Орёл над перевалом

Меня разбудил ночной телефонный звонок.
- Борис Алексеевич?
- Да.
- Здравствуйте. Вас беспокоит полковой священник Анатолий Песков. Мы закончили строительство храма Александра Невского и хотели бы украсить его стены фресками. Вы согласны нам помочь?
- Согласен.
- Вас не тревожит, что речь идёт о работе за пределами России, в Средней Азии?
- Нет.
- Спокойной ночи!

Главное в жизни всегда случается неожиданно.
Как только священник Анатолий «на том конце провода» отключил связь, я почувствовал, как привычная картинка моего московского налаженного быта стала рассыпаться на огромное количество визуальных фрагментов, напоминающих замысловатые картонные пазлы: Средняя Азия, пески, стрекот вертолётов... Так рассыпается (А-ах!) на тысячи брызг пенистая штормовая волна, наваливаясь грудью на бетонные выступы волнореза.

Наутро штатный ковёр-самолёт с двумя пулевыми ранениями фюзеляжа "выкрал" меня из лабиринта столичных улиц и перенёс в девственное предгорье Тянь-Шаня, на заснеженный берег неба.
- Неба? - спросите вы улыбнувшись.
- Да, именно так. Рассматривая стоптанную Сушками взлётную полосу Российского военного аэродрома, я понял, что небеса начинаются не где-то там за снеговыми вершинами, образующими остроконечную линию горизонта, а здесь, прямо передо мной. Прямо передо мной небесная волна набегает на человеческое побережье, выманивая "на глубину" крылатых авантюристов и романтиков!..
Но обо всём по порядку.

Рассказ 1.  Командир

На аэродроме меня запихнули в старенький УАЗик и доставили в гарнизонную гостиницу. Вручив ключи от отдельного номера с видом на полковую баню, лейтенант, сопровождавший «груз», отдал честь и удалился.
Ощущение тверди под ногами после стольких часов, проведённых в зияющей пустоте эфира, пробудило во мне зверский, не подобающий иконописцу аппетит. Я вышел на кухню. У плиты кашеварил военный лётчик, квартирующий по соседству.
- Вот, оказывается, как выглядят великие художники! – сказал он, не поворачивая головы.
«Ага, значит, меня ждали» - подумал я и ответил, глядя собеседнику в затылок:
- Точно так же, как выглядит лётчик в толпе горожан.
- Это как? - он обернулся.
- А так. У него два передних глаза смотрят в небо, а третий, тот что на затылке, прикрывает спину!
Мы понравились друг другу, разговорились и в будущие дни пригубили не одну рюмку чая, встречаясь на кухне за дружеским ужином (если у моего визави не было ночных полётов).

Разрешите представить:  полковник Российских ВКС Горшелев Антуан Олегович. Добряк средних лет, с огромной шевелюрой каштановых волос и седыми прожилками на висках. Рост штурмовой, опять же средний. Черты лица тонкие. Глаза печальные и внимательные. Вежлив, предупредителен. На шее крестик. Прибыл в часть для обучения младшего лётсостава приёмам воздушного боя в гористой местности.

...Командир поредевшего штурмового звена подполковник Горшелев пятьдесят вёрст тянул подбитую, истерзанную Сушку до аэродрома. Как-то сел. А когда выполз из кабины на руки товарищей и глянул со стороны на собственные крылья, крепко призадумался. Не верилось, что огрызок металла без хвоста, шасси, с пробитым фюзеляжем выпорхнул из рукавичек смерти и долетел до своих! На лицо было "обыкновенное чудо".
"Да, тут без Бога не обошлось, - решил Антуан, - пора креститься!»

- Что значит для тебя небо? – спрашиваю.
- Небо? – Антуан замирает, - Небо, как тебе сказать, это… мой дом. На Земле я в гостях. Томительно здесь, люди, вещи. А там!.. Знаешь, лечу я сегодня над перевалом, а внизу орёл застыл, не шелохнётся. Я его облетаю, а ему хоть что, только крыльями чуть перебирает. Я кричу: «Посторонись!» А он в ответ: «Мир тебе, человек-птица!» Боря, веришь ли, я даже в автомобиле руль порой на себя тяну. Эх, если б не гаишники!

В один из дней полковник пришёл за полночь. Я сидел на кухне и распечатывал путевые заметки из блокнота. Увидев меня, он нахмурился, как-то неловко поздоровался и прошёл в свой номер, нечаянно хлопнув дверью.
Утром следующего дня мы встретились на кухне. Ни о чём не спрашивая, я оглядел моего товарища и обратил внимание на припухлость век, верный признак бессонной ночи. Из приоткрытой двери его комнаты нещадно несло прогорклым «ароматом» горелого табака. Я знал, что у него сегодня тоже полёты и участливо поинтересовался:
- Антуан, как вы себя чувствуете?
- Неважно. В смысле не важно всё это. Будете кофе?
Я принял приглашение, мы сели. Антуан запихнул растворимый порошок в чашки и начал заливать его кипятком. Вдруг он отставил чайник и произнёс:

- Какого …, прости Господи, Серёга попёрся за перевал! Себя убил, ладно, полтинник пожил, нашему брату и того достаточно, но лейтёху-то молодого зачем угробил? У того жена, два малЫх. Бабе его теперь что, из ордена, как из топора, прикажешь мальцам кашу варить? Ишь ты, помочь союзничкам решил. Те обделались со страху и давай трындеть: «Русо, выручай!» Ему же нельзя было туда лететь, и он знал, что нельзя, интернационалист хренов!
Я закончил прерванное приготовление кофе и спросил:
- Это то, о чём сегодня Яндекс трубит?
- Ну да. Быстро разлетелось. Стоит где промашку дать, шакалы с блокнотами тут, как тут – за уши не оттянешь!
Антуан механически помешивал сахар в чашке и рассеянно смотрел в окно, где над полковой баней набирало силы голубое гарнизонное утро.
«Где он сейчас? – подумал я, - Может, летят они бок о бок с погибшим другом над перевалом, и отработав боекомплект по условному, или иному противнику, возвращаются домой с посадочным интервалом в пятнадцать секунд? А может, закадычный друг зазвал товарища погостить, да взглянуть на картографические особенности Того света. Бывает, в бою не разобрать - жив ты, нет ли. А лететь всё равно надо...»

Антуан закончил инструктаж молодых офицеров и неожиданно ночью съехал из гостинницы. Утром на кухонном столе, за которым мы столько выпили чая, я прочитал записку: «Боря, уезжаю не простившись. Выдалась оказия за Серёгу поквитаться. Помнишь, я рассказывал тебе про орла над перевалом? Не забывай его, дружище!» 


Рассказ 2.  Первое июня

Сегодня самое первое, самое "маленькое" июня - День защиты детей! Праздник в прошлом сентиментально-торжественный, ныне забытый совершенно и государством, и его взрослыми представителями. То ли детей не стало, то ли мы, растеряв российское прошлое, перестали думать о российском будущем? А может, что-то невзрачное, как похмелье, опутало житейские тяготы первого летнего дня? Так или иначе, нет детского праздника на Руси в 21-ом веке. Видимо, не нужны цветные мелки юным корифеям, с трёх лет свободно редактирующим мамину фотографию в последней версии ещё не русифицированной программы "Paint". Так решили родители.

...В далёкой, очень серьёзной российской воинской части на территории неба, подконтрольной оперативной службе ПВО, выдалась дивная космическая амброзия. Солнце солировало!
Перед зданием гарнизонного клуба собрались нарядные молодые женщины (вы же понимаете – в таких частях служат только контрактники, и живут они не в казармах, а семейно в гарнизонном городке). Счастливые мамы, как цветущие ветви розария, возвышались над множеством празднично экипированных малышей. Играла музыка. Женщины-организаторы изобретали немыслимые соревнования для смышлёных, смешных и милейших карапузов. Кто-то прыгал через верёвочку, кто-то рисовал мелками на асфальте, кто-то картавил в микрофон – веселились все!

Глядя на  праздник будущей осмысленной жизни, я невольно представлял, что каждую минуту этот человеческий рай может вздрогнуть от рёва гарнизонной тревоги. Огромные папы с ружьями и гранатами, на глазах притихших от ужаса детей, побегут на огневые точки, не успев даже попрощаться с любимыми крохами. А мамы, прижав к груди свои испуганные сокровища, бросят на асфальт всё лишнее - сумки с переодеванием, коляски, апельсины и помчатся, как сполохи ветра, в бомбоубежище, о котором им столько раз говорили заботливые папы…

Я подумал: да продлятся дни земного рая! Пусть наконец забудется основная житейская печаль: ради благополучия надо всё время немножечко бояться. Пусть наши души сбросят груз страха и станут лёгкие, как пепелы*. И тогда они поднимутся высоко-высоко в небо. И над всеми гарнизонными ПВО полетят в будущее «на разведку» всеобщего личного счастья!

*пепела - бабочка (груз.)