Аквариум для певчих птиц

Экспериментальная тризна


Отчаяние начало всех начал.

Андрей Макаревич
 «Пока горит свеча» (как бы).


Жизнь – это перечеркивание пустоты.

Валентин Сидоров.
Из цикла «Да, холодильник!»


Есть еще такие… На фоне четвертой стены, которую воздвиг сам старик Станиславский.

Запись в личном дневнике Неизвестного N.





Персонажи:

Константин Залупин

Ксана Большевичка

Сёгун (Михайло Секундочкин)

Рентгенка

Храбрый Шутр

Мементов Боря

Его жена

Юрий Цезарь

Четвертая Стена, в исчезающе коротких трусах и фраке

Другие.

Мужские персонажи исполняют актрисы театра и кино. И, наоборот. (Кроме детей).

АКТ 1

На сцене Сёгун стоит на четвереньках с «отклянченым» задом, которого с рук кормит маленькая девочка: она достает из кармана клетчатой юбочки картошку фри. Здесь же Стена: закрыв глаза ладонями, она считает вслух. По сцене проходит полуголая сексапильная девушка с плакатом в руках «ПЕРВЫЙ РАУНД». Пританцовывая, уходит.

Сёгун (мотая головой): Нет, нет, нет, нет, нет… НЕТ!

Девочка засовывает ему в рот грязноватую еду.

Стена: 259, 260, 261…

Смеясь, держась за руки, вбегают Залупин и Большевичка. Залупин держит в руках скрипичный футляр.

Большевичка (радостно): Я обещала сюрприз?!

Залупин (кивая на Сёгуна): Это вот это?

Большевичка (радостно): Ну что ты?!

Сёгун (стонет): Нет, нет, нет, нет, нет…

Стена: 273, 274, 281… Тьфу, черт, опять сбился! (Отводит ладони от глаз, воровато смотрит в зрительный зал). 1, 2, 3, 4…

Большевичка (смеется): Нет, что же ты?! Мы знакомы уже два часа, а я тебя ни разу не обманула. Личный рекорд… А, может, и мировое достижение… Это (показывает на Сёгуна и девочку) элемент контактного театра. Практикуем подчас…

Девочка исчерпывает содержимое кармана, демонстрирует Сёгуну грязные ладошки. Треплет его по голове.

Девочка (очень искренне и с большой любовью): Мы еще увидимся, Сейлор Мун. Скоро!

Сёгун (стонет): Нет, нет, нет, нет, нет…

Стена: 11, 12, 13…

Девочка делает убедительный книксен в зрительный зал, затем спускается туда и садится на подлокотник кресла в партере.

Залупин: Здесь небезопасно…

Большевичка: Тревожно иногда - да! Но кто что тебе сделает, бог ты мой на пони?! 

Входят Шутр и Рентгенка. Он поддергивает штаны, она стирает с лица платком и начинает подкрашивать губы.

Шутр (мечтательно): Лабардан-с… Лабардан-с…

Рентгенка: Почему обязательно просоленная треска? Без хребта?

Шутр: Изменчивость и постоянство.

Оба замирают в недвижности и безмолвии. Большевичка на заднем плане сцены заговаривает со Стеной. Их разговор не слышен. Стена мигает иногда зеленой лампочкой в лацкане фрака. 

Залупин: Изменчивость и окаянство?

Сёгун (поднимаясь и отряхивая штаны): Вы все поняли неправильно. Тут вам зачет!.. Позвольте вас познакомить. Сегун. Это я. Потому, что зовусь Михайло Секундочкин.

Залупин: Мне приятно… Меня зовут Константин Залупин.

Сёгун: Вот так сразу и Залупин?.. А вы не словотвор? Есть, знаете ли, такие яхвенские эпигоны…

Залупин (притворно ужасаясь): Как вы живете рядом с такими ужасами?!

Сёгун: Привычка свыше нам дана. Замена смелости она… Вас Ксана Большевичка привела?

Залупин: Попали в самую дырочку!

Сёгун: Тогда, как неофит, вы должны узнать секретную историю русского народа…

Залупин: Вы думайте, кого и куда лечите!.. Вот ВОЗ в 60-е годы прошлого века радостно отчиталась, что покончила у арабов с эпидемиями холеры, бубонной чумы и прочими народоистребительными поносами. И что же теперь?.. Аладдины воюют против херувимов.

Пауза.

Залупин: Я к тому, что раз в году и гуманизм стреляет…

Сёгун (шмыгнув носом): Я в прошлой жизни был преподавателем. В позапрошлой проповедником, хотя она была не совсем моя… Ну, пожалуйста…
 
Залупин: Да, ладно! Жгите! Просветите меня… рентгеновскими лучами знакового знания!

Сёгун: История русской расы охватывает тысячелетия.

Залупин: Измыслы и наветы! Московский паханат существует менее чем шесть веков!

Сёгун: Я об этрусках…

Залупин: Ишь ты! Тогда - да, это многое объясняет… Скрепы тяжкие, тысячелетние…

Сёгун: Перед тем, как растворить в себе наш отважный народ, древние латиняне злонамеренно исказили наше самоназвание. «Эти русские»!

Залупин: Энти русские?.. То есть, злобный Запад в гордыне своей начал воевать московских паханов еще в ветхозаветные времена? Это новость… Очень часто в горячечном бреду или просыпаясь после перепоя, я начинал подозревать нечто такое. Я прозревал, сразу забывая.

Сёгун: Зря иронизируете. Быть может, мы только и существуем, что в вещих снах…

Залупин: И гадаем на себя краплеными картами…

Сёгун: Вы несгибаемый собеседник. Поэтому мы поймём друг друга… Собственно, об «этих русских» вы можете прочитать в секретном труде историка Карамзина. Скажу главное. Погибли не все.

Залупин: Дайте догадаюсь. Два колена исчезли в безвестности?

Сёгун: Но вынесли нашего бога. Двуликого Януса.

Пауза.

Сёгун: Молчите?

Залупин:  Залупин ликует. Про себя…

Сёгун: Конспирологии ради мы вынужденно замаскировали имя нашего бога. Янус – Ян – Иван.   

Залупин: Герой русских народных сказок…

Сёгун: Да, этрусский бог Иван Шибздеев. Загадочный Иван двуликий. Дурак – дурак, да фартовый. 

Залупин: Как предположили бы постмодернисты: макет дерьма, масштаб – один к одному.

Сёгун: Ну, эти пидоры-пересмешники…

Залупин: Да, нет. Я даже счастлив где-то. Как то… Оказалось, что ношу печать бога живого… Снова в тренде…

Пауза.

Залупин: А что там с начертанием зверя?

Сёгун: Это позднейшие выдумки.

Залупин: Мда, средневековье - странное место…

Подходит Большевичка.

Залупин: Вот странность. Планшета у меня нет, но почему-то я вижу Пикачу.

Большевичка: Ты тоже?! А я-то думала: «Совсем сбрендила старая Большевичка»! Познакомились уже?

Сёгун: Да, познались слегка. (Уходит).

Стена начинает жонглировать сырыми яйцами. Роняет некоторые. Над каждым разбитым яйцом она исполняет исполненный трагизма танец курицы – машет согнутыми в локтях руками. Звучит задорная итальянская песня, что-то там о цыплятах. Залупин и Большевичка орут, чтобы перекричать музыку.

Залупин: Что это вообще?! И это кто?! (Указывает на Шутра и Рентгенку).

Большевичка: Наши Абеляр и Элоиза. То есть, в нашем случае Храбрый Шутр и Рентгенка. Мы все здесь страдаем от зрительного заикания. Вот и эти «зависли» посреди бесконечной визуальной фразы. Их расколдует слово «хронос», произнесенное на пошехонский манер. (Орет). Хрень!!!

Влюбленные «отмирают». К ним подходит Большевичка, что-то говорит, указывая на Залупина. Песня и танец заканчиваются. Четвертая Стена замирает.

Шутр: Я искал нашего знакомства, Залупин. Я жаждал! Ведь это вы написали невозможный дворовый романс «Чика Чикатило»? Такая дикота!..

Залупин: Откуда вы знаете?

Шутр: Так я его пел!

Залупин: Не мешайте кислое с синим. Залупиных в России столько… Мало не покажется!

Рентгенка: А я шла по стоматологической поликлинике и увидела указатель «Рентгенкабинет». И я подумала: «Почему бы и нет?» Тем более, у меня в роду сербы.

Залупин (кивая): Кажется, я знаю эту клинику. Пятый муж тамошнего главврача любил приговаривать: «Я доверил тебе рот и род». Она – Адам и Ева отечественной стоматологии.
 
Большевичка (улыбаясь): Как тесен мир!

Залупин (кивая): Как душен!.. Я рад знакомству и бла-бла-бла, но что там с обещанным сюрпризом?

Входят Сегун и Юрий Цезарь.

Сегун: У вас есть слабости, Залупин?

Залупин: О, эти наши слабости… Я не умею плавать. Приходится ходить по воде.

Большевичка: Мой бог в онучах!

Сегун: Мы все увлечены историей. В  частности, тризнами — частью языческого погребального обряда у восточных славян.

Залупин: Дайте-ка угадаю. Именно в землях восточных славян сгинули два колена этрусков?

Цезарь: Там-там…

Сегун: Тризна состояла из песен, плясок, пиршества и военных состязаний в честь покойного.

Рентгенка: Понимаете, поминальные пиры без опытного тамады, это где-то между оргией и мордобоем.

Залупин: Вы, наверное, треугольник-трензель в здешнем похоронном оркестре?

Сегун: Продукт не квантовать! Любое осмысление ритуала ведет к немедленному гниению.

Шутр: Слушайте, слушайте!!!

Большевичка (сомнамбулически): И ритуал, исполненный очей…

Сегун: Сначала мы смотрим, как сжигают труп какого-нибудь неизвестного. Это происходит в частном крематории Юрия Цезаря. Он – звеньевой, ответственный за кострища.

Залупин: Наверное, все кладовые моргов к вашим услугам?

Цезарь: Угадали. Это наш социальный и товарищеский  долг…

Сегун: Затем жребием определяем, кого же из нас «сожгли» на этот раз. Избранник назначается призраком. Мы пиршествуем.

Залупин: Неужели и военные состязания проводите?

Шутр: Всяко бывало…

Залупин: Даже неудобно спрашивать. Зачем?!

Рентгенка: У любого из нас полно свойств судьбы. Неизлечимая болезнь там, грех безденежья… Отпевание заживо позволяет эти свойства изменить. Верно я сказала, Храбрый Шутр?

Шутр: Истинно молвила.

Пауза.

Залупин: Бафомет наш ботоксный… Нет, я понимаю: превратится в призрака сегодня, пожалуй, и выгодно. Экономия на налогах, то, сё, как говорят японцы…

Сегун: Мы не ролевики. И не мистики-реконструкторы. Мы мистики-поисковики.

Пауза.

Залупин: И что же, у вас – получается?

Цезарь: Ландау, кажется, говорил, что метод важнее результата. Вам надо самому попробовать. Сегодня у нас призраком Мементов Боря. Но у него возникли неотложные обязательства перед одной знакомой. Дело чести, можно сказать.

Сегун: Если хотите, все переиграем.
   
Залупин (к Большевичке): Так вот ты зачем…

Большевичка: Не беспокойся, любимый. Больно не будет.

По сцене проходит полуголая сексапильная девушка с плакатом в руках «ВТОРОЙ РАУНД». Она поскальзывается на разбитых яйцах и с криком: «Не хрена себе!», падает. Отмирает «зависшая» Четвертая Стена и немедленно выхватывает огромный алый платок.


АКТ 2

На сцене стол с напитками и явствами. За ним сидят Залупин, Большевичка, Сёгун, Рентгенка, Храбрый Шутр и Юрий Цезарь в одеждах разных стран и эпох.

По сцене проходит полуголая сексапильная девушка с гипсом на ноге и плакатом в руках «ВТОРОЙ РАУНД». За ней с ножом в руке крадется Четвертая Стена. Обе фигуры исчезают за кулисой. Раздается громкий женский визг.

За столом поднимается Цезарь.

Цезарь: Я знал Залупина сызмальства. (Показывает рукой рост маленького Константина). Когда поездом ему отрезало ногу, Костя выкрал ее из запасников морга. Сохранил. Он натирал её «Эфкамоном» при первых капельках дождя. Говорил с ней…

Пауза.

Цезарь (с надрывом): Нога оказалась женской!

На сцене появляется довольная Стена. Она делает гимнастический кульбит, но поскальзывается на разбитых яйцах и падает с большим грохотом. Она поднимается, гладя ушибленные места, и «зависает».

Большевичка (задумчиво): Любовная поэма, в своем роде.
 
Шутр: Я чувствую это всеми кишками своего разума.

Рентгенка (наставительно): Чужая кишка – потемки. 

Сегун: Как силиконовая беременность…

Пауза. Все выпивают, не чокаясь.

Большевичка протягивает Залупину маленькую пробирку.

Большевичка: Здесь мой пепел. Ну там состриженные ногти, волосы… В водной эмульсии. Как в сюрпризе «Снежный шар».

Залупин трясет пробирку, затем засовывает в нагрудный карман.

Залупин (иронично): Твой пепел стучит в моем сердце…  Однако, господа, не перейти ли нам к военным играм.

Сегун: А что вы предлагаете?

Залупин открывает свой музыкальный футляр и достает несколько деревянных колов. Застольщики шарахаются в стороны.

Шутр: Святые угодники и Николай Второй! Ты кого привела к нам, Большевичка?!

Залупин: Охотника на вампиров. Хантера…И вы все хорошо меня знаете…

Рентгенка (испуганно): Гвоздь длани господней?

Залупин: Уходя, Назорей простил и нас. Одушевил. Эсхатическое усилие было столь велико, что молоток с Голгофы унесло на 500 миллионов лет назад в Америку. В прошлом веке его в скале нашла одна супружеская пара…

Цезарь: Знаменитый «Лондонский молоток»?

Сегун: И почему все бегут в Америку? Привычка?

Залупин: Я духовно рос в теснине осины. Мучительно медленно занимаясь своим вытеснением из креста. Правоверные евреи, видя мои шевелящиеся ноги, непроизвольно крестились. Христианство наступало…

Пауза. Шутр крадется за спину Залупина.

Сегун: Я знаю секрет безмятежной жизни. Нужно перестать обращать внимание на новости. Как будто они нацелены на вымирающих животных, «зеленых» или веганов.

Цезарь: Как-то я сидел в театре, давали «Гамлета». Зрители смотрели на сцену через планшеты. И в моём любимом месте: «Увы, бедный Юрик!» зал вдруг взорвался криками: «Гляди, вон Пика, Пикачу!»

Храбрый Шутр бросается на Залупина сзади, но тот небрежно отмахивается.

Залупин: И ты, Шутр… Вы опытные бойцы, господа. Но все бесполезно. Я капитан Тенкеш. Бойтесь меня, лабутены!

Рентгенка подходит к Большевичке, дает пощечину.

Рентгенка: Мерзавка!

Залупин: Сдайте-ка назад, девочка! У Большевички не было ни единого шанса… Я применил мощнейший древнеегипетский приворот: «Заклинаю вас, земля и воды, именем демона, обитающего в вас, и судьбой этой бани — как вы сверкаете, горите и пламенеете, так вы сжигайте Ксану, которую родила Адель, пока она не придет ко мне…»

Шутр: Романтично, конечно… Отсос, Подсос, Передоз и Д,Артаньян. Цитата… Дима Дюма из Воронежской тусы…

Цезарь: Нет, серьезно. Вы нас будете сейчас убивать?!

Залупин: Марлен Дитрих, чтобы сделаться дивой киноэкрана, добровольно удалила четыре коренных зуба. А вы, чтобы не сделаться, зубы, наоборот, вставили?

Сегун: Господь с вами, Залупин! А, кстати, как вы теперь зоветесь?

Залупин: Конг. Джеймс Конг… С правом на уёбство.

Сегун: Оригинально!.. Господь с вами, Залупин! Зачем вы нас демонизируете?! Это же подлинный мир, и мы такие же жертвы обстоятельств, как и все сущие. Единственное, что печаль нам недоступна. Кровосос вечно захлебывается в слюне и крови… Петь не можем, но успеваем гукать и плавать, поражая причудливостью нарядов… Кстати, будьте осторожнее с боевыми действиями. Для настроения в зрительный зал накачивается чистый кислород.

Залупин: Глоток удушья им не повредит.

Пауза.

Большевичка: И как это будет, милый? Проткнешь нас как воздушные шарики в виде сердечек?

Цезарь: У меня подозрение, что все мы лежим сейчас в управляемой коме. И нас везут на малой тяге в московский Институт мозга… Съездили, как говорится, в Ниццу на салют и шашлыки…

Все зависают.

Из-за кулисы появляется давешняя сексапильная девушка с загипсованной ногой. В забинтованной руке плакат «ТРЕТИЙ РАУНД». Она испуганно обходит Четвертую Стену и пятится задом, пока не натыкается на Рентгенку.

Девушка: Вот хрень!

Свет на сцене гаснет.

В луче прожектора выявляется Залупин. Он сидит на краю сцены, опустив ноги в зрительный зал.

Залупин: Снова один. И всегда был один. И всегда знал, что один.

Пауза.

Залупин: Те, другие – безрассудная болтовня моего мозга.

Пауза.

Залупин: Мне никто не поможет.

Большевичка появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Сегун появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Рентгенка появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Шутр появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Цезарь появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Мементов Боря появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Его жена появляется из темноты и кладет руку на плечо Залупина.

Залупин с воплем падает в зрительный зал.

В луче прожектора он подходит к зрителям.

Залупин: Я ищу обычного человека, из мечты и мяса. Вот вы, мужчина, давайте подружимся! Можно я сяду вам на колени? Вы не смущайтесь! Я всего лишь отражение себя, лежащего в медицинском боксе… Или вы, женщина! Я вас поцелую, да? Это только элемент контактного театра. Мы разделим поровну все, все, все. Всё одиночество. Чтобы стать иллюзорно вместе………………… (Страшно кричит, указывая рукой в зал): Смотрите, там Пикачу, Пикачу!!!

Луч гаснет.

Свет на сцене загорается. Появляется Четвертая Стена.

Стена (грубым, пропитым голосом): Что же ещё? Конец!

КОНЕЦ