Бар

                                                              

Все чем я занимаюсь последние пять лет  - стою за барной стойкой и без особого сожаления наблюдаю, как медленно но упорно деградирует человечество. Я не бравый парень с оторванными рукавами мятой рубашки, из под которой вываливается крепкий бицепс. Я не здоровяк протирающий бокалы и зорким глазом выслеживающий перебравших посетителей, кому следовало бы дать пинка под зад в скором времени. Я не тот добродушный весельчак, которому неудачники по пятницам жалуются на жизнь. Я не похлопываю их по плечу, утешая мол "все наладится". Моего предшественника заколол ножом для льда, завсегдатый пьяница, от которого никто никогда не слышал и дурного слова. Долгое время никто не соглашался занимать должность бармена, ибо бар к тому времени уже снискал дурную славу. Это был уже третий сотрудник забегаловки погибший не своей смертью на рабочем месте. Несколькими годами ранее  официант и уборщик стали жертвами вооруженного ограбления. Это все случайности, как я считал, и завидев подходящее объявление о приеме на работу, сразу же снял телефонную трубку.

Уже гораздо позже несколько посетителей рассказали мне об убийствах, я лишь ухмыльнулся в ответ. Все эти суеверия гроша ломанного не стоят, если только я не зайду в сортир и не увижу там призрака сидящего на толчке со спущенными штанами.
Мне не нравится моя работа, к слову мне вообще не нравится работать с людьми, но отсутствие высшего образования и стажа в должностях по серьезнее, сделали свое дело. Я стал барменом.
И я стал протирать стаканы. Как делают это здоровяки в дешевых фильмах. Я стал клеше, но все же имею и несколько отличий.

Я никогда не наливаю в долг, и никогда не вступаю в жаркие дебаты с посетителями. Я не завожу друзей, и не рассказываю ничего о себе. Я просто подаю то что просят, и никогда не пью на работе сам.
Это еще один повод по которому меня  невзлюбили местные.

Меня называют темной лошадкой, психом, тупицей.
Иногда я смотрю в их опухшие, пропитые лица и откровенно смеюсь над ними. Я чувствую свое превосходство перед этим сбродом. И порой это единственное что меня радует в этой работе.


Свысока,я могу наблюдать как каждый день, десятки людей меняют человеческий облик, уничтожают себя, превращаясь в мусор. Сам я при этом был и остаюсь самим собой.
Завтра это повторится снова, завтра многие из тех кто пришел сегодня, придут опять, а вместе с ними, новые потенциальные нечтожества.
Сейчас я не говорю о тех кто выпивает по стаканчику бренди раз в неделю, я говорю про основной контингент дешевых захолустных баров: пьяницы, наркоманы, шлюхи, мелкие приступники...попадаются и не мелкие.
Например я знаю что Майло Венсон, отсидел десяток лет в тюрьме за воровство, но помимо этого, он еще прикончил двух своих подельников, прежде чем смысться с награбленным. В полиции он этом не слухом, ни духом.... Но он сам мне об этом рассказал, находясь в абсолютно неадекватном состоянии.
К подобным пьяным исповедям, привыкаешь довольно быстро. Мне даже не хотелось заявлять в полицию. Мое дело не оставлять стакан пустым, их дело не допускать что бы такие как Майло свободно гуляли по земле. В отличии от них, я свое дело выполняю как надо.


Бар Золотая Чаша всегда считался местом далеким от благопристойного общества. На то имелись заведения другого кроя, как я бы выразился. Где на стенах нет засохших бурых потеков, где под столами не валяются крошки, где свет не такой желтый, где в сортире всегда есть туалетная бумага, в толчках не плавают использованные контрацептивы, где запах мочи, пота и блевотины не витает в воздухе, как нечто совершенно естественное.

Я всегда делю посетителей на три группы. Первая открыв двери нашего заведения в недоумении осматривает помещение, и с неприкрытым отвращением закрывает ее обратно. Такие люди отправляются на поиски места, как им кажется, достойного их самих. Где начищенны до блеска столовые приборы, а обслуживание вежливое до тошноты. Люди из класса А, или люди которые хотели бы относится к классу А. Они почему то считают, что станут лучше, или будут казаться лучше, или уже лучше, только потому что выпивают в дорогих услужливых кабаках. Они якобы достойны большего. Какая чушь! Я не имею ничего против дорогого вкусного обеда, но вот если речь идет о выпивке, или желании потерять "человеческий облик", какая разница где смешивать себя с дерьмом? Оплачивая счет в двести баксов, или кидая на поднос официантке двадцатку?
Многие со мной не согласятся. Но я считаю раз уж ты хочешь пускать слюни, орать благим матом и критиковать политиков, будь добр выбрать заведения под стать своей цели. Выбирай ресторан если хочешь произвести впечатление на даму, оплати ей десерт за сорок долларов, напои дорогим вином, и будь достоин класса А, оправданно. Но если ты хочешь напиться до чертиков, Добро пожаловать в Золотую Чашу.
Видит Бог это место построено специально для таких целей.

Группа Б, это средний класс. Люди которые и рады бы выбирать между приличным кабаком и копеечной наливайкой, но  кредитная история, наличие семьи, отсутствие высокого дохода, хорошей рабочей должности, навсегда остановили их выбор в пользу второго. Они каждый раз ворчат присаживаясь за свой столик, или за барную стойку. Всегда делают какие либо замечания даже когда видимых причин на это казалось бы и нет. Но они приходят...Раз за разом, я вижу одни и те же утомленные грустные лица, на которых будто горят неоновые вывески "что я тут делаю?".
Но они приходят...
Тут ничего не поделаешь. Они не могут позволить отнимать кабельное у собственных детишек, если в день получки просадят в баре немного больше чем следует. Они приходят сюда облегчить свои страдания, на какое-то время оставляя за дверью кабака гору проблем, и головную боль. Лишь переступая порог обратно, в уже более расслабленном состоянии, они надевают все одну и ту же рубашку. На которой как правило, уже живого места нет от залатанных дыр и грязных пятен.
Эти люди ищут нечто большее чем просто выпивку, они ищут успокоение, и принимают его там где смогут его оплатить. Им не нужны заведения класса А. Они мечтают о них, может даже посещают раз - два в месяц, на пару с женой или подружкой. Но они ходят туда не для того что бы ослабить галстук, а что бы в последствии затянуть его потуже.

Последняя группа, завсегдатаи таких баров как "Чашка". Собственно они и дали это прозвище "Золотой чаше", которая всем своим видом кричит, что материал из которого она была изготовлена, вовсе не  золото. Группа В. Я не буду много говорить о том как унизительно и даже брезгливо себя чувствую когда за моей стойкой собирается стайка, вот таких вот завсегдатаев. Они обсуждают политику Картера, не забывая в перерывах на паузу смачно рыгнуть. Они роняют на пол орешки и с жалостью провожая утерянное взглядом, несколько секунд еще мешкаются, а не поднять ли потерянное и не положить бы в рот, пока никто не видит. Большинство завсегдатаев старики. Они помнят массу захватывающих историй, и почти каждый вечер травят байки, как правило когда порядком надерутся. Такие моменты мне даже нравятся. Иногда они рассказывают удивительные вещи. Правда мне всегда надо быть начеку. В силу возраста кого-то из них может вот вот хватит инфаркт.
С другой стороны, нельзя не учитывать тот факт что посетители класса В, не смотря на свое отталкивающее поведение и внешний вид, самая честная группа. По крайней мере, они не строят из себя когото еще, они не за что не борятся.
  Им плевать как отзывается о них благочестивое общество, они знают какие скелеты таят в шкафах и честные налогоплательщики и те кто побирается весь день, что бы вечером смаковать пивко наравне с первыми. Они, это самый честный сброд, что я видел. В большинстве своем каждый из них, раньше побывал в группе Б, а кто то и в группе А, но сейчас они на самом дне социальной ямы. Они знают это, они с этим согласны. Разве это не достойно уважения? Быть честным, не смотря ни на что? Не смотря на плотный запах перегара, знать что ты поганое дерьмо, и подавать себя к столу наравне с сочным бифштексом и фондю.

Это  и есть наш мир.
В итоге, люди срывают маски, которые носят всю жизнь, а под ними...Под ними мы все одинаковы. Старое доброе классовое неравенство, теряет свою силу когда время командует нам -"Маски долой!".
 
Так за одним столом оказываются продавец наркотиков и полковник в отставке. Они пьют водку и ржут каким то больным раздосадованным смехом. Так смеются те, кому больше ничего не остается. Один все спустил на скачках и теперь в ожидании пенсионных выплат просиживает последние копейки на пару с нервным тощим парнем. Тот в свою очередь задолжал большие деньги и пришел в "Чашку" забыться, а может и проводить себя на тот свет. Он  почти уверен что скоро за ним придут несколько крепких ребят и примутся выбивать долг в темном подворотне, на заднем дворе бара. Он постоянно оглядывается на дверь. Но единственные кто заходит за последний час, это капитан полицейского участка и пятнадцатилетняя проститутка Синди Марлэн. На нем нет полицейской формы, но я знаю кто он и зачем приходит каждый четверг в одно и то же время. Это время свиданий с Синди. Вот и сейчас он обнимает ее за шею и они оба кивают мне в знак приветствия. Через секунду они скрываются за дверью сортира, и я уверен, они не выйдут оттуда раньше, чем через двадцать минут.
Это происходит уже несколько месяцев. До Синди была, миловидная рыжеволосая Тина, до нее Рэйчел, еще раньше Саша, а еще раньше....честно я уже и не помню. Почему капитан полиции трахает проституток в обгаженном вонючем сортире третьесортного кабака? Черт его знает, я никогда не спрашивал. В моих интересах делать музыку громче, когда они заходят, да меньше трепаться на этот счет. Когда работаешь в таком месте как "Чашка", последнего чего можно желать это ссоры с полицией.



Мои друзья часто спрашивают меня, почему я до сих пор трачу время на этой поганой работе? Среди поганых людей, среди вони и грязи старых обшарпанных стен, уже как лет двадцать не видящих хорошего ремонта. Что заставляет меня, двадцати девятилетнего парня, в самом рассвете сил, не дурного собой, не настолько тупого и безнадежного что бы прожить жизнь неудачника и закончить ее подобно своим же клиентам, каждое утро, шесть дней в неделю, просыпаться и приходить в Золотую Чашу, как ни в чем не бывало. Почему вместо того что бы стремиться к чему то лучшему (например по итогам причислить себя к классу А), я разливаю дешевый бренди отбросам паразитирующим на теле общества нашей великой страны? Неужели меня все устраивает? Такие вопросы я слышу постоянно, особенно часто от членов семьи, когда несколько раз в год приезжаю домой: на рождество, день благодарения, и дни рождении. За все эти годы я так и не смог внятно ответить  ни на один из этих вопросов. Ни друзьям, ни родственникам, ни самому себе.
Я всегда отмахивался от вопрошающих как от назойливых мух, ставя в пример мойщиков общественных туалетов, гробовщиков, таксидермистов, даже торговых агентов. Вот по истине отвратительные постыдные профессии, но ведь кто-то делает и это. Для каждого есть место в этом мире, каждый должен выполнять то что выполняет, иначе великий механизм, установленный мировой порядок, подобно старинным антикварным часам,  может лишиться нужного винтика, казалось бы крошечной незначительной детали.. Но всего один винтик, одна разболтанная шестеренка, и часы встанут.  
Мыслю слишком глобально? Да бросьте.. Если вы хоть отдаленно слышали о теории хаоса, более известной как "Эффект бабочки" вы понимаете о чем я.
Взмах крыльев бабочки в Бразилии вызовет торнадо в  Техасе. Как вам такое предсказание? Даже мельчайшие изменения в состоянии системы ,способны вызвать цепочку событий ведущим в изменениям более крупного масштаба, может даже к разрушительным изменениям.
Я не буду углубляться в науку, я говорю это к тому, что кто знает что произошло с жизнями сотен моих клиентов, если  бы за барной стойкой их обслуживал не я, а скажем мой предшественник. Слава о нем ходила дурная. Говорят выпивку он не доливал, часто общитывал, был весьма колкий на язык. Не будем забывать того, что его заколол тихий местный выпивоха, и наверняка не просто так он схватился за нож, что то ведь его на это сподвигло? Наверняка скверный язык моего коллеги.
    
  
 На самом же деле все это чистой воды ерунда. На самом же деле, я не знаю что меня привлекает в этом месте. Я прекрасно знаю что меня ужасно раздражает, что я просто на дух не переношу. К примеру пару тройку клиентов, которые имеют привычку затевать драки, или начинают блевать сидя за столом, запивая собственную блевотину пивом. Почему то им кажется что если протолкнуть все обратно в пасть, оно не попытается вылезти наружу снова. Да попадаются и такие индивидуумы. И в последнее время когда в баре бывает достаточно пусто, Я серьезно задумываюсь над одним важным вопросом. Тем самым, что так часто вижу на лицах посетителей класса Б - Что я тут делаю?
Мне бы хотелось встать и уйти, и я знаю что смог бы это сделать. Дома в старой банке из под кофе, перевязанные резинкой, меня ждут три тысячи долларов, которых вполне бы хватило на первое время, реши я сорвать когти в другой штат, подальше от "Чашки" и загубленных в ней жизней. Я мог бы начать жизнь заново, мог бы повстречать девушку которую полюблю, мог бы завести детей, найти достойную работу, даже если и барменом - но в заведении по приличнее! Я мог бы скопить еще денег и купить дом, завести хозяйство, например лошадей. Я назвал бы сына Майклом, в честь деда погибшего на войне, при высадке в Нормандии, я никогда его не знал, когда он погиб меня и на свете не было. Но отец рассказывал каким он был, и этот образ прошел со мной по жизни, как нечто совершенно идеальное, реальное, великое.
 Я бы хотел быть похожим на него. Сильный, волевой, с твердым как кувалда кулаком и густой темной бородой. Отец говорил что он жевал табак, когда находился в скверном настроении и любил стрелять фазанов на пару со своим другом Кирком. Образ настоящего мужчины, погибшего героем, и достойного уважения... Да этот образ стал для меня примером. Идеалом, к которому почти за тридцать лет я не приблизился ни на дюйм.
У меня никогда не хватило бы ни силы духа, ни стремления быть таким как дед. Отслужить в армии, стать военным, стать личностью, заслужить уважение.
Вместо этого я протираю барную стойку в дешевом кабаке. Я слышу как вскрикивает от боли Синди Марлэн, которую в сортире уже пятнадцать минут грубо насилует капитан. Я делаю музыку еще громче, и по тусклому полупустому залу разливается беспощадные крики Мика Джагера.

"Вам никогда не сделать из меня святого! Слышите...
ОО да, Оо да".
    

Капитана полиции Оливера Грувера знают все. Он никогда не заходил к нам в форме, но это была всего лишь формальность, все прекрасно были знакомы и с Олли и его тяжелым нравом. Несколько лет назад его физиономия часто мелькала в местных газетенках. Был там один небольшой скандал, который с трудом, но удалось замять. Большой Олли, как называют его местные, был втянут в одну очень неприятную историю, и обвинен в избиении трех человек, с особой жестокостью и последующим летальным исходом одного из них. Обвинения в итоге были сняты, но поговаривали что Олли пришлось хорошенько потормошить давние связи где-то наверху, и отстегнуть крупненькую сумму пострадавшим. Соответственно он полностью отрицал свою вину. В статье одной из газет была опубликована фотография парня, которого как я уверен, Олли отделал саморучно, и когда я его увидел у меня волосы встали дыбом на затылке.
Это был совсем еще ребенок, подросток, лет шестнадцати, низкорослый, худощавый паренек. Если учесть что рост Большого Олли достигал почти семи футов, ему хватило бы и одного несчастного удара в пол силы что бы прикончить бедолагу на месте. Рядом же была представлена фотография парнишки уже после нападения, и честно... даже у меня, уже повидавшего черти что за время работы в Чашке, ком застрял в горле. Я не буду вдаваться в подробное описания, скажу лишь что удары были настолько сильными, что один из них напрочь выбил бедняге глаз, на его месте зияла пустая глазница, едва видневшаяся из под опухшей бурой плоти.

Все это произошло чуть больше трех лет назад, но никак не повлияло на любовь капитана к малолетним проституткам, и черт его знает что он вытворяет с ними за деревянной дверью нашего сортира, никто никогда не решался зайти туда, даже для того что бы помочиться, не говоря уже о том что бы откликнуться на крики и плачь очередной потаскухи.
Эффект Бабочки, каждый находится на том месте где и должен находиться.
Таков порядок. И не я, ни управляющий Чашки, Уолтер Миллер, что заглядывает сюда пару раз неделю, просто убедиться что я еще жив, и что это поганое здание еще стоит на этом самом месте, ни разу не сказали и слова поперек Большому Олли.

Сейчас я наливаю себе кофе, наливаю и ловлю пустые взгляды нескольких посетителей в дальнем конце зала. Они ближе всего сидят к сортиру, они слышат все громче и яснее. Они смотрят на дверь, потом смотрят на меня. Но они знают что через несколько минут крики стихнут, что первым оттуда выйдет капитал Олли, на его лице будет зиять здоровый красный румянец. Он поправит ремень с массивной металлической бляхой на выпирающем пивном животе, и махнет мне на прощание рукой. Затем он кивнет этим самым похмелившимся трусоватым мартышкам, просто так, на всякий случай, что бы те не забывали, что он тоже видит их, как и они его, и открыв входную дверь, вальяжной походкой свалит восвояси.
Мне всегда нравилось думать что такие как Олли, покидая наше заведение, делая первый шаг за порог, проваливаются прямиком в ад.
    
Через какое то время, выйдет к нам и Синди Марлэн. На ее заплаканном совсем еще юном лице не будет отображаться ничего. Его выражение будет таким же  бессмысленным как и лица тех, кто с любопытством, отвращением и не скрытым похотливым желанием будет смотреть на нее. С одной стороны, большинство этих людей ей сочувствуют, но практически каждый, кто когда либо видел, как Синди или ей подобные, похрамывая покидают место встречи с Большим Олли, в глубине души, желали оказаться хоть раз на месте капитана. Быть таким же весомым куском дерьма, с огромным членом и властью, безнаказанно издеваться над тем, кого они презирают. Иметь их в зад например? Или тушить об них сигареты? А может и избивать до тех пор пока глазницы несчастного не станут такими же пустыми, как у того паренька на газетном фото. Практически каждый из них хотел бы сделать с Синди тоже самое что и Олли, или даже хуже.

Когда за Синди закрывается дверь, я наконец-то делаю музыку тише. Несколько человек в зале выдыхают напряжение. Их плечи расслабляются, кто-то откидывается на стуле жестом показывая мне на пустой бокал. Я молча киваю, и делаю то, ради чего прихожу сюда каждое утро шесть дней в неделю. Я наливаю выпить.
С глаз долой из сердца вон. Через час никто и не вспомнит что здесь произошло. Всем вновь станет наплевать, ровно до следующей недели. Пока двери не распахнуться и две уже знакомые фигуры снова не займут сортир.
    Я пью свой горячий черный кофе, и мыслями вновь возвращаюсь к своим мечтам.

О маленьком домике где-то на окраине, о конюшне с лошадьми, о жене и сыне по имени Майкл, о работе, не столь отвратительной. О занятии, что доставляло бы мне удовольствие. По сути, ничего меня не держит, ни в этом баре - своем маленьком мирке, ни в этом городе - большом мире. Я мог бы отправиться в путешествие на побережье, научится рыбачить, мог бы построить хижину... Я могу все что захочу, в каком то смысле я есть Бог. Я все могу изменить.

Но кофе такой горячий и крепкий, что единственное что мне по настоящему хочется отложить чашку в сторону и дать ему немного остыть. Как велики мои мысли и как ничтожны действия. Подобно людям что меня окружают, я занимаюсь единственно доступным мне делом, здесь и сейчас - я мечтаю.

Я - Бог. Я могу изменить все.
 Но я лишь мечтаю.

 Моих сил и стараний хватает лишь на то, что бы добавить в кофе еще один кубик сахара, и отложить его на потом.
Все что я могу сейчас, реальность.
Не реально отправиться жить в хижину на побережье прямо сейчас, зато прямо сейчас я могу сделать свой кофе слаще. Не реально учить кататься на лошади сынишку  Майкла, но реально прикурить сигарету, здесь и сейчас, позволить легким наполниться горьковатым ядовитым дымом. Не реально трахать свою сексуальную молодую жену на шикарной двуспальной кровати, собственного загородного дома, но реально отнести за восьмой столик два бокала пива и смотреть как оживают на глазах те, кто жадно присасывается к содержимому.

Мне кажется я здесь, потому что должен находится здесь. Судьба ли это, теория хаоса? В каком конкретном месте нашей планеты взмахнула ввысь бабочка, которая ударом своих крыльев повлекла за собой такие последствия? Что я именно здесь и делаю то, что я делаю?
 


Я похож на этих людей. На всех кого я видел за эти годы, на тех кого ненавижу, кто мне отвратителен. Во мне есть часть от каждого из них. И наверное это меня и держит. Я  не могу представить себя на важном совещании, в офисе какой-то крупной корпорации, в дорогом костюме, до ужаса напыщенным и важным, потому что во мне этого нет.
 Я не могу представить себя клерком разносящем бумаги в какой нибудь конторе на Уолл стрит, и мечтающим когда нибудь ворочать миллионами, потому что во мне этого нет.
Я даже не могу представить себя водителем гребанного автобуса, потому что во мне этого нет.

На мне чистая рубашка, я приятно пахну, я не пью на рабочем месте, я выкуриваю не больше шести сигарет в день, и я из приличной достойной семьи. Но я здесь, я в Золотой Чаше. В месте, где люди приходят смешивать себя с дерьмом. Я смотрю на них и чувствую, что я там где мне нужно быть. Пусть я всего лишь мелкая разболтанная шестеренка великого механизма, но я пока еще на своем месте.

Говорят что ты притягиваешь то, что есть в тебе самом. Быть может моя душа так же черства и изгаженна как эти серые стены, как забившиеся толчки, как пыльные желтые лампы над головой? Гдето в глубине моего подсознания таятся такие же омерзительные, извращенные мысли и желания? И я чувствую себя спокойнее когда вокруг меня те, кто еще хуже. Глядя на них, я убеждаю себя, что я еще не настолько безнадежен и потерян как мне иногда кажется. Я продолжаю мечтать о семье, доме, достойной работе. Эти мечты не дают огоньку в моих глазах потухнуть окончательно. Ведь когда то такой же огонёк сиял и в глазах Синди Марлэн и в глазах тех людей, которые якобы ей сочувствуют, но в тайне мечтают разорвать на куски.

Поступает очередной заказ.
На этот раз в Чашку зашло сразу пятеро уже хорошенько поддатых ребят. На вид им нет двадцати одного года, но провалиться мне на этом месте если за пять лет что я обслуживаю таких клиентов, мне хоть раз приходилось иметь дело с законом. Спасибо Большому Олли. Близится вечер, и это не единственная компания которая еще успеет помотать мне нервы. Мысли о будущем, которое мне никогда не прожить, улетучиваются до следующей свободной минутки, а я беру бутылку темного пива, затем наполняю пять рюмок русской водкой. Я делаю это автоматически, не задумываясь, хватаю одну рюмку за другой. В нос  ударяет резкий запах алкоголя, и хоть я сам не любитель крепких напитков, этот запах действует на меня успокаевающе.

Я слишком привык к этой работе, слишком привык быть на своем положенном месте. И я до сих пор не могу понять, к какому классу людей отнести меня самого? Я гладко выбрит и причесан, я хорош собой и я это знаю. Но лишь среди этих серых стен я могу быть спокоен.
Это и есть реальность.