Шрамы на память

ГЛАВА !
Историю бы свою хотелось начать с того времени, как я ещё не поступил на службу в Гвардию Объединённых Народов, а был обычным ребёнком, потому что считаю, что до случая в баре «Градус» близ Гипергарда читателю следует узнать мою биографию вкратце, так как это полностью раскроет основное событие рассказа. Для тех, кто ещё не въехал в дела нового мира и отсиживается где-нибудь на ферме, выращивая свиней, поясню. Гипергард представляет собой сеть развлекательных узконаправленных центров, начиная от борделей (там кстати очень дёшево и можно поживиться аппетитной красоткой) и заканчивая театрами и музеями. Как может догадаться читатель, в округе от Гипергарда заседает отрепье, всякий сброд, попрошайки, которые готовы вылизать тебе жопу, лишь бы ты дал им копеечку, тунеядцы, наркоманы и прочие обдолбыши. Зато цены в местных забегаловках и барах гораздо ниже, а качество тоже, ибо все товары, прежде чем попасть в Гипергард, проходят через лапы хитрых предпринимателей в пригороде. Это, само собой, незаконно, Гвардия запрещает, но что поделаешь? Я когда-то тоже крутил дела с курьерами, которые мне поставляли привезённые в Гипергард товары, но я умудрился попасться местной охране, которую, кстати, незнающий читатель, и по сей день зовут там «удилами». Слово это произошло от менее культурного и разошлось в обществе благодаря тому, что многие жители пригорода были согласны с тем, что эти охранники такими являются. А вообще, если говорить серьёзно, были они набраны из добровольцев со всей территории ГОНа. В основном это были люди отсидевшие, а значит жестокие, к тому же права удил никто не контролировал. Стоило какому-нибудь мальчишке попасться на торговле наркоты, как его за волосы волокли в тёмный переулок и избивали до полусмерти чем ни попадя: арматурой, гаечными ключами, камнями. Вообще тащить провинившихся за волосы было у них фишкой, и они даже вели список, кто в какой день займётся этим делом. В пригороде людей не убивали, их делали калеками, а это, уж поверьте, пострашнее будет. На короткий срок малышня смекнула и стриглась наголо, но это их сразу выдавало, и традиция быстро ушла в забвение, медленно превращаясь в легенду. Начальником охраны пригорода являлся до прошлого месяца пренеприятный человек по имени Ральф. Больше об этой личности однозначно никто ничего не знал, но это не мешало всем живым в радиусе полутора километров от Гипергарда бояться и ненавидеть загадочного Ральфа. Из всех удил он был самый жестокий. Двухметровый «кабан» с носом картошкой и огромным шрамом во всё лицо был не очень симпатичным. Он улыбался редко и в основном тогда, когда голова нарушителя лежала под его армейским ботинком и он отчётливо слышал хруст черепа. Казалось, ему нравилось, когда его ненавидели. Быть может он путал ненависть и страх с уважением. Наверное, именно поэтому всё так кончилось.  Кто-то сумел подложить ему в карман ручную гранату и на этом история загадочного тирана подошла к концу, а жители пригорода в тот день увидели прекраснейший из фейерверков. Приехали агенты ГОНа, и провели зачистку (в течение 3-х дней они отстреливали всех, кто выходил на улицу). Дальше на место Ральфа встал парень, имя которого не знал никто, поэтому его и звали Безымянным. Он установил в пригороде порядок, урегулировав права охраны и зорко следил за поставками в Гипергард. Поначалу жители пригорода были довольны до чёртиков, лишь после они поняли, какой бич на них обрушился. Теперь ни один курьер не сбывал товар на чёрный рынок и в пригороде начался голод, а с ними и бунты, которые кроме трупов на улицах больше ничего не принесли. Читатель наверняка заинтересуется, почему я так много внимания уделяю пригороду, и мне понятно его любопытство, которое я готов без малейшего смущения развеять. Я родился в пригороде и в отличие от большинства писателей не был сыном какого-нибудь офицера. Моя мать была шлюхой, зато отец был в пригороде выдающимся человеком. Он даже вошёл в историю как Бессмертный Райли, может быть слышали? Он был один из пяти людей, которым удалось тайком попасть в Гипергард. Он пробыл там несколько минут, пока ему не пустили пулю в лоб. Стоила ли игра свеч?  После установления на месте Безымянного мать не могла больше меня содержать, поэтому она собрала мои вещички и с отсылкой на любовь ко мне и желанием мне лучшей жизни выгнала из дома и пустила по миру. В 12 лет я ушёл из пригорода и вернулся туда лишь через двадцать четыре года. Мать я больше никогда не видел и, вероятно, больше не увижу.
Как я только не развлекался на просторах свободного мира. В основном я вёл преступную деятельность, обворовывая караваны и продавая наворованное бандам, находившимся в округе. Через 5 лет активной деятельности я раскрутился и открыл свой магазинчик. Договорившись с одной из крупных банд, я доставал им необходимое, разгружая караваны, а они обеспечивали мне охрану. За эти 5 лет я не убил и не избил ни одного человека, потому что не представлял, как можно наносить невинному человеку травмы. Возможно, читатель сочтёт мою логику непонятной, дескать, грабить он грабит, а избить боится, и это я аргументирую тем, что я краду неживую продукцию, я не забираю жизни. С таким позитивным настроем я жил около пяти лет, а потом ГОН решила отчистить территорию от бандитских шаек и начала именно с моей. В страхе быть повешенным мне пришлось бежать, оставив награбленное и прихватив с собой лишь старенький револьвер, на стволе которого было выгравировано имя Мэгги, комплект патронов к нему и старенький позолоченный компас, стрелки которого постоянно западали. Так бродил я по миру с именным револьвером и компасом, лишь останавливаясь на ночлег в заброшенных полицейских постах и питаясь оттуда тухлыми консервами и жареными крысами, которые я любил поливать грибным соусом, придавая обеду не сильно отвратительный вкус.  Так я бродяжничал несколько лет, пока в один из обычных дней не наткнулся на дороге на караван, остановившийся на привал около заброшенной школы. Аккуратно пробравшись в учебное заведение и достав Мэгги из кобуры, я принялся следить за всеми участниками. В составе его были две молодые девушки лет 16-ти и сутулый старик, постоянно матерившийся как сапожник по поводу своей мигрени. Ночью я пробрался в лагерь, тщательно его обследовав и найдя чрезвычайно интересные вещи. Несколько дорогих пушек, каждую из которых можно было «втюхать» на чёрном рынке за чёртову кучу ассигнаций.  Также я смог выпотрошить кошелёк старика и обнаружил там 450 бумажных. Я был на седьмом небе от счастья в ту ночь. На эти деньги я смог бы выкупить пару гектар плодородной земли или целый год жить припеваючи. Но я знал, что сохраню это для своей единственной цели, которая стояла передо мной с самого рождения. Теперь, с таким количеством бабла я смог бы законным образом попасть на территорию неприступного Гипергарда. И не просто попасть, а жить в отеле несколько дней. Теперь я мог закончить дело, начатое отцом. Под покровом ночи я вынес из лагеря всё добро, оседлал коня, который ещё несколько минут назад был собственностью острого на язык старикашки. Я отправился в путь.
Через несколько месяцев непрерывной езды на горизонте я наконец увидел крышу административного центра Гипергарда. Я ликовал. Вот она мечта, так близко. Стоит лишь дойти. Внезапно мне показалось, что меня преследуют. Лёгкая мысль пронеслась в моей голове, отражаясь от стенок моего черепа. А вдруг? Что тогда? Может быть преследователю нужны мои деньги? Или он просто хочет меня убить? Кто он такой и что ему от меня нужно? Я оглянулся. Сзади меня сверкало заходящее солнце, и какая-то фигура маячила, медленно приближаясь. В одно мгновение в моей голове пронеслись сотни мыслей. Бессмысленный ужас охватил всё моё сознание, постепенно сводя все мысли к одному. Там кто-то идёт. И не просто идёт, а идёт ко мне, за мной, за моими деньгами. Я пришпорил коня и с одного маху скакнул в кювет близ дороги. Почему я просто не сбежал, спросите вы? Не знаю. Я запаниковал и мне казалось, что мой побег не спасёт ситуацию, и преследование продолжится. Тук. Тук. Тук. Сердце моё бешено стучало, предвещая беду. Мне пришла в голову мысль. Я бросился на землю и стал судорожно выгребать руками ямку с целью спрятать хоть часть денег. Когда дело было сделано, я сидел в овраге, прислушиваясь к каждому шороху и держа в руках надёжную Мэгги.

ГЛАВА !!
Так просидел я около половины часа, пока не услышал отчётливые шаги. Кто-то шёл по дороге. Шаг, шаг, ещё шаг. Внезапно шаги прекратились. Некто просто стоял на дороге, не шевелясь. Он тоже прислушивался. Никогда бы не подумал, не оказавшись я в такой ситуации, как сложно иногда быть бесшумным. Сидеть, стараясь сделать тише биение сердца, стараясь тише дышать или вовсе избежать дыхания. Поначалу сидеть бесшумно было тяжело, всё тело ныло и стонало от неудобства, но я сидел, сидел, не шелохнувшись. Мне казалось, что я уже целую вечность сижу здесь, в этой канаве, в грязи, стараясь прислушаться к дыханию незнакомца. Но постепенно мысли тревоги стали отходить, и я стал более сосредоточенным, внимательно следящим за кустами. Вдруг произошло то, чего я никак не мог в тот момент ожидать. Сконцентрировав всё внимание на себе, я напрочь забыл про своего коня, который в тот момент игриво заржал, привставая на дыбы. Я был в ужасе. Стараясь быть тише, я напрочь позабыл про своё тупое животное. Я уже хотел пустить коню пулю промеж глаз, как вдруг понял, что неизвестный по ту сторону кустов стал приближаться. Я не выдержал. Мой указательный палец дернулся, судорожно нажав на курок. Оглушительный выстрел прояснил моё сознание и поняв, что после этого выстрела у меня не остаётся шансов, я сделал ещё два. Кусты колыхнулись то ли от пуль, то ли от неизвестного по ту сторону. Дальше последовала тишина, постепенно переходя в отчаяние. Я оказался в ловушке. Если личность за кустами осталась жива, то она сейчас сидит и целит своё оружие мне прямо в лоб. Если же нет? Что тогда? Как мне тогда быть? Куда мне тогда прятать тело, ведь за убийство гражданина ГОНа полагается смертная казнь через повешение. Я был в недоумении в тот момент, пока мне пришла в голову идея. Аккуратно взобравшись на коня и проверив патроны, я пришпорил животное и смотря через прицел, выпрыгнул вместе с конём на дорогу.
- Убил, - вырвалось из моих уст, когда я увидел окровавленное тело, мешком картошки лежащее подле кустов. Мертвец лежал на животе, и лужа бордовой крови растекалась в разные стороны. Я спрыгнул с коня и направился к трупу. Я долго мешкал, но всё же в какой-то момент мне хватило смелости перевернуть тело на спину. Это был мужчина, которому я не дал бы тогда и сорока лет, но повидав за последнее время всякое, сейчас я осознаю, что он мог быть гораздо моложе. Тем не менее его лицо избороздили морщины, виски поседели, большой толстый нос был, во видимому сломан после удара об асфальт, из ноздрей по каплям текла кровь. Его серые глаза смотрели в небо, брови домиком изображали какую-то нежность, губы как будто разошлись в улыбке. Я опустил взгляд ниже и увидел на нём кожаную куртку цвета седины, в разных местах которых образовались дырки от пуль, одна из которых была прямо напротив сердца. Серая майка находилась под курткой, в центре которой расплылось тёмно-красное пятно. Синие джинсы и самые обычные сапоги бы надеты на нём.  Я долго стоял подле трупа как вкопанный, стараясь заглянуть в глубину своих чувств. Я искал в себе хоть каплю жалости, сострадания. Но ничего этого не было. Я чувствовал лишь какое-то удивление, непонятное для меня удивление, постепенно переходящее в любопытство. Я обошёл несколько кругов вокруг мёртвого мужчины, постоял на месте, обошёл ещё несколько кругов и вновь остановился, уставившись в глаза трупа задумчивым взором. Я поворачивал голову набок и старался смотреть на тело под разными ракурсами, как будто ища идеальную позицию для фотокамеры, готовившись сделать снимок, поместить его в альбом, а потом выставить на публику в одном из музеев Гипергарда. Мне пришла мысль, лёгкая и беззаботная, как перо. Она бегала по моим извилинам, не давая мне покоя. «Ему ведь теперь не нужны его вещи», - думал я, - «ведь он больше в них не нуждается.» «Он не заметит пропажу, он даже никогда не узнает, что его обокрали». «Обокрасть мёртвого человека», что за фраза. Сколько в ней смысла я находил в тот момент, когда стоял под солнцем, смотря, как лужа крови постепенно твердеет. Часа через три я решился. Я начал лазить по его карманам сначала аккуратно, постоянно посматривая на его лицо, но потом, свыкнувшись с положением, или просто сойдя с ума я стал водить руками по его холодеющему телу, стараясь найти что-нибудь ценное. Я обшарил все его карманы, заглянул во все потаённые места его одежды. Я около получаса копался в одежде мертвеца как психопат и старался отыскать что-нибудь на продажу. Читатель, вероятнее всего будет удивлён тем фактом, что кроме кожаной куртки, джинсов и сапог на незнакомце не было, да и я, признаюсь, в тот момент от удивления встал в ступор, дескать, как человек, бродящий в одиночку по Новому Миру, не берёт с собой в поход абсолютно никаких вещей. Даже самый обдолбанный и ущербный наркоман из пригорода знает, что без элементарного средства защиты на просторах не выжить. За годы своего путешествия я встречал множество людей: караваны, везущие в Гипергард довоенный виски, одинокие путешественники и летописцы, слагающие легенды о мире за океаном, в конце концов обычный цыганский табор – и у каждого из этих людей было с собой хоть какое-то оружие, от охотничьей двустволки до обычного ножичка. И никто никогда не ходил по миру без оружия по одной простой причине – выжить было нельзя. Впрочем, один раз я повстречал одну сумасшедшую старуху, которая в больничном халате грелась у костра, но стоило мне подойти к ней поближе, чтобы предложить что-нибудь купить, как она взглянула на меня своими безумными глазами и бросилась бежать без оглядки в сторону заходящего солнца. Присмотревшись, я увидел, что она боса, и окровавленные намозоленные пятки сверкали и оставляли ярко красные следы. Утром я шёл по той же дороге, по которой вчера вечером бежала безумная старуха. Я видел кровавые следы и мне было интересно идти по ним. Я думал, куда могло унести сумасшедшую бабку. Потом череда следов от ног сменилась одним большим следом, тянувшимся перпендикулярно дороге в лес. Пробравшись через буреломы и валежники, постоянно натыкаясь на следы крови, я обнаружил её тело на полянке. Это было, мягко говоря, скверное зрелище. Её голова была размозжена о камень, находившийся рядом, была оторвана нога, горло перегрызено. Я помню, что меня тогда вырвало. Видимо все эти извращения со старухой произвёл медведь, ибо нельзя было по-другому оправдать наличие такой силы и беспощадности. Да и вообще медведь за многие годы существования в свободном мире оправдал себя и прослыл самым кровожадным зверьём. Им пугали маленьких детей, его шкура была бесценна, четырнадцатый путь был перекрыт и многие банды, дабы показать свою силу, размещали на своём флаге или гербе именно его. Я сам как-то попал под его когти и мне лишь чудом удалось выбраться.
 Случилось это когда мне было около двадцати пяти лет. Я направлялся в городок, который не имел официального названия, а лишь придуманные путешественниками: боттом, могильник, вакуум. Но самым популярным было «тишь». Поэтому это название настолько прижилось, что некоторые внутригородские документы и бумаги подписывались так, в остальных же случаях было принято именовать его городом N. Проблема была в том, что таких городов N было больше дюжины и «тишь» постепенно вытесняла латинскую букву. Наверняка можно было догадаться, почему город был так назван. Он был днищем нового мира. Он стоял на окраине изведанных территорий и поставки туда продовольствия прекратились давным-давно из-за бушующих на пути медведей.  ГОН окончательно отрезал город от остального мира, перекрыв четырнадцатый путь. Горожанам приходилось самим держаться на плаву, выращивая овощи и прочее. Проблема заключалась в том, что Тишь находился под горой, и чтобы что-то посадить, нужно было справиться с толстым слоем камня. Единственное, что держало город, была надежда на скорейшие исследования: это значило что через этот город будут проходить все поставки на неисследованные территории, и оружейный магазин «Ствол», который где-то откапывал довоенное оружие, а оно отличалось хорошим качеством и маленькими ценами, которые заставляли путешественников и коллекционеров переться в жопу, чтобы раздобыть ценный экспонат. Вот и я, очередной психопат, держал путь в Тишь, дабы раздобыть патроны для Мэгги, который служил мне уже больше пяти лет. Чтобы сократить дорогу, меня угораздило пойти по четырнадцатому пути, о чём я вскоре пожалел. Пробравшись через колючую проволоку, я порезал руку и это было моей первой попыткой испугаться и повернуть назад, так как считалось, что медведи чуют свежую кровь за десятки миль, а четырнадцатый путь имел расстояние восемь. «Что ж, - подумал я тогда, - Будем надеяться, что это простые сказки летописцев. Это был пасмурный день, солнце спряталось за тучи, маленькие капли дождя падали на мою куртку, размывая засохшую грязь. Несмотря на то, что дождь лишь слегка моросил, уже через некоторое время я насквозь промок. Я поднял перед собой свою правую кровоточащую руку, посмотрел на бордовые капли, как они прилипали к моей коже, будто не хотели скатываться по руке и падать на размытый асфальт. Вот одна блестящая капелька крови скатилась к кисти, оставив за собой бледный след. Я встряхнул руку и капля оторвалась, и полетела наземь. Она плюхнулась в лужу, а та отреагировала на визит ровными кругами. Я склонился к месту падения. Красный след постепенно размывало вновь упавшими каплями: бульк, бульк, бульк. Я разглядел в той луже небо, которое постепенно краснело, а потом возвращало свой истинный цвет. Я видел там тяжёлые матовые тучи, которые в совокупности могли напоминать одну большую. Нет, я не видел неба, это были лишь тучи, а тучи – это не небо, это лишь содержимое. Тучи не должны быть на небе одни – это неправильно. Небо должно хотя бы выглядывать из-за туч, но не скрываться за ними полностью. Из-за этого небо выглядит пустым, как если бы туч не было вовсе, а было бы лишь небо. Оно бы было голубым, однотонным, ненастоящим. Всё должно идти в совокупности с чем-то, иначе будет пусто, как будто ничего и нет вовсе. Я смотрел на небо через призму лужи и видел тучи словно тени. Они были тёмными, одно из них напоминало жирную свинью, другое – солнце. Да, именно так, это было псевдо солнце. Оно делало вид, что светило. Только лишь светило оно сиреневым. Потом весь это комплекс закрыла одна большая туча. Она была самая тёмная, я бы даже сказал чёрная. Она была похожа на медведя, стоящего на задних лапах. Казалось, что эта туча тоже смотрела в лужу, чтобы увидеть моё лицо. Мы с тучей переглянулись, а потом я услышал тяжелое дыхание у себя за спиной. Я быстро обернулся и увидел того, про кого совсем забыл на четырнадцатом пути. Это был огромный медведь, он смотрел на меня маленькими зелёными глазками. В них я не увидел ничего, кроме недоумения. Медведь будто смотрел на меня и говорил: «Здравствуй, дорогой друг, зачем пожаловал?». Он приоткрыл свою пасть, чтобы показать мне свои острые окровавленные зубы. Густая слюна медленно сочилась сквозь клыки. Страх, который я тогда испытал, сковал меня. Я начал отползать назад, скользя по размокшему асфальту, пачкаясь в грязи, не отводя глаз от зверя. Я смог отодвинуться от него на десяток футов. После он решил, по-видимому забрать у меня фору и, вернувшись на четыре лапы, стремительно бросился на меня. Я вскочил и побежал. Но с таким противником побег, как я позже понял, был невозможен. Догнав меня с двух огромных прыжков, медведь бросился на меня, опрокинув на живот. Я почувствовал, как его стальные когти впились мне в ноги, разрывая ткани. От этой боли я закричал. Как только он освободил мои ноги от своих когтей, я понял, что нужно попытаться. Стараясь мириться с болью, одним рывком, я снял лямки своего рюкзака, перевернулся на спину. Медведь вновь встал на задние лапы, готовясь нанести удар. Но какое-то время я не предпринимал ничего. У меня в рюкзаке было полно раритетного оружия, но я просто лежал с рюкзаком на животе и смотрел на животное. Удивительно, как похожи это два слова: животное и живот. «Вероятно меж этими двумя понятиями есть какая-то связь», - думал я, впиваясь в глаза зверя и наполняя его своим страхом. Читатель, вероятно, заинтересуется, почему я до сих пор не воспользовался оружием, на что у меня есть наиглупейший аргумент, который в тот момент казался мне одним из самых разумных мыслей. Я не хотел тратить патроны оружия, калибр которого уникальный и найти новые патроны для него сложнее, чем оборванцу попасть в Гипергард. Что, если я не стрельну, зверь сам уйдёт? Так продолжалось недолго, пока зверь не подумал заканчивать. Он замахнулся своей тяжёлой лапой, готовясь добить моё и без того покалеченное тело. Благо, что я успел в тот момент отодвинуть мысль о покупке редких патронов на второй план. Я быстро открыл карман рюкзака и достал первый попавшийся ствол. Это оказался пистолет с превосходной убойной силой. Голова медведя откинулась назад, а из затылка его стремительно вылетело кровавое месиво. Медведь немного задержался в статичном положении, после чего его туша начала клониться в мою сторону. Я едва успел, претерпевая невыносимую боль, откатиться. Лёжа на размытом асфальте и истекая кровью из покалеченных ног, мокрый и грязный, я впервые в жизни подумал о том, что я могу умереть. До этого я даже не задумывался над этим. Вернее, конечно, были моменты, когда я выделял себе время подумать о вечном и о том, что ждёт меня по ту сторону, сидя где-нибудь у костра в одиночестве и смотря на звёздное небо, которое ночью иногда казалось светлее, чем днём. Я думал о своём конце как о чём-то далёком, о чём-то таком, чего ещё надо заслужить. Я никогда не понимал значение смерти по-настоящему и не ценил жизнь. Только в то мгновение, пока я лежал с продырявленными ногами, я понял истинные значения жизни и смерти. Я понял, что всё время моей жизни смерть дышала мне в затылок и стоило мне обернуться и остановиться хоть на мгновение, как я был бы уже не здесь. Но вот я лежал в луже дождевой воды и собственной крови, и понимал, что, лёжа я здесь, смерть в скором времени меня догонит. Не важно, какое у неё будет лицо, важно, что это лицо будет последним, что я увижу. Поэтому мне ничего не оставалось, как поскорее добраться до «Тиши». Я сполз на обочину и отыскал там ветку, опираясь на которую, с горем пополам смог добраться до злополучного города, где отлёживался несколько недель, залечивая ногу.
Накопив денег на продаже оружия, я вложил их в банк одного скромного городка в центре карты Нового Мира и взяв оттуда часть, которой мне должно было хватить на проход в Гипергард, я широкими шагами пошёл к своей мечте. Приятно было осознавать то, что в отличие от половины народу, что сидели в Гипергарде, деньги, которые я взял с собой, были не последними. Я не хотел тратить всё в «стране чудес», как об этом отзывался мой отец, потому что отчётливо помнил, как шлялся по миру с запахом жареной крысы изо рта. Не хотелось мне вновь вести столь ужасный образ жизни. Когда после каждого принятия пищи, если это можно так назвать, обессиленный желудок нервно мурлыкал своему хозяину, напоминая о том, что он устал от такой пищи. Было даже время, когда я чуть не умер от какой-то инфекции, что носила с собой одна мышь. Моё лицо отекло, из глаз сочился гной и огромные волдыри лопались, разбрызгивая кровь, стоило к ним только прикоснуться. Не знаю, как я тогда выжил. Помню лишь, что это было ужасно. Читатель, если ты вдруг думаешь, что ничего интереснее больше не прочитаешь в этой книге – я готов уверить тебя, что всё сказанное мной ранее лишь увертюра перед последним роковым поворотом моей жизни, после которого я уже не был прежним. Не могу сказать: лучше я стал или хуже – я просто стал другим. Я кардинально изменился. Если ты, читатель, пускаешь слюни в надежде поскорее увидеть тот рок или благословение, которое снизошло на меня в один из дней, то значит на данном этапе рассказа своей цели я достиг. Но прошу, не думай, что я издеваюсь, ведь, как было написано ранее, самое интересное уже на расстоянии вытянутой руки. Стоит лишь прояснить перед читателями один факт, который сыграл тогда ключевую роль во всём происходящем.
Вернёмся к тому моменту, когда я, полный сил и энергии, направлялся в Гипергард. Я шёл тогда по откалывающемуся асфальту шоссе и думал, что зря выбрал банк для хранения денег так далеко от пункта моего назначения. Я шёл уже порядка трёх дней, делая остановку на каждой второй станции, дабы прийти раньше. Идти было скучно. К концу дня ноги затекали и лишь грёзы о хорошем довоенном виски в роскошном пабе Гипергарда успокаивали меня. Я шёл, представляя, что сижу где-нибудь за карточным столом, выигрывая у жирных богатеев их миллионы. Как купаюсь в горячем бассейне под звуки виолончели, как какая-нибудь девчонка массирует мне спину, нашёптывая на ухо приятным монотонным голосом. Всё это было, но к сожалению, пока в голове. В последние дни моего путешествия я чувствовал небывалое спокойствие и удовлетворение, радуясь, что мне наконец удастся закончить то, что начал отец. Как будто это было вчера я вспоминаю стены Гипергарда: такие неприступные и манящие. Тогда я смотрел на них с упованием. Мне казалось, что они стали ниже или это я просто подрос. Я до сих пор слышу свои шаги по кафельным плиткам дорожки. Кажется, что, придя я туда вновь, увижу там свои следы на промятом кафеле.
 И вот я на финишной прямой! По бокам от меня дома-трибуны, и люди кричат и размахивают плакатами, поддерживая своего спортсмена. Группа поддержки размахивает помпонами, выкрикивая какой-то девиз. Сзади никого нет. Я обогнал своих соперников и теперь могу, приветствуя своих фанатов прогуляться. Я вижу, как толпа болельщиков делают волну и вижу, как в меня летят цветы, много цветов. Я ловлю их и раскланиваюсь публике. Меня любят и все за меня болеют. Я уверен в себе полностью, мне ничто не помешает попасть вовнутрь. Последний противник у меня на пути – контролёр. Его в пригороде боялись также, как Безымянного, потому что у него было орлиное зрение. Ни один не проходил через его пропускной пункт незаконно. Только попробуйте представить, как много у него было ненавистников.  Бедняга и по сей день вынужден всюду ходить со вздёрнутым курком просто из-за того, что он качественно выполняет свою работу. Но история вовсе не о его скучной жизни, так что не спеши откладывать книгу в сторону, читатель, и поверь мне, дальше будет интереснее. Но вернёмся к тому моменту, когда я, ликующий и восторженный, медленно шёл по дороге к своей цели, стараясь продлить этот момент и отразить его в своей памяти. В моей голове всплыло лицо папы: бледное, худое, сероглазое, со впалыми щеками - оно напоминало мертвое и лишь улыбка от моего подвига придавало ему немного краски и жизни.
- Вот, отец, я и дошёл, - я сказал это вслух, но нисколько не смутился, ведь это был мой день и все взоры мира были обращены лишь на меня. Я шёл широкими шагами навстречу взору неподкупного контролёра. Что ж, я готов. Болельщики отбивают по коленкам дробь, дабы нагнать интриги.
 - Здравствуйте, пустите выпить молодого человека?
 - Не один ты такой, чёрт возьми.
 - Ну так что?
 - Платежный минимум...
 - Что?
 - Я говорю платёжный минимум предъявите.
 - Платёжный минимум? Ах, да, конечно, извините. Одну минутку.
 - Я подожду.
 - Как у вас дела?
 - Скажешь ещё слово и отправишься домой.
 - Конечно, так, секунду, ага, вот, пожалуйста.
 - Ага, давай сюда. Так-с, сто, двести, триста...
 - Не желаете выпить со мной?
 - Заткнись. Пятьсот, шестьсот...
 - Точно? Ну, как хотите.
 - ...
 - Ну что там?
 - Заткнись!
 - Зачем вы так?
 - ...
 - Ну ладно.
 - ...
 - ...
 - Что? Ах ты сукин сын, думал, я считать не умею?
 - Что такое?
 - Ты тупой или прикалываешься?
 - Я не понимаю, о чём вы.
 - Табличку читай, идиот. Платежный минимум два месяца назад подняли.
 - Что? На сколько?
 - Ты, твою мать, читать не умеешь? На тысячу.
 - На тысячу? Да вы с ума сошли с такими ценами.
 - Мне насрать, проваливай.
 - Но как же так? – с этими словами я полностью отчаялся. Тогда мне казалось, что такое может случится только со мной. «Чёрт!» - сказал я тогда. Чёртова тысяча. Наружу из меня рвались всякие гадости. Мои фанаты, разочарованные, расходились, трибуны лишились публики, группа поддержки собирала за собой вещи, уматывая подальше, дабы никто не уличил их в болезни за игрока-неудачника.
Вот так кратко описал я тот момент моей жизни, хотя по моим ощущениям он длился вечно. Я захотел пить и отправился на поиски близ лежащего бара. Я не верю в судьбу, но тот факт, что я попал в бар «Градус» именно в то время, как там произошли события, являющиеся основным звеном и аргументом в написании этого рассказа, до сих пор не даёт мне покоя. Что ж, пора приступать и к основной части произведения.


ГЛАВА !!!
Я взглядом сверлил очередную пинту. Как маленький мальчик я разобиделся на весь свет и сидел, надув щёки, в углу бара за одиночным грязным столом, а ведь, как правило, в углах находятся чистые, нетронутые столы, но похоже, что и здесь мне не улыбнулась удача. Теперь стоит рассказать об этом баре поподробнее. Хозяйничал здесь добродушный старик, которого все так и звали – Старый Добряк. Его яркая улыбка при его возрасте смотрелась неуместно, но живо, поэтому у старика было много знакомых и постояльцев. Особенные попрошайки приходили сюда каждое утро и душевными разговорами пытались вымолвить у деда лишнюю рюмку. Но те, кто знал Старого Добряка хорошо также и знали, что он человек неподкупный и в принципе не терпит подлиз и торгашей, а таких, уж поверьте, он чуял уже тогда, когда те открывали двери его бара. Брань, которую не переведёшь на книжный язык, летела с такой огромной скоростью и отдачей, что могла протрезвить любого. Для свидетелей же это было так красиво, что самые преданные писатели, бывало, записывали самые острые фразы Старого Добряка. С этим даже связана история двустволки, которая висела на стене прямо позади бармена. Поговаривали, что как-то раз пришёл к Старому Добряку одни интеллигент из Гипергарда с чемоданчиком, в сереньком пиджачке, да с серенькой длинной бородкой, что отдалённо напоминала козью. Никто из свидетелей так и не узнали точно, какова была цель у мужчины, но то, как отреагировал Старый Добряк было не подобающе его имени. После недолгой монотонной речи пришельца наш дорогой друг снял то самое ружьё со стены, которое, как позже выяснилось, было забито до отвала солью, и пустил дробь по серым широким полосатым брюкам, доставив интеллигенту достаточно неприятностей и хлопот. Стоит заметить, что после того, как соль оказалась в под кожей у несчастного, его настроение стало схоже с настроением Старого Добряка, хотя ещё недавно они казались абсолютно разными. Всё-таки что-то объединяет всех людей в этом мире. После этого случая в течение месяца бар посещали следователи ГОНа, но так как большинство из них и так были постоянными клиентами, дело быстро закрыли.
Я не считаю нужным сейчас тратить чернила, бумагу и время для того, чтобы описать каждого посетителя бара; я надеюсь, что читатель по ходу развития событий сам будет узнавать основных. Я не буду изменять имена героев, дабы не обидеть их души, потому что считаю, что у их душ есть дела поважнее. Не буду также уверять тебя, читатель, в том, что описываемые события правдивы, потому что ни один человек после этой фразы мне не поверит, такой мы народ. Помню, как мне в руки попал старый видеомагнитофон и пару кассет, на которых был записан сериал, состоящий из двух сезонов: на одной кассете первый сезон, на другой второй. Не стану вспоминать название сериала, потому что это не имеет никакого значения. Скажу, то есть напишу, что в начале каждой серии, каждого сезона один и тот же голос повторял: «Это правдивая история. Описываемые события произошли в Миннесоте в 2006 году. По просьбе выживших мы изменили все имена. Из уважения к умершим всё остальное будет рассказано в точности, как и было». Помню, я искренне верил этим словам, а авторы сериала по ходу развития событий всё больше играли моей наивностью. Досмотрев до второго сезона, я решил прочитать про события, которые описывались в сериале, поподробнее. Посмотрев обратную сторону кассетной обложки и прочитав описание фильма, оказалось, что на самом деле этих событий не было, и всё это было придумано авторами. Помню, я тогда всё же досмотрел до конца всю плёнку и голос диктора, который читал титры, был уже не таким серьёзным, но больше был похож на ухмылку.
Но продолжим. Достав из рюкзака купленную мною по дороге сюда газету, я постарался вглядеться в напечатанное. Буквы плыли передо мной, так что вычитать мне удавалось лишь заголовки, и те с трудом.
«ПРОДОЛЖАЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ КРОВАВОЙ БОЙНИ НА ШОССЕ 12».
«ВОЕННЫЙ МИНИСТР «ГОН» ПРЕДЛАГАЕТ УДВОИТЬ СИЛЫ НА РАССЛЕДОВАНИЕ ЖЕСТОКОГО УБИЙСТВА НАРОДНОГО ДЕЛЕГАТА»
«ГОНОВСКИЙ СУПЕРГЕРОЙ, ИЛИ КТО РАЗНЁС В ПУХ И ПРАХ БАНДУ «КОЛИБРИ»»
По одним лишь заголовкам читатель сможет понять, какая ситуация стояла на тот момент на просторах Нового Мира. Я сидел и размышлял на тему всех этих убийств. Мне казалось, что они как-то связаны, быть может за всем этим стоит какая-нибудь доселе неизвестная приступная группировка, ведь всяких полоумных хватает на наш век. Я рассуждал и рассуждал. Но ведь если так, зачем кому-то вставать против Коллибри и ГОН одновременно? Неужели есть какая-то третья сторона? Это явно не сходилось, но я думал и не сдавался. Но так продолжалось не долго. Вскоре я подумал, что бессмысленно рассуждать на эту тему и бросил эту затею, продолжив допивать очередную пинту.
Такой цикл, состоящий из поочередно выпитых пинт и похода в сортир, вскоре прекратился самым неожиданным событием. В какой-то момент двери бара распахнулись, и в них влетели четыре здоровяка. У каждого из них был ствол, причём не какой-нибудь пистолетик, способный уместиться в дамскую сумочку, а настоящие стволы, которые невозможно пронести незаметно. Некто равномерно распределились вокруг двери и вошёл пятый. Было сразу понятно, что он среди них главных. Потом я присмотрелся и разглядел в нём того, кого меньше всего ожидал разглядеть. Это был Кол, Кол Либри. Человек, известный на весь свет своей жестокостью, главарь банды «Колибри». Я узнал его по снимкам из газет в графе «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». За его голову была обещана настолько большая награда, что за неё можно было и жизнь потерять. Поэтому я оглянулся, увидев, как лица людей центральных столов преобразились. Один толстяк открыл рот, и его густая от избыточного курения слюна медленно стекала в пивной стакан, наполняя его снова.
- Всем здрасте, - начал свой монолог Кол. Все напряглись, а мужчина за соседним столиком схватился за револьвер, - не хотелось бы пачкать стены этого уютного заведения вашими мозгами, - он старался говорить, как можно спокойнее, хотя было видно, что он на нервах, видимо от того, что они находились в тылу у врага впятером. Но он продолжал, - мы пришли за одним парнем, который в одиночку завалил половину наших людей, моих людей. Так что мы просто заберём его и всё.
Люди недоумевали, не понимая, как один человек мог положить половину самой кровожадной банды Нового Мира. Все оглядывались по сторонам, пытая найти этого смельчака. Все, кроме одного. Некто сидел за барной стойкой в кофте с капюшоном, на которой почти стёрлась надпись фирмы. Лицо незнакомца из-за неровного освещения было невозможно разглядеть, на руках были чёрные кожаные перчатки. Вся кофта была в дырах и засохших пятна крови, будто незнакомец снял её с трупа. Незнакомец медленно встал из-за стойки и развернулся к Колу, смотря на него исподлобья и продолжая скрывать своё лицо в тени. Мне казалось, что я видел его глаза, налитые кровью, полные ярости.
 - Я так понимаю, это был ты, - обратился Кол к незнакомцу, наставив на него дробовик, - подними руки вверх, и мы поговорим снаружи, - но тот молчал. Потом он стал медленно приподнимать кофту и оттуда показался вставленный в штаны револьвер. Со стороны выглядело глупо пытаться достать оружие по причине, понятной читателю, но это же и казалось жутким. Ощущалось, что незнакомец испытывает бандита на прочность, - Эй, прекрати, а то снесу тебе башку, - никакие предупреждения не действовали на отчаянного и когда он ужа начал доставать револьвер и штанов, прогремел выстрел и стакан сзади незнакомца разлетелся в осколки, а тело его стремительно полетело в барную стойку и ударилось о неё с такой силой, что моё пиво еле не вылилось из стакана. Было очевидно, что незнакомец мёртв.
«Чего только стоит излишняя храбрость», - подумал я, смотря, как Старый Добряк вытирает своим грязным фартуком лицо от капель крови.
- Отлично, вот и разобрались, - продекларировал Кол, поворачиваясь к выходу и добавил: Никому не выходить. Если увижу, встретитесь с этим парнем, - указал на тело храбреца, а потом вышел. За ним последовала вся остальная банда.
И знаете, что произошло после? Нет, вы не догадываетесь. Все свидетели происшествия просто продолжили жить. Шум и гул бара восстановился, Старый Добряк лёгким движением руки намекнул двум молодым официантам убрать тело и вытереть ещё тёплую кровь. Те, в свою очередь, беспрекословно, с абсолютным спокойствием на лице, стали исполнять приказ. Интересно, как быстро характер бара вернулся. Грохот пивных кружек и мата разносился звонко по всей площади заведения. Бородатые сутулые мужики под громкие глотки пива спорили о погоде, войнах, политике, но не словом не обмолвились о бедняге с десятками дыр в теле, который только что по попрощался с жизнью у них на глазах. Почему так, спросите вы? Почему они так равнодушно отнеслись к смерти несчастного? Всё просто. Это был пригород. Сборище живых снаружи, но мёртвых изнутри людей, которое находилось вокруг места, где эгоизм и животность достигали своего апогея – Гипергарда. Только тогда, за кружкой пива, я смог это осознать. Место, куда я стремился всю свою жизнь, теперь навевало на меня презрение. Я понял, как глупа была моя цель и чем я пожертвовал, чтобы её добиться. Вспомнил каждый животрепещущий момент моей жизни: множественные грабежи, побеги из-под ГОНовских пуль, драку с медведем, убийство... Боже, убийство! Я убил человека, чтобы попасть в это сраное казино. Я – простой странник, не имеющий право даже на кружку пива, сделал выбор за человека, которого доже не знал. Он умер, а значит был чище меня, убийцы. Он, вероятно, был простым добродушным фермером, без глупых мечтаний, без приступного прошлого.   Возможно его дома ждала семья: красавица жена и парочка маленьких карапузов, которые шумно носились по дому круглыми сутками, топали ножки, скрипели под ними доски, всё окружающее радовалось спокойной жизни, вся семья с трепетом ждала возвращения её члена. Они ждали месяц,  ждали два, сколько прошло времени с тех пор?  Лет пять? Больше? Ждут ли они его до сих пор?   Скорее всего.  А самое ужасное то, что только я знаю – больше он к ним не вернётся. 
Во время этих раздумий  мне казалось, что я понял ещё что-то очень важное, но никак не мог понять что. Я пытался думать, но именно в тот момент мне в голову ударило пиво, отключив эту способность. Но моё хмельное состояние длилось не долго, потому что через несколько минут я услышал выстрелы на улице и в бар вновь ворвались Колибри. Теперь главарь банды выглядел более обеспокоенным, но  всё ещё держал себя в руках. Никто тогда не знал, что все эти люди уже находились одной ногой в могиле.
 - Так, народ, - начал свою волнительную речь Кол, - на улице толпа гвардейцев, они окружили бар, пришли за нами. Они загнали нас в угол, а когда нас загоняют в угол, мы проявляем себя не с дипломатической стороны. Нам нечего терять, товарищи, а это значит, что, если они войдут в это здание с надеждой поставить нас на эшафот, мы сделаем всё, чтобы забрать за собой всех вас вместе с этим баром. Так что как вам, так и им, советую подчиняться. Прошу всех скинуть оружие...скажем...вот на это стол.
И мы все, взволнованные и подозрительные, стали вставать по одному и доставать  револьверы из кобур складывать их на указанное место. Всё это происходило в полном молчании. Я смотрел как бородатые мужики с густой слюной на бороде, которые одной рукой могли размозжить череп среднестатистическому мужчине, теперь покорно сдавали своё оружие. Когда я вспоминаю это ситуацию теперь, мне кажется это такой глупостью. Пол сотни толстокожих «носорогов», у каждого из которых как минимум по шесть патронов в магазине, покорно склоняются перед пятью «птичками», не сказав не слова в свою защиту. Наверное, это всё потому, что каждый из них был сам за себя.
- Отлично, хорошие мальчики, а теперь двигайте по лестнице на второй этаж, - и он указал на деревянную лестницу левее барной стойки, которая буквой «Г» вела в спальную комнату Старого Добряка, - и поживее, у нас мало времени, надо всё успеть.
Послушные пленники длинной колонной двинулись наверх, заставляя древнюю дубовую  лестницу переживать небывалые нагрузки и стонать при каждом шаге проходящего. Когда я занял очередь в этой смертельной колонне, какой-то мужичок с тонкими ножками и гладким как мыло лицом сверкнул чем-то в руке и в следующую секунду воткнул заточенный спицу для вязания прямо в висок одному из бандитов. Смерть для того наступила мгновенно и в то же время наступала на пятки нападающему. Когда толстая туша с шумом рухнула на деревянный пол, повалив за собой пару рюмок с ближайшего стола мужичок выхватил у рук из мертвого дробовик и нацелился на второго бандита, но было слишком поздно. Все члены Колибри пожертвовали по несколько пуль в грудь храбреца и до того как одна из них попала в голову, мужичок успел последний раз в своей жизни нажать на курок, выпустив дробь, которая ранила в правую ногу одного из бандитов. Оба рухнули на землю и отличались друг от друга лишь наличием издаваемого звука. Больше никто не собирался выступать, поэтому движение продолжилось, а двое бандитов перебинтовали ногу раненому и также отнесли его наверх.Комнатка наверху была настолько тесная, что всем было приказано сесть на пол, а на ногах стояли люди только у стен. Размер комнаты и её ветхость были на руку бандитам, потому как на такой малой площади под прицел дробовика попадал почти каждый, а при каждом движении скрип оповещал бандитов об этом. Я устроился сидеть в углу рядом с тумбой у изголовья кровати. Я не сильно попадал под обзор бандитов, поэтому смог порыться в ящиках тумбы и нашёл белое полотенце, комплект рваного нижнего белья и опасную бритву, которую припрятал на дно своего сапога.
Так мы сидели около получаса. Раненый бандит стонал, Кол изредка выглядывал из-за угла, обращая взор на входную дверь. Было невыносимо душно. Крошечное круглое окошко в комнате открывать не разрешалось. Керосиновая лампа догорала, полная луна светила сквозь запотевшее окно. Вдруг внизу раздался скрип. Он был едва слышен и вполне мог вызваться порывами ветра, но Кола такая теория не устроила и он отправил двоих людей на её подтверждение или опровержение. Двое громил спустились вниз и исчезли из вида. Наверху был слышен каждый их шаг. Так продолжалось несколько минут, пока шаги вдруг не прекратились двумя звонкими выстрелами. Все до единого напряглись. Кол перезарядил дробовик а раненый перестал стонать и тоже взялся за оружие. Пока все были  так увлечены происходящим, я смог переместиться поближе к двери. Была абсолютная тишина. Внезапно внизу погас свет - кто-то задул керосиновые лампы. Все прекрасно понимали, что это не мог быть член ГОНа, так как Кол всё время пристально следил за дверью. Был лишь малейший шанс пробраться внутрь без звука и вида и это ещё больше пугало присутствующих. Дубовая лестница уходила вниз, теряясь в темноте. Были слышны лишь тихие поскрипывания и легкое дыхание - некто поднимался вверх. Внезапно из темноты, подобно страшным сказкам, выступила нога: синие потертые джинсы и старые рваные синие кеды. Потом из темноты показалось целое туловище, оставив в недоумении всех наблюдавших. Это была дырявая кофта, а под ней знакомые кровавые глаза. Он вытянул перед собой знакомый револьвер и нажал на курок. Окровавленное тело Кола рухнуло на землю прямо перед дверью его глаза, полные ужаса и отчаяния уставились на меня, постепенно закатываясь в преддверии смерти. А восставший из мертвых все поднимался. С его каждым шагом биение моего сердца ускорялось. Из-за двери на мертвеца посмотрел последний из банды "Колибри". Точный выстрел продырявил ему голову, обрызгав меня его кровью. Банда "Колибри" прекратила своё существование. В это время незнакомец в проходе. Куча испуганных глаз безмолвно смотрела него. Он поднял дробовик Кола, ещё раз окинул всех равнодушным взглядом - единственным, что удавалось уловить с его лица и единственное последнее, что видели те люди перед смертью.
Последующие мгновения напоминали скотобойню. Перезарядив дробовик незнакомец открыл огонь. Выстрел - перезарядка - выстрел - перезарядка - он убивал нас по двое, по трое, направляя дуло дробовика то вправо, то влево. Люди пытались встать и побежать, но бежать было некуда. Я лег на пол у стены и, закрыв уши, с ужасом чувствовал, как капли чужой горячей крови брызжат мне на руки. Когда убийца израсходовал боезапас одного дробовика, то поднял другой, принадлежавший раненому и продолжил свой кровавый обряд. Люди в панике болтались на месте пытаясь увернуться от раскаленного свинца, в агонии бились, стараясь сдержать руками потоки крови из своих тел, которая заливала все пространство вокруг, пересекала порог комнаты, стекала по лестнице топила людей. Я не помню, сколько лежал там, пока убийца в капюшоне исполнял свой приговор. Но помню что закончил, когда израсходовал последний патрон. На мне лежал чей-то труп и плечо ныло от попавшей в него пули. Я видел, как закашливается собственной кровью Старый Добряк. Незнакомец начал перешагивать через трупы продвигаясь вглубь комнаты. Тут я подумал, что терять мне нечего. Я протянул руку к своему сапогу. Аккуратно достав оттуда бритву, выполз из под тела и весь в грязи и крови набросился на незнакомца. Я обхватил его за горло и попытался его перерезать, но он опрокинул меня на спину и приставил ко лбу дробовик. Убедившись еще раз, что патроны кончились, он замахнулся у ударил меня прикладом. Я отключился.
Очнулся я в той же комнате. На тумбе горела новая керосиновая лампа. За окном собирался рассвет. На полу по прежнему лежали окровавленные тела, которые уже казались мне обычным явлением. За моей спиной на кровати кто-то сидел. Я попытался встать, но оказалось, что был связан. Сзади раздался скрип кровати.
- Очнулся? Черт, почему так долго? Ладно, у нас мало времени, скоро они начнут штурм и нам нужно успеть, - слова было сложно различить: голос до безумия шипел и хрипел, будто говоривший был вовсе не человеком. Несколько шагов обозначили движение неизвестного у меня за спиной. Некто перешагнул несколько трупов и я узнал дырявую кофту.
- Ты знаешь, как мне тяжело? Нет! Ты даже не представляешь, как мне тяжело! Я пережил такое, что никому из этих ребят даже не снилось, - он указал на трупы у себя под ногами.
Я молчал, не понимал, что происходит. Легкая контузия после удара ещё не прошла, со лба сочилась кровь, и голова раскалывалась от боли. И ещё в моих глупых видениях явился откуда ни возьмись этот мертвец, который недавно раскрасил своими кишками барную стойку. Пришёл, как ни в чём ни бывало, всех перестрелял, стоит сейчас и загробном голосом передо мной оправдывается. Боже, перестрелял! Эти тела на полу были самыми настоящими, а значит и всё остальное тоже. Я не решался вымолвить не слова.
- Скажи что-нибудь, а то дико неловко, - он говорил с толикой волнения в голосе, как десятилетний ребенок. Я молчал. - Скажи что-нибудь! Немедленно! Я требую! - с криком глаголил мертвец.
Я пытался подобрать слова:
- Слушайте, вы как? Ну, в смысле того, что вас...дробью пробило насквозь? - мой язык заплетался и фраза, которая вырвалась наружу, в голове звучала гораздо лучше. Но на удивление незнакомец ответил спокойно, и даже с ухмылкой:
- Так и живем... - после чего он снял капюшон со своей макушки и то, что я увидел, меня поразило настолько, что пропал дар речи. Всё его лицо было в шрамах, которых было настолько много, что не осталось ни одного свободного клочка  кожи. Один глаз не видел, от ушей почти ничего не осталось, кончик носа был отрезан. На голове не росло ни одного волоса. Но на этом он не остановился и снял с себя ту дымовую старую кофту. Его тело полностью соответствовало голове. - Видишь все эти шрамы? От каждой смертельной раны он у меня остаётся. Вот, смотри, этот у меня от винтовки, - он указал на правый висок, где действительно располагался маленький кратер, - здесь меня несколько лет назад как шашлык наладили на арматуру, - Он показал огромный шрам внизу живота, - это было невыносимо больно, каждый из этих случаев я помню чувством невыносимой боли. Но потом её стало слишком много и она пропала, либо привык и больше её не чувствовал. Теперь я уже совсем ничего не чувствую, я устал, - его голос нарастал и через секунду он уже кричал, - я устал! Я не могу! Не могу! Не могу умереть! С этими словами он в панике и истерике достал из-за пояса нож, вынес его перед собой и стал колоть себя в живот. Он делал это без остановки и много раз, как будто силы и не покидали его. Он усталости он сел на колени и поняв, видимо, что больше продолжать он не сможет, он последним своим легким движением руки сделал надрез на его горле, который так старался когда-то сделать я, и рухнул на пол. Это была его очередная смерть.
Очнулся он спустя где-то полчаса. Сначала я наблюдал, как одна за другим срастются его жилки, затем, когда процесс восстановления был завершен, некто великий вновь вдохнул в него жизнь. Он очнулся резко, как после страшного сна, быстро огляделся по сторонам, схватился за живот, понял, что он всё ещё здесь и заплакал, громко и яростно. Он бился головой о деревянный пол, бегал от стены к стене, совсем не обращая на меня внимания спотыкаясь о трупы и падая в лужи крови, пока не отчаялся и не лег на пол, свернулся в калач, как маленький ребенок и плакал, плакал. Вскоре он успокоился, видимо поняв, что предстает перед пленником не лучший образом, хотя какое ему может быть до этого дело, бессмертному человеку. Он встал, вытер свои руки от чужой крови об свои джинсы и зашел ко мне за спину. Я почувствовал прикосновение холодного металла к своей руке и в следующую секунду веревки были порваны и я встал со своего стула, последовав за самым странным существом, которого я встретил на просторах Нового Мира, которое переступало порог, как человек, спускалось по лестнице, как мы с вами, но жило абсолютно другой жизнью, полную бесконечным количеством попыток не обладающее одной супер способностью, которая была у нас - способностью умереть.
Мы спустились вниз. Было уже не так темно: тусклый солнечный свет проникал внутрь бара через работавшие окна. На улице гвардейцы говорили в рупор, ставя условия освобождения заложников. Мы подошли к входной двери, бессмертный повернулся ко мне и сказал:
 - Напиши об этом дне, рано или поздно я найду твои рукописи и буду перечитывать. Ты будень моим окном в мир, жаль что тебе никто не поверит, - с этими словами он повернулся к двери, и  напоследок спросил:
 - Почему ты меня тогда убил, я ведь был без оружия? - он повернулся ко мне вновь и я узнал его, свою первую жертву, которая стояла сейчас передо мной и говорила.
Он не дождался ответа и открыл дверь. Яркий свет от прожекторов и солнца ослепляли. Он сделал несколько шагов вперёд, спускаясь по лестнице. Он шел медленно и гордо, игнорируя требования поднять руки. Шел он, пока не прозвучало громкое: "Огонь!". Из десятка орудиями они отчаянно палили по нему, а он постепенно умирал, как по расписанию и только я знал, что это ещё не конец его истории.