сводим: птичник отстроить надо, техника без горючего простаивает, люди по пол года зарплаты не видят. А ему церковь подавай! – возмущались селяне, на что дед Кузьма упрямо качал головой.
- Нельзя нам без церкви. На проклятой земле стоим.
- Кем же она проклята?
- эх, молодые, молодые! Живете, а того не ведаете, что село наше, считай, на костях отстроено. Еще до войны здесь было кладбище немецких поселенцев.  Аккурат, где сейчас буряковое поле, да новая дорога пролегла. Проклятое место. Глумление над покойниками.
Сгорбленная фигура старика направлялась к следующей хате, а его слушатели долго еще «переваривали» его рассказ.

Через восемь дней после описанных событий тринадцатилетняя дочь председателя, Настя, разбудила мать.
- Что приключилось? – встрепенулась Валентина Степановна. Настя приложила указательный палец к ее губам, призывая быть потише.
- Ничего не случилось, мам. Просто не могу найти наш фонарь.
- На что он тебе среди ночи?
Рядом с женой сонно зашевелился председатель, и мать с дочерью испуганно замерли. Через несколько секунд Настасья зашептала:
- Елизар открыл шлюзы. Мы с Димкой и Лешкой сейчас идем за раками.
- Опять Димка и Лешка? Смотри мне, деваха…
- Ну, мама!
- Ладно тебе, - отмахнулась Валентина Степановна, - мое дело тебя предупредить, а уж разбираться, в случае чего, отец будет. Фонарь на буфете возьми, садок на стене в кладовой. Да когда вернешься, постарайся никого не разбудить.
Настя поцеловала мать в щеку.
- Обещаю! А завтра на столе у нас будут превосходные раки.

Настя выскользнула из дому. Возле лавочки ее уже ждали. Она поочередно осветила фонариком лица своих друзей.
- Что ж, малыши, смею напомнить, что вы мне обещали не меньше пятидесяти раков.
Димка прикрыл глаза рукой.
- Раз обещали, то слово свое сдержим. А ты не больно-то зазнавайся. Подумаешь - старушка! Всего-то на полгода старше.
- Не обижайтесь, малыши, - хохотнула девчонка. – Я ведь любя.
- Смотри, Настен, ведь мы тоже «любя», можем тебя и притопить, - проворчал Лешка, принимая от Насти садок.
Так, весело переговариваясь и подшучивая друг над другом, они миновали село и вышли к мосту. Пока мальчишки раздевались, Настя осветила плиты, по которым им предстояло спуститься в шлюзы. Из зарослей колючего кустарника в щель между плитами метнулась огромная серая крыса.
- Брр! – передернула плечиками девочка. – Вы уверены, что я должна идти с вами? Может быть, я здесь посижу, вещи посторожу?
Мальчишки в одних трусах стояли уже на краю первой плиты.
- Ну, уж нет! – запротестовал Лешка. – Наше дело – ловить, а твое – нам подсвечивать да улов собирать. Так что, живо за нами и не ной.
Мальчики начали спуск, а Настя со вздохом скинула босоножки и подкатила джинсы.
- Вода, как парное молоко! – послышался снизу голос Димки. – А вот и первый…Ого, какой крупный! Настя, ты где? Мне его на волю выпустить?
- Даже не вздумай! – закричала девочка, чуть ли не кубарем спускаясь по скользким плитам.
- Сумасшедшая, - покачал головой Алексей. – Расшибется, а нам потом отвечать.
Дети зашли в первый шлюз. Настя с трудом балансировала на большом скользком камне, держа в одной руке фонарь, а в другой медленно наполняющийся садок. Мальчишки, лежа на животах, шарили под плитами в поисках раков.
- А кто-то обещал целый табун раков, - дразнила их Настя.
- Если такая умная, то лови сама, - огрызнулся Лешка, которого именно в этот момент цапнул за палец рак.
- Течение слишком слабое, - констатировал Димка, поднимаясь на ноги. – Пошли в третий шлюз, он открыт больше остальных. А потом перейдем в камыши. Там под камнями много ихних нор.
Осторожно ступая по скользким, словно залитых подсолнечным маслом, плитам, ребята отправились к третьему шлюзу. Когда они проходили мимо второго, краем глаза Настя в его глубине заметила какое-то движение. Вздрогнув от испуга, девочка направила в его глубину луч света, но ничего подозрительного не увидела.
- В чем дело? – шедший позади нее Лешка, чуть не сбил Настю с ног, так внезапно она остановилась.
- Пустяки! Показалось... – неуверенно произнесла Настя, невольно поежившись.

В третьем шлюзе, как и предполагал Димка, раков оказалось гораздо больше. Работа пошла веселее. Настя носилась от Алешки к Димке и обратно, еле успевая подставлять садок. Она по-детски радовалась улову, но все же ее не покидало нехорошее ощущение, что за ними следят. Это чувство только усугублялось узким пространством шлюза и запахом сырости. Девочка с облегчением вздохнула, когда они выбрались наружу.
- Десятка три будет? – Лешка отобрал у подруги сетку и взвесил ее на руке.
- Порядочно, - одобрил Димка. – Но раз уж мы обещали пятьдесят, то придется идти на камни.
Настя боязливо оглянулась.
- Хватит и этого. Идемте уже домой.
- Ну, уж нет! – Лешка решительно направился к камышам. – Во мне проснулся рыболов, то есть, раколов-любитель.
- Мне страшно! – попыталась остановить его Настя. – Мне все время кажется, что на нас кто-то смотрит.
- Глупости, - Димка взял из рук девочки фонарь и поочередно осветил все четыре шлюза. – Чисто! Это у тебя, Настен, галлюцинации. Эй, здесь есть кто-нибудь!
- Да тише ты, - зашипела на него подруга. В кустах что-то зашуршало, и в тот же момент большая птица взмыла в ночное небо.
- Сова, - успокоил друзей Димка и, вернув Насте фонарь, стал переворачивать камни в поисках нор.
- Слишком буйное воображение – это не всегда хорошо! – Лешка назидательно поднял вверх указательный палец. – Фонарик отключи, здесь, в отличии от шлюзов, достаточно светло.

И правда: мягкий свет полной луны отлично освещал речку. Настя послушалась совета. Глаза очень быстро привыкли обходиться без искусственного освещения. Ощущение тревоги не отпускало девочку. Более того, страх становился все сильнее. Ледяными иголками он пронзал мозг, порождая в воображении невероятные картины. Тени от кустов принимали самые причудливые образы, в журчании воды слышался призрачный шепот. И, в конце концов, ее страх принял вполне реальную форму. За деревом маслины, Настасья увидела ребенка. Пухленького младенца двухметрового роста. Он стоял на своих кривеньких ножках, сжимая левой рукой ствол дерева, и в упор смотрел на Настю. У него была неестественно белая кожа и огромные, на пол-лица, угольно-черные глаза без белков. Существо это находилось в каких-то семи метрах от детей, поэтому Настасья хорошо его рассмотрела. Если бы ее испуг был хоть капельку слабее, то она, скорее всего, завопила бы во весь голос да и рванула бы в сторону села. Но, в данном случае, ужас был настолько велик, что девочка не только не в состоянии была пошевелиться, она даже дышала с трудом. Существо еще несколько секунд смотрело прямо в глаза Насте, а потом исчезло под землей. Девочка словно очнулась от страшного сна. С быстротой, которой она никогда от себя не ожидала, девочка стала карабкаться по плитам наверх. Не обращая внимания на оклики товарищей, она с быстротой молнии вскочила в босоножки и помчалась к родному дому. Там она заперла дверь на крепкий засов, швырнула судок в заранее приготовленное ведро с водой и нырнула под одеяло. Заснула Настя только под утро…

- Настена, вставай, - младший брат Насти стянул с нее одеяло.
- Максим, а в челюсть? – не открывая глаз, девочка потянула одеяло обратно.
- Да вставай же, - не унимался брат. – Уже двенадцать. Вон, и батя на обед пришел, а ты все спишь. Ох, и попадет же тебе за ночные гуляния.
- Как двенадцать? – Настя резво подскочила с постели. – Не смотри, я одеваться буду.
Максимка побежал на кухню, где мать щедро заправляла свежесваренный борщ домашней сметаной.
- Еле разбудил, - поделился Максим, седлая табурет.
- Ну, кто не успел, тот опоздал. Ждать не будем, - Валентина Степановна разломила аппетитную пышку.
- Что-то дочь нынче разоспалась, - Сергей Владимирович с подозрением посмотрел на жену. – Во сколько она вчера легла?
 Валентина Степановна смутилась. Ей не хотелось говорить правду, которая могла привести к очередному скандалу. Председатель отличался вспыльчивым характером, мнил себя великим педагогом и не упускал ни малейшей возможности «повоспитывать» детей.
- Даа…еще одиннадцати не было, как с гуляний вернулась.
К счастью для всех, председатель был слишком увлечен едой и не стал дальше развивать эту тему. После борща следовала жареная на сале картошка, куриные котлеты и вареные с ароматным укропчиком раки. При виде последних Максим обиженно надул губы.
- Опять Настька меня в шлюзы не взяла. А ведь обещалась!
- Ешь ты, ирод, - прикрикнула на него мать. – Нарыбачишься еще. Ты червей накопал?
- Угу! – Максим увлеченно обсасывал гусиную шейку из борща.
- Куда собрался? – председатель на секунду оторвал взгляд от тарелки.
- За огороды. Будем испытывать новую удочку Митяя. Он говорит, как шлюзы открыли, рыба пошла во-о-о-т такая…
- Макс! Выходи! – послышалось со стороны улицы.
- Куда намылился? А ну сядь и доешь, - прикрикнула Валентина Степановна, заметив движение сына. – Никуда твои друзья не денутся, подождут. Да не спеши, жуй, как следует.
Максим быстро доел борщ, проглотил пару ложек картошки и набил полные карманы раков. Быстро чмокнув мать в знак благодарности за обед, он бросился к двери.
- И не вздумайте близко подходить к дороге! – бросил ему вслед председатель. – Три аварии за неделю. Видно, и, правда, в проклятом месте живем.
Валентина Степановна на это горестно вздохнула, но промолчала…

Максим дернул удилищем. В воздухе мелькнул крошечный карась и тут же сорвался с крючка. Почти одновременно с ним Митяй посек довольно крупного окуня.
-  Шестой! – радостно завопил он.
- Везет же тебе, - без всякой зависти отметил Максим. – А у меня, как назло, то бычок, то карасик, и то через одного срываются. Может, перейдем на другое место?
- Как хочешь, - пожал загорелыми до черноты плечами Митяй. – Только, если с самого начала рыбалка не заладилась, то ничего уж тут не попишешь!
Со стороны проселка на противоположном берегу послышался гул мотора и звуки тяжелого рока.
- Все, сматывай удочки, - нахмурился Митяй, - городские едут.
Друзья мрачно наблюдали, как темно вишневая «девятка» взбирается на бугор. В Речном не любили приезжих. Рыбные места ревниво оберегались, но периодические «нашествия» чужаков все же случались. Из автомобиля выбрались трое бритоголовых братков, похожих друг на друга, как близнецы.
- Эй, мальцы! Есть рыба? – обратился к мальчикам водитель, перебирая в руке пластмассовые четки.
- Есть немного, -осторожно ответил Максим, впечатленный накачанными мышцами приезжих.
- Только здесь гадюки водятся, - поспешил добавить Митяй, впрочем, не особо надеясь, что ему поверят. Хотя, стоит отметить, что несколько раз эта ложь срабатывала.
- Гадюки?! – водила брезгливо поморщился и передернул плечами.
- Успокойся, Андрюха, - похлопал его по широкой спине товарищ. – Мы с Василичем здесь уже четыре раза рыбачили и не одной гадюки не видели. Василич, подтверди.
- Угу! – третий качек потянулся, разминая затекшие от сидения в машине мышцы.
- Ладно, - махнул рукой тот, которого назвали Андрюхой. – Здесь и залезем. Разматывайте сеть.

Братки разделись, распутали трехметровую сеть и с разбегу плюхнулись в реку.
- Рыбаки хреновы, - зло прошипел Митяй. И его можно было понять. После столь громкого погружения в воду, ни один уважающий себя карась в здешних местах не задержится. Мальчики смотали удочки, подхватили садки с уловом и медленно двинулись вдоль берега, наблюдая за городскими. Принцип «дуракам всегда везет» сработал и на этот раз. С каждым подъемом сетки братки получали штук шесть отборных карасей, столько же раков, и это не считая всякой мелочи, которую они без сожаления отдавали мальчишкам.
- И как это у них получается? – не переставлял удивляться Митяй. – Так орать и при этом не распугать всю рыбу.
И действительно, спортсмены вели себя так, словно и не на рыбалке они были вовсе, а участвовали в каких-то экстремальных играх. Над речкой не умолкал их дикий гогот. Время от времени они бросали сетку и начинали дурачиться, закидывая друг друга мулом.
- Хорошо, что наша речка мелкая, - Максим наблюдал, как один браток за шею пытается повалить второго в воду. – А не то бы они утопили друг друга.
- Утопить мастера по водному полу… - начал Андрюха.
- …просто не возможно, - закончили все трое дружно и расхохотались.
- Правь к камышам! – скомандовал Василич, немного успокоившись. – Уверен на все сто, там мы возьмем хорошего коропа или щучку.
- Балалайку вы там возьмете, - буркнул Митяй под нос, но был услышан.
- Не тявкал бы, крысеныш. А то вылезу и голову откручу, - не злобно пообещал Василич.
- Он просто имел ввиду, что в этом году щука у нас не водится, -пояснил максим.
- Много такая шпана может знать? – вступил в разговор Андрюха. – Канали бы вы отсюда, пока по шее не получили. Василич у нас мужик суровый.
Братки заржали так, словно до этого ничего более смешного в своей жизни не слышали.
- Да, ну их, - обратился Максим к другу. – Пошли домой.
Митяй даже не успел ему ответить. Один из городских вдруг перестал хохотать. На его лице появилось выражение искреннего удивления, и в тот же момент он резко с головой ушел в воду. Никто толком не успел и сообразить, что произошло. Только что стоял человек, и вот на тебе – на его месте только торчит палка от сетки.
- Эй, Серега, ты чего? – Андрюха потянул другой конец сети и та с легкостью поддалась.
- Может быть, он просто нырнул? – неуверенно предположил Василич.
- Какой нырнул? Здесь же муляки по колено, а воды ниже пояса. Там, должно быть, яма!
- Ну…ему, наверное, помочь надо?
- Помогай, если есть охота. А я за ним вслед не хочу! - Андрюха бросился к берегу.

Мальчишки, наблюдавшие эту картину, были потрясены до глубины души. Уж кому, как не им, было знать, что в их мелкой речонке никаких ям отродясь не бывало. Каждый день сельские мужики «прочесывают» ее сетями. Каждый житель Речного знает ее с детства, как свои пять пальцев. То, что произошло на их глазах, не поддавалось никакому объяснению.
Парень не появлялся. Очень медленно Василич продвигался к тому месту, где исчез их друг. Прежде чем сделать очередной шаг, он тщательно прощупывал дно ногой. Андрюха бросил ему найденную на берегу палку. Василич пошарил ею в том месте, где по их предположению, должна была находиться яма.
 - Не хрена здесь нет. Ни ямы, ни Сереги! – его голосе явно проскальзывали истеричные нотки, руки дрожали от волнения, а на глаза навернулись слезы. – Как же такое может быть? Андрюха, что же это в самом деле?
Не выдержав, мальчишки помчались в сторону села, на ходу крича: «Помогите!». Их вопли подняли на ноги все население Речного. Мужики собрались на берегу воле места трагедии. А через какое-то время туда же добралась машина участкового…

Дальнейшие поиски спортсмена результатов не принесли. Объяснить случившееся никто толком и не мог. Но некоторые, связав это происшествие с частыми авариями на припоселковой трассе, окончательно уверовали, что Речное помечено самим дьяволом. Все упорнее расползались слухи по селу, все больше и больше людей склонялось, что им нужна церковь.

А еще через два дня самым загадочным образом исчезла библиотекарша Катерина. Дело было в ночь на вторник. Около часу ночи со стороны луга послышался дикий женский вопль, а спустя пару секунд – непрекращающиеся мужские крики. Сельская молодежь, для которой ночью жизнь только и начинается, сбившись в один большой гурт, поспешила на шум. Там, возле огромной скирды сена, стоя на коленях, выл Мишка, механик из соседнего села. На его лице застыла маска неописуемого ужаса. Он не отрывал взгляда от скирды, и селянам стоило больших трудов привести его в чувство. Когда Михаил был в состоянии говорить, стало понятно, что произошло нечто очень страшное и такое же необъяснимое, как случай с городским на речке. Из сбивчивого рассказа механика вырисовывалась следующая картина.

Как обычно, около двенадцати часов они с Катериной встретились возле скирды. Суть да дело и вот они уже на сене: поцелуи, обниманцы и остальная белеберда, именуемая «прелюдией». И вот, когда Михаил решил перейти к тому, ради чего они собственно и встретились, произошло то, что едва не стоило ему рассудка. Какая-то неведомая сила отшвырнула его от Катерины, а ее саму, словно веревками, оплели десятки бледных рук, вынырнувших из сена. Пару секунд Михаил и его возлюбленная смотрели друг другу в глаза, не веря в происходящее. А потом лицо Катерины исказила гримаса ужаса, поразившая ее кавалера никак не меньше, чем вид этих мертвецки-бледных рук. Женщина закричала изо всех сил и в то же мгновение исчезла в стоге.

Посовещавшись, решили скирду разобрать. Молодежь принялась за дело с энтузиазмом, никак не вязавшимся с жутким рассказом Михаила. Казалось, этих юнцов ничто не в силах испугать. Испугать – нет, а вот удивить… Под сеном ничего не нашли. Даже ни малейшего намека на библиотекаршу. Только земля в том месте оказалась сильно изрытой, словно по ней прошлись трактором. Решили, что допился Михаил до белой горячки, вот и привиделось нечистое. А так как библиотекарша и в самом деле исчезла, то уже на следующий день арестовали его по подозрению в убийстве.

- Не морочьте мне голову! – гремел из-за закрытой двери кабинета голос Антона Владимировича.    У меня итак масса неприятностей в связи  с этими исчезновениями, а тут вы еще со своей церковью. Повторяю очередной раз – у колхоза на это нет средств. Так что, ступайте с Богом.

Дверь распахнулась и от председателя вышла целая делегация старейших жителей Речного во главе с дедом Кузьмой. Старики не скрывали своего разочарования результатом беседы, но спорить с председателем, когда он в ярости, никто не решился. Такого же мнения была и его собственная семья. За обедом было непривычно тихо. Мрачный вид отца семейства заставил детвору молниеносно расправиться с едой и выскользнуть из дома. Валентина Степановна старалась ни словом, ни жестом не дать повода к скандалу, в которых Антон Владимирович выплескивал весь скопившийся в нем негатив на головы домочадцев. В этот раз гроза, кажется, миновала, и жена председателя рискнула попросить:
- Картошка закончилась. Спустишься в погреб?
Антон Владимирович нарочито тяжело вздохнул, выразительно закатив глаза, но ведро взял и вышел на двор.

Председатель откинул ляду погреба и осторожно ступил на первую расшатанную ступеньку старой скрипучей лестницы. Он давно уже собирался заменить ее, да все руки не доходили. В очередной раз проклиная себя за это, Антон Владимирович осторожно спускался по прогнившим перекладинам, готовым в любой момент проломиться под тяжестью человеческого тела. В погребе пахло овощами и сыростью, а от изрытых мышами стен веяло холодом. Спрыгнув с последней ступени, председатель зябко поежился и присел возле огромной кучи картофеля. В этом году картошка уродила на славу, грех жаловаться: и погода угодила, и капустянка не свирепствовала. Крупные клубни с глухим стуком опускались в ведро. Когда оно было практически наполнено, на глазах у изумленно председателя картофельная куча перед ним зашевелилась, начала осыпаться. «Крыса!» - мелькнуло в голове у председателя, но показавшаяся  рука, а вслед за ней едва прикрытый лоскутками позеленевшей кожи череп развеяли его заблуждение. Антону Владимировичу пришлось несколько раз крепко зажмуриться, чтобы понять, что это вовсе не кошмарный сон – видение не исчезало. Более того, не успел первый мертвец откопаться и наполовину, как вслед за ним появился второй. Лоб председателя покрылся мелкой испариной, грудь сдавило железно кольцо ужаса. В полнейшей панике он соображал, хватит ли у него сил выбраться из погреба: ноги, казалось, стали ватными и он не в состоянии был даже подняться.

Трупы были в последней стадии разложения, когда плоть лохмотьями сходит с костей. Мертвее не придумаешь. И ведь не лежится им в своих могилах, как и положено приличным покойникам. Шастают шельмы по чужим хозяйствам, пугают мирных жителей.
Председатель не в силах был оторвать взгляд от пустых глазниц ближайшего к нему скелета. Человек и труп, разделенные всего-то несколькими шагами, словно изучали друг друга. Мертвецы на четвереньках стояли на развороченной ими картофельной куче и не предпринимали никаких действий. Из ступора Антон Владимировича вывел звук осыпающейся земли за его спиной. Очень медленно он повернул голову и вопль ужаса, доселе им успешно сдерживаемый, вырвался наружу. Из стены погреба пытались выбраться наружу еще несколько мертвецов.

- Антон!
Голос жены доносился совсем из другого мира – солнечного, счастливого, где нет места такому безумству. Не соображая, что делает, ориентируясь только на солнечный свет высоко над его головой, председатель стал взбираться по лестнице. Казалось, у него открылось второе дыхание, адреналин придал силы, но судьба явно была не на его стороне. Бесконечное число раз нога председателя соскальзывала со ступенек. Костлявые руки, торчащие из стен погреба, рвали его одежду, оставляя глубоки царапины на теле, но Антон Владимировича не чувствовал боли. Животный страх притуплял все остальные ощущения и гнал его наружу.
- Антон! – снова послышался голос жены. В этот раз, как будто, ближе. Две пары рук, с неожиданной для высохших тел силой, тянули его вниз. До конца лестницы оставалось пять ступенек, четыре, три… Треск ломающегося дерева в сочетании с ощущением полета – это все, что успел зафиксировать мозг председателя в последние секунды его жизни.
- Антон! – неуверенно позвала Валентина Степановна, склоняясь над раскрытым погребом.

Два года спустя.
- Поторопись, Степановна! – Дед Кузьма в нетерпении постукивал своей палкой. – Я не хочу опоздать к первой службе. Мы так долго добивались этой церкви.
Валентина Степановна заперла дверь дома на замок, поправила концы ситцевой косынки на голове и подхватила деда под руку.
- Идем, Кузьма. Я и сама не хочу опаздывать. Не терпится поставить свечу за моего Антона. До сих пор не могу в толк взять – кто я? Ни то вдова, ни то брошенная жена…
Дед тяжело вздохнул.
- Да, странные вещи творились позапрошлым летом. Хвала новому председателю – уважил стариков, спас деревню. Теперь нам никакие беды не страшны.
Старик и, заметно постаревшая за это время, женщина поспешили на зов церковного колокола.