Груда бумаги

"Чтобы впустить в свою жизнь что-то новое, нужно избавиться от старого". Не новая и хорошо известная мысль. Я никогда не была скопидомом, со старыми ненужными вещами предпочитала расставаться по единственной причине - чтобы не занимали лишнего места в и без того маленьком жилище. Но неожиданно возникла потребность распрощаться не только со старьём, но и со вполне пригодными предметами, без которых почему-то очень сложно представить свой обиход. Причина банальная - переезд за пару тысяч километров, и всю свою старую жизнь физически невозможно утащить в чемоданах. И пока я бродила по квартире, пытаясь составить список самых нужных вещей, которые точно надо взять, мне пришла в голову очень простая мысль - составить иного рода список. Вещей, которые я не могу не взять.
И вот карандаш уже чертит буковки на листе, который предусмотрительно был выбран побольше. Документы - это ясно, без них никак. Ежедневники, тетради и блокноты с записями и творческими пробами, которым уже уйма лет. И книги. На этом список почему-то завершился. Я не могла придумать, без чего ещё я не смогу обойтись. Посуда? Да, есть пара предметов, которые мне очень нравятся, я их долго выбирала... Но возьму, пожалуй, только ту невзрачную серебряную ложечку, которую мне дарили "на зубок" в бессознательном возрасте. Одежда? Та, что на мне, смена белья, да ещё пара вещиц для корректировки по погоде. Даже записывать не нужно. Только то, чем действительно пользуюсь, а не то, что висит в шкафу на случай "вдруг захочется надеть" или "если похудею". Не похудею. И не захочется. То же самое со всем остальным. Мой кропотливо собранный мирок начал распадаться на части и таять ещё до того, как настало время собирать чемоданы и отправляться на строительство новой жизни. Он оказался ненужным. Не ценным.
По сути, я собираюсь тащить с собой груду бумаги. Но так уж сложилось, что лишь эта бумага имеет для меня значение. Блокноты и ежедневники... помимо моих собственных попыток что-то написать и нарисовать содержат пусть и редкие, но бесценные росчерки, шутки, картинки и пожелания от друзей и подруг, большинство из которых я не встречала несколько лет, а кое-кто уже и вовсе покинул этот мир... Эти странные, нелепые призраки давних личностей, некогда близких и до дрожи родных, не могут, не должны остаться в прошлом, хоть и сами являются его воплощением. Они те, кто сделали меня мной. Те, кто стали самими собой рядом со мной. Пусть говорят, что память всегда жива, что ей не нужны аватары, но я уже успела убедиться, насколько память хрупкая штука. Хочешь, не хочешь - но забываешь. И нужен толчок, нужен зов из прошлого, нужна реанимация впавшим в кому воспоминаниям.
То же и с книгами. Невозможно просто так взять и расстаться с друзьями.
Чёрный томик "Мастера и Маргариты". Помимо очевидной культурной ценности ещё и приз в литературном конкурсе. Доказательство самой себе, что мои попытки что-то написать могут быть интересны не только мне. И собеседник на период самых грандиозных гроз на моей памяти. Когда отключалось электричество, отец пел что-то под гитару, а я жгла свечу за свечой и читала, читала взахлёб и самозабвенно, как никогда не читала при обычном свете. Ничто не заменит уютную мистику тех вечеров...
Неполное собрание сочинений Льва Николаевича. Кожистые болотно-бурые обложки с выцветшими оттисками букв, похожими на затерявшиеся в лесном сумраке солнечные зайчики. Нет, не наследство от бабушки, хотя и от неё мне досталось немало бесценных книг. Нашла на помойке. Душа разрывалась в лохмотья, когда хмурый октябрьский дождь застал меня возле этого памятника недолговечности и ненужности, который венчали безразлично кем-то разбросанные, почти нетронутые тома. Собирала и плакала. Сушила и подклеивала размокшие и развалившиеся переплёты.
Серия фэнтезийных книг. Они были рядом, когда я преодолевала тяжёлую болезнь и одиночество. Уводили меня в несуществующие, эфемерные реальности, исключающие логику и здравый смысл. Но тем и ценные. В них не было боли и изоляции, а если и были, то они неизменно заканчивались. Не уникальные тома, обычный ширпотреб. Казалось бы, можно купить снова. Оставить, а затем заменить на такие же. Но никак. Невозможно восстановить отпечатки моих дрожащих от изнеможения пальцев на страницах, лёгкие, едва заметные глазу искажения на бумаге, впитавшей капли моих слёз...
Необычно вдруг осознать, что вся моя жизнь - это груда бумаги. Вернее, не вся жизнь, а её действительно значимая часть.