Багажник

Я долго думал прежде чем сесть за компьютер и начать писать свой рассказ. Свой единственный рассказ, первый и последний. Ведь я не писатель, и даже не большой любитель потрепаться с кем нибудь ради удовольствия. Человек я скрытный, да к тому же гордый обладатель тройки по английскому языку и литературе. Я не из тех кто вдается в ненужные подробности, утомляя вопрошающего, когда звучит «Как дела?» или
«Что нового?». А  уже бывшая жена встречая меня после работы и интересуясь, (может из искренней заботы, а может быть и просто так, ради приличия), как прошел мой день, сквозь усталую улыбку, всегда получала один и тот же ответ, «Ничего нового, день как день». Может именно из-за этого мы и развелись, из-за моей скрытности и молчаливости, с которой она устала бороться. А может, потому что прошла любовь (хотя была ли она вовсе? Это до сих пор вопрос спорный).
Так или иначе, мне всегда с трудом давалось общение с людьми, да и им со мной тоже приходилось нелегко. Я  убеждал себя что это едва ли связанно с тем случаем, о котором я хочу вам поведать, в своем единственном рассказе, ведь прошло так много времени с тех пор. Но с горечью признаю, все же то, что случилось тогда, оставило  на мне неизгладимый отпечаток. Уродливый, глубокий шрам, края которого порой расходятся, воспаляются и кровоточат. Шрам, который как я думаю уже никогда не затянется (если уж не затянулся до сих пор), и всегда, всю оставшуюся жизнь, он будет напоминать о том кошмарном времени, моего детства. Об удушающей жаре лета 1977 года, о той затянувшейся засухе, о том как мы все желали дождя, и о том как природа (а скорее сам господь Бог), сыграла с нами злую шутку, послав желаемое так внезапно, и именно тогда, когда это меньше всего было нужно.
В прочем, все по порядку.

Началось все с обычной детской страшилки, которые травят старшие братья младшим, вызывая у вторых бессонницу. Десятки которых рассказываются в летних лагерях у костра, или по ночам, в то время как вожатые пропускают по бутылочке пивка, думая что мелочь давно спит крепким сном, повернувшись на бочок.
Обычная детская страшилка, которую каждый из нас, хотя бы раз в жизни слышал или рассказывал. И многие, сейчас, наверняка улыбнуться, мельком вспоминая ту пору когда пешком под стол ходили, но чувствовали себя уже ужасно взрослыми для таких развлечений.
      Пожалуй, слишком богатым воображением отличался от большинства людей мой старший брат Рональд. К своим двенадцати годам, он самолично, насочинял свыше пятидесяти (а то и вдвое больше)  историй, от которых семилетний я был просто в диком восторге, хоть иногда и страдал от плохого сна.
Историй от которых в жилах холодела кровь, а кожа на руках  и ногах покрывалась приятными мурашками. Вот кто- кто, а Ронни рассказывать любил, и делал это с умом и очень артистично. Иногда, он вскакивал со своей кровати,   жестами и мимикой эмитируя действия о которых увлеченно и с чувством говорил, и его глаза блестели в полумраке, освещаемые лишь светом луны и звездами где-то на небесах.
Я был не единственным, но самым преданным его слушателем, и хотя порой повествование заканчивалось хорошим подзатыльником от мамы, проснувшейся по среди ночи и которой рано утром надо было вставать на работу, я все же требовал (даже умолял) продолжения, едва за недовольным родителем закрывалась дверь. И Ронни, потирая макушку, продолжал вещать, уже еле шепотом, дабы не получить добавки уже от отца.
Отца, в глубине души мы любили, хотя иногда готовы были проклинать все что с ним связанно, включая тарелку с которой он ел, и землю по которой он ходил.
Человеком он был строгим, что говориться старой закалки. Лещи прописывал на право и налево, но не со злости, а скорее подход у него был такой, метод воспитания. Чаще всего эти, замечу весьма спорные действия, сопровождались многозначительными фразами, «Вот распоясались!» или " Я то вас научу, уму разуму!».
Лишний раз мы старались его не сердить, но поводов научить нас «уму разуму» всегда хватало с лихвой. Но я вернусь к страшилкам и Ронни...
 По началу, когда Рональд только -только обнаружил в себе талант к сочинительству, его рассказы чаще всего представляли из себя старые избитые легенды пересказанные на новый, его собственный лад. Так например Робин Гуд, превратился из разбойника, грабившего исключительно из благих намерений, в расхитителя королевских усыпальниц и не раз сражался с воскресшими мертвецами, ловко отправляя их обратно в ад с помощью лука и стрел. Синяя Борода, в последствии пожирал головы своих убитых жен, и в итоге одна из них костью застряла в его горле. Был у Ронни даже рассказ о Гитлере, которого дьявол в аду превратил в таракана, и сам лично давил и воскрешал снова и снова (хотя по мне пытка эта так себе, но что можно ожидать  от ребенка, пока еще плохо представляющего себе лик истинного зла, пока еще).
Со временем, творчество моего братца приобретало немного иной характер, более реалистичный. Повествование пошло о том, с чем мы сталкиваемся ежедневно в реальной жизни. Я говорю о кошмарах не столь красочных вроде поедания голов или оживших мертвецов, но в то же время не уступающих им в своих ужасах. То что показывают по телевизору, или происходит с нами,  или с нашими знакомыми. То,  о чем принято говорить в пол голоса, из уважения к людям с которыми это случилось, или же из страха прикоснуться к чему то по настоящему отвратительному, пускай даже словом.
Как то раз, в вечерних новостях передавали репортаж о серийном убийце гомосексуалисте, так и не пойманного полицией, но убитого одной из своих жертв, с которой тот еще не успел расправится. Я помню с каким замиранием сердца мы слушали историю этого как выяснилось, абсолютно больного на голову человека, который под маской обычного дружелюбного парня терроризировал добрую половину Америки, путешествуя из штата в штат,  и совершая свои зверские преступления. Естественно, на половине репортажа нас с Ронни грубо отправили в нашу комнату, так и не дав дослушать до конца. Но этого вполне хватило на несколько бессонных ночей, которые я провел услышав концовку, придуманную братом. Как сейчас передо мной его лицо, расплывшееся в зловещей ухмылке, и заключительная фраза «Возможно он все еще жив, и возможно, он прямо сейчас прячется под твоей кроватью, Джесси. Ждет, пока ты уснешь, что бы добраться до тебя.»
Ох и наложил я в штаны тогда, признаюсь вам. Да так, что матери пришлось хорошенько потрудиться чтобы отстирать мои пижамные штанишки и простынь.
Ронни еще долго издевался надо мной, называя сосунком и маменькиным сыночком. В какой то момент он должно быть вспомнил, что мне еще не исполнилось и восьми, и все же проникся сочувствием, достаточно доходчиво объяснив, что не стоит воспринимать всерьез, все то что он говорит.
-Ты ведь не боялся, когда я рассказывал про Синюю Бороду братишка? - похлопав меня по плечу как то раз сказал он. Я обиженно поднял глаза.
-Нет.
-Тогда почему ты боишься какого то мертвого гомика? Ты ведь знаешь что это выдумка, это не по настоящему? - я коротко кивнул. Брат смотрел на меня с сочувствием и с любовью.
-Знаю, но ведь...ведь Синяя Борода это сказки...
-Вот и это тоже сказки. Тот человек, он конечно существовал, но он мертв. Парень которого он хотел убить, убил его, и на этом все кончилось. Его уже давно сожгли в печке, кремировали, и он больше никому не навредит. И уж точно, он не сидит у тебя под кроватью, Джесси. Уж это я тебе гарантирую. А даже если бы сидел, я надавал бы ему по голубой морде, - брат притянул меня к себе и легонько чмокнул в висок. Этот жест, столь редкое проявление любви в нашей семье, являлся прямым доказательством того, что Ронни искренне раскаивался в содеянном. Он понимал что переборщил, и теперь как настоящий старший брат, вдоволь насладившись превосходством перед младшим, старался загладить вину. Я знал чего стоит  человеку вроде Ронни, человеку горделивому, такое эмоциональное проявление чувств, а потому ценил такие моменты превыше всего на свете. 
Я думаю, я не единственный человек, для которого старший брат, был в детстве кем то вроде объекта для поклонения, и думаю вы все прекрасно меня понимаете.

История забылась тогда, когда на смену ей пришла другая. Тут я отступлю для небольшой предыстории.
Жили мы в то время не богато но и не бедно. В холодильнике для отца всегда хранилось пару банок светлого пива, а по праздникам мы хоть и не объедались деликатесами, но почивали всегда густо заставленный стол, пускай и не из очень дорогих продуктов. Мы с братом не ходили в рваных обносках, и на рождество нам дарили игрушки, а не по паре не самых новых брюк. Наша мать трудилась в соседнем городе, на заводе по изготовлению офисной  мебели (потому вставала рано, а возвращалась когда мы уже клевали носом), а отец разнорабочим, но чаще всего чинил какую нибудь рухлядь в гараже либо на лесопилке, помогал обрабатывать бревна.  Руки у отца росли откуда надо, но несносный характер здорово отталкивал от него людей. Я вообще удивляюсь как он умудрился жениться и заделать двоих сопляков с таким то гонором.
В общем родители трудились, зарабатывали так сказать на кусок хлеба, а мы с Рони были представлены самим себе уже с раннего детства. От полной деградации в уличных балбесов нас спасал разве что частичный, и не очень тщательный присмотр пожилой соседки Элис Догерти.  Сварливую но добросердечную старушку, по какой-то причине не чаявшую в нас души, мы доводили чуть ли не до сердечного приступа своими выходками. Иногда она жаловалась матери, мол «Кэтрин твои дьяволята снова потоптали мне все розалии!» или «Кэтрин Энн Коэн, убери сейчас же своих чертят с моего участка иначе я за себя не ручаюсь!».
Но чаще всего, она в пустую сотрясала воздух. Старая Догерти, покричав от силы минут пять — семь принималась тискать нас за щеки, и говорить какие милые у нас мордашки (чем невероятно бесила Ронни, который уже успел поставить себя перед дружками   «крутым парнем», и доисторические старушки уж точно не могли считать его ни милым ни симпатичным).
За пять месяцев до того как мне исполнилось восемь Элис Догерти умерла в своем собственном доме, во сне, не мучаясь и не страдая. И как часто говорил нам потом отец  «Пожалуй, это самая лучшая смерть которой только может умереть человек. Повезло же этой старой вешалке», с горечью ухмылялся он. Как и все он любил Элис, но переживал эту потерю по своему,  где-то глубоко в душе, где нет места посторонним глазам или ушам. Я думаю именно эта черта характера главным образом передалась мне от отца. И я и он в минуты слабости как будто каменели, превращались в мраморные лишенные чувств и эмоции скульптуры. И если во мне эта «холодность» стала проявляться с годами, в нем она казалось брала свои истоки еще с утробы матери, моей достопочтенной бабули о которой  ни я ни Рональд, никогда не слышали.
После смерти Элис, ее дом был благополучно продан с аукциона (за неимением близких и вообще каких то родственников), а нашим новым соседом стал человек по имени Генри Мауэрс.
Мистер Мауэрс, высокий широкоплечий мужчина средних лет, с огромной лысиной на яйцевидном затылке, жил один. Он был скромен и нелюдим, ни с кем особо не общался, а на любопытство соседей отвечал коротко «С женой развелся, детей нет, приехал из Феникса, штат Техас, работаю агентом в страховой компании». Как то раз он предлагал отцу застраховать свою жизнь, ссылаясь на то, что работа на лесопилке может быть опасной, но отец презрительно фыркнув отклонил его предложение.  Отец до смерти ненавидел страховщиков, парируя фразой «Они предлагают страховку на случай извержения вулкана или цунами, но прожив в Огайо всю жизнь, я не встречал здесь ни того ни другого» и под конец он любил смачно плюнуть. Понимай как хочешь, таков уж был наш старик.
На детей мистер Мауэрс и вовсе (казалось) не обращал никакого внимания. Мы (а то есть я и двое малышей моего возраста, соседских близнецов Роя и Кейси) порой орали весь день на пролет, бегая по улицам, играя в догонялки или в войнушку, кидаясь друг в друга палками и эмитируя взрывы гранат, или грохот пушек. А ему хоть бы что. Это откровенно нас бесило, а еще больше ребят по старше включая Ронни, который без особого удовольствия однажды взял меня с собой гулять.
По началу я думал что вливание в уже устоявшуюся компанию относительно взрослых ребят  сулит мне роль козла отпущения, или же малыша на побегушках, которого отправляют по мелким поручениям, и откровенно используют как раба. Но Ронни приятно удивил, и на первую же попытку меня припахать отреагировал быстро.
-Если кто то и побежит за мячиком Жирдяй, так это ты, а мы с Джесси пожалуй посидим тут и посмотрим, - сказал он Жирдяю Джо (которого за глаза все называли просто Жирдяй), когда помятый футбольный мяч лучшего друга Ронни, Горди Ландэна, угодил прямо во двор Сисилии Грэнсен, вредной старой ведьмы ,со злющим доберманом на цепи.
Жирдяй, тогда очень обиженно посмотрел сначала на меня потом на Ронни, и я понял что он боится Ронни, хоть и искренне не понимал почему. Брат не казался мне каким то супер сильным, и уж точно не был самым боевым в компании. Но было в нем кое-что еще, кое-что посильнее кулаков,  наверно, умение высказаться яснее и убедительнее чем все остальные. Его особый дар, сила слова, коем он владел лучше  всех нас, и могу поспорить даже лучше многих взрослых.
Зардевшись я посмотрел на Ронни, и он хитро мне подмигнул, тогда то я и почувствовал себя по настоящему - братом. Я наконец-то понял что  никогда не останусь один, а Ронни всегда будет рядом и приглядывать за мной, ни смотря ни на что, защищать.
Я знаю не хорошо так говорить, но раз уж я исповедуюсь перед вами, то признаюсь и в этом. В тот момент когда меня, можно сказать официально приняли в компанию брата, я искренне был рад тому что старуха Элис Догерти умерла. Да, соглашусь это ужасные мысли, как для семилетнего ребенка, так и для взрослого сформировавшегося человека.
Но в тот момент когда я встретился глазами с Ронни и почувствовал что стал частью его мира, что стал по настоящему с ним близок, влез на его территорию  и не был отвергнут. Я был просто счастлив, что старая Догерти умерла и теперь не с кем было меня оставлять, пока все были на работе. Теперь я больше не смотрел с унылым видом из окна ее провонявшейся таблетками и лавандовыми благовониями гостиной, на то, как мой старший брат весело проводит время с друзьями, или покидает улицу и исчезает за холмом, в поисках очередных местами опасных приключений. Теперь я был здесь с ним, по другую сторону, и я был чертовски рад.
Не знаю карма это или роковая случайность но именно в тот день, пожалуй в один из самых счастливых дней моего детства, наш новый сосед Генри Мауэрс сбил меня своим двадцатитрехлетним бледно голубым фордом, краска которого местами облупилась обнажая ржавчину словно раны на уже давно остывшем человеческом теле.

Все вышло случайно, и не было в том вины ни Ронни ни Генри - соседа, которому крепко досталось, когда отец, разъяренный, то ли от того что его оторвали от работы, то ли от того что сосед страховщик и в самом деле оказался конченным засранцем, едва не задавившим его ребенка, пулей ворвался в наш дом и  с кулаками набросился на мистера Мауэрса с заботой обрабатывающего антисептиком мои «ранения».
Очень скоро он все же пришел в себя и отпустил перепуганного дрожащего Генри. Тот выскочил из нашего дома, с такой скоростью, с какой пуля вылетает из дула пистолета.
Я сильно не пострадал, чудом избежав переломов и вывихов, и отделался лишь легким сотрясением да сильным ушибом на боку и на заднице, ну может еще несколькими ссадинами.
-Всего один раз! - отец схватил Ронни за локоть и притянул к себе так близко, что я видел как слюна брызнула из его рта и угодила прямо на щеку брата. Тот побелел как мел.
-Всего один раз! - шикнул он снова, и глаза его потемнели.
-Я оставил его всего на пару часов, всего раз! Рональд! Черт бы тебя побрал! Как ты мог за ним не уследить!? - тембр голоса усиливался и крепчал и вскоре весь дом наполнил грохот, и когда он прокричал это «уследить!» мне даже показалось что задрожали стекла в оконных рамах.
- А если бы он не успел затормозить!? А если бы размазал твоего младшего брата по этой гребанной дороге?! Что тогда РОНАЛЬД!? Что? Ты смог бы с этим жить! Отвечай! Отвечай маленький говнюк!
Отец тряхнул Ронни так что у того клацнули зубы, брат и  вовсе потерял дар речи. Он стоял бледный словно мертвец, и дрожал всем телом, а из под бежевых шорт, по тонкой ноге побежали струйки мочи.
-Вот как ты любишь своего брата!! Черт! Что ..что..это..?- отец быстро заморгал переводя взгляд с Ронни на быстрорастущую лужу на ковре, потом снова на Ронни.
Нижняя губа брата, сухая и и закусанная до крови, дрогнула и он расплакался, выдирая руку из отцовской клешни.
-Прости папа, прости.....Было жарко...очень жарко...а на газоне Догерти работала...сисстема  полива..Розы папочка...там все еще растут розы....Я разрешил ему пойти, прости,  я разрешил....и он хотел постоять под водой....а потом приехал мистер Мауэрс...и я не..я не знаю как... - тут уж брат разрыдался по полной, и мое сердце в этот момент оборвалось. Я чувствовал себя виноватым, и собственно таковым по сути и являлся. В то время как Ронни что то рьяно объяснял своим дружкам, как всегда увлеченно и
жестикулируя, я просто умирал от жары. Мои мозги запекались на  палящем солнце, и я все никак не мог понять, почему все остальные включая брата, ( который рассекал в тот момент воздух руками эмитируя удар карате,) не страдали так же как и я.  И в этот момент сработала система орошения любимых роз мисс Элисс Догерти  и естественно решение проблемы явилось само собой. Пока  Ронни с дружками оккупировали деревянные качели, в нескольких метрах от дома  Дрю Перкинса, я никому ничего не сказав (за что мое чувство вины усилилось троекратно), развернулся и бодрым шагом направился к тем самым злополучным розам. Наверно нужно быть полным идиотом что бы попасть под колеса, единственной машине что за пол дня появилась на нашей улице.  И конечно же, этим идиотом я и был.
Услышав резкий гудок и рев покрышек стираемых об асфальт, я дернулся в сторону, но не достаточно, и зараза Форд все же хорошенько меня тряхнул. Мистеру Генри Мауэрсу, я хотел бы дать должное, реакция у него отменная, особенно для страхового агента (у которого судя по машине, дела шли не очень то хорошо).
Когда же Ронни, от страха быть избитым психом папашей напустил в штаны, да еще и взял всю вину на себя (якобы я его предупреждал куда иду и он разрешил), я почувствовал себя настоящим предателем, и если бы был по старше наверно заступился бы за брата, или хотя бы разделил с ним часть наказания. Но мне было всего семь лет, и глаза мои расширялись от ужаса еще пару дней, как только натыкались на отца.
-Убери здесь, - сбавил обороты глава семейства, его сердце наконец оттаяло.
-Да сэр,  — тихо прошептал Ронни, все еще вздрагивая от рыданий. Отец потер глаза руками и тяжело вздохнул.
-Маме на работу звонили?
-Нет сэр.
-Хорошо. Ничего ей не скажем, пускай это останется между нами, - он вопросительно посмотрел на меня и я кивнул.
Было что то странное в нем в тот момент когда Ронни описался, это пристыдило его как следует, так я считаю. Он увидел какой неимоверный страх внушал собственным детям, и отступил, потому что по настоящему испугался сам. В тот день он больше не сказал нам ни слова, а когда вечером пришла с работы мама (которая скорее всего не поверила в то что я слишком сильно раскачался на качелях и упал), вел себя как ни в чем не бывало. Но я видел, видел в его глазах перемены, и я злорадствовал.

Таково было мое первое знакомство с бледно голубым фордом мистера Мауэрса, и послужило оно новой истории, и самой зловещей.

Жара под вечер так и не спала, не смотря на все наши надежды. Все три окна в спальне были открыты настежь, создавая какое то малое подобие сквозняка. Мы не особо чувствовали с этого толк, а больше страдали от комариных укусов. Так или иначе, заснуть ни я ни Ронни той ночью не могли. Я страдал от чувства вины, но так и не мог набраться мужества что бы попросить у брата прощения. Ронни, не знаю о чем он думал, но могу точно сказать что он не спал.
И внезапно ночную темноту прорезал свет приближающегося автомобиля. Послышался не громкий шум двигателя, и зашуршала дорожка гравия под уже знакомыми колесами.
Полумрак комнаты осветили фары, и замерли, рисуя на стене замысловатые узоры. Не могу объяснить почему, но мое сердце вдруг забилось чаще едва я представил, яйцевидную голову мистера Мауэрса, утыкающуюся в крышу старого форда. Его могучую фигуру,  сгорбившуюся за рулем, и лицо, с глазами щелями и черным как бездна ртом. Мне почему то он представился именно таким, обозленным, полным ненависти, хотя по сути, я никогда его таким не видел. Даже когда отец набросился на него с кулаками, даже тогда, лицо мистера Мауэрса не исказила злоба, а скорее недоумение, растерянность.
Тут же скрипнула кровать брата.
-Джесси, ты не спишь?
-Нет, - не сразу ответил я. Если честно мне очень хотелось прикинуться спящим. Ронни откинул простыню, которая служила не слишком удачным противокомаринным укрытием  и сел на кровати.
-Я тут подумал, а что если это не случайность? -  я сосредоточенно уставился на него, пытаясь разглядеть в тусклом свете лицо брата, серьезное, настолько взрослое, что могло принадлежать мужчине вдоволь нахлебавшемуся горя, но тут свет погас и оно превратилось в черное пятно.
-Что ты имеешь в виду? – Ронни молча смотрел вперед, на распахнутое настежь окно, потом тяжело вздохнув опустил босые ноги на пол.
-Вдруг мистер Мауэрс сбил тебя не случайно? Вдруг он и в правду хотел тебя убить?  - его голос звучал тихо, и спокойно, как будто он объяснял вещи до ужаса очевидные, самому тупому существу на свете.
-С чего бы ему меня убивать? - в горле вдруг запершило, и говорить стало больно.
-С того что...может он просто не любит детей, - заключил братец.
Я еще раз представил Генри Мауэрса за рулем бледно голубой развалюхи, с безумным блеском в глазах и кривой довольной ухмылкой. Как он разгоняется до сумасшедшей скорости и мчится по нашей пустынной улице, жители которой прячутся в домах от сводящей с ума жары. Как стрелка на спидометре  быстро взлетает вверх, а форд трясет в предвкушении, и вдруг он резко выруливает на тротуар, к детской площадке, где несколько, ничего не подразумевающих подростков катаются на качелях. Лицо Генри, потерявшее человеческий облик, превращается в чудовищную отвратительную гримасу ,и он млеет от удовольствия когда ржавое, покрывшееся пятнами проказы тело форда въезжает в толпу детей разбрасывая их как шары на бильярдом столе, а Генри смеется, нет он просто взрывается от хохота, а детские тельца исчезают под колесами, оставаясь лежать позади, раздавленные, обезображенные.
Тут уже сел я, сонно потер глаза, и уже догадавшись что это очередная страшилка от Ронни, решил на корню все прекратить.
Рано или поздно мы все же должны были обсудить то что случилось днем, как бы Ронни не пытался отвлечь меня от случившегося своими байками.
-Ронни, прости меня. Прости что ушел, и прости что тебе досталось от отца, я бы не...
-Перестань Джесси, ты ни чем не виноват, - он не дал мне договорить, черный овал лица придвинулся ближе.
-То что случилось сегодня, прошло, я не жалею что заступился за тебя. Единственное о чем я действительно жалею, что не доглядел, когда этот сумасшедший ублюдок чуть тебя не прибил, - я хотел было возразить, сказать что это была случайность,  что сам вышел на дорогу, но Ронни не позволил вставить и словечко. Он уселся на мою кровать и положил горячую ладонь мне на плечо, хоть я и не видел его глаз, все же чувствовал, что в тот момент он говорил совершенно искренне.
-И ты и я знаем, что наш папаша настоящий придурок, и что иногда у него едет крыша, и что вскоре она  съедет окончательно, понимаешь о чем я? – я кивнул.
-То что я сегодня напустил в штаны как последний сопляк, не значит что я испугался этого говнюка.
-Но тогда чего же ты испугался? – я не понимал к чему он клонил, в отличии от брата я всегда представлял мир как нечто абсолютно понятное, лишенное скрытого смысла. Но Ронни глядел в корень.
- Я испугался за тебя, Джесси?
-За меня?
-Ага, я вдруг представил что было бы, если ты не заметил в последнюю секунду его тачку. Что было бы если бы он проехался по тебе как по букашке? Если бы.....убил тебя.
-Боже , Ронни....
-Нет ,послушай. Отец был прав, я заслуживаю хорошей взбучки, за то что не смотрел за тобой как следует, тут я с ним соглашусь. И возможно, если бы я не напустил в штаны он бы хорошенько меня отделал. Но он...ты ведь и сам видел, он испугался, когда это случилось, - я ошарашенно глядел на брата. Меня одновременно и восхищала и шокировала его способность улавливать даже самые едва заметные мелочи, там, где казалось это и вовсе невозможно. А  он продолжал, медленно и рассудительно, доводить до меня свои мысли.
-Но я не делал этого специально, что бы избежать наказания. Я действительно испугался, до глубины души, Джесси. Страх сковал меня настолько ,что я думал, черт, что провалюсь сквозь землю, меня трясло от ужаса, братишка. Удивляюсь как еще не обделался в придачу ко всему, - он сделал небольшую паузу и ухмыльнулся, затем встал и подошел к окну. Я последовал за ним, уже способный следить за его взглядом, благодаря свечению молодого месяца, серп которого свисал над нами с почерневшего неба. 
-Я боялся тебя потерять Джесс, ведь ты единственный кого я по настоящему люблю в этой семье. Сам подумай, мама целыми днями на работе, и видит нас только по выходным, или уже спящими. Она хорошая, но иногда мне кажется будто она специально задерживается допоздна, что бы по реже проводить с нами время. Отец, с ним все понятно, он ненавидит нас, я еще не знаю почему, но могу предположить что это как то связанно с его предками, о которых почему то он никогда не говорит, а были ли они вообще, как считаешь? – я ничего не ответил, в прочем, он и не ждал ответа.
-Наверное они были такими же засранцеми как и он. Это уже не важно. Важно что бы мы, братишка держались вместе, иначе...иначе мы рискуем потерять друг друга навсегда, - он с чувством вдохнул тяжелый горячий воздух.
-Когда нибудь я  свалю отсюда, Джесси, свалю и заберу тебя с собой.
-Куда это ты собрался? – я настороженно вглядывался в темноту, будто где-то то там, во тьме ночной, четко был очерчен путь, по которому брат решился пройти. 
-Как только смогу, малыш. Я не хочу что бы ты или я, оказались здесь в тот момент, когда наш старик окончательно потеряет  над собой контроль, и тогда его уже не будет смущать, боимся ли мы его до усрачки, или нет. Он просто, прихлопнет нас и никто ему не помешает. Никто.
Какое то время мы стояли молча, осмысливая сказанное, и я был согласен с каждым словом Ронни. Как ни крути, но с каждым днем мы становились ближе к развязке, как нам казалось к трагической развязке, самого главного рассказа – нашей жизни.
И нам было чего бояться, поверьте, дети чувствуют когда ситуация накаляется, и чувствуют когда происходит нечто действительно плохое. Детская интуиция это вам не шуточки, тут вы должны хорошенько покопаться в памяти, и вспомнить  бывали ли с вами подобные случаи. Напрягали ли вы слух лежа в детской кроватке, в то время как родители ссорились где то за стенкой? Настороженно, вглядывались ли в темноту когда скрипели половицы, под тяжелыми шагами вашего пьяного папаши, возвращающегося с ночной попойки? Видели ли вы, когда нибудь ненависть и презрение в глазах собственных родителей? Ежели нет, вам абсолютно и на сто процентов повезло, но те кто пережил нечто подобное хоть раз, отлично поймут что я имею в виду.
-А знаешь что еще меня пугает Джесси, по настоящему, - Ронни кивнул на гараж соседнего дома.
-Его чертова тачка, вот уж от чего меня действительно трясет, - я с недоумением уставился на Ронни. Я все ждал, когда он засмеется и хлопнет меня по плечу, или подведет к тому что началась очередная страшилка. «А теперь Джесси, давай немного отвлечемся, и пофантазируем. А что если тачка мистера Генри Мауэрса одержима дьяволом, и призвана из чертогов ада давить ни в чем не повинных малышей?!»
Но брат говорил серьезным, усталым шепотом, что бы никого не разбудить. Месяц блестел в его глазах, не по годам мудрых и тоскливых.
-Ты о чем Ронни? - я встал на носочки что бы хорошенько рассмотреть крышу гаража, но она предстала глазам лишь на половину.
- Я почти уверен что кое-что видел, в багажнике этого страховщика, когда он резко затормозил,  раздался этот треклятый звук, никогда его не забуду. Так вот, тогда я оглянулся, и внутри все замерло, Джесси. Я увидел тебя, лежащего без сознания перед машиной, и Гарри Мауэрса за рулем, абсолютно серого от страха. Все было как в замедленной съемке, братишка. Его глаза расширились когда он увидел что ты отскочил в сторону, но на губах, я могу поклясться что на губах его была улыбка, вперемешку с ....даже не могу объяснить. Он как будто хотел на тебя наехать понимаешь, а потом увидел что не вышло, и испугался, - Ронни подсадил меня на подоконник и мы вместе высунулись из окна наблюдая за тихой ночью, и естественно за крышей, которая скрывала бледно голубой двадцатитрехлетний форд.
-Мне вдруг показалось, что багажник слегка приоткрыт, и оттуда на меня кто то таращится.....
-Ронни!
-Нет я серьезно! Клянусь, на меня кто то смотрел! - я быстро спрыгнул на пол, и твердой обиженной походкой вернулся обратно в постель. Натянув простынь повыше, я вдруг осознал что дрожу всем телом. Меня до костей пробирал озноб, а по позвоночнику бегали мурашки, я испугался до ужаса , но выставил все так, будто обиделся на Ронни, за его излишнюю любовь вставлять ужастики везде, куда не попади.
-Спокойной ночи, - буркнул я и завалился на бок. Брат еще некоторое время стоял у окна, затем  тоже лег.
-Хоть ты мне и не веришь, но я тебе докажу, ты сам увидишь, - с этими словами он отвернулся от меня и уже через минут пятнадцать засопел как младенец.
Я же, пролежал без сна до самого рассвета, и лишь когда первые лучи нового дня разбавили мрачную атмосферу детской, провалился в мир сна, лишенный всяких сновидений.


Проснулся я поздно, когда солнце уже вовсю палило без пощады. Не смотря на то, что почти всю ночь не сдвинулся с места, проспав в одной позе несколько часов, все тело покрывал липкий холодный пот, а на лбу и над верхней губой выступила испарина. Потерев глаза я заметил что кровать Ронни пуста, а постель идеально застелена (в прочем как и всегда), в отличии от него я не славился особой любовью к чистоте, и откинув простыню в сторону как ненужную тряпку, первым делом отправился справлять нужду.
На кухне меня поджидал слегка подгоревший завтрак,  и мама, в длинной домашней футболке и шортах. В уголке ее рта тлела сигарета, а взлохмаченные волосы были связаны в бесформенной прическе.
-Доброе утро дорогой, - вяло поприветствовала она, едва кинув на меня сонный взгляд. Должно быть проснулась Кэтрин Коэн не многим раньше, и выглядела заторможенной и уставшей.
-Всю ночь комары не давали уснуть, в этом году они злые как собаки и ничто их не берет, - голос звучал хрипло, а сигаретный дым смешивался с дымом подгоревших блинчиков. Она выключила газ и последний блин перекочевал на тарелку.
-Если тебе интересно... - взгляд остановился на обширном синяке, поверх моих костлявых ребер, я поморщился, этот взгляд приносил больший дискомфорт, чем сам ушиб.
-Если тебе интересно папа уехал на пару часов в город вместе с Ронни, - продолжила мама как ни в чем не бывало. Лицо более не выражало никаких эмоций. Мне кажется даже если бы я предстал перед ней с вывернутой назад головой, или с обрубленными культями вместо рук, единственное чтобы она спросила «Что ты будешь на ужин дорогой, сандвичи или макароны?». Она не задавала лишних вопросов, даже тогда, когда их стоило бы задавать. И если отец говорил что я упал с качели и немного ушибся, значит так оно и было (хотя уверен она понимала что все это чушь собачья).
-Завтракать будешь? - я покачал головой.
-Можем попозже пожарить сосиски во дворе, как считаешь, это хорошая идея?
-Да, было бы здорово. Может позовем мистера Мауэрса, уверен что в субботу у него нет никаких особо важных дел? - я сказал это непроизвольно, и сам поразился  откуда взялась в голове эта фраза. Ведь я совершенно не думал ни о Генри, ни о том что Ронни наплел мне ночью. Я уже практически убедил себя, что нам с братом хорошенько припекло голову накануне,  и вся эта история с неудавшимся покушением и соседом, якобы убийцей давившим детишек ржавым драндулетом, всего навсего плод воспаленного воображения, и не имеет ничего общего с реальностью. Как вдруг, сам того не осознавая, буквально выплюнул слова, которые словно сторожевые псы поджидали удобного случая что бы покинуть расслабленное детское сознание.
Сначала мама молча смотрела на меня, на помятом тусклом лице ни единой мысли, затем левая бровь медленно поползла вверх, а правая вниз.
-Мистер Мауэрс? Сосед? - я пожал плечами.
-Ты сама говорила,  что ему должно быть одиноко на новом месте, совсем одному, - и снова ложь. Ничего подобного она не говорила и говорить не могла, потому как от силы видела его за весь месяц раза три, да и то мельком. И снова я был шокирован своим враньем. Я готов был троекратно наврать собственной матери, лишь бы поближе подпустить загадочного Генри Мауэрса, а означало это только одно. Ронни (как бы то ни было, выдумывал он или нет), все же  сумел зародить во мне зерно сомнения, которое уже успело дать свои ростки. Мне до жути хотелось разглядеть страховщика вблизи, прикоснуться к нему, убедиться, что он человек из плоти и крови, а не чудовище, одно из тех, о которых рассказывал Ронни в своих страшилках, или сошедшее с обложки фантастического журнала.
- Я так сказала? - в недоумении мама уставилась куда-то поверх меня.
- Ага, - поразмыслив, она улыбнулась и потушила сигарету в раковине, затем бросила окурок в мусорное ведро и хлопнула в ладоши, казалось, немного приободрившись.
- Чтож, раз сказала, значит надо пригласить. Я быстренько в душ, а ты давай позавтракай и зайди к Эли....к мистеру Мауэрсу и позови его на ленч, часа через два думаю, будет в самый раз,  - мои глаза блеснули искрами, когда я представил как стою на крыльце Генри и с усердием жму на звонок. Как раздаются приглушенные шаги прямо за дверью, затем на пороге появляется он и ...Что же он сделает? Схватит меня посреди белого дня? Но даже если ему не удаться схватить, я наверняка услышу в голове  язвительный голос Ронни, «Я же тебе говорил братишка, этот парень ненавидит детей!».
-Окей, - мама прошла мимо, не забыв потрепать меня по лохматой голове, и процедив что то вроде «чудненько», зашуршала шлепанцами по ступенькам. Я остался на кухне один, если не считать витавшие в воздухе клубы сигаретного дыма, которые было весьма проблематично проветрить в такой — то духоте.

Уже через пятнадцать минут я вышел на улицу, умытый, свежий и полный решимости развеять все подозрения по поводу страховщика. Едва я спустился по лестнице ( а скрипели ступеньки так, будто я весил футов двести не меньше) перед глазами, как черт из табакерки вырос бледно голубой форд мэйнлайн1954 года выпуска, и уставился на меня своими блеклыми, как глаза умершего  человека, фарами. Стоял он не в гараже, а на подъездной дорожке, словно старый друг дожидаясь, когда его товарищ выйдет прогуляться. И вот я вышел, и мы наконец столкнулись лицом к лицу как говориться, в уже более безопасной и спокойной обстановке.  Я медленно шел вперед, пожирая глазами каждый сантиметр его выцветшей поверхности. И знаете, он показался мне намного старше чем был на самом деле. Складывалось ощущение что он не раз побывал в аварии, так как на дверях с обоих сторон (я специально осмотрел обе стороны), а также на длинном капоте проглядывались,  что называется «послеоперационные швы», неровности, оставленные рукой неопытного хирурга-автомеханика.  Я вдруг осознал что стою к автомобилю так близко, впервые (если не  считать того что выперся накануне на дорогу и чуть не дал ему себя задавить), с тех пор как Генри появился на нашей улице, и что раньше  попросту не замечал его  очевидных изъянов.
Перед глазами сразу же пронеслась картина, как форд на всех парах пробивает хлипкое ограждение начальной школы Риджина и въезжает в толпу испуганных первоклашек. Как они, один за другим, с перекошенными от страха лицами подлетают на капоте, кубарем взмывают вверх и приземляются на багажник, оставляя на коже форда вмятины и царапины, то ли от собственных переломанных костей, то ли от тяжелых ранцев. У первоклашек ведь всегда тяжелые ранцы, не так ли?
Я судорожно тряхнул головой и по телу пронесся разряд, словно от удара током. Ладони взмокли и я вытер их о джинсы.
Следы ржавчины и вправду придавали автомобилю жуткий вид. Залатанный со всех сторон, еще и со следами коррозии «на заднице», он выглядел  как портрет Дориана Грея, впитавший в себя грехи хозяина, очевидно, очень плохого человека. Без сомнения, будь я возрастом постарше провел бы именно такую аналогию, но тогда, в 1977 году, форд показался мне просто жутким, и конечно ситуацию во многом приукрашивало детское воображение.
Обойдя его сзади я уставился на голубой багажник, точнее на маленькое отверстие в нем, прямо возле замка.  Можно было бы подумать что дырка, по краям  с облупившейся краской и ржавчиной, в прошлом пулевое отверстие, но приглядевшись я понял что форма у него слишком неровная для пули. Задумчиво, я стал прикидывать варианты, с чего бы понадобилось Генри оставлять такой уродливый шрам на столь видном месте (а может его и вовсе сделали специально, что бы тот кто находился внутри мог дышать(!)), но очень скоро взволнованно отвернулся, гонимый дурным предчувствием.
Пока я гадал что к чему с прохудившимся задом форда, рассматривая даже то, что он уходя от погони однажды, мог заработать эту дыру в перестрелке. В одном из окон, теперь уже бывшего  дома покойной Элис Догерти дернулась занавеска. Едва заметно, но краем глаза  я все же уловил это движение. Я ведь и сам сотни раз стоял на том самом месте, в то время как родители пропадали на работе, а Ронни в школе, и смотрел на проходившую за окнами жизнь, слушая как  старушка Элис что то бубнит про коммунистов и осуждает новостную службу за пропаганду.
Буквально через несколько секунд щелкнул замок, и из приоткрывшейся двери выглянула голова похожая на яйцо. Не без удивления  я подметил: цела и невредима после вчерашней стычки с отцом (а удар у него был что надо, не сомневайтесь).
-Джесси? Что тебе нужно? - голос звучал ровно, но в глазах мелькнуло беспокойство. Я улыбнулся, как можно дружелюбнее и подошел ближе.
-Доброе утро мистер Мауэрс, я пришел извинится...
-Не стоит, -после небольшой паузы, голова подалась вперед и оглянулась по сторонам. Убедившись что я один, и за нами никто не наблюдает ,Генри вышел на крыльцо.  Одет он был в серые брюки и рубашку цвета хаки, типичный стиль одежды  среднестатистического обывателя спальных районов.
-Как ты?
-Спасибо, все хорошо, - я ковырнул кучку пыли носком кроссовка, не зная как дальше продолжать разговор . Теперь вся затея выглядела до невозможности нелепо, и я чувствовал себя полным болваном, накрутившим черти что у себя в голове.
Генри Мауэрс тем временем сверлил меня взглядом глубоко посаженных карих глаз, еще больше смущая. Наконец я решил нарушить молчание, затянувшееся слишком надолго.
-Мама пригласила вас на ленч, если вы не против? - реакция последовала не сразу.
-В самом деле? - он сделал шаг вперед, превращая меня в лилипута рядом со своей мощной высокой фигурой.
-А она знает о...вчерашнем недоразумении?
-Нет что вы, - прозвучало слишком легкомысленно, как будто то, что я мог умереть под колесами его автомобиля являлось сущей чепухой. Мне стало в корень неловко. Пытаясь спрятать волнение, и обливаясь горячим потом, я засунул руки в карманы. В действительности,  просто хотел спрятать их дрожь, возникшую непроизвольно, подобно икоте.
Яйцевидная голова взмыла вверх и посмотрела на чистое голубое небо, которое как раз в этот момент прорезал белесый след пролетающего мимо самолета. Затем он вновь огляделся и на этот раз я не упустил того, что волнение в его глазах усилилось, и в отличии от меня, он даже этого не скрывал.  Взгляд проехался по соседним домам, по их окнам, затем на что то прямо за моей спиной, Генри сомневался.
-Я....денек сегодня что надо, - ухмыльнулся он, и снова уставился в даль. Я уже хотел было повернуться назад и проследить что это он высматривает, как вдруг раздался этот звук...О, Боже... Этот звук....
Иногда, когда ветви разросшегося старого клена, вечерами скребут по крыше моего загородного дома, пробуждая в памяти тот день, я снова начинаю трястись как испуганный мальчишка, и снова пытаюсь засунуть руки в карманы (теперь уже по привычке).
Все никак не могу добраться до этого проклятого дерева, что сводит меня с ума, едва ветер начинает дуть чуть сильнее обычного. Пора бы уже набраться мужества и срубить его к черту.
Жуткий звук, что прорезал тишину того жаркого субботнего дня,  можно было сравнить со скрежетом железа или другого металла, соприкасаемого с похожей  поверхностью.
Четкий, звонкий, словно молнией пронесшийся вдоль всего позвоночника, и исходил он догадайтесь откуда? Да именно, из недр голубого форда, притаившегося прямо за моей спиной. Я помню как внутри все похолодело и обмерло, как к вискам прильнула кровь, и я врос глубоко в землю. Как встретился глазами с Генри, и не сумел сделать вид будто ничего не слышал. Он понял по моим расширенным зрачкам, а может по тому как я весь напрягся, что звук не обошел стороной мои детские ушки, и тут же расплылся в широкой улыбке, как бы посылая мне сигнал «Все хорошо малыш, в этом нет ничего особенного. Иногда мой стальной конь кряхтит как старый дед, но ты не пугайся, так и должно быть».
-Передай матери Джесси,  что я премного благодарен, но к сожалению вынужден отклонить предложение,  позже мне нужно будет отъехать,  - немного погодя он добавил, - может быть в следующий раз.
На меня как будто накинули темное покрывало, я стоял и не мог пошевелится. Смотрел, точнее вылупился как олень на  Генри Мауэрса, боясь обернуться, увидеть открытый багажник его автомобиля, и то что царапало его  изнутри.
Словно завороженный я ждал когда он сделает первый шаг, развернется и последует к двери бывшего жилища Элис Догерти. Позволит темному рту ветхого дома проглотить его, а мне, даст шанс унести ноги с чужой территории (на которую я пообещал себе никогда больше не ступать).
Но Генри лишь улыбался, и не думал двигаться с места. Его глаза потемнели, прямо как в моей фантазии, когда он давил малышей на детской площадке. Длинный крючковатый нос, казалось заострился  еще больше, и теперь он стал похож на хищную птицу, уже приметившую себе очередную добычу.
-Всего хорошего мистер Мауэрс, - во рту пересохло и собрав все силы в абсолютно ватные, как у тряпичной куклы ноги, я развернулся и последовал к дому, пытаясь держаться подальше, и даже не смотреть на бледно голубой форд мэйнлайн .
Звук, повторился на этот раз гораздо тише чем в первый, словно он говорил мне «до свиданья», или же «до встречи», я  почему то  был уверен что не «прощай».
Скрррр, Скррррр....
Я повторял себе под нос, «тебе кажется, это только твое воображение!», и глядел строго под ноги, сосредоточившись на кроссовках покрытых тонким слоем пыли, но спиной я чувствовал.
 Они оба следили за мной.
Пронизывали насквозь, как шампур горячий шашлык.
-Эй, Джесси! - раздалось позади, и один господь Бог знает как мне не хотелось оборачиваться. Я все же это сделал.
-С тобой точно все нормально? - обычное дело, заботливый сосед интересуется здоровьем мальчика, которого напугал накануне. Его гложет чувство вины за собственную невнимательность, и может даже мешает спать по ночам. И вот он, из чистой вежливости отказывается разделить трапезу с его родителями, избегая тем самым новых неловких ситуаций или даже конфликтов, но все же, не может не побеспокоится, действительно ли малец в порядке, или же придется ехать в церковь и отмаливать грехи у всевышнего?
Генри Мауэрс стоял возле своего железного коня цвета выцветшего неба, и вдруг, ни с того ни сего, оперся на крышку багажника и надавил на нее всем весом, раздался приглушенный щелчок.
-Надо бы наконец ее починить,  - как бы между прочим говорит он и смотрит на меня.  «Ты ведь понимаешь что это значит, Джесси?».
«Нет», думаю я, «ничего не нормально», а сам давлю из себя улыбку.
-Конечно, я передам маме что вы сказали.
Все еще находясь в каком-то странном гипнотическом трансе, и двигаясь скорее по инерции, чем осознано ступая шаг за шагом, я отдаляюсь от Генри Мауэрса. В голове  в тот момент крутятся тысячи мыслей, жужжа словно пчелы в густонаселенном ульи.
Я пытался вспомнить, воскресить в памяти четкую картинку, была ли крышка багажника захлопнута до упора, или же глаза обманывали, выдавая желаемое за действительность?
Не было смысла растрачивать силы на поиски ответа.

Тогда то это и началось. События, последствие которых и стали причиной моей одинокой, печальной жизни и рождения этого единственного, написанного неумелой рукой рассказа, ставшего в своем роде исповедью.
Сейчас, когда прошло уже больше тридцати лет с того жаркого лета, воспоминания, не поблекшие со временем, все еще ясной картиной приходят ко мне во снах. Они теребят израненное сердце уже взрослого мужчины, пробуждая чувства вины и раскаяния.


Когда немного позже в тот же день, отец с Ронни вернулись из города, с полными пакетами продуктов и очередным штрафом за неправильную парковку, брату я так ничего и не рассказал.
Во первых мне не хотелось выглядеть идиотом, из-за которого и так много чего произошло  (а тут еще и такое), во вторых, я все еще не был уверен до конца, слышал ли я то, что слышал, и не обманывали ли меня собственные глаза. Быть может, просто слишком сильно разыгралось воображение, подпитываемое словами Ронни (как всегда попавшего в точку). Так или иначе, я решил сделать вид будто ничего не произошло, и знаете, это почти сработало.
Несколько дней ни я ни брат о Генри Мауэрсе почти не вспоминали, мы его попросту игнорировали. Да в принципе думать об этом было некогда, ведь Стиву Ларсену одному из друзей  Ронни, купили новый велосипед, и все наше внимание  сосредоточилось только на нем. Не смотря ни на что мы продолжали оставаться детьми, и у нас были свои интересы и увлечения. Жизнь шла своим чередом, и постепенно бледно-голубой форд отступил на задний план, уступая  место делам по важнее.
К сожалению не на долго.
Очень скоро над городком, а точнее над районом Вил-Келлидж, в котором мы собственно и жили, начали сгущаться тяжелые мрачные тучи. Нет, дождем по прежнему и не пахло, в этом смысле мы давно потеряли надежду, прохладный ветерок стал приносить блаженство и радости больше чем подарки на день рожденье.
Беда пришла  нежданно  негаданно, и в первые я узнал о ней в первых числах августа, когда оставалось всего несколько недель до конца школьных каникул.
Как то раз я забирал почту из почтового ящика, вот тут то и нахлынуло на меня, словно огромная  океанская волна, дурное предчувствие, да так неожиданно, что письма попадали из рук.
К почтовому ящику был приклеен листок, с большой фотографией мальчика, примерно моих лет. Сверху крупными буквами было написано: Вы ВИДЕЛИ Майкла?
Я сорвал его моментально и как губка впитал короткий текст уже под фото, затем перечитал  дважды.
«Пропал ребенок!
Майкл Джей Галлахэн, 9 лет. 137 Дубовая улица.Вил — Келлидж, Риджин.
26 июля, около полудня, Майкл вышел  гулять с друзьями и  пропал. Примерно 18.00 — 18.30 очевидцы видели его неподалеку от бакалейной лавки «Кросс Бринтли», по адресу 67 Баунсэн, район Вилл — Келлидж, но на данный момент его местонахождение неизвестно.
Он был одет в красную футболку, светло-голубые джинсы и белые кроссовки фирмы Адидас.
Особые приметы, небольшой шрам на шее, с правой стороны.
Если вы располагаете какой нибудь информацией о  Майкле просьба позвонить по номеру 911, или же 324-58-93.
Мы надеемся на вашу помощь, не оставайтесь безучастными.»

Как будто по взмаху волшебной палочки, именно в тот момент когда я дочитал до конца, из-за поворота показался ржавый голубой форд . Он медленно прополз мимо меня, а водитель, яйцеголовый лысеющий человек Генри Мауэрс, расплылся в кривой лицемерной улыбке.
Почему лицемерной? Да потому что от нее веяло холодом,  презрением и ненавистью. Как я раньше этого не замечал? Ведь Ронни был прав с самого начала, он действительно ненавидел детей (а может быть и мир в целом). Все это пришло ко мне позже, намного позже, вместе со многими другими истинами, недоступными детям или подросткам.

Через два дня пропал еще один мальчик, с северной стороны Вил-Келлидж, а потом еще два, уже с юга. Город постепенно начала охватывать паника. Детей перестали выпускать гулять, а по улицам то и дело проезжал полицейский патруль. По новостям, серьезный седеющий диктор призывал людей быть осторожнее, и при виде подозрительных личностей сразу сообщать куда нужно. Так например чуть не посадили местного пьяницу Ральфа Браути, за то что тот ошивался рядом с детской площадкой в парке Келлидж, неподалеку от места исчезновения второго ребенка, Трэвора Ситко десяти лет отроду.
За нашу же с Ронни безопасность родители особо не беспокоились. Не то что бы им было все равно, но знаете...когда  плохое случается с кем то другим, как бы мы не сочувствовали, всегда в глубине души убеждены «уж с нами то такого произойти не может». Никто не воспринимает всерьез беду, до тех пор, пока она не постучится  в двери их дома. Только тогда она становится реальностью.
Мы с Ронни были дома, в относительной безопасности ( если не считать папашу, который чаще стал прикладываться к бутылке) и по началу не связывали трагические исчезновения с собственными страхами.
Но однажды ночью, когда родительские шаги за дверью стихли, и в доме воцарилась полная тишина, Ронни повернулся ко мне и зашептал:
-Я кое-что видел сегодня, когда катался на велике, - мы сели на кровати почти одновременно.
-И что же?
-Кроссовку....я видел детскую кроссовку в гараже у Генри Мауэрса, - я чуть на кровати не подпрыгнул.
-Чтооо?
-Тише ты, - Ронни шикнул  покрутив указательным пальцем у виска.
-Отца разбудишь. Кароче, я взял велик у Стива и два раза объехал улицу...Когда проезжал мимо Мауэрса во второй раз, двери гаража открылась и он выехал на своем драндулете, тогда то я и увидел... - он сглотнул слюну, - детская кроссовка с тремя черными полосками,  лежала в углу, рядом с раскиданными гаечными ключами, - я сначала не понял о чем он вообще толкует, а затем до меня дошло.
-Ронни, ты же не думаешь....
-Именно об этом я и думаю, я уверен в том что видел Джесси, на этот раз уверен на сто процентов, - глаза брата блеснули в темноте.
-Я знал что что-то не так с этим типом, знал.
Все складывалось в какой-то ужасный зловещий пазл. Но если Ронни для себя уже все решил, то для меня доказательств все же было маловато.
-Ты уверен что это была детская кроссовка?
-Ты что думаешь у меня крыша поехала? - уже громче и с обидой сказал брат.
-Нет, но...я даже не знаю, и что нам делать? - Ронни задумался, и эти несколько минут показались мне вечностью. Я уже решил что он заснул, но вдруг он вскочил со своей кровати и плюхнулся рядом.
-Мы должны попробовать вывести его на чистую воду. Я не хотел тебе говорить, точнее не хотел пугать...но все это время я не упускал его из виду. Каждый день, наблюдал. Как он уезжает на работу, во сколько возвращается, с каким настроением...
-Ронни, это похоже на ..
-На безумие, я понимаю. Ты мне не веришь? - я не знал что ответить. Просто смотрел как его буквально трясло от возбуждения, с какой надеждой он ждал моей поддержки. Я не мог отказать брату в такой малости, и в глубине души знал, он абсолютно прав.
-Верю, конечно верю. Давай расскажем маме, она вызовет полицию и они...
-Маме? Ты серьезно? Она не пошевелит и пальцем даже если инопланетный корабль высадится на нашем заднем дворе, - и в этом тоже была доля истины. Брат нервно закусил губу, он всегда это делал когда волновался или размышлял о чем то серьезном. В такие моменты лицо его приобретало особое выражение, человека обладающего секретными знаниями, повышенной важности.
-Нам нужны доказательства Джесси, настоящие доказательства. Ты прав, эта кроссовка могла принадлежать кому угодно, и это еще ничего не значит. Сначала я хотел позвонить в полицию, анонимно, с уличного таксофона, но потом подумал. А что если Генри догадается, что это я его сдал, ведь он видел меня, когда выезжал из гаража, - этого я не учел. А ведь действительно, обувь могла принадлежать племяннику Генри, или сыну какого нибудь его  приятеля, с которым они все вместе однажды ездили на рыбалку. Она может быть кого угодно, и вот приезжают копы, осматривают гараж, находят ее, и получают вполне логичное объяснение, что и почему эта чертова кроссовка там делала. А потом Генри задумывается, а кто мог об этом знать, кто мог заметить такую мелочь у него в гараже? Наверняка тот кто тайком за ним шпионил. Наверняка тот у кого куча свободного времени, тот, кто ошивается целыми днями на улице, в непосредственной близости от его дома. Тот кто однажды притормозив напротив его гаража, внимательно наблюдал как форд покидает свое жилище и отправляется неведомо куда. Тот, кому он помахал на прощание, поравнявшись с ним открытым окном автомобиля, Рональд Коэн, несносный мальчишка, сующий нос не в свои дела.
Ноги и руки покрылись гусиной кожей, я непроизвольно вздрогнул и уставился на брата, пораженный догадкой.
-Ты что хочешь залезть к нему в дом? Ты с ума сошел? - он пожал плечами.
-Я думаю у нас нет другого выхода, я уверен что Мауэрс имеет отношение к пропаже по крайней мере одного ребенка, и я должен это доказать, - я не верил своим ушам.
-Не вздумай Ронни, не вздумай в это лезть, иначе я все расскажу папе, я клянусь, - я пытался быть твердым, не выдавать холодящего душу ужаса, которым буквально пропитался насквозь.
-Не бойся Джесси, все будет хорошо. Но я не могу допустить что бы с тобой, что то случилось  снова. Я даже не могу представить что будет со мной, если однажды ты не вернешься домой, с прогулки или со школы, - воздух вокруг вдруг стал каким то плотным вязким, мне хотелось заткнуть Ронни, засунуть ему в рот кляп и замотать скотчем, я просто не мог больше выносить с какой интонацией он все это говорил.
И тем не менее я слушал, слушал и надеялся что все это мне снится.
-Но мне нужна твоя помощь, Джесси.
-Какая?
-Ты должен будешь подать мне знак, если что то пойдет не так? - я развел руками.
-Ну уж нет....
-Ты маленький трусишка, я же буду рядом! - тут передо мной стал выбор, навсегда прослыть для брата трусом, или же показать что хоть я и мал, но смелости во мне столько же сколько и в нем. Это конечно было далеко не так, но как я мог бросить его, в таком опасном приключении. Я прекрасно понимал, что со мной или без меня Рональд все равно сделает то, что собирался, и я не имел права остаться безучастным. К тому же вы бы видели его лицо, он источал такую уверенность и бесстрашие, с таким лицом люди идут покорять Эверест, а по дороге устраивают государственные перевороты. Ронни, терпеливо ждал что я отвечу, хотя все прекрасно знал  заранее.
-Какой у тебя план? -брат с облегчением похлопал меня по плечу.
-Молодец братишка, не волнуйся, план проще простого, - улыбаясь он встал и снял с  прикроватной полки деревянную шкатулку, сунул в нее руку и через секунду выудил предмет о коем я уже как тысячу лет забыл. Если честно, лучше бы его и вовсе не существовало, быть может, вся эта затея провалилась бы еще на стадии разработки.
-Проще простого.... - согласился я.


Теперь объясню откуда взялись ключи, от задней двери дома Элис Догерти ( она кстати вела к небольшому огородику на заднем дворе, где ничего так и не прижилось).
Когда я еще пешком под стол ходил, а Рональду было примерно лет шесть — семь Элис была самым частым гостем в нашем доме. Своими детьми она так и не обзавелась, о чем в преклонном возрасте сильно жалела, по этому не упускала лишней возможности посюсюкаться с соседскими ребятишками. Наша мать, ну как вы уже поняли, была не идеальной хозяйкой, да и вообще женой, и в помощи по уходу за детьми не отказывалась. Элис, слыла на всю округу женщиной с норовом (наверно по этому всегда находила общий язык с нашим папашей), и ловко справлялась с активной и шумной малышней. Когда Ронни пошел в школу, мама устроилась работать, на мебельную фабрику, а отец уже укоренился на лесопилке, обрабатывал бревна которые в дальнейшем разлетались по всей стране.
Я же, во время их отсутствия сидел под присмотром Элис, а когда  стрелка  часов переваливала за цифру два, уже вовсю караулил брата у окна.
 Но чем старше становился Рональд, тем меньше ему хотелось сидеть взаперти со старой соседкой и делать уроки. С годами она сделалась забывчивой и рассеянной, и часто засыпала посреди бела дня, прямо за просмотром кулинарного ток шоу, или рекламой магазина на диване. И однажды Ронни спер этот ключ. 
Двери, всегда запирались на замки (ключи от которых были одинаковыми), так как Элис боялась что мы можем улизнуть, в то время как она «отвлечется на минутку», выбежим на дорогу и на нас наедет грузовик (тут ее страхи были вполне обоснованны). Их было два, и один она всегда носила в кармане дырявого в синий цветочек халата, а второй хранила в поддельной китайской вазе на подоконнике. По чистой случайности как то раз она не разбилась, когда Ронни задел ее корча рожи через окно Горди Ландэну. Неудачно развернувшись на мой зов, он задел вазу локтем, та упала, и какими то молитвами не разлетелась на тысячу мелких осколков, а на пол выскользнул маленький металлический предмет. Ронни тут же сунул его в карман, а потом  в тайне от меня хранил в шкатулке с баскетбольными карточками.
Хранил почти не вспоминая, до того самого дня, когда ключ последний раз очутился в родном гнезде, ведь после переезда замки Генри Мауэрс так и не сменил.

* * *



Уже совсем скоро, но, чем ближе я подбираюсь к концу своей исповеди, тем дольше мне хочется оттягивать ее конец. Мне хочется писать о ясном солнечном утре, с которого начинался первый день летних каникул, о зеленых неподвижных кронах деревьев выстраивающихся вдоль линии горизонта,  когда-то мы смотрели на них из единственного окна на чердаке, искали старые отцовские журналы вроде Хастлера и Плэй Боя, и вспоминали как три года назад где то в той стороне полыхали пожары. Мне хочется описывать смех и улыбку, что играла на наших юных лицах, еще до того как начался весь этот кошмар, мне хочется любить каждую секунду детства из которого вырвала нас последняя и пожалуй самая долгожданная, летняя гроза.
Я закрываю глаза, и  вижу перед собой лицо Рональда, такое спокойное и мудрое не по годам. Вижу его бережно укладывающего завтрак в школьный рюкзак, нам обоим, ведь у матери никогда не хватало времени сделать это перед работой (уже позже я узнал что причиной такой усердной службы стал вице президент мебельной компании Джексон Интерпрайс, Стивен Гортан, к нему то она и ушла, спустя восемь месяцев после трагедии). Вижу брата, с сочувствием сжимавшего ладонь пожилой женщины, случайной прохожей, которая упала без чувств прямо посреди тротуара, и никто к ней  не подошел. Никто кроме него.
Я слышу голос Рональда, впервые повествовавшего мне о Синей Бороде, едва мне стукнуло пять.  Дождливую ночь прорезали вспышки молнии, и я плакал, думая что она вот-вот залетит нас проведать, а заодно и хорошенько поджарить. Он отвлекал меня, завораживая своими историями, действуя словно удав на кролика, и постепенно, уже ничего  не имело значения,  я впадал в сон. Он говорил и говорил, нагнетая к финалу, а если видел что я уже клюю носом, гладил по голове, и шептал «продолжение следует».
Рональд, который во что бы то ни было, хотел вырваться из угрюмого старого родительского дома. Ведь там было так тесно, со всеми его мечтами,  богатым воображением, амбициями и верой в лучшее будущее. Ронни, мой старший брат  был, есть и навсегда останется для меня самым лучшим человеком на свете. Чистым, добрым, надежным. Мне очень не хватает его поддержки, очень не хватает его историй, жутких, местами веселых, а местами откровенно, глупых. Но ведь как сказал один великий писатель современности «Главное не рассказ, а рассказчик». Ронни был отличным рассказчиком, и обладал удивительным даром убеждения, наверно, если бы все сложилось иначе в тот злополучный день, он наверняка вырос бы талантливым писателем, или успешным адвокатом. Так и вижу его в отутюженном дорогом костюме с фирменным кожаным портфелем в руке, как он с высоко поднятым подбородком, и взглядом огромных серо зеленых глаз, величественно входит в зал суда, и присяжные между собой шепчутся «это же тот самый Коэн, Рональд Коэн, ну сегодня здесь будет жарко». Ха-ха, да уж, с Ронни они бы не заскучали.
Мне так не хочется писать о том дне, как впрочем, и не хотелось вообще начинать этот рассказ. Но есть такое слово, надо. Нет, в моем случае подойдет другое — обязан. Я обязан об этом написать, иначе попросту не выдержу и наложу на себя руки.
Поймите, дорогие читатели, как бы неумело и сумбурно не выглядела эта исповедь, каким бы скупым и жадным на эпитеты я не был, я знаю, я не профессионал, но есть вещи, особые вещи, которые нельзя слишком долго держать в себе; которые словно рак разъедают  душу изнутри.
 Я не могу нормально спать, не могу есть, не могу ходить на работу, уже очень долго длится это сумасшествие. Настолько долго,  что однажды я понял, если не выплесну все это на бумагу, если не поделюсь своей болью, она проглотит меня целиком. И тогда, надежды уже не останется, я почти наверняка сопьюсь, и закончу жизнь на пустой грязной обочине, в полном одиночестве и без желания идти вперед. Я все же хочу попытаться, дать себе второй шанс, пускай и с непростительным опозданием.
Вы спросите почему я не пошел к священнику, почему не обратился за помощью к Богу, элементарно...Мне бы просто никто не поверил. А Господь....Я почти уверен что он есть, нет, не почти, я уверен. Но слышит ли он меня, среди оглушающей какофонии молитв, с которыми мир обращается к нему ежедневно, ежесекундно?
Я пробовал несколько раз, зажигал в церкви свечу, слушал как поет детский хор, жертвовал деньги на реставрацию монастыря Святой Троицы, но особого облегчения все это мне так и не принесло.
Однажды моя коллега, Кристина  Бритз, женщина впихивающая в себя по три эклера за день, и при этом абсолютный чемпион по количеству звонков бывшему парню, предложила мне, так сказать, «взяться за перо».
«Почему бы вам не попробовать Мистер Коэн, говорят, не плохое хобби», сказано это было вскользь, на одном из офисных корпоративов, на котором я читал речь, собственного сочинения.
Что ж, подумал я, а почему бы и нет?
И вот сейчас, проделав довольно длинный путь и наконец подступив к развязке своего первого и единственного рассказа, я не знаю с чего начать. С какой стороны подступить к описанию того летнего дня, перевернувшего с ног на голову мир котором я жил, лишившего меня детства, сделавшего из веселого, слегка застенчивого мальчугана, абсолютно бесчувственного сухого человека.


Пожалуй я начну с праздничной бутылки Джека, которую отец притащил накануне вечером вернувшись с работы, и которую планировал распивать все утро, по случаю увольнения.
Лицо его суровое и твердое как камень, не сулило нам с братом ничего хорошего, разве что надежду, что он надерется еще до обеда и проспит до позднего вечера, а мы тем временем провернем наше маленькое расследование, обещавшее  разоблачающий конец, таинственному Генри Мауэрсу.
Наш план был таков: подождать пока сосед уедет на своем опасном бледно голубом чудовище, пробраться с помощью украденного когда то у старухи Элис Догерти ключа от задней двери, в дом, и хорошенько порыться в его «грязном белье». И может быть, наткнуться на  детскую белую кроссовку, одну из тех, что были надеты на малыше Майкле Галлэхене, исчезнувшего первым, из четырех детей (может их было и больше, я не уверен). Может быть, где-то в старой коробке из под обуви, в недрах ветхой антресоли, Рональд, нашел бы окровавленную зеленую рубашечку, принадлежащую Мортимеру Дадли, пропавшему в день когда мать купила ему новенькую бейсбольную перчатку (собственно с ней то он и отправился к лучшему другу, чтобы похвастаться и исчез бесследно).
Быть может, в морозильной камере, в желтой грязной пластмассовой миске, брат обнаружил бы четыре отрубленных детских пальчика и одно ухо. И конечно же, в гараже, на пыльном   бетонном полу, среди десятков пятен от масла и бензина, нашлись бы пятна и по интересней. За высоким металлическим стеллажом с инструментами, могли валятся и другие улики, такие как крошечный кусочек молочного зуба, издалека походившего на жвачку, или несколько тонких светлых волосинок на стене, прилипших к засохшему бурому потеку, неизвестно какого происхождения.
Все эти мелочи, могли бы быть обнаружены, и могли бы послужить причиной по которой в дальнейшем этот злосчастный дом сожгли бы горожане, прозвав его обителем дьявола, или камерой пыток.
Мы надеялись на такой исход, как надеялись и на то что прослывем на всю округу героями, и может быть даже получим вознаграждение. В прочем,  материальный аспект был далеко не главным, больше всего Рональду хотелось отомстить.  Наказать человека едва не оставившего его в одиночестве с людьми, которых он глубоко презирал, и от которых всей душой хотел избавится. Каждому, кто несет на себе тяжкий груз ответственности за кого либо, знакомо это чувство.
Необъятная всепоглощающая ненависть, к тому кто хочет навредить твоему близкому человеку.
Итак, бутылка Джека.
Когда мы с Роном спустились в гостиную, бутылка уже  стояла на журнальном столике, телевизор громко работал, а папаша пускал газы, с удовольствием смакуя сигарету. Эта сцена, словно выдранная из дешевого голливудского детектива (где главный герой, детектив уставший от всего происходящего дерьма, беспричинно  отстраненный от расследования всей своей жизни, лакает скотч и жалеет себя за зря потраченные годы), выглядела настолько нелепо что мы с братом чуть не прыснули со смеху, уверен, думая одинаково «так тебе и надо, засранец».
Отец на нас даже не взглянул. Он держал стакан, на половину полный (а для него наверняка на половину пустой) горьким содержимым, запах которого уже никто из нас не переносил, и бурчал себе под нос, казалось не связанные между собой фразы, обращаясь то ли к Ингрит Бергман на экране, то ли к самому Господу Богу.
-Слишком дорого стоит, надо же, проклятые твари, жиды...Дорого...Нашел на чем экономить..гомики.. - речь наверняка шла о старой лесопилке, где отец проработал почти десять лет. Хотя как работал, подрабатывал на пол ставки. И все же когда тебя просят убраться восвояси, из места, в котором ты бываешь по сорок часов в неделю, на протяжении десяти лет, я думаю злость вполне объяснимое чувство, в такой ситуации.
Уже почти преодолев лестницу мы замерли, последняя ступенька предательски скрипнула у Ронни под ногами. Я уже ждал когда нас окликнут, «Эй куда это вы собрались? Идите составьте компанию своему старику», но ...ничего не случилось.
Со вздохом облегчения мы спокойно вышли на улицу...
И сразу же почувствовали перемены.
Воздух стал каким то осязаемым, через чур влажным, а верхушки деревьев беспокойно подрагивали под слабым ветерком, пока что слабым.
Я сразу подергал Ронни за руку, он тут же обернулся.
-Да, я понял, надвигается гроза, - хотя небо было еще чистым, не считая двух трех небольших облаков, на востоке уже виднелась надвигающаяся буря. Темные свинцовые тучи, зависли над горизонтом, и по моим подсчетам, в течении получаса, или чуть больше они должны были достигнуть Кларстона, а затем и Вил — Келлидж.
-Наконец-то хоть спадет это пекло, - с надеждой заключил Ронни, и повел меня за собой.
-Пошли посмотрим дома ли Мауэрс.

Удивительно,  насколько по разному могут выглядить одни и те же вещи, привычные нам вещи, (возможно которые мы видим каждый день) в зависимости от физического или эмоционального состояния. Казалось бы, серый перекошенный почтовый ящик, ну что в нем может быть необычного? Но если вы ждете какого нибудь очень важного письма, он превращается в драгоценную сокровищницу, в которой вот вот должен материализоваться клад, естественно не без помощи волшебника – почтальона.
Если ночью вы плохо спали, а утром обнаружили что любимого кофе больше не осталось, если вы едите на работу нервным, сонным и теряете часть своей сообразительности и внимательности, допустим, если вы работаете судьей, то вполне можете принять неправильное решение, и человек, который на самом деле не совершал преступления попадет в тюрьму, а может и на электрический стул. Все потому что в кофеварке не осталось кофе, а какой то болван подрезал вас на светофоре, из-за сущей ерунды,  другой человек может лишиться жизни. Несправедливо, скажет кто-то, но найдутся и те кто заключит «Судьба», и ничего не поделаешь.
Как допустим дом в котором вы выросли, в детстве может казаться  огромным дворцом, с массой темный и таинственных закоулков. Но стоит съехать и вернуться туда, уже повзрослевшим человеком обнаруживаешь, на месте дворца ветхую постройку с прохудившейся крышей, а вокруг кусты не паханной травы, да обрывки воспоминаний.
Как солнечным утром взглянув на небо вдыхаешь свежий аромат цветов, улыбаешься и думаешь «Уж сегодня то, все наладится», но стоит  небесам затянуться мрачными тучами и разразиться грозе, тоскуя, уже ловишь себя на мысли «Мир огромная куча дерьма».
 Большой, кряхтящий голубой форд 1954 года, был обычной старой тачкой, которой не мешало бы посетить авто мастерскую, и желательно как можно скорее. Для всех остальных людей вокруг, он был просто машиной, средством передвижения, да несуразной, да нелепой, среди всех этих современных моделей. Но людям по старше он навевал приятные воспоминания о молодости, о первых свиданиях, о неуклюжих  поцелуях на заднем сидении, о днях когда Мэрлин Монро блистала на экранах, заполоняя умы мужчин, а Элвис только только стал великим. Это романтичное, слегка наивное время, когда большинство американцев занималось лишь тем, что постигало американскую мечту.
В моих глазах же форд был опасным затравленным зверем, которого безумный дрессировщик Генри Мауэрс, держал целыми днями взаперти, заостряя его дикую натуру, а затем выпускал на охоту, и вдоволь насытив багажник человечинкой, загонял чудовище обратно. И так продолжалось неизвестно сколько дней, даже не дней...лет. Страшно было подумать сколько десятков (а может и  сотен) человек было скормлено этому хищнику, сколько детских тел побывало под его колесами, сколько невинных жизней отнял у малышей этот ржавый жестокий зверь.
У форда, каким бы он ни был, я уверен была душа. Гнилая, как изъеденное коррозией его собственное днище, черная и зловонная, призванная лишь забирать, лишать людей самого дорогого, что дал им Бог, жизни.
Теперь, когда между мной и ним была лишь тонкая стена гаража, прочная ровно настолько чтобы сдерживать усиленные порывы ветра (но не ураганного), и защищать от дождя, и совершенно бесполезная в том случае если форд вдруг оживет, дернется с места, пробив ее как лист картона, и  унесет мою душу в пылающий жарким пламенем ад. Я изо всех сил пытался сдержать сердечный ритм, опасаясь что еще немного и мотор попросту не выдержит нагрузки. Я задерживал дыхание, напрягался всем телом, закрывал глаза и пытался сосредоточится на других, более безопасных мыслях. Но едва взгляд падал на маленькое запыленное окошко, прямо под гаражной крышей мистера Мауэрса, как очередная волна паники вновь накрывала  целиком.
-Ронни я не смогу, - не своим голосом проскулил я. Я никогда не был ни трусом ни героем, но ничего не мог с собой поделать. Ронни продолжал строго смотреть на окно, брови его постепенно сошлись на переносице, а лицо стало серьезным и жестким, словно он долгое время крапел над решением очень сложной задачи, и вот вот уже был в двух шагах от ее решения.
-Других вариантов нет Джесси, это единственное окно через которое нам удастся что-либо увидеть, - заключил брат. И действительно, абсолютно все окна в доме, всегда были задернуты плотными занавесками, и я бы наверняка подумал что Генри Мауэрс вампир если бы он каждый день исправно не ездил на работу, всегда в одно и тоже время, в 8.30. Сейчас же было уже далеко за десять утра, и по идее, Мауэрс давным давно должен был уехать, но у Ронни вдруг затрепетало что то на макушке, как он выразился  «зашевелились волосы», мол у него дурное предчувствие.  И мы решили дня начала проверить, на месте ли «автомобиль» соседа. Мы обошли весь дом, делая вид что ищем свой утерянный бейсбольный мяч, попытались заглянув в окна кухни (за исключением разве что окон, что выходили на дорогу, иначе наши соседи бы давно подняли шум, решив что наконец-то братья Коэн решились пробраться тайком в чужое жилище, свершилось пророчество). Но так ничего и не увидели. Ронни уже было сунул украденный когда то ключ в замочную скважину двери, что выходила на задний двор и небольшой огородик, но вдруг вытащил его и спрятал обратно в карман, как будто вспомнив нечто важное, и без чего вероятно нам не обойтись.
Быстрым шагом он вернулся обратно к гаражу и вскинул голову вверх. Окно находилось прямо под черепицей, и если бы один из нас встал на плечи другому (соответственно я на плечи Ронни) то вероятно сумел бы дотянуться и заглянуть внутрь. Гараж был длинный и вместительный, потому что строился когда то для похожей развалюхи Элис Догерти, она по молодости любила быструю езду и частенько под шафэ.
Удачно скрывали наше любопытство кусты разросшегося можжевельника, ставший неким разграничителем между нашими владениями и территорией новоиспеченного соседа.
И вот я стоял, и с ужасом смотрел на пыльное мутное окно, которое протирали должно быть не одну сотню лет назад. Внутри все бурлило и кипело, и я готов был сорваться с места как последний трус. Но Ронни положил мне руку на плечо, и буквально пристолбил к месту. Он глубоко заглянул  в испуганные глаза и наклонившись прошептал.
-Давай малыш, мы должны это сделать! Это наш шанс! - конечно он имел  в виду то что будет после, триумфального разоблачения похитителя (а скорее даже убийцы) детей, ( но еще больше я боялся что он окажется обычный страховым агентом, а мы настоящими дураками с через чур богатым воображением). Как на нас обрушится слава и может  даже деньги, как Ронн  наверняка выхватит  у какого нибудь журналиста микрофон и выкрикнет в камеру  на всю страну «Наш отец садист и сволочь, а мать трахается с боссом, прошу вас, заберите нас отсюда!». И может быть, найдется кто-то, с добрым сердцем и чистыми помыслами и заберет нас куда нибудь, где мы могли стать чуточку счастливей.
С упавшим сердцем я кивнул и Ронни подставил руку что бы я на нее встал.
-Держись крепче Джесси, и давай поторопимся, кажется я слышал как папаша что то крикнул, скорее всего телеку, но лучше закончим побыстрее, - я ничего не слышал, но как то и не хотелось, поэтому  быстро закинул ногу на ладонь Ронни, а тот словно акробат из цирка тут же поднял меня к себе на плечи. Несколько секунд мы балансировали на грани, и я чуть было не завалился в заросли можжевельника, но Ронни меня все-таки удержал.
-Я почти дотянулся..- кряхтел я цепляясь за узкую оконную раму, наконец что то действительно начало проглядывать. Я увидел высокий, до потолка, металлический стеллаж, запаленный каким то грязными рваными коробками. Из одной из них торчала рука, и я чуть было не подавился от крика, но вовремя  заметил что это часть поломанного манекена, его голова выглядывала из соседней коробки. Ронни наконец перестало болтать из стороны в сторону, и твердо закрепившись на одном месте он простонал.
-Ну? Так видно?
-Да, я ...мне кажется я вижу его, - воображение действительно рисовало устрашающие картины, как вдруг из окна выпрыгнет окровавленное лицо Генри Мауэрса, обезображенное отвратительной ухмылкой и дикими глазами. Или открытый багажник ржавого форда, из которого к небольшому окошку потянуться длинные слизкие щупальца существа, что скребло по его крышке однажды (и я уверен не первый раз).  Я был готов даже к горе окровавленных трупов, но увидел лишь...
-Ронни, он здесь, - с замиранием сердца услышал я свой голос. Ронни с недоумением уставился на меня.
-Как? Он ведь должен был уехать на работу? - голубая задница старого авто, удобно расположилась прямо напротив окна. Вокруг него и в правду валялись гаечные ключи, но никакой кроссовки в углу, о которой рассказывал Рональд не было и в помине. Множество другого ненужного хлама, таких как стопки пожелтевших газет ,  или поломанный ручной насос  с облупившейся краской. Еще там лежал ящик с инструментами,  аккуратный и по всей видимости новый, рядом с ним валялась ручная электрическая ножовка и несколько напильников... и еще что то.
Как я не задирал нос я не мог разглядеть что именно, то ли тряпка то ли кусок брезента, но радиус обзора был ограничен, к великому сожалению.
Как вдруг, краем глаза я заметил какое-то движение.
-Ронни.... – голос звучал низко, и хрипло. Брат почувствовал что, что-то не так  и засуетился.
-Что там? Что ты видишь Джесси?
-Я......там эээ....- в этот момент из небольшой, как мне сперва показалось от пулевого ранения, дыры, немного выше замочной скважины на багажнике форда, показалось нечто, похожее на человеческий палец. А если быть точным, учитывая размер дыры, детский палец. Он вылез словно червячок в дождливый день и несколько раз загнувшись и разогнувшись исчез в недрах багажника.
-Ронни там кто то есть! Там в багажнике человек!!! Черт, Ронни!
- Ты уверен, что  происходит!? – легкий, прохладный ветерок прошелся по плечам, и показался мне ударом тяжелого хлыста. Все вокруг стало каким-то вялым, ненастоящим, сплошным хреновым сном. А брат держал меня за лодыжки, в растерянности и полном недоумении.
Я согнул ноги и через секунду оказался на земле, еще мгновенье и я бы дал деру к телефонному аппарату, мимо уже пьяного в усмерть папаши, набрал бы 911 и зарылся бы с головой под одеяло, убеждая себя, это просто страшная история, это просто очередная страшилка!
Ронни крепко схватил меня за плечи и  тряхнул приводя в чувства.
-Боже, да та весь дрожишь! Что случилось Джесси, что ты там видел? – наверно я и в правду выглядел убого раз Ронни почти  семь раз поменялся в лице, когда меня оглядывал.
-Я видел палец...
-Палец? Какой палец? –мягким успокаивающим голосом спросил он.
-Из багажника, высунулся палец, там точно кто-то есть, ты был прав... - я ожидал чего угодно, любой реакции от брата, начиная с истерического больного смеха и ликующими возгласами под типу «Я же говорил! Да Да!! Вы все идиоты, а я был прав!» , заканчивая горькими слезами, а может даже приступом дикой ярости. Но ...он всего лишь внимательно всмотрелся в мои широкие, словно у оленя в свете фар грузовика глаза, и кивнул, оставаясь при этом абсолютно серьезным.
-Хорошо, значит мы должны выпустить его оттуда, я этим займусь....а ты вызовешь полицию окей? – у меня пропало дыхание, это было полным сумасшествием.
-Что!? ТЫ что совсем спятил!??? – чуть ли не заорал я ему в лицо, но пытался говорить шепотом.
-Если мы вызовем полицию сейчас, он может взять его в заложники, и все будет как  в той байке про Тито Грина, помнишь? – еще бы не помнить. Детективная история про Тито Грина, итальянца, работавшего на мафию в 30-е годы, Ронни рассказал мне пару лет назад. Потом я выпросил продолжения, а потом еще и еще. Вскоре родилась целая серия рассказов про Тито, и про его опасные, а местами просто дикие приключения. Рассказ о котором мне напомнил Рональд тем утром, был о том, как Тито будучи уже перешедший на сторону добра, из-за врожденного доброго сердца,  попытался спасти группу людей, которую захватил в заложники его умалишенный кузен  при ограблении банка на Ист Сайде в Нью Йорке. Почти всех Тито спас, но кузен успел поджечь банк, и пока Тито гнался за ним аж четыре квартала прежде чем смог застрелить, оставшиеся связанные заложники сгорели заживо. (про полицию в рассказе не было ни слова, в прочем, в реальной жизни они ведь тоже не всегда  поспевают вовремя)
Тогда еще Рональд особенно подчеркнул, «Вот почему на первом месте должно быть спасение людей!».
Я ликовал когда к такому выводу пришел Тито Грин, но был полностью не согласен идти по такому принципу в реальной жизни. Мы  - настоящие жители планеты Земля, сначала вызываем полицию, а уж она то в свою очередь и занимается сохранением жизни достопочтенных граждан своей страны.
Я с мольбой уставился на брата, и даже подумывал, не пустить ли слезу, все что угодно, лишь бы он развернулся и пошел со мной домой, где от моих воспоминаний уже дымилась телефонная трубка.
-И не смотри на меня так, братишка! Мы должны помочь, не важно кто в этом чертовом багажнике, а если бы на его месте был ты! Сам подумай! – тут и думать было нечего, я уже шмыгал носом, а из глаз готовы были  в любой момент политься слезы.
-Ронни, а вдруг он зайдет, и увидит тебя там, пожалуйста, - угрожающе сильно прошелся по нам очередной поток горячего воздуха, но теперь в нем мелькнула и прохлада, такая ощутимая и желанная, как будто на зло она  придала Ронни еще более решительный вид.
-Если он меня увидит....хотя..нет, -  очередная идея пришла ему в голову. Глаза просияли.
-Отвлечешь его, пока я проберусь в дом. Скажешь что мы потеряли бейсбольный мяч, и что он наверняка упал куда то на крышу, заговори ему зубы, Джесси.
Все было без толку, вы даже не представляете насколько трудно было стоять на своем, не пойти на поводу у Рональда, со всеми его убеждающими доводами, запугиваниями чувством вины, и тому подобного.
-Нет, - тихо но уверенно сказал я.
-Я не пойду никуда Ронни, я поднимусь домой и расскажу отцу все что видел, и что видел ты. Он взрослый, он ...хоть он и псих но все же, он взрослый, он вызовет полицию, и они арестуют Мауэрса. Но ни я, ни ты туда не пойдем, а если ты попытаешься, я позову Генри, я клянусь, - несколько секунд Рональд обдумывал сказанное, затем по-простецки пожал худыми плечами и кивнул в сторону.
-Что ж тогда пойдем, одному мне все равно не справится, братишка, - меня сразу насторожило как быстро он сдался.
И не даром.
 Едва мы преодолели заросли можжевельника, Ронни развернулся и дал деру в обратную сторону, на этот раз уже безвозвратно исчезая в зеленой куще. Он бросил на меня последний взгляд, я помню его и сегодня, и буду помнить до тех пор пока не испущу дух, взгляд полный смелости и доблести, держу пари, наши парни что бежали в бой, участвуя в войне, имели такой же взгляд. Слегка испуганный (а может и не слегка), решительный, смиренный... Он бежал, подгоняемый порывами ветра, а где то уже совсем близко гремели первые раскаты грома.
-Ро...!!!!- начал было я и проглотил слово. Ошарашенно глядя как измученная жарой зелень охватывает сначала ноги, потом пояс, а потом и всего Рональда целиком, и напоследок он улыбается мне, как бы говоря «Я надеюсь на тебя братишка!»
Перепрыгивая через кустарники разноцветных, местами белых, местами розовых и красных роз, вокруг которых бушевали пчелы, предвкушая не шуточную грозу, теряя на ходу последние остатки самообладания, я забрался по скрипучим стертым деревянным ступеням и со всей силы нажал на звонок. По дому пронеслась волна отвратительного жужжащего звука и растаяла, где-то в недрах темных комнат. Мне пришло в голову, а что если  прямо в этот момент, Ронни поворачивает ключ в замке задней двери, а прямо перед ним вырастает покрасневший от злости Генри Мауэрс, что если мои звонки останутся безответными, и если вместо того что бы открыть входную дверь и поинтересоваться кто это тревожит его  в столь неспокойный час (раскаты грома крепчали и теперь земля дрожала под ногами, сердце сжималось, при виде почерневшего свинцового горизонта).
-Иду, Иду...- я закрыл глаза и начал молится. В семь лет мало кто знает хоть одну молитву наизусть, даже в то время, мало кто знал, по этому я просто бессвязно повторял «господи боже мой, дай мне сил, господи, помоги нам, пожалуйста, господи, я буду самым послушным мальчиком на свете только не оставляй нас...».  Дверь со скрипом открылась, как обычно ровно на столько, на сколько нужно было чтобы высунуть в проем яйцевидную голову.
-Джесси? – глаза сузились, я как мог сделал невинное лицо, хотя скорее всего выглядел до невозможности испуганным и жалким, потому как таким себя и ощущал.
-Извините мистер Мауэрс, - в этот момент на  востоке, прямо до земли, полыхнула извилистая белая молния, я замолчал ожидая нового взрыва стихии, но грома так и не услышал. Генри, продолжал подозрительно меня оглядывать, хотя наверно тут подойдет другое слово,  – ощупывать. Его глаза, холодными мерзкими ищейками шныряли с головы до пят, и я прямо таки почувствовал как уменьшаюсь в размерах. Превращаюсь в букашку, которую ему  не составит никакого труда раздавить.
-Я ..я ...случайно забросил мячик  на вашу крышу.
-Мячик? – небо стало потихоньку блекнуть, а затем солнце закрыли тучи, пока еще не такие плотные и угрожающие как вдалеке.
-Да... бейсбол...-в паре метрах от меня кто то истошно закричал. Я говорю «кто-то», потому что не уверен кричал ли это тот, кого Мауэрс запер в своем багажнике, или кричал ли это Ронни, а может быть и я сам. Я говорю кто-то, потому что не уверен был ли это вообще человек. Без сомнения, существо живое,  имеющее голосовые связки, способное усиливать или ослаблять тембр, но был ли это человек? Дело в том, что до того самого дня, да и после него тоже, мне ни разу, за всю свою жизнь не удалось больше услышать подобного звука. Звука в котором ужас перемешивался с болью, где нотки удивления и растерянности переливались в настоящую панику. Кто то истошно кричал, не умолкая, даже для того что бы вздохнуть, и первые пару секунд, мне хотелось кричать вместе с ним. Глаза Генри Мауэрса, яйцеголового огроменного страховщика, который в моих страшных фантазиях давил детей бледно голубым фордом, а иногда даже ел, (а порой даже давил и ел одновременно), округлились словно два медяка, а рот разинулся в повисшем словно тучи на небесах,  вопросе.
-Что..происходит? – крик не прекращался но изменился, первоначального удивления в нем уже не было, скорее чувствовалась физическая боль.
-Джессии! Джесссииии...- теперь не было сомнения орал мой брат Роннальд, причем не своим голосом, а скорее голосом забитого в угол, раненного животного. Голова Генри как и он сам утонула в полумраке темной прихожей и я дернулся за ним, отпихивая в сторону дверь и едва не врезавшись в комод, стоявший чуть ли не посередине комнаты. В доме царил полнейший бардак, что ни на есть свинарник, с хаотично разбросанной мебелью, и еще кучей неизвестно каких  мелочей, которых трудно было разглядеть в  темноте. Я бежал за тяжелой, неуклюжей фигурой Генри, и лишь успевал смотреть под ноги, дабы не нырнуть носом в какую-то дрянь. Вскоре пятки стали утопать в мягкой липкой каше на полу, я не стал приглядываться что это, а лишь ускорил бег.
Мы преодолели гостиную и коридор и краем глаза, слева, я увидел открытую настежь дверь кухни, из замка которой торчал медный похищенный (как будто специально, только  ради этого кошмарного случая) когда-то ключик. Теперь он казался грязным и отвратительным, как проклятое пиратское сокровище, и лучше бы оно лежало в земле, зарытое подальше от людских глаз.
Послышался тяжелый грохот, что-то упало, затем Рональд снова закричал, но уже больше стонущим умоляющим криком.
Генри не вбежал а нырнул в черный квадрат – дверной проем, ведущий  в гараж, на ходу преодолевая несколько узких ветхих ступенек, и я кубарем полетел за ним, оступившись уже на  первой.
-Джесси, Джесси ...нет....!!!.- я почти ничего не видел, лишь мельком улавливая какое то движение возле багажника ржавого форда. Маленькое окошко под потолком, едва пропускало свет, большинство его так или иначе скрывала надвигающаяся буря.
-Что вы надели!? Глупые мальчишки! – Генри, да да ...тот самый маньяк, и похититель детей, схватился за голову и упал на колени прямо перед машиной.
-Прекрати!!! - умоляюще взвыл он, и внезапная вспышка молнии осветила помещение бледным холодным светом. Я прикрыл глаза руками.
То что держало Рональда, умытого слезами и перекосившегося от боли, было не человеком. Это не был «монстр» из реального мира, с ужасами которого мы ежедневно сталкиваемся в жизни, наблюдая за новостями по телевизору, или же сами видим иногда, лицом к лицу. Оно было именно тем самым чудовищем, одним из множества детских страшилок, которые рассказывают в летних лагерях у костра, или там же, но темными ночами, в то время как вожатые потягивают пиво и думают что малышня давно спит крепким сном.
Мне не зря все время казалось что Генри, не тот самый очевидный злодей во всей этой истории. Я много раз представлял его в образе типичного убийцы, одержимого жаждой крови, но меня всегда что то смущало. Например, когда он сцепился с моим отцом, сразу после того как тот принялся обвинять его во всех грехах и избивать, но ведь по сути, это я вышел на проезжую часть, это я рисковал жизнью, ради мимолетной радости потешится под брызгами воды системы орошения  Элис Догерти. Генри, чудом вывернувший руль, можно сказать, спас меня, уберег от страшной участи (и я к слову, так и не поверил что он мог улыбаться тогда, за рулем).  И когда отец бил его, я уже писал, я не видел в его глазах жестокости или злобы,  он покорно принял то, что принял и убрался восвояси. Все это казалось мне странным, эти крошечные не состыковки в образе Генри Мауэрса, страхового агента с яйцевидной лысеющей головой. И я всегда был чуточку несогласен с Ронни, когда тот убеждал меня, что очевидно, наш сосед -маньяк, похититель детей. Он прямо таки кричал мне всеми своими фибрами «Очевидно Джесси! Это же Оче-вид-но!!!!», и я согласился в конце концов, как обычно уступив старшему брату. Ведь он у меня был такой особенный, такой....проницательный...способный доказать свою правоту кому угодно и в чем угодно.
Мне всегда казалось что истинное лицо зла не Генри, и совсем уж не восковая почти лишенная эмоций его физиономия, возраст которой было трудно определить, внушала мне почти животный страх. Вне всякого сомнения я поверил, что Рональд видел в его гараже подозрительную, похожую на обувку похищенного ребенка, вещицу, и вне сомнения я был уверен что слышал скрежет о  залатанную крышку старого багажника. И именно в ней, и крылось то ужасное что навлекло на район Вил- Келлидж беды и несчастья, и разрушило нашу семью, уже окончательно и бесповоротно.
Я был парализован и ослеплен вспышкой очередной молнии. Крик брата смешивался с сотрясающими мир ударами грома, и я не мог оторвать от него глаз....как не мог ничем ему и помочь. На самом деле все случилось быстро, слишком быстро, ибо мне по началу казалось что пытка длилась часами, и может даже в каком-то смысле, длится до сих пор.
Я смотрел как брата держит за руки нечто с огромной лохматой головой, красные разгневанные глаза, всего их было несколько, может пять или шесть, уставились на несчастного Рональда, пылая  огоньками абсолютной ненависти. Пасть существа, с острыми кинжалами зубов раскрылась в свирепом оскале и гараж заполонило победоносное рычание. Я отшатнулся и нащупал на стене выключатель, нажал на него и лампочка под потолком взорвалась осыпая автомобиль и чудовище в его недрах желтыми искрами.
Существо даже не посмотрело на меня, оно целиком сосредоточилось на Ронни, который всеми силами упирался ногами в бампер покореженного форда.
-Нетт, неттт, на помощь! - он уже не кричал а хрипел, глаза выскочили из орбит, а руки, скованные мохнатыми сильными лапами кровоточили, и казалось вот вот отделяться от тела.
-Глупые мальчишки, что вы наделали! - плакал на коленях Генри Мауэрс с болью обращаясь куда то на верх, скорее всего к Богу.
Наши с братом глаза встретились, и ….я не знаю какие  можно подобрать слова описывая такое, я бы отдал все на свете что бы забыть этот взгляд.
-Помоги мне, - медленно очертили его губы, без единого звука. В этот момент гараж осветило яркое оранжево синее пламя, и исходило оно из голубого форда.  Сперва вспыхнул салон, стремительно разгораясь обжигающие языки по выскакивали из едва  приоткрытых окон, и забрались на крышу, исчезая, как только достигали потолка. Вся чертова тачка горела как рождественская  елка, в предпраздничный вечер. Но не было не дыма, ни вони  горелых материалов, не было даже жара, лишь едва ощутимое тепло, и казалось оно приятным, оо Боже...оно было чертовски приятным.
Под бесформенным крупноголовым чудищем разверзлись чертоги ада, и мохнатые лапы сильнее потянули Ронни за собой. Малыш Ронни орал, извивался, но становился все ближе, ближе к проклятому багажнику.
Что делал в этот момент я? Ничего....я даже не мог наложить в штаны, до того был напуган. По щекам гроздьями стекали слезы, а руки и ноги онемели. Я потерял связь с реальностью, между прочим, сейчас, я думаю, что именно в тот момент я потерял ее навсегда и уже не смог найти.
 Генри рыдал на коленях возле охваченного пламенем автомобиля, и его плечи дрожали, как лапы  промерзшей дворняги студеной зимней ночью.
В какой-то момент, Ронни как будто сдался, просто устал держать оборону, устал сражаться за свою жизнь. Кожа на руках в некоторых местах была буквально содрана до мяса лапами существа, обнажая мышцы как оголенные провода, и весела лохмотьями. Одна нога вывернулась и послушался треск ломающейся кости. Даже посреди всего этого жуткого хаоса, грома и рычания дьявольского отродья, треск ломающейся кости моего брата был оглушающим, и самым страшным.
Потеряв опору Рональд перестал сопротивляться, он в последний раз взглянул на меня, и прошептал.
-Джесси...
Чудовище, переместив когтистую лапу с окровавленной руки на его шею, одним движением втянуло Ронни в багажник, крышка захлопнулась, пламя в нем угасло, воцарилась смертельная тишина. И в след за угасающим пожаром в салоне форда, казалось стала  налаживаться и погода. По тонкой черепичной крыше застучали первые капли дождя, и зазвучали они на удивление  мелодично, должно быть они смерились со своей судьбой, олицетворять в тот день не только благодать, но и слезы.


Прошло уже больше тридцати лет, но я до сих пор  могу объяснить произошедшее тем утром, именно так. Правда ли, всё, что я написал выше, или же пострадавшее сознание нарисовало в голове эти ложные воспоминания в надежде оградить меня, тогда еще семилетнего ребенка, от реальных ужасов?
В моих руках старая газетная вырезка 1977 года,  пожелтевшая от времени, но сохранившаяся  идеально. Я сберег ее случайно  (хотя думал что выбросил еще очень давно) в старом семейной альбоме,  рядом с фотографией Рональда, сделанной на одном из детских утренников в младших классах. И иногда, я аккуратно прикасаюсь к ней кончиками пальцев, словно вновь и вновь проверяя, существует ли она на самом деле, или это очередной плод моего воображения?
Она и в правду существует, она то уж точно. Это единственное в чем я могу быть уверен, и вот что в ней  написано.
21 августа. 1977г.  Дэйтон Гэззет.
«Страшная трагедия развернулась вчера утром в спальном районе Вил- Келлидж, города Риджин, штат Огайо. Напомним что в последнее время  в городке участились случаи пропажи детей от восьми до двенадцати лет, на что местные власти до сегодняшнего дня не давали никаких комментариев.
Однако же, неподалеку от озера Келлидж с северной стороны городского парка, вечером 20 августа, примерно около 22.30 по местному времени, было обнаружено тело семилетнего Джесси Фрэнсиса Коэна, пропавшего утром того же дня вместе со своим старшим братом  Рональдом Коэном. 
Тело было обнаружено случайно, благодаря  прохожему Бенжамину Баркли, когда тот вышел на вечернюю прогулку вместе со своим лабрадором Джо, собака собственно и навела его на тело мальчика.
Не смотря на ужасные ножевые ранения и следы сексуального насилия (ребенок был обнажен ) Джесси Коэн все еще был жив, и до сих пор находится в критическом состоянии. По словам очевидца, место преступления было замаскированно не тщательно, а лишь слегка присыпано грязью и травой, никаких следов преступника так и не удалось обнаружить. В данный момент судьба маленького Джесси стоит под вопросом, медики до сих пор борются за его жизнь, а полиция незамедлительно преступила к поискам его старшего брата, которого утром того же дня соседи видели вместе с Джесси. Мальчики играли в мяч на лужайке неподалеку, от собственного дома.
Сильно усложняют поиски по горячим следам погодные условия, напомним что вчера, в первой половине дня, на западную часть Огайо обрушился настоящий потоп, после почти полутора месяцев удушающей засухи.
Почти все жители Вил-Келлидж, а также многие жители других районов Риджина не смотря ни на что, вышли на поиски двенадцатилетнего Роэна Коэна, но из-за вновь разразившейся грозы, людей попросили разойтись по домам.....»
 Далее идет краткое интервью начальника полиции Джефри Маккинли, о том какое ужасное преступление было совершенно на территории его когда то спокойного, мирного города, и как он мол сочувствует нашим  с Ронни родителям.
Естественно, вслед за этой, были написаны еще десятки статей. В которых упоминались и недавние похищения подростков, и обескураживающие факты, такие как: почти у каждого из мест исчезновения, случайные свидетели замечали подозрительного, высокого мужчину, за рулем голубого  автомобиля.
Его видели возле бакалейной лавки, где первый пропавший мальчик покупал газировку, он выходил из  авто, что бы протереть лобовое стекло, прямо напротив дома, где жил второй мальчуган, и факт — жил по соседству, с еще двумя пострадавшими мальчиками, один из которых  пропал без вести.
В итоге благодаря моему (может быть и не совсем достоверному) рассказу, и многочисленным свидетельствам очевидцев, полиция все же вышла на след Генри Мауэрса, настоящее имя которого, как оказалось Теодор Ривера.
Не смотря на то что родители долгое время прятали от меня газеты ( и приглушали звук телевизора едва слышали  шаги на лестнице), я все равно их находил, и жадно впитывал каждое слово, хоть как относящееся к теме похищений, или убийств.
Так я узнал что Тед Ривера, он же «Монстр из Миссисипи», был серийным убийцей и педофилом. За несколько месяцев до того как он переехал в Риджин, он чудом избежал гибели, когда один из его жертв набросился на него с кухонным ножом. Ривера, не был гением, но провернул все ловко, не прикопаешься, выкрутил все так мол тот молодой человек (который наделал много шума) и был маньяком, и как то раз подкараулил его на банковской парковке,  оглушил ударом в затылок, связал и бросил в багажник его же автомобиля, из которого достал спустя несколько часов и затащил к себе домой.
Полицейским тогда и в голову не пришло, с какой это стати жертва, пролежавшая несколько часов в багажнике собственного форда, и по сути у которой должны идти мурашки от чертовой машины, так сильно беспокоится за сохранность автомобиля, и буквально требовал вернуть его в свое распоряжение, сразу как только снимут отпечатки пальцев якобы маньяка.
Конечно-же, на крышке багажника да и внутри бледно голубого мэйнлайна были отпечатки несчастного паренька, которого Ривера выдал за похитителя. Дело было закрыто, а место в котором жил  Монстр из Миссисипи, навсегда стерли с лица земли, из-за участившихся актов вандализма.
Я помню тот репортаж, молодая девушка с огненно рыжими волосами и бледной кожей, стояла на фоне умершего человека, чье неподвижное тело прикрывала белая простыня. На лице, не выражавшем ничего кроме тоски, ни одной морщинки, помню Рональд тогда еще пихнул меня в бок, мол, «погляди, какая..» и мы захихикали.
-Наконец-то подошло к концу расследование по делу знаменитого серийного убийцы, прославившегося на всю страну как «Монстр из Миссисипи», как известно именно с города Паскагула, штат Миссисипи и началась  кровавая серия преступлений, отличающихся своей жестокостью и бесчеловечностью.
 Мы ведем прямой репортаж с места гибели маньяка, имя которого нам только что сообщили, - она сделала многозначительную паузу, и мама тогда прикрыла рот ладонью, в ужасе уставившись на лицо в телевизоре.
-Его звали Гарольд Ринелли, тридцати двух лет. Как вы видите на первый взгляд, это обычный среднестатистический житель, но за ликом невинного обывателя, скрывалось настоящее чудовище, годами державшего в страхе южную и восточную, части США.. - мы с братом нахмурили брови и переглянулись,  человек с фото не произвел на нас должного впечатления. Выглядел он типичный ботаном, в тяжелых с широкими линзами очках, и прилизанной на бок челкой.
-Фу, гадость какая, - не выдержав мама отвернулась, на что отец закатил глаза, выражая полное равнодушие.
-Как странно, я больше похож на маньяка нежели этот парень... - пробубнил он и впился губами в бутылку будвайзера.
Далее на экране замелькали картинки с мест преступлений, и фотографии похищенных и убитых «Монстром» людей, среди которых были и дети. Нас с Рональдом тут же отправили наверх,  дабы не шокировать впечатлительную детскую психику....теперь это звучит забавно.
До ужаса забавно....
«Возможно он все еще жив, и возможно, он прямо сейчас прячется под твоей кроватью, Джесси. Ждет, пока ты уснешь, что бы добраться до тебя.»
Эти слова стали в некотором смысле пророческими, Тэодор Ривера и в правду прятался совсем неподалеку от моей детской кроватки, ждал, когда же выдастся удачный случай что бы добраться до нас. И вот, мы сами пришли к нему в руки, даже не подозревая с чем на самом деле столкнулись.
Старый голубой форд мейнлайн так и не нашли, как и не нашли ни моего брата, ни того кто быть может до сих пор ходит с нами по одной земле.
Скорее всего, перед тем как отвезти  мое измученное тело на берег озера Келлидж и попытаться покончить со мной навсегда, Генри, он же Тед, собрал свои немногочисленные пожитки, сбережения, которые хранил специально, на случай если день его разоблачения наступит раньше, нежели ему самому наскучит провинциальный Риджин, и устроившись по удобнее на протертом переднем сидении, улыбнулся, глядя на свое отражении в зеркале заднего вида, «Мои следы остынут, как тело этого любопытного мальчишки, и когда они придут за мной, то не найдут ничего, а мы с моим новым другом, будем уже далеко..слишком далеко, наши следы остынут...».
Предполагаю, что об этом он и думал когда  поворачивал ключ в замке зажигания, глядя в последний раз, на омываемый летней грозой, ветхий домик Элис Догерти, и конечно же, на ее великолепные розы,  разворачивая форд, в направлении центрального парка.
Я надеюсь Ронни мучился не долго, надеюсь его сердце, отчаянно желавшее покинуть родительский дом, отстучало последние удары еще до того как Теодор Ривера начал свои изощренные пытки.
Почему я уверен что Рональд давно мертв? Тут все просто, прошло слишком много лет,  что бы тешить себя  пустыми надеждами, может по началу я и надеялся что где то за сотни миль от Риджина, брату удалось таки дать похитителю отпор и ускользнуть,  но со временем, эти предположения стали такими же фантастическими, как и то,  что как мне показалось однажды, я видел в гараже Генри Мауэрса.
Что же касается нашей семьи...она распалась, как я и говорил.
В то время как мама таскала меня по многочисленным детским психологам, мучая бесконечными расспросами, мне становилось все хуже и хуже. Со временем я окончательно замкнулся в себе. Что говориться закрыл дверь на замок.
Отец, как и предсказывал когда то Ронни, все же слетел с катушек, в один прекрасный день, но произошло это гораздо позже. Когда  мама уже успела, собрав вещички, переехать в Дэйтон и начать «все с чистого листа», я пожелав остаться после развода с отцом (сам не знаю почему) потерял с ней контакт, и наше общение свелось к одному — двум звонкам или визитам в месяц, да и то без особого желания.
После окончания школы, с трудом, да наверно и то из жалости которую я вызывал у учителей, я решил не поступать в колледж и переехал в Бостон, где к тому времени учился и работал лучший друг моего брата Горди Ландэн. По началу где я только не вкалывал, и  какое-то время даже пел в стиле кантри в одной ночной забегаловке, но позднее, познакомился со своей будущей женой Эмили, и жизнь пошла совсем в другом направлении.
Она все пыталась вытащить меня из панциря, вбить в голову что нельзя жить прошлым, надо позволить себе стать счастливым, и знаете, у нее действительно получалось.
Мы поженились спустя год после знакомства, и прожили, можно сказать счастливым браком около пяти лет, но потом чувства пошли на убыль, а я все чаще ловил себя на мысли, что прошлое, вновь подступает ко мне, слишком близко.
Тэодор Ривера все еще сидел под моей кроватью понимаете, ждал, когда я усну — забуду о его существовании, чтобы добраться до меня.
Однажды я получил письмо от мамы, в котором говорилось, что отец застрелил человека, в баре Золотая Чаша, а затем покончил с собой. Его крыша все таки поехала, когда один из завсегдатаев бара назвал его трусливым педиком, не сумевшим защитить собственных детей от психопата соседа (на самом же деле, я думаю он просто не смог простить себя за то что с нами происходило, прямо у него под носом, а он в это время лакал виски и пялился  в телек).
Она извинялась что не сможет приехать на похороны, из-за плохого самочувствия (тогда у нее только обнаружили опухоль мозга, которую в прочем позднее, удачно прооперировали), и просила что бы организацией панихиды занялся я сам, больше было некому.
Мне пришлось вернуться в Риджин, Эмили поехала со мной. Если честно, вряд ли я бы смог в одиночестве все это пережить, вряд ли не тронулся бы умом, снова окунувшись в вязкий омут воспоминаний. Но жена, с нежностью сжимала мою руку, и бережно успокаивала всякий раз, когда ловила на лице тревожный взгляд.
На нашей улице я так и не появился, ни разу.  Короткое время, то что понадобилось дабы придать моего старика земле, мы прожили в гостинице,  клоповнике, если сравнивать с гостиницами Бостона, но даже те, чужие стены, все равно возвращали меня на Вил — Келлидж, в светлую просторную детскую, которую мы с Ронни делили   когда-то на двоих.
Я лежал раскинув руки в стороны (а на плече у меня лежала Эмми) и размышлял, как могла бы сложиться наша жизнь, если бы  в ней не появился загадочный и молчаливый Генри (Тед), если бы Элис Догерти все еще была жива, и мы с братом упорхнули бы  словно птички, во взрослую жизнь, и никогда не повстречаться с чудовищем, из детских кошмаров.
Для каждого из нас оно было свое, это чудовище, теперь я это понимаю.
Для Ронни, так как он был старше и мыслил более рационально, это был серийный убийца, с лицом  до того обычным, что лишь этот только факт заставлял содрогнуться от ужаса любого. Он ведь мог бы быть кем угодно, человеком у которого вы каждый день покупаете свежий батон хлеба, или же тот кто приходит к вам чинить сантехнику, он может оказаться родственником или соседом, никто не знает наверняка. Например вы, дорогой читатель, сможете ли поручиться вы, за то что ваш абсолютно заурядный коллега по работе не окажется маньяком убийцей? Я не уверен, да и вы не уверены.
Для Рональда, это был Тед — реальный человек, реальный кошмар.
Для меня же, воплощением всех вышеописанных ужасов стал старый голубой форд мэйнлайн 1954 года, который хранил в себе, как мне казалось тайн, гораздо больше чем его хозяин.