Письмо из провинции

Покуда жизнь моя еще не стала мировым бестселлером,
и за мной не гоняются толпой ошалелые поклонницы.
Прости, я отнял у тебя самое бесценное –
женскую потребность все время обо мне заботиться.

Зачем мне с любовью моей постыдный торг вести
и в поэтической ступе колдовской злак толочь?
Не стану нарушать границы твоей территории
и приходить далеко за полночь.

Милая родина!
Сколько я не был здесь долгих зим и лет?
Бескрайнее, неоглядное поле молодые ростки всколосило.
Позабылась столица, и пролился в душу ясный свет,
и там и здесь – одна Россия!

Ведь никто сумрачных и разрушительных перемен не избег,
а пустоцветные верхи корневым низам никогда не имут.
Здесь обманутые старики доживают свой тяжкий век
с неизбывной и щемящей тоской по кроваво-голодному социализму.

Им теперь как-то стало уже все равно,
что там под нос себе бубнят довольные собой президенты,
и с некоторых пор разлюбили заграничное нескончаемое кино,
хотя молодежь на улице стала еще более раздета.

А на улице белоствольные березы машут плакучими ветвями.
Одиноко стало на лавочках, на которых прежде было тесно.
Верные жены ухаживают за парализованными мужьями:
лишь бы жили! Все какая-никакая пенсия.

Время замерло и уже, как впредь, никуда не торопится.
Облака садятся отдохнуть на прохудившиеся крыши.
Петухи горланят, как большевики, на всю слободскую околицу,
что их даже на другом берегу задремавшей реки слышно.

Никуда не уйти от судьбы горькой и неминучей,
затаив в грустном сердце щемящую тревогу.
Черные коты целый день поджидают подходящий случай,
чтобы перебежать вам перед самым носом дорогу.

Затаившаяся смерть кропотливо готовит очередные списки,
не в силах вынести и толику людского непростого счастья.
Здесь с такой заботой присматривают за могилами близких,
какой в городах и живым вовек не дождаться.

Солнце сияет! Вокруг сплошное благолепье.
Святые по углам затаили библейскую зависть.
Жить стало лучше, жить стало веселее!
Ведь у нас иначе не бывает.

2010