Вангоговы страсти

 "Я вложил в свою работу жизнь, и половина моего рассудка ушла в неё".
Из письма Винсента ван Гога брату Тео

 Ночь с Шекспиром   плавно перетекала в утро. Полулежа в старом пестрой расцветки кресле он дочитывал "Бурю". Остановившись перед эпилогом, заложил страницу конвертом последнего письма от брата, выпрямив спину, опустил книгу на стоящий рядом столик и стал набивать табаком трубку. Третья бессонная ночь давала о себе знать: глаза закрывались, уставшие члены просили отдыха. Но упрямое сознание как будто спорило с телом: оно бодрствовало, воображение неутомимо рисовало то шекспировских героев, то образы из написанных им картин, то увиденное недавно, что обязательно просилось на полотно. С наслаждением вдыхая горьковатый дым, он поднялся с кресла, запахнул халат, прошелся по так и не ставшей родной комнате с серо-зелеными обоями, которая одновременно служила мастерской, остановился у мольберта с незаконченным пшеничным полем, улыбнулся: "Сегодня непременно доделаю!"
  Неожиданно стукнули в окно, потом еще раз и еще. Звучащую в голове "Марсельезу" оборвал страх. Кому нужно, тот мог войти в дверь: комнаты для душевнобольных в Сен-Реми  не запирались. Так быстрее врачи могли прийти на помощь в случае необходимости. Художник осторожно отодвинул аквамариновую занавеску с бледными розами и вскрикнул: "Опять он!" Сердце заколотилось, он закашлялся от дыма, попавшего не в то горло.
  В окно яростно бился головой крупный подсолнух. Часть семечек осыпалась, и отчетливо стали видны узкие глаза, нос треугольником и орущий рот. "Это японский подсолнух-самурай,- догадался стоящий у окна,- он сейчас влезет сюда и прикончит меня. О, он привел с собой целую армию, - рассуждал человек, разглядывая поле колышущейся от сильного мистраля пшеницы. - В желтых мундирах, приближаются, качаются, как пьяные. Я слышу, как главный кричит:"Банзай!"Задернув штору, он беспомощно оглянулся, как бы ища защиты…И чудо свершилось! Они пришли! В голове опять заиграла "Марсельеза". Художник приветствовал свой полк. Дамочка из Обнаженной в постели подтягивала свои белые чулки, готовясь к бою. К ней пристроился Пожилой мужчина в цилиндре, пьющий кофе, стратег по натуре. Шаг вперед сделал Косарь, предварительно подточив свое орудие. На него обезумевший от страха художник надеялся больше всего. Над защитниками летали Полуфигура ангела и Летучая лисица…
 Через некоторое время на крики и раздавшийся звон стекла пришли санитары. Спустя год измученный приступами художник выстрелит себе в грудь.