Пасьянс по имени жизнь

      В зеркало смотреть самой было удивительно: неужели это она Алия, выросла так быстро из своих платьев, привычек, игр, любопытства и беззаботной поры? Алия с необъяснимым  тревожным волнением всматривалась в саму себя - признавая и отрицая одновременно, так случается, когда доселе невзрачный бутон вдруг раскрывается в своей нетронутой прелести цветком

      Ведь до своих рассветных семнадцати лет Алия была очень стеснительной, закомплексованной, но старательной и далеко не бездарной ученицей. За ней закрепилась репутация примерной отличницы. В классе она ни с кем дружбы не водила и к ней обращались только тогда, когда надо было списать сочинение или задачку.
Матери своей Алия не пом¬нила. Мать Алии, будучи ветреной, экзальтированной девицей, бросив на попечение бабушки свою годовалую крошку, уехала за «туманом и за запахом тайги» в поисках счастья. В начале она писала короткие письма с жалобами на вечную нехватку денег и времени, а потом вдруг замолчала надолго. Но зато написала ее подруга Катя, в своем длинном письме она гневалась, проклинала Мерей, то бишь мать Алии за то, что та разбила ее счастье: отбила жениха и уехала вместе с ним в город Тында на БАМ.
    
      Алию вырастила бабушка Джамал Ашимовна - скромная учительница начальных классов, всю жизнь привыкшая терпеливо сводить концы с концами, три года носившая одни и те же сапоги и душившаяся недорогими духами. У нее были свои представления о воспитании. Они заключались в строгости, неукоснительной чистоплотности и поучениях, выражаемых хрестоматийными цитатами. Даже если бы двенадцатилетней Алие пришлось, рискуя собой, спасать человека из огня, то бабушка философски изрекла бы: «Ты поступила, как настоящий советский человек».
Одевалась Алия весьма скромно и аккуратно, денег на модные шмотки не хватало, бабушка, даже не будучи Марьей-Искусницей, все же ухитрялась перешивать платья, оставшиеся от кукушки-матери. И вот в 9 классе Алия принесла домой диско-брюки, о которых  давно мечтала. Бабушка возмущенно охнула: сто сорок рублей, да это же больше, чем вся ее пенсия! А потом категорически высказалась:

      - Обойдемся без этого спекулянтского счастья. Главное в человеке - его внутреннее содержание. В человеке должно быть все прекрасно: и душа, и мысли...

      - И одежда! - запальчиво крикнула Алия.

      Пришлось вернуть брюки. В знак протеста она не пошла на осенний бал, о котором столько говорила, который так долго ждала. Не подходила к неумолкающему телефону, сидела в маленькой комнатке одна, не зажигая света. Не ужинала.

      - Почему ты не пошла на вечер? Что с тобой случилось? Не заболела ли? - всполошилась бабушка.

      На все назойливые бабушкины вопросы она упорно молчала, а после все же снизошла:

      - Все наши в диско. А я что, нищая?

      Ей так хотелось встать в один ряд с теми, у кого самое-самое фирменное и дорогое, «последний крик». Хотелось быть такой же раскованной, нарядной, притягательной, как эти классные красавицы, в круг которых она не была вхожа. И Алия дождалась. Бабушка достала из шкатулки золотое обручальное кольцо своей покойной свекрови, укоризненно покачав головой, куда-то ушла. Продав кольцо, она купила внучке эти «диско-брюки». Свое Алия получила.

      Юность застигла Алию половодьем самых противоречивых чувств и мыслей, ее что-то томило: то неизъяснимо тревожное, то неизъяснимо радостное и созревало в душе, рвалось наружу. Пролетела одним порывом последняя школьная весна. Выпускной вечер ждали с замирающим сердцем - он должен был отметить первый рубеж жизни. Ребята чувствовали, что скоро начнется совсем иная жизнь, которая не сулила легких ответов на все вопросы.

       На ночном шумном вокзале бабушка всхлипнула, прижала внучку к сердцу и сказала:

       - Да хранит тебя Аллах! - сунув ей в карман невесть, как накопленные 200 рублей. Алия порывисто обняла бабушку, поцеловала и слезы брызнули из ее глаз. Сердце колотилось тревожно и гулко. Скорей бы уж покинуть этот маленький депрессивный городишко, оторваться от всего обыденного и, как березовый листок, смело полететь по ветру!

       Алия впервые попала на берега Невы, в город державный Ленинград. Первые дни ходила по набережным и улицам, охваченная небывалым восторгом, и тихо декламировала стихи. Она полюбила город этот однажды и навсегда - остановившийся полет Медного всадника, звездчатые купола соборов, таинственную сень Летнего сада, гулкий простор площадей. Алия узнавала город, о котором много читала  в произведениях Пушкина и Гоголя, Некрасова и Достоевского, Блока, Ахматовой и Мандельштама. «Град Петров» соединил в себе  свободомыслие Европы и загадочную русскую душу.

      Блестяще выдержав вступительные экзамены, Алия поступила в Ленинградский педагогический институт на факультет иностранных языков. От счастья кружилась голова - ее заветная мечта сбылась! Ее не пугали трудности: жить в огромном чужом городе, в общежитии на мизерную стипендию, не поддаваясь искушениям. И дабы более не обременять старую бабушку, она стала подрабатывать - утром и вечером мыла полы в общежитии. А студенческая жизнь клокотала, била ключом: сессии, заботы, бесконечные споры, открытия, первые сердечные тайны...
После второго курса Алия приехала в свой город на летние каникулы. Бабушка, уже сильно постаревшая, всплеснула сухими руками и, обняв внучку, заплакала.

    - Наконец-то я тебя дождалась! Дай, дай, полюбуюсь на тебя, хорошая, славная моя! 
Алия тихо гладила поредевшие волосы бабушки и ласково шептала:

    - Ну, как поживаешь? Если бы ты знала, как я соскучилась по тебе и твоим пирогам.

    - Как жила, так и живу, все, по-прежнему, Алиюша... Вот что. Мать твоя из дальних странствий воротилась, - грустно вздохнула бабушка.

    И вот вечером двадцатилетняя Алия впервые увидела свою родную мать. Мерей была разуверившаяся во всем, глубоко несчастная красивая женщина. Помыкавшись по белому свету в поисках счастья, как птица с перебитыми крыльями, она вернулась  в родное гнездовье без гроша в кармане, без семьи, без  жилья. Они встретились: мать и дочь, но две чужие души.

    - Не верь никогда мужикам. Они все - подлецы, запомни это, Алия. Им не надо любви. Им нужен только секс. Я верила, любила, каждый раз бросалась, как в омут с головой. А меня сколько раз обманывали, предавали, - рассказывала Мерей, нервно прихорашиваясь перед зеркалом.
Алия с невыразимой легкостью на душе уезжала в Ленинград, думая, что теперь ее любимая бабушка уже не одна, и, может быть, у них все образуется. А на третьем курсе девушку настигла любовь - такая необычная и романтичная.
К новогоднему бал-маскараду Алия сшила костюм Царевны Несмеяны. Под цвет ее волос золотисто-желтый, искусно расшитый звездами, а на лице - загадочная кружевная маска. С друзьями Алия танцевала, веселилась, совсем забыв о том, что костюм Царевны Несмеяны безусловно требовал холодного равнодушия. Да где уж там! К ним на бал были приглашены студенты медицинского института, среди которых были иностранцы. Они познакомились:  Алия Кожамкулова и Лемма Гутема, приехавший учиться в Ленинград из Эфиопии. Легкомысленно назначив ему свидание, Алия в суматохе новогодних праздников забыла о нем.
   
       Ранним морозным утром ее растормошили девчата:

       - Алька, а к тебе Мавр приехал!

       - Какой еще Мавр? - спросонья не поняла Алия. - Хватит разыгрывать. Дайте хоть на каникулах выспаться.

       А голос Виолетты Симоните, литовки из Каунаса, старосты группы, уже гремел повелительно:

       - Где ты, наша Дездемона? Пока еще Отелло не задушил тебя, предстань перед очами Мавра.

       И девчонки подхватывали игру:

       - Боже, как ты выглядишь! Аврал! Покажись во всей красе!

       И начался девичий переполох...Мавра, а точнее Лемму Гутема, заставляли долго коченеть на морозе, а потом заботливо отпаивали его горячим чаем со смородиновым вареньем и бубликами.

       - Не дадим заболеть посланцу социалистической Эфиопии! - смеялась Алия,

       - Проявим интернационализм в действии, - поддерживала подружка, накрывая на стол.

       Начиналось все как бы в шутку, но затем Алия со всей пылкостью влюбилась в него. Лемма был способным студентом, целеустремленным юношей и с усердием овладевал современными знаниями.  Он восторженно и много рассказывал о своей Родине - Эфиопии, добившейся определенных социально-экономических успехов при активном содействии Советского Союза, Аддис-Абебе, городе, в котором живет много влиятельных состоятельных родственников, и что его семья живет в особняке с фонтанами и пальмами, кругом растут экзотические цветы: фрезии, лилии, стерлиции. «Мои родители полюбят тебя, так же как и я», - серьезно уверял ее Лемма. Алия верила каждому слову любимого. Ей казалось, что в пасьянсе, который разложила жизнь, ей выпала счастливая карта, крестовый король: красивый и богатый жених.
В 1985 году Алие и Лемме посчастливилось быть делегатами Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. А в 1986 году они получили дипломы об окончании вузов, и Лемма увез Алию в далекую африканскую страну. Ее отговаривали, советовали не совершать столь опрометчивого поступка, но они - дети разных народов - полюбили друг друга и поверили в счастье.

      Алия была на седьмом небе от счастья, ибо всему виной была любовь. Она потому и любовь, что не всегда считается со здравым смыслом, не поддается логике. Первые месяцы в Аддис-Абебе Алие казались нескончаемым праздником, романтическим и волшебным.

      Город Аддис-Абеба был основан в  1886 году Менеликом-I-ым, который в это время был царем государства Шева. Он считал окрестности города Энтото удобной базой для военных операций. Его жена Таиту облюбовала эти места и построила дом для себя у минеральных источников «Филуоха». Здесь она вместе с членами знатных семейств любила принимать целебные ванны. Постепенно поселение расширялось и город принял титул столицы Эфиопии, когда Менелик-I-ым стал императором. Вдоль городских улиц разноголосо шумели эвкалипты, посаженные императором Менеликом-I-ым, будто рассказывая как вечны в народной памяти «дела давно минувших дней, предания старины глубокой».

      Аддис-Абеба неповторимый, полный очаровательного своеобразия город, оправдывал свое имя, которое переводится с амхарского языка как «новый цветок». Здесь гармонично переплетались традиции Ближнего Востока и местных кушитских народов, африканская экзотика и современность. Несмотря на богатую палитру этнического и конфессионального состава, он был пропитан своим особенным национальным колоритом. Здесь мирно соседствовали христианские церкви, мусульманские мечети, иудейские синагоги, католические соборы. Город пережил немало важных исторических событий. Каждое здание словно хранило голоса прошлого, события давно минувших времен: Свято-Троицкий собор с мощами последнего императора Хайре Селассие, завораживали своим великолепием Собор Святого Георгия, где находился этнографический музей, большая мусульманская мечеть Анвар, где проходили богослужения. Алия познавала, открывала, удивлялась этому загадочному городу, воспетому русским поэтом Н.Гумилевым в  1911 году:
«Аддис-Абеба город роз.
На берегу ручьев прозрачных.
Небесный див тебя принес
Алмазный средь ущелий мрачных
Армидин сад…Там пилигрим
Хранит обет любви неясной,
Мы все склоняемся пред ним.
А розы душны, розы красны
Там смотрит в душу чей-то взор
Отравы полный и обманов.
В садах высоких сикомор
Аллеях сумрачных платанов»

     Город поражал своими контрастами: убогими хижинами и великолепными дворцами, нищетой и блеском.
 
     Лемма одаривал любимую жену желтыми цветами маскаля в знак преклонения перед ее красотой. Вечерами зажигал свечи и приносил экзотические фрукты. Они читали стихи Пушкина, прадед которого предположительно был уроженцем Эфиопии. Лемма учил ее амхарскому языку. Родители мужа были очень религиозными и ревностно соблюдали обычаи предков. Они относились к Алие доброжелательно и заботливо. Родители эфиопского мужа были людьми среднего достатка и жили, правда, не в роскошном дворце, но в большом доме с колоннами.
 
    Лемма работал врачом-хирургом в военно-полевом госпитале, приходил, домой поздно, усталый, оно и понятно, ведь его работа была связана с большими физическими нагрузками и стрессами. Он не пустил Алию работать, а сделал затворницей в большом доме, где она вскоре стала уставать не столько от нескончаемой работы, сколько от непонимания, непривычного и чуждого менталитета жизни.

     А Лемма утешал ее:

     - Ничего, милая, скоро привыкнешь, я же с тобой рядом.

     Но знала ли тогда Алия, что эйфория незаметно пройдет и наступит горькое прозрение? Вольная птица попала в железную клетку. И в этой клетке она затосковала, забила крыльями. Судьба эфиопской женщины испокон веков была нелегкой. Здесь в людных местах запрещалось какое-либо проявление чувств между мужчиной и женщиной, даже законные супруги не должны были прогуливаться по улице, взявшись за руки. Местные жители соблюдали массу религиозных традиций и свой жизненный уклад считали единственно верным. После свадьбы муж по своему усмотрению мог изменить имя жены, мог в любое время сам расторгнуть брак и выгнать жену из дома. А женщине следовало быть жертвенной, покорной мужу. Лемма стал называть Алию эфиопским именем Тыгист. Она испытала тяжелую безрадостную судьбу. Она не узнавала мужа, неудомевала: «Как же так он резко изменился? Что случилось с ним? Неужели под личиной сильного и властного мужчины скрывался настоящий эгоист и безжалостный тиран?» Некогда любимый человек оказался деспотом, нередко избивал ее за малейшие оплошности, беспричинно ревновал, даже рождение первенца мало, что изменило в жизни Алии. Темнокожего курчавого мальчика со светлыми раскосыми глазами назвали Туоней. Сынишка озарил светом ее однообразную жизнь.  «Дитя в охапку и бежать, бежать, бежать, нужно быть смелее, лишь бы не застиг муж», - нередко посещали ее эти мысли, но вот только сына муж не отдавал Алие. По эфиопским законам при разводе сыновья остаются с отцом.
В Эфиопии вспыхнула гражданская война. Летом 1990 года Объединенные силы оппозиции развернули широкомасштабное наступление на центральные провинции, а весной 1991 года режим Менгисту Хайле Мариама, оставшись без военно-технической помощи и политической поддержки со стороны Советского Союза, рухнул.

      После долгих хождений по мукам Алия все же вырвалась из «бананового рая» и вернулась в родную страну. «Все же дома и стены помогают», - решила она, раскладывая очередной жизненный пасьянс, веря, что он сложится удачно. В стране проходили невиданные доселе эпохальные перемены.

      Санкт-Петербург был промозглый и меланхоличный. Непокорные волны Невы не сдавались неистовому ветру, ярились, не давали загнать себя под ледяной покров. Докучливый студеный ветер ворчал, ссорился с волнами и нагонял тоскливые мысли.

      - О, Боже ты мой! Как же хорошо дома, - всхлипывая, шептала она и слезы текли по ее исхудавшему лицу, - Неужели кончились мои мучения?

      Алие два дня пришлось ночевать на вокзале. Она просто не знала, куда податься и к кому обратиться. Алия пила горячий чай с ливерными пирожками, читала газеты и никак не могла заснуть - круговорот беспокойных мыслей не давал покоя. На третий день небо, наконец, прояснилось, и Алия решительно поехала в студенческое общежитие пединститута, где она жила несколько лет тому назад. Все вокруг было такое же привычное, знакомое, но все же чужое, другое. Незнакомые юноши и девушки, с книгами и конспектами в руках, оживленно переговариваясь, шли по коридору - их Алия видела впервые. В общежитии было у нее любимое место - комната коменданта Полины Николаевны, а попросту тети Поли. Это была сердобольная женщина, которая порой по-матерински и ругала, и жалела, и советовала, а иногда давала денег в долг. Сколько раз Алия чаевничала с тетей Полей, доверяя ей свои сердечные тайны. 
 
    - Ой, теть Поля, здравствуйте! - радостно воскликнула Алия, увидев до боли знакомое лицо. - Вы все такая же, ничуть не изменились.

    - О, Боже мой, милостивый! - изумленная, всплеснула пухлыми руками тетя Поля.

    - Неужели это ты, Алька?! Как же ты исхудала! Каким ветром тебя занесло в наши края? А я-то думала, что ты там, в Эфиопии, живешь, как королева.

    - Вот, вернулась домой насовсем... - печально вздохнула Алия и отвернулась. Слезы выступили у нее на глазах.
 
    - Подлецы - они и в Африке подлецы, - понимающе сказала женщина, порывисто обняла Алию и долго не отпускала ее от себя, ласково гладя по голове.
Силы оставили Алию, и она заревела в три ручья. Ей сейчас так необходимо было выплакаться, выговориться и найти точку опору в этом большом беспокойном мире.

     - Эх, девки, девки, ну куда вас к черту понесло искать счастье где-то на чужбине, - укоризненно покачала головой тетя Поля. - Ведь где родишься - там и пригодишься. Но ничего, ничего, поплачь, доченька, облегчи душу. Все образуется, вот увидишь, - говорила она тихим, ободряющим шепотом.

     - С трудом вырвалась я из этого кокосового рая....Страшно там было, - рассказывала Алия. - Женщины унижены и бесправны, как рабыни. Ужасно... Ах, если бы вы видели моего сына, такой славный, чудный мальчик! Туоней его зовут. Каждый день за него молюсь.

     - Как, как зовут? - недоуменно спросила тетя Поля. - Сразу-то и не выговоришь.

     - Я его называла Тимохой, Тимкой по-нашему, - немного успокоившись, отвечала Алия.

     - Все время думаю о нем, что с ним?

     - Да разве можно так убиваться? Заберешь как-нибудь Тимку. Пошли, пока у меня поживешь, а там видно будет, - сказала неунывающая тетя Поля. - Едем, а то гляжу, все иззябла, оладушек напеку.

     Она жила одна в двухкомнатной квартире. Ее единственная дочь, выйдя замуж за пограничника, уехала на Сахалин.

     Алия уезжала из одной благодушной страны, а вернулась уже в другую, пока не совсем понятную. В кризисные 90-е годы, где на митингах истошно кричали о перестройке, демократии, рынке. Одни ниспровергали прежние устаревшие идеи и незыблемые авторитеты, другие чрезмерно чернили историческое прошлое и выдвигали прожектерские и заведомо невыполнимые планы. На фоне экономического коллапса полыхали межнациональные конфликты. «Союз нерушимый республик свободных», как корабль, оставшийся без отважного капитана и сплоченной команды, медленно и необратимо тонул в штормовом океане.
 
      Алия начала искать работу, но преподаватели испанского языка были никому не нужны. И ей просто пришлось пойти работать приемщицей стеклотары. С утра пораньше, нарядившись в шубу «а-ля ночной сторож» и натянув рукавицы, она ехала в огромный универсам. Там Алию уже ожидали «собратья по оружию». Забив фургон ЗИЛа пустыми ящиками, приемщики кое-как втискивались, и машина выезжала на «стратегический объект». Алие приходилось работать на морозе, а по ночам во сне виделись стройные ряды полных ящиков, и слышался стеклянный перезвон. Спустя месяц, получив свою первую зарплату, Алия купила тете Полине в подарок блузку. «Сходила бы ты в кино, Алия, - говорила тетя Полина. - Глянь, какая жизнь бурлит! Все дома сидишь, ой, засохнешь, как старый веник». Искренняя забота звучала в ее голосе. «Устаю я так сильно, что ничего не хочется, - отводя взгляд, отвечала Алия. - А сердце свое я заперла и ключ потеряла... Как бы я хотела сейчас прижать к себе Тимку, ужас как соскучилась. Вот письмо получила из посольства: «В настоящее время мы не располагаем какими-либо сведениями о вашем сыне».
- Все равно, человек не иголка в стоге сена, найдется. Напиши их президенту Хайле…» - говорила тетя Поля с убежденностью простой честной женщины.
- Его же свергли…в стране хаос…- сквозь безутешные слезы неразборчиво промямлила Алия.

      Алия писала письма в свой родной город, бабушке, но никаких ответов не получала. Экономила и, накопив денег на дорогу, в мае поехала в Казахстан. Снедаемая беспокойством, она постучалась в зеленую калитку на улице Садовой. На ее громкий стук вышел незнакомый мужчина в тюбетейке.

     - Здравствуйте! Я к бабушке Джамал Ашимовне, я из Петербурга, - срывающимся от волнения голосом быстро сказала Алия.

     - А ее здесь нет, - ответил незнакомец.

     - Как нет? Умерла?! - упавшим голосом прошептала она, и слезы вдруг выступили на глазах. - Когда?

     - Да, она с дочкой здесь жила, а мы два года назад у них этот дом купили, - объяснил мужчина.

     - Успокойтесь, девушка. Я Мерей знаю, она на вещевом рынке кожаными куртками торгует.

     - Ой, спасибо. Я к ней побежала.

     Алия воспрянула духом. Базар гудел, колобродил, как сотни горных потоков. Вовсю кипела торговля китайским ширпотребом. Алия медленно шла между рядами, не обращая внимания на шум и гам, искала мать. А вот и ряды курток.

     - Девушка, подходите, выбирайте! - настойчиво зазывали торговцы. - Такой симпатичной девушке уступим.

     - Я хотела бы спросить, - обратилась к дюжему мужчине Алия, - может быть, вы знаете Мерей Кожамкулову, я ее дочь, приехала из Ленинграда.

     - Знаю, как не знать, - и на лице у него появилась похотливая улыбка. - Вместе тут…работаем.

     - А где она сейчас? - настойчиво спросила Алия. - Я прямо с вокзала, ищу маму и бабушку.

     - Может, устала и не вышла на работу, мы ведь вчера приехали из Алматы, ездили за товаром, - мужчина оказался словоохотливым.

     - А вы поезжайте к ней домой, - торговец назвал адрес. - Передай¬те ей привет от Мурада.

     Дверь квартиры открыл мужчина в синем спортивном костюме Моnтаnа.

     - Добрый день! - устало сказала Алия. - Здесь живет моя мама Мерей?

     - Здесь, проходите, - пригласил мужчина.

     Из кухни вышла ее мать, сильно располневшая, но, по-прежнему, красивая и бойкая.
   
     - Алиюшечка, золотце мое! Да как же ты меня нашла? - засмеялась Мерей и закружила ее по комнате. - Рассказывай, рассказывай! Небось, с баксами приехала? Выкладывай подарки!      

     Потом они поели наваристого борща со сметаной. Усталая Алия заснула крепким сном. Утром она спросила о бабушке. Мерей почему-то уходила от ответа, быстро и сбивчиво говорила о другом. Но Алия, переполненная настойчивостью, хотела все узнать о бабушке Джамал.

    - Ну что ты заладила одно и то же, - вдруг вспылила Мерей. - Я столько лет мыкалась, – и пропела звучным голосом знаменитую песню:  «Хочу быть счастливой, пока молода», хочу жить богато и счастливо, чтобы все завидовали. А вы мешаете мне! Продали мы дом, купила я себе квартиру, занялась бизнесом. Ну, а твоей обожаемой бабушке уже ничего не надо, отжила она свое. Мне тяжело было с ней, ну и пришлось устроить ее туда... Но ничего, живет как у Бога за пазухой. Но денег у меня нет. Не надейся, - в глазах у нее стояло злое ненавистное выражение.

     - Я не за этим. Я к бабушке, - твердила Алия.

     - Давай-ка отсюда, милочка, проваливай. Мешать ты будешь. Явилась на все готовенькое, - она нагло показала рукой на дверь.

     - Как найти бабушку? -  на лестничной площадке крикнула Алия.

     - В нашем городе Дом престарелых один! Если не померла твоя ненаглядная заступница, там фото будет и увидишь ее.
 
     Как пощечина, резко и громко, хлопнула железная дверь. Оглушенная Алия шла, не разбирая дороги. Опомнилась, когда рядом взвизгнули тормоза автомобиля, и с бранью накинулся на нее водитель. На окраине города находился Дом престарелых, куда Алия спровадила свою мать и забыла. Словно и не было никогда ее.
Через долгие семь лет встретились две женщины - старая и молодая, две родные души.
 
     - Не плачь, бабулечка, моя добрая, бесценная... Я заберу тебя отсюда. Я стала сильной и ничего не боюсь в этой жизни, ты ведь научила меня этому, - тихим, проникновенным голосом говорила Алия, целуя сухие морщинистые руки бабушки.

     - Ты мне нужна. Будем жить.

     - Алия-жаным, единственный мой родной человечек! Какое счастье, что ты есть у меня, - говорила Джамал Ашимовна.

     И вдруг с упрямым задором пропела:

     - Не нужен нам берег турецкий,
И Африка нам не нужна!..

     Алия увезет бабушку в Северный Казахстан, обустроится там. Закончится ее постылое одиночество. Своим теплом и любовью исцелит и растопит лед в ее сердце, защитит от житейских бурь и невзгод Биржан. Как писали в старинных романах, будем надеяться, что эта история будет иметь счастливое продолжение.

Автор Луиза Кипчакбаева