В камере

     Оглушительный грохот. Клубы пыли взметнулись в воздух. Горькая, терпкая пыль повсюду — воздух стал непроницаем и темным. Пыль в глотке и в ноздрях, в глаза, словно посыпали пеплом. На несколько минут пространство скрылось, и я таращился в беспросветную мглу. Но вскоре пыль улеглась, и я увидел солнечный луч, струей пробивавшийся через пробитую в стене дыру. Вместе со светом в мое тесное пространство проник свежий воздух. Стены моей камеры как будто раздвинулись и осветились совсем другим светом. Сколько лет, может быть десятилетий, прожил я в этих стенах… Кирпич за кирпичиком складывал я стены из самообмана, надежды, обид… Кирпичи… Разноцветные кирпичики: надежда — синий, самообман — розовый, обида — желтый, тоска — зеленый, злость — красный,— рябь в глазах несусветная, жизнь вслепую…

    Я кинулся к дыре. Она слишком мала, чтобы протиснуться, но достаточно большая, чтобы увидеть часть улицы и свежую зелень, на которой играли лучи солнца. Боже! Сколько лет прожил я со своими иллюзиями, которые уже давно себя изжили, и словно протухли, потому что от них шел такой запах, точно внутри камеры издохла старая, обожратая, ядом крыса. Собственно, от запаха этого я вдруг очнулся и понял, что жизнь внутри камеры бестолково прошла.

    Там, за стенами текла настоящая жизнь. Я вдохнул воздух. Кашель забил глотку. Как образовалась дыра? Я знаю. Я подумал, что хватит жить прошлыми мечтами. Я отбросил надежды, отпустил обиды. Очистил сердце от чувства, которое долго угнетало меня. Однажды я крикнул: «Возьмите это мое чувство, оно, как яд, заполнило все мое тело. Оно в позвонках, в голове и в сердце. Заберите его с моим проклятием. Потому что это чувство не имеет счастливого для меня конца. Отныне, открылась мне щель в иное пространство, и нет там места для отравляющих сердце чувств!..» Это мысль моя уперлась вдруг в стену, мой крик вышиб кирпичи из стены. И что же?.. Моего внутреннего вопля было достаточно, чтобы проделать маленькую дыру в стене, но слишком мало, чтобы разрушить всю камеру.
 
    Я просунул руку в дыру. Моя ладонь, мои пальцу окунулись в солнечный воздух,— так в знойный полдень, опустив свои ноги в воду, я чувствую приятное прикосновение прохлады к моим ступням… Но сам-то я еще в камере.

    Чье-то легкое прикосновение. Ты куда?.. Тень зыбкая, серая и холодная. Вот она — иллюзия. За много лет она выцвела, как и кирпичи в моей камере. Со временем краски истерлись. И все пространство стало серым. Тень почти слилась со стенами камеры. Только чувствовалось ее движение в пространстве. Куда ты? Ты все равно не пролезешь в эту узкую щель. Живи со мной старыми надеждами, обидами, всеми чувствами, от которых тебя выворачивает наизнанку. В том большом мире ничего не ждет тебя нового. Новые иллюзии превратятся в старые, надежды изорвутся, как стеганное одеяло, которым уже не укрыться. Все обратится вспять и потянет тебя в старую камеру.

    Я нервно дернулся от шепота. Он вязкий, словно трясина. Как серый туман. Мне надоел этот убаюкивающий голос. Он вгоняет в сон, и старые иллюзии, как черно-белое кино с частыми повторами, перематывают мне мозги в обратную сторону. Воздуха! Мне надо больше воздуха. Кажется, что при желании я смогу втиснуться в эту образовавшуюся в стене узкую дыру. Но, увы, я не туман. Мысль моя лихорадочно бьется в стену. Если в первый раз она пробила в ней брешь, почему бы и теперь ей не разворотить кирпичи. Но годами сцементированная, она не поддается. И тень за спиной уже злобным шепотом тащит меня от дыры. Вот так и бьемся мы — старые иллюзии, самообман, надежда, изодранное, как одеяло. Кажется, что борьба эта будет длиться целую вечность.