Мозаика

- «У меня как будто малюсенькие змейки бегают под кожей на ногах…»
- «Нечего было носиться по траве без разбору - там же было много крапивы» - я шутливо отмахнулся от ее очередных почти детских слов в никуда. Я не всегда понимал:  говорит она что-то мне, или разговаривает сама с собой.
- «А почему я не чувствую их в пятках! Там что броня, да? Ведь туда всегда «уходит сердце», когда испугаешься чего-нибудь. У тебя когда-нибудь «уходило сердце в пятки» ?
Уютно устроившись на разложенном диване (у меня не было кровати, я снимал комнату - мне достался диван); она пыталась делать все одновременно: читать Агату Кристи, что-то отмечать на карте Англии, даже есть: на этот раз была манная каша с консервированными персиками, которые она доставала прямо из банки. Все это стояло на подносе, сделанном ею из обувной коробки из-под сапог и обклеенном фантиками, там еще оставались  «белые пятна» - она объяснила, что просто еще не нашла подходящих конфет.
Я же никак не мог доделать работу, принесенную домой, не хотелось отрываться, не ответить я тоже не мог – её присутствие делало мою комнату веселой, уютной и одновременно уменьшившейся в размерах.
- А я не люблю цифры, я стараюсь ничего не считать, просто я каждое утро кладу в кошелек 200 руб. и список того, что мне нужно. Я пишу его с вечера, на первой строке всегда ; ржаного (без него - ну никак), далее - какая мысль созреет первой, ту и записываю, например: лимон, укроп и т. д. Утром во время утреннего салата и кофе, я его просматриваю, вычеркиваю лишнее. Я делаю покупки, пока не кончатся деньги.
«А дела?» - неосторожно спросил я, забыв, что она не любит говорить о себе, но…
«Они у меня  в другом списке!» - беспечно ответила она, рассматривая фантик от новой конфеты, как бы размышляя, есть ли ему место на её «подносе». Конфеты она всегда покупала всего по три штуки: себе с новым фантиком и угостить кого-нибудь - это было ее маленькое хобби: она с лукавым видом наблюдала,  как человек берет конфету, смотреть на его лицо, слушать оттенки произносимого «спасибо». Друзья, знавшие ее близко, всегда отдавали один из фантиков, съев  конфету тотчас, или завернув ее во что-нибудь….
- А ты любишь считать деньги?
- Угу – ответил я, и оглянулся, чтобы посмотреть на нее. Слегка волнистые, не очень густые волосы очень шли к ее нежному лицу.
Мы случайно встретились с ней больше 2-х недель назад: в кафе не было свободного столика, я спросил разрешения сесть за ее, она кивнула, удерживая в зубах тоненькое колечко редиски из салата, я опустился на стул, стоящий напротив неё.
Меня всегда напрягает, когда я за столиком  не один. Обязательно  или что-то роняю, или забуду заказать то, что хотел, да и просто, не получается расслабиться, поэтому стараюсь обедать один.
Она почему-то обрадовалась: « Вау, как хорошо, что вы сели за мой столик, я не люблю обедать одна - мне всегда бывает одиноко, а мы с Вами будем кушать и беседовать, не правда, ли?»
«Ну, да» - пробормотал я, слегка растерявшись,  взял салфетку, чтобы чем-нибудь занять руки, и стал ждать официанта. Её набор еды меня вызвал у меня улыбку: салат из молодого редиса, какой зеленый протертый суп, апельсиновый сок,  издающий чудесный детский запах, маленькая тарталетка со шляпкой из половинки сливы на нежном бирюзовом креме. Поймав мой взгляд, она весело пояснила:
- Я люблю, чтобы обед был цветным.
   Подошел официант – «шницель, крепкий кофе без молока, и ржаную лепешку».
«Очень по-мужски» - услышал я ее голос, тонкие пальцы держали стакан с соком, во второй руке уютно устроилась тарталетка.
Мне принесли заказ, запах кофе заполнил пространство между нами, я принялся за еду. Её стул проехал по плитке, я не услышал стука каблучков и оглянулся - она была в сандалиях…и вот уже за ней, слегка скрипнув, закрылась дверь кафе.
Наконец-то, я остался один, но какое-то беспокойство не давало мне  сосредоточиться, я посмотрел в окно - солнце  светило также ярко.  Солнечный луч, обрамленный овалом окна, слегка сместился по веселенькой плитке пола. Я не спеша, расплатился и вышел в солнечный весенний город, прикидывая, могу ли медленно пройтись до офиса, или необходимо поспешить, чтобы не опоздать.
И тут я увидел её - она возилась с замком на велосипедной стоянке, он ее не слушался. Велосипед был самым веселым; красный с белыми спицами   (как, потом оказалась, она покрасила спицы белым лаком, при этом, стараясь сделать так, чтобы получилось несколько колец, круглых, как само колесо, только всё меньшего размера). Я улыбнулся - это было, что угодно, но не окружности.
Было неудобно, пройти мимо, не предложив ей помощь. Найденная в сумочке шпилька для волос (у нее были длинные волосы…) оказалась очень кстати. Замок и цепочку от велосипеда бросив в сумочку, она быстренько оттолкнулась сандалией от тротуара, бросила  мне «Адью!», посмотрела  на себя в маленькое зеркальце на руле, и вот уже  шины мягко и упруго с небольшим скрипом заскользили по дорожке.
Педали мелькали все быстрее, я ускорил шаг, стараясь не упустить ее из виду, но солнце так настойчиво светило в глаза, что я не заметил, где она свернула.
«Очки ему темные не нравятся»- проворчал я на себя и еще сильнее ускорил шаг, уже показались, сверкающие на солнце, наши огромные окна. Двери офиса открылись и сомкнулись за моей спиной. Первое время, поступив сюда на работу, я невольно расправлял плечи, слыша еле уловимый звук механизма, приводящего двери в движение, мне казалось это каким-то чудом. Теперь почти привык. Вместо лифта направился к лестнице и стал подниматься на 3-й этаж пешком, прохлада внутри здания приятно касалась лица, я уже пытался сосредоточиться на работе. Свежий воздух потихоньку вытеснял расслабленность жаркой улицы. Я открыл дверь в наш зал – чуть слышный гул кондиционеров, приглушенный шелест голосов привычно окружили меня. «Осталось 4 часа» - почему-то промелькнуло  в голове. Крутанувшись на кресле,  я отпил немного сока. Наш шеф распорядился в такую жару, в послеобеденные часы ставить стакан сока на каждый стол, заранее, заставив секретаршу уточнить  предпочтения каждого. Слово «кулер», и, скорее всего, сам кулер - бесили его, он терпеть не мог, когда кто – либо ходил по залу в течение рабочего времени.
Ноутбук лежал на столе открытым, я быстро втянулся в работу, тем более что перед обедом сделал основные пометки в программе, так что осталось посмотреть, заработает ли она так, как я ожидал. Время пролетело быстро, программа где-то цепляла лишние данные, но это были уже мелочи.
Я привел в порядок стол, оставлять беспорядок на столе был строго запрещено, шеф за этим строго следил.
Иногда, когда, ему что-то не удавалось, он собирал, на его взгляд плохо заточенные карандаши, уносил к себе, и глубоко задумавшись, сидел и подправлял их своим маленьким ножичком. Иногда это помогало ему наконец-то что-то решить, тогда он резко, с довольным видом резко открывал свою дверь, высыпал из ладони карандаши на ближний к нему стол, и, бросив «кому не успел - сами, сами», скрывался в своем «логове». Я как-нибудь расскажу, почему мы его кабинет называем «логовом». Чаще же бывало, что он уходил последним и не один вечер, тогда карандаши менялись местами, забирались оставшиеся, а заточенные отправлялись для разбора подчиненным.
Сделав наброски в ежедневнике на завтрашний день, вымыв стакан из-под сока, это следовало сделать после работы,  я попрощался с нашим «я еще поработаю».
Грустно, когда дома «не очень». Он сидел радом со мной за соседним столом, работал как-то очень сосредоточенно.  Вгзляд, брошенный в любое время дня на его стол, выявлял педанта. У меня этот неизменный порядок вызывал тайное восхищение, я иногда прикидывал, куда он записывает, то, что вдруг меняет резко ход мыслей, наверное,  в серый блокнот, лежащий слева на самом краю стола. Только недели через три после начала моей работы, я узнал, что его зовут Ганс, хотя настоящее имя было Григорий – скорее всего его называли так из-за его педантичности и аккуратности. Занять у него намного монет и не отдать - об этом не могло быть и речи. Он всегда давал в долг, сам же ни у кого не занимал. Раньше он просто ходил по улицам, теперь задерживается на работе, насколько это прилично. Я иногда остаюсь с ним вечером, он многое знает и чудесный рассказчик, но сходиться ближе не получается, я думаю - это дело времени. Но сегодня я не мог просто усидеть ни минуты дольше.
Дверь выпустила нас в еще не успевший остыть от жары город, хотя тени от домов  и деревьев уже растянулись на тротуаре и даже кое-где захватили часть дороги.
Привычно вставив наушники, спрятавшись от городских звуков, я почти не слушал  свой любимый саксофон, так как  поймал себя на том, что ищу глазами веселый велосипед, но, увы...
Я всегда хожу на работу пешком: 20 мин – утром, и 30-40мин - после работы. Раньше я снимал квартиру в другой части города, добирался на веселом трамвайчике, мы с ним соревновались, кто первым прибудет на остановку: я или он. Моя любовь к цифрам была для самого меня странной, хотя это хорошо развивало память, и я отдыхал, улыбаясь звенящему трамваю: «Я сегодня пришел во время, а ты – задержался; бывало и такое - я опаздывал – и, он показывал мне чьи-то лица в заднем окне. Я пытался в течение рабочей недели запоминать пары цифр, когда я и он появлялись на остановке, не записывая. Со временем у меня это получилось. Да и память у меня стала немного более цепкой,  я улыбаюсь, вспоминая свой трамвай, который до сих пор постукивает колесами…
Но небольшая прибавка к зарплате – и я смог переселиться ближе к офису. Ходьба на работу это почти единственная моя физическая нагрузка, если не считать 6-7 отжиманий от пола по утрам. Я просто сползаю с дивана, и, полежав немного на колючем шерстяном ковре, занимающем почти весь паркет (даже мой рабочий стол стоял на нем), пожурив себя за леность, а, скорее всего колючесть ковра делала свое дело, я с затаенной гордостью делаю отжимания, иногда почти  9 раз
После «зарядки» я ставлю на газ чайник и иду в аккуратную душевую кабину, внутри которой кто-то крепко приклеил к стеклу вырезанную из какого-то глянцевого журнала фотографию с огромными круглыми глазами совы.  Каждый раз, принимая душ, мне кажется, что она всегда удивляется, видя меня намыленным, я стараюсь поворачиваться к ней спиной, но даже  и так я чувствую, что ей в голову не пришло бы с утра поливать водой свои пестрые перья. Еще три секунды, и закипит чайник, я с капельками воды на спине и махровых полотенцем на поясе, снимаю чайник с огня в последнюю секунду, не доживаясь его нарастающего «победного» звука из носика. Чайник со свистком - это необходимость, так как я часто забываю их на плите, вспоминая лишь тогда, когда в воздухе начинает пахнуть горелым, или не выдерживает запаянный бортик, совсем не рассчитанный на столь невнимательных людей, как я.
Завариваю чай, добавляю холодные сливки, составляю бутерброд из толстого ломтя холодной говядины и ржаной лепешки. Высыхающие капли воды на спине приятно холодят кожу. Утро проходит в великолепной тишине, утро -  раскрывающийся  бутон нового дня.
Убрав со стола, я одеваюсь, проверяю карманы, одинаковость носок. Обувь приготовлена с вечера («спасибо» маме – она с большим трудом приучила меня приводить в порядок обувь с вечера, даже легкие летние шлепанцы должны были аккуратно вымыты и поставлены на специальный коврик. Так что в детстве подчас раздражало,  вызывало протест - как ни странно, пригодилось теперь).
Утром наушники не вынимались из кармана - я иду и слушаю город: веселое позвякивание трамваев, (они как бы поддерживают друг друга: ведь их утро начинается очень рано, в детстве для меня было большой загадкой, ответ на которую я и по сей день не знаю - как добираются по утрам в трамвайное депо сосредоточенные вагоновожатые); троллейбусы мне нравились меньше, они казались мне более легковесными и высокомерными, скорее всего из-за того, что не были подвластны усталым рельсам; снующие в потоке машин и автобусов желтые такси были похожи на озабоченных муравьев, и те и другие спешили, каждый по своим делам, такси – с пассажиром, муравей – с какой-нибудь  нужной для муравейника соломинкой или высохшим листом -  их движение казалось нескончаемым..
Несколько дней я пытался увидеть ЕЕ, но, увы - мои походы в кафе наполняли меня грустью. Однажды шеф отправил меня в другой район, доставить какие-то документы. Справившись с пересадками, найдя нужного человека, я прикинул, что в офис возвращаться не к чему и решил зайти в один из магазинчиков, чтобы купить что-то для бритья. Еле уловимый терпкий запах  как-то празднично встретил меня за дверью. Я подошел к мужскому отделу, разглядывая полки, как вдруг услышал долгожданный голосок из женского отдела. Я стоял за колонной: меня не было видно. Замерев от неожиданности, я очнулся лишь  когда, скорее всего не первый раз, продавщица пыталась узнать у меня, что же я хочу купить. «Сколько можно рассматривать витрины» - услышал ее несколько сердитый голос. Наскоро купив что-то и  убедившись, что это был ее голосок, я медленно обогнул колонну.
Она любила свою работу: терпеливо и как-то неспешно она предлагала покупательнице что-то из новинок, при этом она давала понять, если бы у нее было бы больше денег, она, несомненно, купила бы эти восхитительные духи…
Необъяснимая весёлость повела меня к дому: что-то случилось с моим зрением – я шёл по своей улице. Раньше было привычно-неинтересно – теперь же будто искры от костра то там, то тут моментальные картинки мелькали передо мной. Скорее всего, и раньше так было, просто я или не замечал, или - это был вечер чудес. Вот малыш тянет маму за руку, изо всех сил упираясь маленькими ножками о тротуарную плитку. Молоденькая мама листает какой-то красочный  журнал, крепко держа сынишку за руку. Почему-то запомнился ... заяц на задней части сандалий, при этом сам заяц был нарисован на заднике, а ушки торчали во все стороны, скорее для того, чтобы малышам легче было натянуть обувь на пяточку. Даже вспомнилось из детства строгое: «не стаптывай обувь» - некогда ведь было, как следует обуться, ноги уже бежали по ступенькам в весеннее чудо улицы. Застёжки наспех застёгивались уже после того, как захлопывалась за спиной дверь подъезда.
  Интересно, какая привычка «хуже»: «перебивать» или «отвлекаться». Мне кажется, что и то и другое идёт от внутреннего нетерпения: скорее, а то забуду сказать, а заодно спросить: а как думаешь ты?
  Как бы то ни было, я отвлёкся. Мельком увидел себя в витрине с непривычным для себя выражением лица. Это был мой любимый магазин с книгами. На витрине выставлена недостающая в моей подборке книга Дж. Даррелла «Моя семья и звери», продавалась одна из его первых книг – я кому-то подарил свой экземпляр, просто я люблю дарить то, что мне очень нравится самому. Но было трудно с монетками, и я подарил еще непрочитанный свой экземпляр. «Монетки» – любимое выражение моей младшей сестры. Так как в детстве она получала только монетки – на мороженое, жвачки, заколки, то она просто не могла догадываться, что «монетки» ещё бывают бумажными. Она прибегала с улицы, запыхавшаяся, и просила монетку: «Мы с девчонками бежим за мороженым!». Зажав её в потном кулачке, она так же стремительно убегала, растягивая «спасибо» на несколько упругих шагов-прыжков. Став взрослее, она заходила в мою комнату с невинным выражением лица и ласково говорила мне, показывая очередную дырку на колготках: «Дай монетку, а то мама уже давала, а я зацепилась  за что-то в школе. Мама заставит зашивать, но ты же знаешь, что я ужасно не люблю колготки, на которых зашита убежавшая петля. Мне кажется, что все смотрят на мои ноги, на эту змейку, которая так и норовит как-то криво растянуться по ноге». Она получала свою «монетку», протянув ко мне ладушку с красивыми девчоночьими пальцами, и посидев со мной для приличия, уходила радостная с довольной улыбкой на лице.  Так вот, прикинув, сколько у меня «монеток», я зашёл в книжный магазин, купил томик Дж. Даррелла, пробежав стеллаж  с книжными новинками, не смог сосредоточиться, положив свою «добычу» в сумку, обрадованный покупкой, отправился дальше.
Обворожительный аромат булочной заманил меня к себе; это была частная булочная с улыбчивым хозяином. Усталость и удовольствие от своей хлопотливой работы читались на его лице. Я любил к нему заходить каждый раз, когда дома кончался хлеб. Мы обменялись приветствиями.  Он спросил меня, отчего я сегодня какой-то весёлый, я не нашёлся, что ему ответить. Купив ржаную лепешку и ароматную булочку, я отправился дальше. «Растрепанное» настроение сменилось желанием быстрее попасть домой Быстрый ужин: супчик из овсяных хлопьев + зелень + пол вареного яйца + одна столовая ложка растительного масла, сладкий душистый чай с купленной только что сдобой, и к Дарреллу в «гости».
Несколько лет назад у меня был товарищ, с которым мы снимали комнату во время учёбы. Он учился в медицинском институте: наше совместное проживание совпало со временем, когда он должен был сдавать экзамены по «кожным заболеваниям». С тех пор, приходя с улицы, я первым делом тщательно вымываю руки, независимо от того, прихожу ли я домой или к друзьям и даже не пытаюсь скрывать, как я люблю покупать мыло – зато у друзей никогда нет затруднений с тем, чем меня побаловать.
И вот опять «прыжок в сторону». Это у меня от мамы: она часто говорила, как в детстве мечтала, чтобы ее баловали, но не получалось- семья была рабочая, денег лишних не было. Тем долгожданен был приезд бабушки: с самодельными пряниками, какой- нибудь вязаной кружевной косыночкой, и бабушка играла с ней в ее куклы. Мама обожала играть в бумажных кукол, она тщательно их рисовала, приклеивала на картон, затем также строились из картона 2-3 дома так, чтобы задней стенки не было, внутри из бумаги сооружалась бумажная мебель- все это раскрашивалось. Куклы ходили друг к другу в гости, дарили друг другу подарки и «Я так плакала, когда заставляли идти спать и все убрать»- рассказывала мама, ведь в другой раз приходилось начинать все сначала и опять не хватало времени, А как было замечательно, если мы играли вместе с бабушкой- она садилась со мной на пол, это было намного интереснее, чем с самой собой.
Разобрав покупки, поставил чайник, охладив тело прохладной водой в душе, я принялся за приготовление супа, заварил чай, 3 кусочка сахара рассыпались где-то на дне моего «вечернего» бокала. У меня было мало посуды: чашечка для кофе, 3 тарелки, 2 кастрюли, столовая ложка, 2-3 вилки, 2 чайных ложки, джезве для варки кофе – медное, ещё от бабушки, «вечерний» бокал, и что-то наподобие половника, по-моему, раньше он предназначался для того, чтобы разливать грог. Я купил его на блошином рынке, он мне понравился своей ладностью, а может быть, им разливали компот по детским чашечкам, так как он был почти в 2 раза меньше обычного.